Сезон охристых бархатцев

— Сиди давай, я аккуратно. Олежа задирает воздушную штанину, ловко фиксирует выше необходимого ему участка. Брюки у Антона домашние и это здоровски играет им на руку — подвёрнутая штанина не будет сдавливать ногу. — Обязательно каждый день, что-ли? Олежа кидает что-то смазанное и утвердительное в ответ, чутка меняет положение. скользит тканью огромной футболки по обоям, худые ноги, точно так же спрятанные под брюками, располагает на кафеле поудобнее. На кафеле холодно, по первости пробивает на крупную дрожь. Дрожит ведь не долго — секунд пять, не многим больше, не многим меньше. У Антона футболка тёплая, бархатной тканью слишком уж мягко скользит по хрупкой коже, бесформенно течёт куда-то вниз. Нет никого, кто был бы против, не было аргументов, чтобы прекратить таскать его верх одежды с тёплых деревянных полок. — Проходили уже, не придуривайся. Антон показательно цокает, опирается локтем на стол. Стол каким-то неведомым образом удерживает на своей поверхности прозрачную упаковку, сквозь которую свободно можно разглядеть множество слепящих чистотой ватных палочек, подготовленные марлевые салфетки, никогда бумажный скотч далеко не отпускавшие. Рядом — высокая упаковка раствора для промывки, а чуть поодаль — желтая упаковка знакомой мази. — Ты бы подстелил чего, не знаю, табуретку. — Неудобно на табуретке, спина болеть будет,— Олежины руки, непонятно когда уцепившие ножницы, деликатно придерживают ногу. Марлевая салфетка закреплена бумажным скотчем, липкую ленту которого сейчас и предстояло разрезать. Небольшая царапина оказалась приличной разорванной раной, которая навряд-ли бы начала стягиваться без помощи швов. Что-ж поделать, вновь в руки пришлось класть медицинскую иглу и нить, вновь готовить рабочее место для более менее стерильных условий и пить заветные успокоительные — рукам дрожать категорически запрещено. Бывало и больше, бывало и хуже, однако и подобное ранение нуждается в особом внимании. Дарить особое внимание Олежа мастер. Уж не знает, благодаря своему огненному рвению к подобному в груди, что успокоиться никак не может и никогда не могло, или же благодаря навязанным ещё в шершавые годы принципам. Однако никакого дискомфорта он не испытывает, ему хочется — он делает, все относительно просто и без лишних заморочек. Моменты утомления никто не отменял, все устают, все выбиваются из сил и нуждаются в элементарном отдыхе. Олегсей упорно ищет способы отдыхать без причинения дискомфорта кому-либо, без переносов планов, обещаний или лишних отказов. Выходит ли у него это? Другой вопрос, на который нет однозначного ответа. Ситуации в жизни бывают самые разные, реакции, и не всегда можно предсказать даже свою собственную. Олежа ловко и быстро разрезает тусклую жёлтую ленту, предварительно поддев ее свежим лезвием. В процессе невольно представляет, как ему, важной шишке, предоставляют возможность разрезать ленту на открытии какого-либо ресторана, отеля или иного заведения. Улыбка скользит по лицу мимолетно, снисходительно подпрыгивают и брови. — Ты вот лучше скажи, я туго затянул в этот раз?— взгляд поднимает лишь на миг — занят аккуратным стягиванием марли и избавлением от липких лент фиксирующего скотча. Кудри нагло могли бы упасть на лоб, залезть в глаза и вызвать нелепое раздражение, однако ободок — отличная вещь, на самом деле. Удобная и полезная, почему бы и не воспользоваться? — Как надо, не беспокойся,— Олежа кивнул в ответ, теперь с новой порцией внимания прислушиваясь к звукам, что будут доноситься сверху. Любит он переключать этот рычажок внимания и чуткости, преувеличивая итак отлично функционирующие качества. Ничего с этим поделать не может — нравится наблюдать, прислушиваться и считывать, нравится топить занимательные мелочи в своей чувствительной сетчатке. Ветер своим внезапным и хаотичным мазком по окнам, лысеющим деревьям заставляет Олежу дернуться и выронить из рук использованные повязки. Выплевывает себе под нос лёгкое ругательство, подхватывает то, что совсем скоро окажется мусором и откладывает в сторону. — Там смерч намечается или что? — Всего лишь гроза на сегодняшнюю ночь, город, увы, не снесет. Антон, как бы для того, чтобы для себя самого подтвердить верность Олежиных слов голову поворачивает к окну. Верит конечно, однако почему бы не удовлетворить своё собственное любопытство? Окно мелко прикрыто прозрачными шторами, что спокойно и как-то уж бесформенно свисали с карниза. Но, стоит отдать должное, держались за него цепко и уверенно. За крепким стеклом действительно собрались пухлые тучи, которые так и норовят взорваться накопленной влагой. Потемнело не до конца, но явно быстрее — их кухню своим щадящим глаза светом озаряет тёплая люстра. И даже на душе как-то уж совсем стремительно становится тепло, вновь переосмысляешь своё положение, присутствие Олежи рядом и его прохладные руки. Антону глаза от окна, все же, приходится отнять — как раз из-за прохладных рук. — Тихо, тихо, я осторожно стараюсь. У Олежи в руках — раствор, на горлышке которого была туго закручена синяя крышечка. Теперь же она находилась на поверхности стола, что образно имеет явно больше рук, чем у них обоих вместе. Смоченный ватный диск, что сосредоточенно сжимают точёные пальцы другой руки, свидетельствует о том, что не столько были его руки прохладны, сколько диск. Антон послушно кивает, подпирает подбородок рукой. Периодически сводит брови, поджимает губы — без этого никак. Однако не может вновь не удивится трепету его рук, аккуратности взглядов. Даже из подобных процедур извлекает положительное, оно ведь явно есть здесь, и его тут далеко не крупицы. Тугие капли стремительно неслись вниз, к стопам, заботливо упрятанным владельцем в носки. Олежа швы промокает, подушечкой пальца зачерпывает стекающие по ноге излишки. Здесь так же необходима немалая аккуратность внимание к деталям. Олежа щурит веки, опускает брови и сосредоточенно сводит их, периодически прочищая горло. Делает это уж слишком незаметно, да и не сказать, чтобы часто, но сам факт — делает. Может быть, привычка, выработавшаяся приличное количество месяцев назад, когда он переболевал. Горло все никак не переставало доставлять неудобств, все вызывало чахоточный кашель, когда что-то неизвестное обволакивало воспаленные стенки. Однако сейчас это, неожиданно, даже помогает наладить концентрацию, чуть успешнее закончить выполняемые им дела. В каком-то смысле даже положительная привычка, пускай и весьма странная. Олежа немало удивится, если шрам это место благополучно проигнорирует. Олежа знает, что еще обязательно успеет провести по нему позже, проползти четко согласованными пальцами по его, потерявшему какую-то часть чувствительности, рубцу. С эстетической точки зрения — Олежа видит в его рубцах и шрамах что-то, что вечно притягивает его завороженный взгляд, что-то, что притягивает и увлеченные руки. Многим он помогал появиться благополучно, без каких-либо осложнений или чего-то подобного, так что точно внес свою лепту в историю его тела. Олежа не любит задумываться о происхождении шрамов — в ситуациях и обстоятельствах отсутствовали положительные стороны. Нет, на них все еще хочется глядеть, их все еще хочется оглаживать, но воспоминания, то и дело всплывающие в голове, часто спускали его на землю. Спускали грубо и бесцеремонно, не согласовывая это с самим клиентом. А клиент ведь и такси не заказывал, в бесплатной путевке не нуждался. Олеже помогает всплытие в голове того факта, что это все ушло. Оно прошло, прошло точно так же, как и многое другое. Пролетело, пускай и не так быстро, как положительное, но пронеслось со скоростью сверхзвукового авиалайнера, к чертям разворошило всю прическу и ресурсы. Но накопили ведь заново, поправили волосы, укладка стала выглядеть куда лучше, чем была до. Негативные моменты существуют всегда, как и положительные, теплые. Как, к примеру, встреча с взглядом его медных монет глаз. Олежа невольно мажет улыбкой по лицу, ухмыляется как-то по-родному, по-семейному. Он не стесняется очерчивать легкую синеву под нижним веком и собирать легкие морщинки у глаз. Олеже определенно нравится усыпать его подобными улыбками, ему нравится получать их в ответ. Общение переходит на новый уровень — уровень тактильных взаимодействий, родных улыбок и любовных взглядов. Приподнял голову Олежа, как раз таки, для того, чтобы дотянуться до необходимой мази на столе. Предварительно выуживает небольшую ватную палочку из пластиковой упаковки, заодно опуская раствор рядом. — Надеюсь в следующий раз ты точно так же мило улыбнешься уличному пёселю и проигнорируешь его щенячьи глазки, которые просят с ним поиграть. Очередь Антона прочищать горло, теперь уже с некой примесью вины, чтобы заполнить сконфуженную тишину — ответить ему, на удивление, нечего.