Goretober 2021: Kimetsu edition

— Зеницу, у тебя кровь из носа. — А? — Зеницу поднял голову и тут же почувствовал на губах вкус железа. — А! Что ты делаешь, Танжиро? — Носа и губ коснулась мягкая ладонь. — Мне что, три года? Не нужно вытирать мне сопли, я, в конце концов, мужчина! — Тшшшш. Держи мой носовой платок. Носовой платок пах кровью, костром и снова кровью, и немного самим Танжиро, и всё больше сворачивающейся кровью. Зеницу ненавидел запах крови, и чем больше вдыхал его, тем больше тревожных образов всплывало в памяти. Посидев с запрокинутой головой достаточно, чтобы шея начала саднить, Зеницу пошел на звуки Танжиро, который собирал их нехитрые пожитки после небольшого привала. Иноске, как обычно, отошёл на две минуты и будто растворился в перелеске — они всегда шутили, что он опять увлекся, ища жёлуди. — Кажется, твой платок теперь только выбросить... Господи, почему я всегда все порчу? Ничего не останется, Зеницу-дурак изговнит всё! А-а! — Иди сюда. — Танжиро, полощущий походный котелок в горном ручье, не глядя взял у Зеницу пропитанный кровью платок, мазнув своей влажной холодной от воды рукой по его, горячей и влажной от крови, и, отложив посуду, тут же сунул платок в ручей. — Что ты... Платок на глазах из красного становился белым, трепыхаясь под резвым течением. — У меня несколько младших сестер и братьев в возрасте разбитых коленей..... Было. Ты серьёзно думаешь, я не могу отстирать кровь? — Танжиро... ты... — повинуясь тянущему его за рукав Танжиро, Зеницу сел рядом, глядя на выполосканный, отжатый и снова выполосканный платок и течение, относящие розовые разводы крови, его крови, все дальше по прозрачному течению ручья. Голова была пустой и тяжёлой, как после ночи рыданий, и он не смог удержаться от того, чтоб положить её на плечо рядом. Танжиро осторожно закончил с платком, выжал его, не совершая лишних движений, и, вытерев ладони о хаори, сунул их под мышки. Чтобы согрелись. Вставать с промерзающей за ночь, но ещё чуть чуть теплой днём земли почему-то не хотелось, а тяжесть беспокойной светлой головы ощущалась так правильно, так тепло... Когда рука, как посчитал Танжиро, согрелась достаточно, он аккуратно обнял привалившегося к нему Зеницу, перебирая светлые пряди. — Зеницу? — М-ммм. — Спишь? — Давай ещё... посидим? — Зеницу привалился опасно близко к шее, на расстоянии дыхания. Ничего такого, верно? Танжиро продолжил перебирать светлые пряди, шепча о чем-то своём.

***

— Эй, вы! — раздалось со стороны леса. — Солнце скоро садится! Вы уверены, что хотите ночь в лесу, мои миньоны? — Ну конечно, кто это ещё мог быть. — за тебя, гонпанчиро, я спокоен, ты зверь лесной, а Моницу-то опять себе застудит свое мышиное достоинство, и будем мы слушать его нытье про то, как он никогда не станет отцом, ещё две недели! Вставайте, голуби! Танжиро открыл глаза (когда только они успели закрыться?), нежно тряся за плечо Зеницу. Тот проехался острым носом по чужой ключице, медленно открывая глаза. Танжиро рефлекторно провел ладонью по шее и груди там, где только что были холодный нос и горячие губы, и широко улыбнулся, сам не зная чему. На пальцах, конечно, была кровь.