Путь сердца / The way of heart

— Так вот какое у тебя заветное желание? — прошептало отражение, неожиданно оказавшись вполне осязаемым. Гермиона отпрянула и резко развернулась, встречаясь глазами с Тёмным Лордом. И как она могла спутать эту алчущую одержимость в его глазах с нежностью? Отступив от него на несколько шагов, она попыталась взять себя в руки. Получалось откровенно паршиво, учитывая предательство собственного сердца минутой ранее. Это не могло быть её сокровенное желание! Но почему тогда так больно в груди? Томас молча наблюдал за смятением на её лице. Получив сегодня послание от Драко о том, что Гермиона очнулась, он закончил все свои дела и поспешил обратно в замок. Что было воистину удачным решением. Он знал, что, скорее всего, найдёт девчонку в этой комнате, но не ожидал, что увидит её такой. В этом платье, с собранными волосами и диким взглядом, так интимно выдохнувшая его имя у зеркала Еиналеж… Она была прекрасна, даже несмотря на болезненную худобу и затравленный вид. Многие ошибочно думали, что он по природе своей был не в состоянии увидеть красоту, но это было не так. Просто в его восприятии красота была другой — не вылизанной картонкой идеальной жизни, а кровоточащим надломом, сжигающим пламенем, цветущим синяком на бледной коже, музыкой Круциатуса, неотвратимостью смерти и вкусом бессмертия. Гермиона была олицетворением всего этого, она была красива. И Тому стоило больших усилий не наброситься на неё прямо сейчас. — Ты боишься? — тихо спросил Томас, всматриваясь в её лицо. — Меня или себя? Гермиона зажмурилась и замотала головой, сминая руками подол платья. Чёртово сердце, да когда ж ты уже угомонишься?! Глубоко вздохнув, девушка распахнула глаза и выпрямилась. — Тебя я уже не боюсь, тебе больше нечего у меня забрать, кроме жизни. А она, знаешь ли, больше ничего не стоит, — ответила она полушёпотом. — Значит, всё-таки себя, — улыбнулся Том и подошёл ближе. Встав совсем близко, он протянул руку к её лицу, но та отвернулась. Хмыкнув, он огладил контур её лица, касаясь лишь воздуха. — А насчёт жизни ты ошибаешься — твоя жизнь стоит слишком много, чтобы позволить ей оборваться. Гермиона повернулась к нему, непонимающе всматриваясь в его глаза. Слова сладким ядом стекали по её внутренностям, заставляя чувствовать то, за что было стыдно. Насколько же она отчаялась и сломалась, раз ищет поддержку у того, кто разрушил всю её жизнь? — Почему? — выдохнула она, прикрывая слезящиеся глаза. — Потому что теперь она принадлежит мне. Не сдерживаясь более ни секунды, Том схватил девушку за шею и притянул к себе, впиваясь жарким поцелуем в её губы. Гермиона забилась в его руках, пытаясь вырваться, но тело лишь предательски выгибалось под его напором. Раздавшийся стон прозвучал капитуляцией, когда она поняла, что он вырвался из её рта. Всхлипнув, она вцепилась пальцами в мантию на плечах мужчины и подалась вперёд, вжимаясь в сильное тело всем своим существом. — Соль… — сквозь поцелуй прошептал Том. — Твои губы на вкус как соль… «А твои как пепел…» — успела подумать Грейнджер, прежде чем мысли окончательно покинули её голову. Подхватив Гермиону на руки, Том задрал подол её платья, после расстегнул брюки. Уверенным движением он вошёл внутрь, упиваясь гортанным девичьим вскриком. Повернув голову, та увидела их отражение в зеркале — Томас держал её на весу, вбиваясь короткими толчками в её нутро. Его взгляд был прикован к её лицу, в алых глазах — безумная похоть. Она разливалась под её кожей, концентрируясь в самом низу. Резким движением Томас стянул лиф платья вниз, оголяя грудь и накрывая её рукой. Задохнувшись ощущениями, девушка содрогнулась. Жар расползался по телу приятной щекоткой, грозя вот-вот взорваться иглами удовольствия. Дыхание смешалось со стонами, и Гермиона уже не могла различить, кому они принадлежат. — Что… — выдохнула она с очередным стоном, — …что ты видишь в нём? Прикусив кожу на её груди, он поднял взгляд и столкнулся им с девушкой через отражение. Усмехнувшись, он ответил: — Я вижу, как взрываются звёзды над моей головой, — он увеличил темп, сорвав с её губ очередной стон. — Как Вселенная распадается на атомы, а затем вновь собирается в моих руках. Я вижу мир, наполненный моей магией. Я вижу себя. Очередной толчок прошёлся волной по телу, и Вселенная действительно взорвалась. Прежде чем отключиться, Гермиона увидела звёзды и себя, обмякшую в руках Тома. *** И вновь пробуждение она встретила в той же самой тёмной спальне. Только в этот раз она была не одна — Томас сидел в кресле у окна, читая какую-то книгу. Лёжа на боку, Гермиона молча рассматривала мужчину, пользуясь тем, что он не заметил, как она проснулась. Тело всё ещё отдавалось сладкой истомой, но на душе было гадко. Имело ли теперь значение, какие у неё мотивы, если она вновь разделила с ним близость? Она могла вырваться, могла убежать, могла ненавидеть его. Но не стала этого делать. Наверное, она просто устала пытаться поступать правильно. Да и какой в этом смысл, ведь по итогу мир всё равно запомнит её как предательницу. Может, ей действительно стоит просто смириться с этой ролью? — Я слышу, как ты думаешь, Гермиона, — не отрываясь от книги, произнёс Том. Та хмыкнула. — Мне нужны мои тридцать серебреников… — пробормотала она, приподнимаясь на локтях. Окинув себя взглядом, снова хмыкнула. Она снова голая, но едва ли есть смысл теперь смущаться. Томас поднял взгляд от книги и взглянул на неё, улыбаясь. — Я дам тебе гораздо больше, моя девочка. Гермиона хотела поморщиться на это обращение, но вместо этого почувствовала, как к щекам прилил жар. Вряд ли она когда-нибудь к этому привыкнет. Накинув одеяло на плечи, она посмотрела на Тома. — Ну, что дальше? Мужчина вопросительно приподнял одну бровь. — Ты получил, что хотел. Сектор ликвидирован, предатели крови под твоим полным контролем, часть Сопротивления схвачена. Твой политический рейтинг, должно быть, взлетел до небес. Что дальше? Какую новую войну ты развяжешь и какую роль ты уготовил в ней для меня? Томас поднялся с кресла и медленно подошёл к ней. Присев на край кровати, он протянул руку ладонью вверх. Взглянув на неё, девушка ахнула. — Мой деллюминатор! Где ты его взял? — Забрал в качестве сувенира. На память. Гермиона покачала головой. — Некоторые вещи не меняются… — она взглянула исподлобья на мужчину. — Собираешься создать очередной крестраж? — Боюсь, эта дорога для меня теперь закрыта, — улыбнулся Том, вертя в руках зажигалку. — Да и не оправдали они себя, но тебе ли не знать. Если и создавать новый крестраж, то стоило бы выбрать для этого более подходящий сосуд. Например, тебя. Что скажешь? Сохранила бы частицу моей души в себе? От его слов по позвоночнику поднялся холодок. Буквально на секунду Гермиона представила, что случилось бы, выполни он свою угрозу. Её чуть не накрыл приступ паники — настолько пугающей показалась подобная вероятность. — Нет… — мотнула головой девушка. Том хмыкнул, явно ожидая такого ответа. Он положил деллюминатор на одеяло рядом с рукой Грейнджер. Та непонимающе нахмурилась. — Тебе он нужнее. В отличие от тебя, я знаю, что ищу. Гермиона взяла предмет в руку, ощущая тепло нагретого металла. — Ты не ответил на вопрос, — заметила она. Томас кивнул. — Верно… — затем поднялся и подошёл к окну. Скрестив руки на груди, он о чём-то сосредоточенно думал, вглядываясь в ночное небо. Гермионе даже на секунду показалось, что он волнуется, но она отмела это предположение из-за его невозможности. Том снова заговорил: — Тебе никогда не приходило в голову, что в современном мире материя магии истончается? Словно её возможный потенциал снижается с каждым новым поколением волшебников? — Я не понимаю… Томас повернулся обратно к девушке, и она увидела в его глазах что-то, с чем ещё ни разу не сталкивалась. Это была… боль? — Конечно, не понимаешь… — он подошёл чуть ближе. — Ты, как и я, выросла в магловской семье. В детстве нам рассказывали совсем иные сказки. Что-то про пряничные домики и девочку с пирожками. А у детей волшебников были совсем другие истории. Некоторые ты, возможно, в силу своей любознательности даже слышала. Гермиона задумчиво кивнула, пытаясь понять, к чему он клонит. — Сказки Барда Бидля. Я читала их, когда… — она осеклась на полуслове, вспоминая, кто и зачем ей оставил эту книгу. Но Том не обратил внимания на эту запинку. — Сказка о трёх братьях, Фонтан феи Фортуны, Зайчиха Шутиха и множество других, которые передаются из уст в уста. Знакомые всем волшебникам, но воспринимаемые исключительно как детские забавы. А теперь скажи, ты веришь в сказки? — Ну… — Гермиона пожала плечами, — …я думаю, большинство из них — всё же выдумки, а те, что нет, ощутимо преувеличены. Те же три брата — Певереллы, обладавшие Дарами Смерти. — Совершенно верно. Конечно, они не встречали на своём пути Смерть, которая отдала им свои Дары. Нет, они создали их сами. Мантию-невидимку, Воскрешающий камень, Бузинную палочку. И это не единственная сказка, которая основывается на реальности. Их объединяет одно — могущественная магия, которой обладали волшебники того времени. — Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась девушка. — Мне нет смысла разжигать новую войну, Гермиона. Маги сами себя уничтожат — волшебство покидает их, с каждым годом всё быстрее. Ты знаешь, какая статистика по рождаемости среди волшебников? Каждый седьмой ребёнок рождается сквибом. Десять лет назад это цифра была меньше в два раза. Через пять лет уже каждый пятый окажется пустышкой — хуже, чем просто маглом; через десять — каждый третий. И так до тех пор, пока магии не останется совсем. Остальные же, даже обладая магическими способностями, окажутся слабее предыдущего поколения. Появление таких одарённых волшебников и волшебниц, как ты, только подтверждает эту статистику. — Это лишь прогнозы, Том, они могут и не сбыться. Тем более, ты не учитываешь маглорождённых волшебников, которых тоже становится больше. — Это лишь подтверждает статистику. Магия рассеивается и слабеет. Раньше волшебники могли творить настоящие чудеса. Можешь ли ты представить, что кто-то сейчас создаст мантию-невидимку или зеркало Еиналеж? Гермиона кинула на Тома быстрый взгляд, который сказал больше, чем она хотела. Тот сощурился и усмехнулся. — Кроме меня, девочка. Густо покраснев, Грейнджер мотнула головой. На самом деле, она никогда не задумалась об этом, но, услышав сказанное, ощутила тревогу внутри. А ведь и правда — зеркало, мантия, другие могущественные артефакты не появились просто так. Их создали великие волшебники, но разве может сейчас хоть кто-то из ныне живущих с ними сравниться? Гермиона знала много сильных волшебников, и только двое из них были способны колдовать так, что захватывало дух — Дамблдор и Волдеморт. А теперь только Волдеморт. — К чему ты ведёшь? — спросила она спустя несколько минут. — Что я буду делать дальше? Я буду искать настоящую магию — ту, что способна создавать миры. И ты отправишься вместе со мной. Грейнджер ошарашенно уставилась на него. Ей показалось, что она ослышалась, но пугающе решительное выражение лица Томаса не давало ей шанса усомниться. — Что ты имеешь в виду? Взмахнув рукой, он наколдовал в воздухе светящуюся сферу с красной точкой на поверхности. Сфера начала крутиться и сжиматься, пока не превратилась в плоскость, расчерченную светящимися линиями, среди которых отчётливо выделялась одна красная. До Гермионы не сразу дошло, что перед ней развернулась карта, пути которой вели к какому-то конкретного месту. — Эвре-Дивидал, таинственный лес Норвегии. Место, где существует настоящая магия. — И зачем тебе туда? — спросила Грейнджер, зачарованно разглядывая карту. — Спрятанное от любопытных глаз скрывается в тёмном лесу племя Полуночных Волхвов. Найдёшь его — и познаешь истинную магию, — воспроизвёл он строки, найденные в одной древней книге. Гермиона почувствовала, как в груди поднимается томительное волнение, как бывало всегда, когда она сталкивалась с чем-то необъятным и удивительным, что ей безумно хотелось постичь. Неужели это племя существует взаправду? Неужели она действительно сможет его увидеть? Это всё звучало так удивительно, но кое-что не укладывалось в голове. — Но как же всё остальное? Как ты собираешься удерживать власть в Британии, если тебя здесь не будет? Томас отмахнулся. — Неужели ты думаешь, что меня это волнует? Что я планировал сидеть на троне и править сбродом слабых ничтожеств? — он презрительно усмехнулся. — Мне плевать, что будет с Британией, что будет с чистокровными и грязнокровками. Власть всего лишь открывает возможности, и я получил здесь всё, что хотел. — Но пока тебя не будет, твой режим могут свергнуть. — О, не переживай. Я позаботился об этом. У власти останутся те, в чьей преданности я не сомневаюсь. А всем твоим друзьям из Сопротивления я уже перекрыл кислород — вопрос времени, когда они окончательно задохнутся. Гермиона закусила губу, борясь с сетью противоречий, что опутали её сердце. Она смотрела на Тома, видела, как горят его глаза, как отчаянно он цепляется за свои рассуждения. Грейнджер прекрасно понимала, что как бы красиво он ни рассказывал про древнюю магию, в первую очередь он ищет в ней спасение от смерти. И когда он его найдёт и вновь станет бессмертным — что он сделает с остальным миром? Кто следующий падёт жертвой его фанатичных убеждений? Маглы? Грязнокровки? Волшебники? Или все сразу? Что он сделает с ними, с ней? Нет, это был не путь просвещения — это была дорога в Ад. — Зачем тебе я? Томас посмотрел на неё, словно всё ещё сомневаясь в чём-то. Гермиона видела, как сквозь сдержанную маску пробиваются следы внутренней борьбы. Он медленно подошёл к ней вплотную, нависая тенью, дотронулся до лица и прошептал: — Я мог бы бросить тебя здесь, наблюдая, как они разрывают тебя на части. Я бы делал ставки, кто первый доберётся до тебя — Пожиратели или твои бывшие друзья. Я бы смотрел, как ты захлёбываешься кровью, которая оказалась бы чище, чем у всех Священных двадцати восьми вместе взятых… Мерлин, какая-то часть меня действительно этого хочет… — его рука сжалась в кулак, захватывая длинные волосы девушки в плен и больно их натягивая. Гермиона едва сдержала стон боли, веря каждому слову, сказанному ей. — Но что, если существует лишь один человек, достойный разделить со мной великое знание? Что, если этот человек — запутавшаяся в своём благочестивом коконе девчонка, из которой я смогу создать самую красивую и сильную бабочку? Что, если я оторву ей крылья, но научу летать без них? Пойдёт ли она со мной? Касаясь носом её скулы, он оставил на коже лёгкий поцелуй, расслабляя хватку в волосах. Смаргивая выступившие то ли от боли, то ли от неотвратимости своей судьбы слёзы, Гермиона поймала жадный взгляд мужчины. Был ли у неё выбор? Могла ли она отказаться, а главное — хотела ли? Что, если он прав — и она разорвёт свой кокон и станет настолько сильной, чтобы остановить Тёмного Лорда. Не в силах выдавить ни слова, она медленно кивнула. — Подумай ещё раз… — улыбнулся Томас и поднялся с кровати. — Мы никогда сюда не вернёмся, у нас больше не будет имён, не будет прошлого. Готова ли ты оставить его? Готова ли простить мне всё то, что я сделал с тобой? Всех людей, чьи жизни я отнял у тебя. «Готова ли ты сделать всё, чтобы остановить Тёмного Лорда?» Закрывая себе навсегда дорогу назад, Гермиона вновь кивнула. — Тебе придётся это доказать, девочка, — Томас поднял с кресла платье и протянул его ей. — Одевайся. Натягивая одежду, Гермиона неуверенно спросила: — Куда мы сейчас направимся? Том коротко улыбнулся, пряча во взгляде тёмных чертей. — Прощаться с твоим прошлым. *** Они приземлились перед дверями больницы Святого Мунго. Гермиона непонимающе нахмурилась — какое прошлое она оставила здесь? — Пойдём, — мягко подтолкнул её Том ко входу. Зайдя внутрь, Гермиона сразу обратила внимание на то, как обращаются к мужчине персонал и врачи — уважительно и с опаской, но без панического ужаса, свойственного всем, кто сталкивается с Тёмным Лордом. Вероятно, они просто не знают, кто перед ними, принимая Волдеморта за простого, хоть и высокопоставленного, Пожирателя. Задумавшись об этом, Грейнджер пропустила развернувшийся перед ней диалог и включилась уже тогда, когда Томас повёл её на шестой этаж. Этаж оказался закрытым для посторонних. Длинный белый коридор вмещал в себя всего четыре палаты, скрытые от посетителей за закрытыми дверьми. Уверенным шагом Том направился к самой дальней палате, и Гермионе не оставалось ничего иного, как поспешить за ним. С каждым шагом её волнение усиливалось — едва ли стоило надеяться, что за дверьми её ждёт приятный сюрприз. Она пыталась храбриться, однако тяжелые подозрения сдавливали грудную клетку. Том сказал, что ей нужно доказать свою готовность отправиться с ним, значит, за дверью её ждёт очередное испытание. И если честно, она не знала, хватит ли у неё сил его преодолеть. Томас взялся за ручку двери и распахнул её, приглашая девушку войти первой. Стиснув зубы и сделав глубокий вдох, Гермиона шагнула внутрь, а в следующее мгновение изо рта вырвался нечеловеческий вопль. Она бы осела на пол, если бы мужчина не подхватил её. Прижав девушку к груди, он зашептал ей на ухо: — Я нашёл его для тебя. Твоё единственное оставшееся прошлое. Сотрясаясь в рыданиях, Гермиона смотрела на единственную в помещении больничную кровать, на которой под куполом поддерживающих жизнь заклинаний лежал Джонатан Грейнджер, её отец. — Когда ты сказала, что видела в воспоминаниях одного из Охотников смерть своей матери, я подумал, что странно, что они ограничились лишь ей одной. Не в их стиле. Поэтому я задался целью выяснить, что стало с твоим отцом. Представляешь моё удивление, когда его обнаружили в забытых подземельях Кэрроу? Живым его, конечно, сложно назвать, но всё же… Слушая этот дьявольский шёпот, Грейнджер сквозь слёзы рассматривала то, что осталось от её родного отца. Если бы она не видела мерцание купола, отмеряющего сердечный ритм, она бы ни за что не поверила, что перед ней живой человек. Скорее труп — невыносимо худой, словно мумия, с изуродованным шрамами лицом, сломанными однажды и неправильно сросшимися конечностями, которых, к ужасу Гермионы, было всего три. Купол бледно мерцал фиолетовым, и она знала, что это значит — отец не просто в коме, он в вегетативном состоянии. В районе головы цвет менялся на чёрный — глобальное повреждение головного мозга без возможности восстановления. Её отец был мёртв, лишь его тело по неведомой причине всё ещё поддерживало минимальные жизненные функции. В груди раскалённым железом разрывала внутренности боль. Казалось, сделай она ещё один вдох, и её разорвёт этой болью пополам. Это было слишком. Всё это было слишком для одного человека, которым по несчастному стечению обстоятельств оказалась именно она. Резко развернувшись, Гермиона вцепилась безумным взглядом в мужчину. — Это всё из-за тебя… — прорычала она, ударяя его руками в грудь. — Ты сделал его таким! — Формально — нет, — блеснул глазами Том, впитывая её злость и не пытаясь защищаться. — Но, безусловно, вина за его состояние лежит на мне. А также за смерть твоей любимой мамочки, Поттера, твоего рыжего любовника и множества других, кто был тебе так дорог. Я убил их всех и сделал бы это снова без сожаления, появись такая необходимость. И ты знаешь это, знала всегда — даже тогда, когда стонала подо мной в очередной раз. Так что не обманывайся тем, что не понимала, с кем имеешь дело, — он с силой сжал плечи девушки, встряхивая ту, как тряпичную куклу. — А теперь скажи, девочка, готова ли ты пропустить эту ненависть и злость через себя? Готова ли позволить ей течь по венам, принимая эту трансформацию? Прощаясь с той, кем ты была, во имя того, чем ты можешь стать рядом со мной? — Я ненавижу тебя… — задушенно прошептала она сквозь рыдания, возвращаясь взглядом к отцу. Она думала, что больнее уже быть не может. Она ошибалась. Глядя на скрюченное тело на больничной койке, Гермиона чувствовала, как умирает последнее светлое, что оставалось в ней. Том выполнил обещание — он окончательно оборвал её крылья, оставив на их месте кровоточащие ошмётки плоти. Подойдя к куполу, Гермиона вытерла слёзы с лица дрожащей рукой. Проведя ладонью по магическому куполу, она стиснула зубы, принимая неизбежное. У неё не было выбора с того самого момента, как она нашла бездыханное тело в лесу. Глупая наивная грязнокровка, попавшаяся в лапы Тёмного Лорда. Каким бы ни был её ответ, она знала — он её уже не отпустит. Он не убьёт её, нет, не отдаст на растерзание Охотникам. Он просто продолжит её методично ломать до тех пор, пока не добьётся своего и не сломает окончательно. И если и есть здесь хоть какой-то выбор, то состоит он только в том, пойдёт ли она с ним по своей воле или нет. И только в первом варианте она сможет выполнить тот Непреложный обет, которым скрепила своё сердце и который дополнила собственной клятвой — отомстить во что бы то ни стало. — Я дам тебе столько времени, сколько потребуется, чтобы попрощаться. После этого мы навсегда уйдём от старой жизни, забыв о том, кем мы были, — произнёс Томас за её спиной. — Что я должна сделать? — убитым голосом спросила Гермиона. — Тебе решать, — пожал мужчина плечами. — Однажды мне тоже пришлось проститься со своим прошлым… Гермиона взглянула на него, отмечая обманчиво печальную улыбку на его лице. Да, она знала эту историю. Том Риддл нашёл своих родных, в том числе и отца. И безжалостно убил их всех. Горло сдавил ледяной ужас. — Решать тебе, — повторил он и в следующую секунду исчез в клубах чёрного дыма, успев вложить в её руку волшебную палочку. А потом время застыло, словно Гермиона вновь оказалась заперта во временной петле. Но только в этот раз магия была ни при чём. Просто сидя у постели своего отца в забытой богами больничной палате, девушка потеряла счёт времени. Возможно, прошло несколько дней, возможно, недель, а возможно — целые годы. Ей казалось, что она застряла в тягучей вечности, и лишь мерное мерцание купола напоминало, что она всё ещё здесь. Говорят, перед смертью перед глазами человека проносится вся его жизнь. Это было правдой, ведь Гермиона Грейнджер действительно умирала в этой одинокой палате и навсегда прощалась с тем, кем она была. Она вспоминала всю свою жизнь, глядя на измученное лицо отца. Вспоминала счастливое детство, наполненное улыбками и любовью близких, свою юность, друзей. Храброго Гарри, который до самой смерти сражался за то, во что верил. Милого Рона, который рьяно защищал тех, кто ему дорог. Сможет ли она искупить хоть каплю своей вины перед ними? Простят ли они ей то, что она собирается совершить? Она никогда не была героем. И никогда им не будет. О ней никто не будет слагать сказки и рассказывать их своим детям. Её имя сотрут из истории, вспоминая лишь её предательство. И никто никогда не узнаёт, какую жертву ей пришлось совершить, чтобы хотя бы попытаться спасти тех, кто будет её ненавидеть до конца своих дней. Когда вечность сомкнулась в очередном биении сердца, Гермиона поднялась со стула и подошла вплотную к отцу. В последний раз окинув взглядом тело на кровати, она улыбнулась, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Взмахнув палочкой, она рассеяла купол и наклонилась к отцу. — Я люблю тебя, папа… — сдерживая рыдания, она оставила поцелуй на его впалой щеке и выпрямилась. Судорожно выдохнув, она занесла палочку над телом и коротко произнесла: — Авада Кедавра. Зелёная вспышка ярким светом озарила помещение, а затем исчезла, забрав с собой биение одного из сердец. Гермиона рухнула на пол, захлёбываясь криком. А потом ещё через одну маленькую вечность в палате появился мужчина. Девушка встретила его уже без слёз и без прошлого. Он нежно улыбнулся ей и протянул руку. Через секунду они исчезли.