Разные, мы такие разные

      Первые шаги Сынёна на землю Китая не такие уж и драматичные, как он ожидал.       Ну, это даже не земля на самом деле. Вообще-то это линолеумная плитка Пекинского международного аэропорта Дасин, а Сынён только что сошёл с прямого рейса из международного аэропорта Сеула. Он всё ещё ни хера не умеет читать китайские иероглифы, но устная речь успешно проходит проверку, когда стюардесса указывает ему на выход. Трясущимся голосом он благодарит её на китайском, и её добрая улыбка говорит о том, что его попытку засчитали.       Слава богу. Порой ему не везёт даже в таких вещах.       Международный аэропорт Пекина раскинулся морской звездой, разползшейся в шесть разных сторон. Он огромен и пугает. Даже с учётом инструкций стюардессы, Сынёну требуется какое-то время, чтобы, наконец, найти выход к такси. Он понимает, что добрался до цели, благодаря ориентиру, который ему услужливо подсказала стюардесса.       «Там выход с билбордом, — проговорила она медленно, чтобы Сынён её понял. — Вы его не пропустите».       Сынён делает шаг назад и смотрит на приветствующий его билборд: лицо Ибо, увеличенное до трёх на двенадцать метров, улыбается отретушированной улыбкой и манит Сынёна вперёд.       Облачко текста у его головы объявляет: «Добро пожаловать в Пекин!»       Сынён смотрит чуть дольше необходимого. Этот Ибо совсем не похож на того хихикающего парня, которого помнит Сынён. Но тогда они оба были мальчишками. Может, в этой странной непохожести виноват не только фотошоп.       Он отступает назад, делает пальцами знак V и щёлкает селфи.       «Добрался», — подписывает он и загружает в вейбо. После секундного раздумья Сынён открывает старый групповой чат UNIQ и кидает и туда тоже. В этот раз он добавляет: «С этой стрижкой ты похож на идиота».       Его DiDi приезжает только через пару минут, и к тому времени, как Сынён закинул в багажник чемодан и заполз на заднее сиденье, его телефон разрывается от уведомлений.       Его вейбо переполнен плачущими смайликами, восклицательными знаками и выражениями вечной любви от его китайских фанатов, которые так по нему скучали: «Оппа, почему не приехал раньше?»       «С возвращением, Ченян!!! — гласит один комментарий, сопровождаемый старой фотографией UNIQ c Happy Camp. Это было много лет назад. Стрижка у Сынёна тогда была ужасная. — Китай скучал по тебе!!!»       Телефон Сынёна жужжит.       Прячась от любопытных глаз, Сынён открывает групповой чат. Вэньхань ответил, и Исюань тоже. Сонджу вернулся в Корею, сидит в армейской казарме, так что от него Сынён даже не ждёт никаких сообщений.       «С возвращением, лузер», — пишет Вэньхань, кидая мем с Сынёном на Produce X 101.       «Ченян, с возвращением! — отправляет Исюань. — Давайте угощу едой, пока ты здесь».       «На какие деньги? — Вэньхань кидает ржущий смайлик. — Упс, думаю, меня это тоже касается, а? Ченян, угости своих хёнов мясом, хорошо?»       Сынён фыркает на самоуничижительный комментарий и случайный корейский хангыль среди китайских иероглифов. По крайней мере, Вэньхань знает себе цену.       Остаток поездки он вовсю подшучивает над Вэньханем. Наверняка телефоны бедных Сонджу и Исюаня разрываются от уведомлений, но стыдно Сынёну совсем чуть-чуть. Два ответственных отца и их трое чокнутых детей — такие отношения были в UNIQ.       Приятно, что спустя столько лет некоторые вещи остаются всё такими же.       — Мы на месте, лаобан, — говорит водитель, когда они останавливаются.       — Спасибо, — отвечает Сынён, отрываясь от телефона. — Я сам достану чемодан.       «В любом случае, наслаждайся ролью третьего лишнего!!!!!» — извещает последнее сообщение Вэньханя со множеством мемов с ним же, высовывающим язык.       Сынён читает сообщение и не отвечает на него.       Он вытаскивает свой чемодан из багажника и тащит его к бордюру. Старые колёсики стучат по бетону, и на последних шагах Сынёну приходится приподнять чемодан. Он должен был купить новый, но… ну, была задержка с альбомом, трудности с одним из сопродюсеров, последующие переговоры с компанией, расторжение контракта, а потом график Сынёна освободился.       И вот он здесь, на тротуаре Пекина, со своим потрёпанным чемоданом, пялится на одно из самых, блин, высоких квартирных зданий, которые он вообще видел. На входе стоят два охранника в костюмах, проверяющие удостоверения личности у всех, кто входит.       Сынён даже не пытается сам туда зайти.       «Я здесь», — отправляет он. Ответа нет, и Сынён нетерпеливо притопывает ногой, укрываясь воротником своего пальто.       Зимой Пекин мрачный и непреклонный, сплошное серое небо и промозглая влажность. Конкретно этот квартирный дом настолько огромный, что, кажется, поглощает всё оставшееся пространство. Сынёну он перекрывает собой вид на всё кругом, ничему не оставляя места. Несмотря на все непрочитанные приветственные сообщения под постом Сынёна в вейбо, он никогда не чувствовал себя более навязчивым, чем сейчас, — с телефоном в одной руке и чемоданом в другой, ожидая, когда лучший друг откроет дверь и впустит его.       Сынён едва чувствует, как жужжит телефон в замёрзших пальцах, и ему приходится повозиться, чтобы разблокировать его.       «Я сказал им твоё имя, теперь можешь заходить. Мы на двадцатом этаже».       Сынён лайкает сообщение, засовывает телефон в карман пальто и идёт к двери.       Прикоснувшись к наушнику, охранник впускает его и коротко кивает, когда Сынён входит. Внутри здания так же красиво, как Сынён и ожидал. Он беспрепятственно проходит от вестибюля к лифту и поднимается на двадцатый этаж. Дверь отполирована и выглядит дорого, а когда Сынён стучит, раздаётся плотный, тяжёлый звук, который не отдаётся эхом в коридоре. Хорошая звукоизоляция. Лучше, чем дома у матери Сынёна, но лучше ли, чем звукоизоляция в студии Нейтана? Возможно, и нет.       Сынён всё ещё сравнивает преимущества, когда дверь бесшумно открывается. Сынён испуганно отступает назад, но, прежде чем он отходит слишком далеко, знакомое лицо улыбается ему, а голос, что глубже памяти Сынёна, произносит: «Хён», и Сынёну не остаётся ничего, кроме как улыбнуться в ответ.       — Добро пожаловать! — восклицает Ибо. Он запаздывает с приветствием, самый последний из китайских участников группы и на несколько часов позже, чем поклонники Сынёна, но света в его глазах достаточно, чтобы Сынён его простил. Широким жестом Ибо указывает в глубь квартиры. — Заходи, ужин уже готов… Чжань-гэ! Это подождёт, Сынён здесь!       Сынён замирает. На звук своего имени материализуется высокая фигура, вытирающая о фартук руки. Быстро становится рядом с Ибо, обнимая его за талию, а в следующий миг Сынён оказывается лицом к лицу с самой любимой знаменитостью в Китае.       — Привет, я Сяо Чжань, — говорит парень Ибо. — Рад с тобой наконец-то познакомиться, Ченян.       Сынён натягивает улыбку чуть шире и игнорирует скручивающийся в животе комок. В его хватке скрипит ручка чемодана.       — Я тоже рад с тобой познакомиться, — лжёт он.

***