Сказка о трех братьях

      То, чего Минхо не мог понять, когда речь шла об их отношениях, как же это понимает Феликс. Конфликт был ни в чём ином, как в религии. Само представление о христианской религии у Минхо не сочеталось с их, совершенно точно порицаемыми церковью, отношениями.       Обычно Феликс просто туманно говорил нечто вроде «есть некоторые места в Библии, которые я понимаю иначе». Что именно означало это загадочное иначе, понять было трудно. Единственное, что Минхо знал наверняка — родители его в этом не поддерживали.       Феликс был верующим с детства, родился в христианской семье и выращен был как примерный христианин. Только вот, совсем не как примерный христианский ребёнок, он однажды понял, что влюбился в парня. С тех пор Феликс задался целью уехать из дома как можно дальше, пока не уехал сюда, в Корею.       Размышляя об их отношениях, Минхо вдруг понял, что в общем-то и не видел ни разу, как Феликс разговаривает с родителями. Если с родителями Чана они иногда весело болтали все вместе, то с родителями Феликса не пересекались ни разу.       Каждый раз во время разговоров с родителями Феликс запирался где-нибудь один, а возвращался с припухшими от слёз веками и просто без сил прижимался к Чану или к нему, тяжело вздыхая. Переехав к ним, Минхо впервые осознал, насколько часто это происходит.       В один из таких разов, когда Феликс пришёл обессиленный после разговора с родителями, он сначала просто долго лежал рядом, а потом повернулся к Минхо и сказал:       — Мама хочет с тобой познакомиться. Она очень настаивает.       Это было внезапно и немного тревожно, но Минхо спустя несколько мгновений всё же кивнул. Феликс, правда, от этого не выглядел лучше. Напротив, казалось, что он расстроен ещё больше.       — Милый, что такое? — нежно спросил Минхо, поглаживая его по волосам. — Не уверен, что понравлюсь твоей маме, но я постараюсь оставить приятное впечатление.       Феликс дёрнул губами, пытаясь улыбнуться, но его лицо выглядело только ещё более расстроенным. Он уткнулся Минхо в шею, крепко обнимая, а потом попытался объяснить:       — Дело именно в том, что ты ей не можешь не понравится. Ты замечательный. И она будет вздыхать и жалеть тебя, и попросит быть милосерднее к самому себе, и… Хён, моя мама хорошая женщина, она ни в коем случае не будет пытаться намеренно тебя задеть, но она будет искренне переживать за то, что из-за меня ты лишишься жизни вечной вместе с Богом.       — Но это я, ничего нельзя изменить, я такой, — Минхо тихо хмыкнул. — Да и ты знаешь, что в Бога я не верю.       — А это не важно. Ты дитя божье, даже если в это не веришь. Для меня тоже, хён, — Феликс чуть улыбнулся, но снова тихо вздохнул, тыкаясь ему в шею. — Почему она считает таких, как ты и я неправильными? Мы же дети Бога, а Бог не создаёт не идеальные создания. Почему если она верит, что Бог всемогущий, то он не мог сотворить меня таким? Хён, это каждый раз повторяется снова и снова… Это так больно.       Минхо мог представить себе конфликт с матерью, с отцом, разрывающее чувство неприятия самого себя и окружающих. Но Феликс, похоже, переживал нечто иное. Его внутренний конфликт упирался не просто во взаимоотношения, а в понимание этой Вселенной, этого мира… Минхо старался не думать о том, что же там, предпочитал жить настоящим, но он понимал, что именно из этой веры Феликс черпал свои силы.       Стало безумно грустно от мысли, что родители Феликса очерняют его же чувства по отношению к тому, что происходит в этом мире. На месте Феликса уже любой бы отступил либо от веры, либо перестал общаться с родителями, либо же смирился и попробовал жить правильно. Только Феликс явно не собирался ни сдаваться, ни отпускать.       — Хо-хён, ты ведь любишь меня, да? Очень любишь? — спросил он, поднимаясь на руках и нависая над лицом Минхо.       — Люблю, — легко согласился тот и Феликс наконец улыбнулся по-настоящему.       — Это — самое главное, хён. Бог есть любовь, а значит не может быть грешно любить, — уверенно сказал он и наклонился, чтобы поцеловать Минхо.       Только тот его остановил. На языке вертелся интересный вопрос, который не задать Минхо просто не мог.       — То, что мы с тобой не заключили официально семейных уз, но всё равно делим постель и занимаемся всем тем, что обычно делают супруги… Разве это не считается грехом?       — У нас нет законной возможности заключить брак. А всё, что возможно, мы уже сделали, — Феликс просто лёг на него. — Так что — нет. А многоженство ещё Авраам практиковал, так что я понять не могу, почему полиаморные отношения перестали быть нормальными. Нам же хорошо. И тебе, и мне, и Чанни-хёну. Нам вместе лучше всех, потому что Бог создал нас друг для друга, да?       В Бога Минхо мог и не верить, но в слова Феликса, о том, что они созданы друг для друга, верил. Чтобы каждый из них смог разобраться со своим грузом и не загнуться под ним, они были нужны друг другу. И если Бог где-то в этой Вселенной существовал, если ему было дело до маленького человека, Минхо готов был верить именно в то, что он свёл их вместе.