Зажги ночь

      Сон Гарри о том, как его преследует орда рожков с мороженым на ножках, прерывается сначала громким стуком, а затем настойчивой барабанной дробью дождя по окну спальни. У него болит голова, и он почти уверен, что не выспался, но когда за вторым стуком следует третий и четвертый, он открывает один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как стеклянный подсвечник падает с комода на пол. К счастью, предмет прочнее, чем кажется, так что просто ударяется о вощеные половицы и закатывается под кровать.       Смирившись, Гарри потирает глаза и поворачивается, чтобы посмотреть на Кена, который сидит на ящиках и бодает головой фотографию в рамке с первой выставки Гарри. Когда глупый хамелеон тычет пальцем в стекло, по фотографии играют солнечные блики, и воспоминание, будоражащее усталый мозг Гарри, заставляет его улыбнуться. Кен опрокидывает рамку, и Гарри вздыхает, приподнимаясь на подушках на одной руке.       — Зачем ты копаешься в моих вещах? — спрашивает он, и Кен загадочно вращает глазами. — У тебя есть собственные вещи. Очень много. Повсюду.       Хамелеон не отвечает, поэтому Гарри плюхается на спину, надевая очки, чтобы лучше рассмотреть сеть деревянных реек, расположенных по всей комнате. Та, что прямо над его головой, — одно из любимых спальных мест Кена, вместе с лицом и подушкой Гарри, а рейки выходят в коридор и оттуда по всему дому. Кен любит лазать, и, поскольку Гарри до глупости нравится баловать его, он заполнил дом номер двенадцать рейками, растениями и шершавыми вертикальными поверхностями, которые позволяют маленькому негоднику бродить и карабкаться, сколько душе угодно. Однако ничто из этого, видимо, не мешает Кену вмешиваться в дела Гарри, и на данный момент он в общем-то отказался от попыток остановить его.       — Ты голоден? — спрашивает он, и Кен поворачивает к нему глаз.       Длинный, похожий на совок язык высовывается и ударяет по пустому воздуху.       — У тебя есть еда. Иди и найди что-нибудь. — Гарри зевает. — Бутерброд с беконом и чашка чая были бы очень кстати, если ты собираешься пройти на кухню.       Кен продолжает пристально смотреть на него какое-то мгновение, а затем поворачивается, опрокидывая хвостом открытку, прежде чем начать неторопливо спускаться с комода. Гарри, как это часто бывает, задается вопросом, как много Кен понимает. Драко всегда говорит, что он понимает каждое слово, но предпочитает игнорировать большинство инструкций. Драко также называет его угрозой с вращающимися глазами, и хотя Гарри склонен противиться такому имени своего питомца, бывают моменты, когда ему приходится соглашаться.       Он снова закрывает глаза, слушая постукивание крошечных когтей по лестничной площадке и стук дождя по окну. Он не знает, который час, и не хочет знать. Он плохо спал и сомневается, что сможет отдохнуть теперь, когда проснулся. Вероятно, ему не следовало засиживаться после полуночи, попивая хороший кофе и поедая ужасные пирожные с Драко, но ночью это всегда кажется хорошей идеей. Гарри улыбается, несмотря на усталость, вспоминая разговор о том, что именно Селвин может хранить в своем огромном пальто, от которого глаза Драко, казалось, светились в мягком свете ламп кафе.       Тот первый раз в Ночных Ястребах был идеей Драко; фактически, он почти потащил Гарри туда после представления, чтобы допросить его, быстро записывая что-то в маленьком кожаном блокноте и задавая вопросы о будущих выступлениях, расходах и культурном вкладе. Гарри ушел с пачкой бланков заявок на финансирование и чувством замешательства. Он заполнил их, воображая, что на этом все закончится, но Драко снова загнал его в угол, очевидно, в восторге от нового гранта — его фейерверки зацепили Совет волшебных искусств — и прежде чем он успел сказать «Минти Кеннет Крамп-Поттер», все трое вернулись в Ночные Ястребы, и в жизнь Гарри ворвалась новая традиция.       Драко любит красивые вещи, захватывающие вещи, странные вещи. Гарри нравится кафе из зеркального стекла, которое работает всю ночь, немного угрюмый обслуживающий персонал и то, что мир снаружи, кажется, исчезает, превращаясь в ничто, лишь шум фоновых помех. Он любит крепкий кофе с легким привкусом виски и лакированное дерево под пальцами, и ему нравится Драко. Драко красивый, волнующий и странный, и более того, он удивительно отличный друг. У Гарри такое чувство, что Рон и Гермиона озадачены всем этим, но ему просто хочется смеяться.       — Гермиона думает, что он плохо на меня влияет, — говорит он Кену, а затем вспоминает, что один в комнате.       Со стоном он встает с кровати и заставляет себя посмотреть на часы, как раз в тот момент, когда его босая нога наступает на что-то, похожее на скользкий фрукт.       — Ладно, — говорит Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь, и поднимает ногу.       Сейчас половина второго пополудни, но небо снаружи, вероятно, думает, что сейчас середина ночи, а он сам только что наступил на недоеденный ломтик манго. Он вздыхает и убирает его палочкой, решив, что если бы Кен действительно хотел его съесть, он бы доел весь кусок. Гарри направляется в душ, стараясь не думать о том, что его дом, по сути, представляет собой гигантский фруктовый салат для непослушного хамелеона. По рекомендации мистера Пайка из Волшебного Зверинца он сначала попытался накормить Кена живыми сверчками, но привычка Кена ловить их, хрустеть и выплевывать на пол навсегда отбросила эту идею. Одно дело стоять на кусочке помидора, и совсем другое — наступать на кучку наполовину пережеванного насекомого. В результате Кен теперь питается фруктами и сушеными трубчатыми червями, которых он любит раскидывать по дому.       После особенно тщательного мытья в душе Гарри возвращается в спальню и вытирает волосы полотенцем. Он садится на край кровати и щепетильно залечивает ожоги на руках, уделяя время осмотру шрама на груди, который служит напоминанием о его первом и единственном настоящем несчастном случае. Он прикасается кончиками пальцев к блестящему, выцветшему участку кожи, обводя края и вспоминая свою неосторожность так живо, что шрам вспыхивает раскаленной добела болью, которая существует только в его памяти. Гарри залечивает маленькие ранки, ожоги от пороха, которые, кажется, приходят вместе с работой, но отметина на груди служит более важной цели, и она остается там, где есть. Шрам не особенно привлекательный, но поскольку никто даже не знает, что он там есть, Гарри не нужно ничего объяснять.       Высохнув, Гарри одевается и подбирает вещи, которые Кеннет сбросил на пол. Он ставит свечу и подсвечник на место после недолгой возни под кроватью, подбирает последнюю открытку Билла и ставит фотографию обратно на подставку. У Гарри в комнате есть целая коллекция фотографий, и, к счастью, большинство из них прикреплены к стене, в безопасности от Кена, если только он не в особенно энергичном настроении для скалолазания.       Гарри пристально смотрит на фотографии, переводя взгляд с одного кадра на другой. В каждом из них есть кто-то или что-то важное для него, и хотя по всему дому есть фотографии, развешанные по стенам или засунутые в альбомы, это те, которые он видит, когда просыпается, и они были выбраны специально, чтобы вызывать улыбку даже в самое утомительное зимнее утро. Здесь довольно разнообразный букет изображений, нет ни одного повторяющегося кадра, как нет и особой логики. Молли и Артур улыбаются ему рядом с фантастически яркой фотографией Кена, покрытого арбузными семечками; под ними Гарри, Рон и Гермиона смеются и обнимают друг друга на фоне розово-оранжево-золотого заката.       На почетном месте его любимая фотография родителей, тепло сияющая из полированной медной рамки, а прямо напротив них еще одна фотография, взрывающаяся фейерверком, на которой изображена большая группа его коллег-креативщиков и друзей. На колдофото так много людей, что часто кажется, будто она висит неровно на своем крючке, и Гарри наклоняется, чтобы снова выровнять ее. Драко смотрит на него с края изображения, взъерошенные волосы и длинное пальто развеваются на ветру, а рядом с ним Селвин засовывает руки в карманы своего таинственного красного пальто. Несколько других ухмыляющихся Уизли украшают групповую фотографию, рядом с ними Чарли и его партнер Сергей гордо стоят перед дикой венгерской хвосторогой.       Улыбка Гарри слегка гаснет, когда он рассматривает фотографию Хагрида с Клыком. Прошло уже несколько месяцев, а Гарри все еще трудно представить своего старого друга без его старого друга. Клык дожил до глубокой старости даже для магически выведенного животного, но потеря все равно была болезненной. Все говорили Хагриду, что он должен завести другую собаку, но с этим нельзя торопиться. Внезапно почувствовав, как внутри все обрывается, Гарри хватает палочку и накладывает заклинание, которое посылает луч белого света в коридор.       — Кен, — зовет он, следуя за светом вниз по лестнице на кухню, где находит хамелеона, сидящего на подоконнике, положив свои маленькие ножки на стекло. Гарри задается вопросом, ждет ли он, когда дождь прекратится, или просто поглощает небольшое количество доступного света.       В непреодолимом порыве любви Гарри поднимает его и прижимает к груди, улыбаясь, когда цепкие маленькие ножки обхватывают свободную ткань его джемпера.       — Хороший мальчик, — бормочет он, и Кен лениво трется гребнем о подбородок Гарри, что, как он знает, является жестом доверия и привязанности.       Пока Гарри бродит по кухне, собирая тосты, бекон и чай, Кен вскарабкивается ему на плечо и наблюдает за происходящим. После укрепляющего завтрака/ланча/что-бы-это-ни-было-в-такой-час Гарри помещает хамелеона на растение и направляется в подвал.       — Нет, — твердо говорит он, когда Кен в знак протеста размахивает своими маленькими лапками. — Там, внизу, опасно. Peligro! Achtung! Э-э… c’est dangereux… кажется. Я спрошу Флер. Слушай, это неподходящее место для ящерицы, ясно?       Кен исчезает в огромном растении, и Гарри вздыхает. Естественно, он дуется, но подвал, полный легковоспламеняющихся химикатов, — не место для любопытного хамелеона. Покачав головой, он тянется к двери в подвал, улыбаясь вывеске — последнему рождественскому подарку от Рона. Самым завитушечным, самым изящным почерком, окруженным буйством розовых цветов и изображением застенчивой викторианской леди, написано: «Добро пожаловать в дамскую комнату».       Гарри был уверен, что Рон на самом деле не ожидал, что он ее повесит, и в конце концов это все и решило. Это дамская комната, и Гарри не боится нескольких роз и кринолина.       — Я ненадолго, — кричит он замаскировавшемуся Кену, а затем останавливается.       Кто-то или что-то стучит в окно гостиной. Заинтригованный, Гарри взбегает по лестнице и распахивает шторы, чтобы найти потрепанную сову с большим, завернутым в бумагу свертком. Птица не слоняется в ожидании угощения, поэтому Гарри закрывает окно и засовывает сверток под мышку, решив зажечь огонь и лампы, прежде чем устроиться на диване. Вскоре вся комната наполняется мерцающим светом, а воздух восхитительно пахнет горящим деревом и, неизбежно, фруктами. К посылке прилагается конверт, и Гарри читает его первым, потирая тяжелую бумагу между пальцев.       Дорогой Гарри,       Я надеюсь, что эта посылка найдет тебя в добром здравии. Я хотел поговорить с тобой вчера за обедом, но, как обычно, стал объектом насмешек. Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, но просто хочу дать рекомендацию. Видишь ли, другие думают, что мы с Одри познакомились на работе, но, боюсь, это ложь. На самом деле мы оба были подписаны на сервис под названием «Волшебные друзья», который является своего рода агентством знакомств. Наша совместимость была гарантирована благодаря многим общим интересам, и сейчас мы, как ты знаешь, действительно очень счастливы в браке.       Я покопался и наткнулся на похожее агентство, которое, по-моему, может удовлетворить твои потребности. Пожалуйста, просто взгляни на их предложение, Гарри, это все, о чем я прошу. Мне бы не хотелось подвергать тебя какому-либо давлению, но я также хотел бы, чтобы ты обрел счастье, которого так сильно заслуживаешь. Кроме того, они, кажется, проводят какое-то специальное предложение в преддверии Рождества! Никогда не знаешь наверняка. Это может быть очень весело.       Пожалуйста, прости за навязчивость. Уверяю тебя, я только с добрыми намерениями.       Твой,       Перси.       Гарри перечитывает письмо три раза, глядя на аккуратный почерк Перси и пытаясь решить, он, Перси или они оба сошли с ума. Секрет довольно пикантный; ему уже не терпится рассказать Рону и Гермионе, но он знает, что не должен этого делать. Перси выразил свое доверие, чтобы… зачем? Чтобы помочь Гарри? Выдать его замуж, чтобы Молли и Артур перестали беспокоиться о том, что он умрет в одиночестве в своем подвале, окруженный наполовину законченными фейерверками?       Гарри понятия не имеет, но бумажный пакет рядом с ним вызывает любопытство, и он выдерживает всего мгновение, прежде чем разрывает его. Два глянцевых предмета скользят ему на колени. Один в насыщенно-фиолетовом переплете представляет собой своего рода брошюру, восхваляющую достоинства агентства под названием «Wizards Unite», с изображением улыбающейся пары молодых людей на обложке. Гарри закатывает глаза и берет второй буклет, открывая его, чтобы найти страницу за страницей вопросов, каждый из которых более личный, чем предыдущий.       — Какое нижнее белье вы предпочитаете видеть на своем партнере? — читает он вслух, брови исчезают под растрепанной челкой. — Вы «растун» или «показун»?       Позволив буклетам соскользнуть на колени, Гарри откидывается на спинку дивана. Не может быть, чтобы Перси действительно читал что-то подобное… но опять же, Перси — очень дотошный человек. Гарри стонет, внезапно уверенный, что Перси прочитал обе публикации от корки до корки, и неуверенный, что когда-нибудь сможет снова посмотреть ему в глаза.       Что-то выскальзывает из фиолетовой брошюры, и Гарри поднимает это.       СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРАЗДНИЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, провозглашает блестящий листок бумаги. ПАРЕНЬ К РОЖДЕСТВУ ИЛИ ДЕНЬГИ ОБРАТНО! НЕ БУДЬТЕ ОДИНОКИ В ЭТО РОЖДЕСТВО, ПОЗВОЛЬТЕ WIZARDS UNITE НАЙТИ ВАМ ИДЕАЛЬНУЮ ПАРУ. ПОСЕЩАЙТЕ ВСЕГО ТРИ СВИДАНИЯ В НЕДЕЛЮ, И, ЕСЛИ В ИТОГЕ ВЫ НЕ НАЙДЕТЕ ОСОБЕННОГО ЧЕЛОВЕКА, МЫ ВЕРНЕМ ВАМ ДЕНЬГИ БЕЗ ЛИШНИХ ВОПРОСОВ!       — Три свидания в неделю? — в ужасе бормочет Гарри. — Даже у меня есть дела поважнее.       Он не уверен точно, как долго сидит там, в голове только крутятся мысли о том, чтобы рассказать кучке совершенно незнакомых людей все свои личные… дела, о том, что Перси придумал этот план и осуществил его. Все это не имеет смысла, и Гарри определенно не будет этого делать.       Приняв это решение, он смотрит на литературу Wizards Unite и смеется. Это настолько нелепо, что смешно, и вдруг он хочет поделиться этим со всеми. Импульсивно он собирает все бумаги и бросает их в сумку, которую собрал для ужина у Рона и Гермионы позже. Они должны посмеяться над этим, и им вообще не нужно ничего знать об участии Перси.       Гарри гасит огонь и с удвоенной энергией поднимается на ноги. Обнаружив Кена среди стеблей растения и скормив ему горсть хрустящих трубчатых червей в качестве мирного подношения, он спускается по каменной лестнице в дамскую комнату и погружается в работу. Он уже спланировал выступления вплоть до Рождества, тщательные диаграммы и заметки висят на стенах подвала, и подавляющее большинство самих фейерверков уже собрано, но всегда есть место для одного или двух завершающих штрихов.       Удовлетворенно напевая себе под нос, Гарри садится, скрестив ноги, на холодный пол и медленным взмахом палочки обводит вокруг себя инструменты своего ремесла. Он прикасается к каждому заполненному бумажному снаряду, распаковывая и регулируя, где это необходимо, прижимая взрывоопасные металлические звезды большим пальцем и вдыхая знакомые, но волнующие ароматы своей профессии. Немного хлората калия для всплеска фиолетового здесь, немного меди для яркости там, хитрое короткое заклинание, от которого рука болезненно сжимается, но которое заставит мерцающего тигра двигаться именно так… потерявшись в концентрации, Гарри едва замечает, как чихает, и черный порошок подлетает к его лицу.       Голова полна ярких созданий, сотворенных из света, каждое из которых настолько ясно, что всякая частичка внимания, которой он обладает, занята их оживлением. В течение следующих трех недель он запустит каждую группу в ночное небо и отправит их в путешествие на Северный полюс в своем самом амбициозном рождественском шоу. Наконец сделав паузу, он тяжело дышит и покрыт потом, окруженный кадками со звездами и разбросанными пустыми снарядами. Воздух насыщен магией и химикатами, а запотевшие очки пытаются сползти с носа.       Медленно он распутывается и встает на ноги, с содроганием вспоминая, что для людей за тридцать запрещено часами сидеть, сгорбившись, на каменном полу. Возможно. Это определенно заняло несколько часов, но Гарри уже ни в чем не может быть уверен. Он выходит в блаженно прохладную кухню и обнаруживает, что Кен спит на тостере, а он сам уже через десять минут должен быть на ужине.       — К черту все, — бормочет он, быстро моет руки и лицо в кухонной раковине и засовывает беззащитного Кена в карман пальто.       Рон и Гермиона видели его в худших состояниях, а детям, похоже, всегда нравится говорить, когда у него в волосах застревают кусочки цветной бумаги. Он хватает свою сумку и аппарирует, прибывая в теплую, вкусно пахнущую кухню как раз вовремя, чтобы услышать, как кто-то кричит:       — Кто-нибудь может забрать проклятую кошку, пока я не наступил на нее?!       Гарри с удивлением наблюдает, как Роза подхватывает обидевшееся животное и перебрасывает его через плечо. Кошка безмятежно болтается там, длинный полосатый хвост медленно покачивается из стороны в сторону.       — Привет, дядя Гарри, — говорит Роза. — У тебя на лице фейерверки.       Гермиона отворачивается от стойки и внимательно смотрит на него.       — Да… и ты выглядишь очень бледным.       — И тебе тоже привет, — смеется Гарри. — Чем-то вкусно пахнет.       — Папа приготовил особое рагу, — поет Хьюго, танцуя по комнате в такт песне, которую слышит только он.       — Звучит здорово, — говорит Гарри, в животе урчит только от мысли о рагу Рона. — Что в нем особого?       — Червяки, — невозмутимо восклицает Роза, в то время как Хьюго серьезно смотрит на Гарри и говорит:       — Потому что его сделал папа.       Рон ухмыляется и пожимает плечами.       — Вот тебе и ответ. Очевидно, в нем правда есть червяки, но думаю, что ты уже знал об этом.       — Конечно, — говорит Гарри, кладя Кена на стол. — Мы оба большие поклонники.       — Не ешь червей, Кенни, — наставляет Хьюго, забираясь в кресло и очень осторожно поглаживая хамелеона по гребню. — Ты не знаешь, где они были.       Гарри подавляет смешок и улыбается Рону. Хьюго — самый безнадежно искренний пятилетний ребенок, которого он когда-либо встречал, и все они уже давно поняли, что смех над ним приводит только к замешательству и слезам.       — Как мы узнаем, где была наша еда? — спрашивает Роза, и Гарри не знает, как на это ответить.       — Вот, выпей, — говорит Гермиона, вкладывая большой стакан зеленой жидкости в руку Гарри.       — Что это?       — Новое зелье, — гордо говорит она, и Гарри замечает, что ее котел на плите все еще слегка дымится, что объясняет поразительное тепло стакана в его руке. — Это энергетический напиток, который также способствует естественному сну. Я только что дала попробовать его некоторым своим пациентам.       — О, так я подопытный кролик? — дразнит Гарри, уловив запах зелья и стараясь не морщить нос. — Я и твои пожилые пациенты, мы — подопытные?       Гермиона складывает руки на груди. Ее губы дергаются, как будто она хочет улыбнуться, но твердо решила этого не делать.       — Ты мог бы посмотреть на это так. Или ты мог бы быть благодарен за то, что можешь попробовать все новейшие средства раньше остальных.       Гарри улыбается ей, и она сдается, позволяя себе улыбнуться. Он делает глубокий вдох, а затем глотает зелье так быстро, как только может, зная по запаху и опыту, что зелья Гермионы отвратительны на вкус. Что должно означать, что они действительно очень эффективны. У этого аромат похож на запах водорослей с оттенком чего-то кислого, и он впечатывается в язык. Текстура — открытие, умудряющееся быть одновременно комковатым и странно шелковистым. Он продолжает пить, пока стакан не пустеет, а затем с триумфом отдает его Гермионе.       — Вот, целитель Уизли. Это было восхитительно.       Рон тихо смеется, вытаскивая тушеное мясо из духовки. Гермиона игнорирует его.       — Нет, это неправда. Я знаю, что туда положила. Неважно, каково оно на вкус, пока работает, — настаивает она.       — Я дам тебе знать, — обещает Гарри.       Очевидно, он не скрывает свою гримасу так хорошо, как хочет, потому что Гермиона вздыхает и наливает ему стакан яблочного сока. Гарри выпивает его и подходит к столу, где теперь очень мило сидит Кен, в то время как Хьюго рисует вокруг него фломастером.       — Я принес десерт, — объявляет он, вытаскивая из сумки торт с шоколадной помадкой и ставя его в центр стола. За тортом следуют две бутылки. — Риоха нам и банановое молоко тем, кто слишком рассудителен, чтобы пить вино.       Роза с интересом разглядывает бутылки.       — Вино — это ужасно. Я не буду.       — Очень рассудительно, Рози, — говорит Рон, размахивая перед ней половником. — Отличное решение.       — Дедушка смешной, когда пьет вино, — говорит Хьюго непринужденно. — На прошлое Рождество он неправильно надел туфли.       Гарри усмехается. Он помнит тот вечер, и ему также кажется, что он помнит, как Молли мыла посуду вручную с салфеткой на голове.       Развеселившись, он берет бутылку.       — Я открою, хорошо?       Рон протягивает ему штопор, приносит дымящиеся миски с тушеным мясом на стол, а затем буханку хлеба с золотистой корочкой.       — Ты испек это? — с надеждой спрашивает Гарри, едва сдерживаясь, чтобы не оторвать кусок и не запихнуть его в рот. Бекон и тосты внезапно кажутся далеким воспоминанием, и он голоден, особенно всем, что Рон сделал сам.       Рон гордо кивает.       — Розмариновая закваска.       — У нас в кладовке есть штука, которая помогает папе готовить, — говорит Роза. — Она живая, и мы должны ее кормить.       — Что это за штука? — спрашивает Гарри, ковыряясь в своем рагу. — Гном? Фея с деревянной ложкой?       — Хлебная закваска, — говорит Гермиона, вставая и беря банку со странным пузырящимся веществом. — Мы должны кормить ее мукой, и, видимо, она образует основу для хлеба.       Она выглядит довольно озадаченной, и Гарри ее не винит. Он немного умеет готовить и иногда даже получает от этого удовольствие, но любовь Рона к еде — это нечто другое, впечатляющее и одновременно непостижимое. Похоже, он способен приготовить все, что ему взбредет в голову, и его коллеги по офису в Отделе магических игр и спорта регулярно с радостью тестируют новые рецепты. Гарри никогда не приходило в голову самому делать себе хлеб, не говоря уже о том, что может существовать странное домашнее животное в горшке, которое помогает этому процессу.       — Его зовут Реджинальд, — говорит Роза.       — Нет, — настаивает Хьюго, заговорив впервые с тех пор, как получил свое рагу. — Его appelle Jean-Paul.       — Я не думаю, что по-французски так правильно, — говорит Роза, и Гермиона улыбается в свой бокал вина.       — Это по моему французскому, — беззаботно говорит Хьюго.       — У тебя не может быть своего собственного французского, — говорит Роза, выглядя довольно раздраженной.       Гарри переводит взгляд с Рона на Гермиону и решает не вмешиваться. Роза и Хьюго на удивление хорошо ладят для младшего брата и старшей сестры, и он знает, что лучше не вмешиваться в их разногласия, которые кажутся одновременно бессмысленными и очень важными.       Хьюго выразительно по-французски пожимает плечами.       — Камилла сказала, что может. Мы создаем свой собственный язык. Это круто.       Роза на мгновение хмурится, загнанная в тупик, а затем решает сосредоточиться на своем рагу. На этом стоит сосредоточиться, решает Гарри и ест в довольной тишине, пока остальная семья болтает, обсуждая дни в школе и на работе, людей, которые могли или не могли скопировать тест Розы по правописанию, и важность того, чтобы не опережать календарь адвента. Гарри отрезает себе второй ломтик хлеба и макает его в тушеное мясо, смачивая густой говяжьей подливкой, и откусывает, не заботясь о том, что она капает ему на джинсы. Мясо разваливается, и он знает, что Рон оставлял его томиться несколько часов на мучительно слабом огне вместе с мягкой сладко-соленой морковью и кусочками картофеля, которые сохранили шкурку для вкуса. Хлеб придает этому блюду свой пикантный привкус, а красное вино является идеальным дополнением.       Вскоре Гарри настолько расслабляется, что ему кажется, будто он тает на своем стуле, и мысль о том, чтобы покинуть эту уютную кухню и стоять в замерзшем поле где-нибудь в Северном Йоркшире, кажется очень непривлекательной. Когда Роза и Хьюго извиняются и убегают играть, а Кен и кошка шмыгают следом, Гарри лениво наблюдает за ними, слишком объевшись, чтобы гадать, что кто-то из них планирует.       — С тобой все в порядке? — спрашивает Гермиона, касаясь его руки.       Гарри вздыхает и улыбается ей.       — Абсолютно. Я не думаю, что захотел бы двигаться, если бы сама Рита Скитер аппарировала сюда и начала исполнять танец семи вуалей.       — Приятель, почему тебе вообще пришла в голову такая мысль? И ты поделился этим? Мне будут сниться кошмары, — стонет Рон, наливая себе еще один бокал вина.       — Кстати, о Рите Скитер, — начинает Гермиона.       — Это обязательно? — спрашивает Рон.       — Ну, на самом деле я не о ней, просто ты напомнил мне, — объясняет Гермиона. — Я рылась в коробках в поисках рождественских украшений и нашла несколько старых газет. Ты знаешь, что прошло почти десять лет с того дня, как Пророк раскрыл тебя?       — Спасибо, Гермиона, теперь я чувствую себя очень старым, — жалуется Рон.       Гарри смеется.       — Я не особо следил за этим, — признается он.       — В то время это было главной новостью, — говорит Гермиона, хмурясь, когда из гостиной раздается громкий стук. Она ждет несколько секунд, а затем пожимает плечами.       — Я не совсем понимаю, почему они решили, что раскрыли меня… Я никогда по-настоящему и не скрывался, — указывает Гарри. — Просто мне требовалось немного времени, чтобы понять некоторое…       Рон разражается смехом, и Гарри сдается.       — Тебе потребовалось «немного времени»? — Рон фыркает, делая драматические воздушные кавычки. — Ты расстался с Джинни, а потом…?       — Я был очень занят, — говорит Гарри, пытаясь возмутиться и терпя неудачу.       — Я знала, — говорит Гермиона, и Гарри вздыхает.       — Конечно, ты знала.       — Конечно, ты знала, Миона, — соглашается Рон. — Но не весь остальной мир. А потом Ежедневный пророк опубликовал эту статью, и миллион девушек заплакали над своими хлопьями.       — О боже, — стонет Гарри, потирая лицо и пачкая черным порошком пальцы.       Гермиона хмурится.       — Почему хлопьями?       Рон пожимает плечами.       — Не знаю. Все любят хлопья.       — Драко не любит, — сообщает Гарри. — Он говорит, что это убожество в тарелке.       — Да, но он ненормальный, — говорит Рон. — Он ходит на вечеринки, чтобы зарабатывать на жизнь. Что это за работа такая?       — Это представления, — автоматически говорит Гарри. — И я никогда не говорил, что он нормальный. Я сказал, что он не любит хлопья.       — Он немного странный, Гарри, ты должен признать это, — говорит Гермиона, вертя в руках свой бокал с вином. — Я имею в виду… я знаю, что он нормальный и все такое, но он все еще… странный.       Гарри смеется.       — Все в порядке, я тоже думаю, что немного странный. Кстати говоря, мне лучше пойти и спасти Кена, а потом отправляться. Спасибо вам обоим за прекрасный ужин. И, эм… зелье было…       — Восстанавливающим, — с надеждой предполагает Гермиона.       — Да, определенно.       Гарри направляется в гостиную, где находит Кена и кошку, сидящих бок о бок на диване и играющих зрителей импровизированной постановки «Рождество», в которой участвуют Роза, Хьюго, несколько мягких игрушек и море рождественских безделушек. Когда он прощается и аппарирует с Кеном на плече, он понимает, что забыл рассказать друзьям о Wizards Unite.