Зажги ночь

      Гарри открывает глаза, смотрит в окно на серое небо и снова закрывает их.       — Нет, — объявляет он комнате, натягивая одеяло на голову и пугая Кена, который спрыгивает с его плеча и растекается зеленым пятнышком на подушке.       Снаружи один из соседей продолжает сверлить, видимо, скалу, а внизу по площади Гриммо кто-то с очень впечатляющей автомобильной акустической системой запустил местную радиостанцию прямо во взбудораженный мозг Гарри. Он вкладывает все свое знаменитое упрямство до последней капли в то, чтобы оставаться в постели, но сдается, когда Кен заползает обратно под одеяло и начинает шебуршиться в его волосах.       — Чай, — говорит он хамелеону, заталкивая его себе на плечо, и выбирается из постели.       Он спускается вниз в халате, не удивляясь тому, что все еще слышит автомобильное радио на кухне.       — I see a little silhouetto of a man, Scaramouche, Scaramouche, will you do the fandango ? — поет он, протягивая воображаемый микрофон Кеннету для следующей строки.       Кен смотрит на него растерянными маленькими глазками и ничего не говорит.       — Нам нужно поработать над этим, — говорит ему Гарри. — It’s ‘thunderbolts and lightning, very very frightening’ .       Кен открывает рот, а затем снова закрывает его, и Гарри подозревает, что это ужасно невоспитанно. Гарри включает чайник и попугаит за хамелеоном. Он ему покажет. Открыв заднюю дверь в поисках свежего воздуха, он обнаруживает стеклянную бутыль на ступеньке.       — Интересно, от кого это, — бормочет он, но чисто риторически, ведь только один человек в его жизни оставляет зелья на пороге его дома, а это еще теплое, следовательно, она постаралась оставить его на крыльце перед своей сменой в Мунго.       Гарри читает этикетку и улыбается.       Выпей меня — во мне полно ПОЛЕЗНОГО. Увидимся вечером. Г       Полезное, думает он, захлопывая дверь в холодный сад и занося бутыль внутрь. Как обнадеживающе. Он подносит ее к свету и вглядывается в оранжевую глубину. Откупоривает бутылку, нюхает содержимое и морщится. Оно пахнет полезным худшим из возможных способов, и он знает, что должен его выпить, но вместо этого обнаруживает, что берет свой чай и половину пачки печенья обратно в постель, где смотрит в потолок и пытается думать о чем угодно, кроме Драко.       Проблема в том, что мозг, кажется, перепрограммировали без его на то согласия, потому что каждая мысль, вспыхивающая в голове, возвращается именно к тому, что он пытается заблокировать. Мысли о еде обрываются мыслями о том, как Драко ест мороженое или пытается подловить Гленду своими нелепыми расспросами; попытка задуматься о том, что надеть в Хогвартс сегодня, превращается в мысли об идеально сшитых темных брюках, мягком на ощупь джемпере и пальто в елочку с поднятым воротником. Гарри пытается сосредоточиться на работе, но мысленный прогон сегодняшних заклинаний распадается, когда он вспоминает промокшего под дождем Драко, смотрящего на последние сверкающие пятна фейерверков в небе.       Гарри стонет и зарывается лицом в подушку, не в силах остановить натиск образов и ощущений. Все, что он может сделать, это позволить им накрыть его и ждать, надеясь, что редко используемое чувство самосохранения в какой-то момент сработает. Если нет, полагает он, всегда можно ударить себя по лицу.       Когда слайд-шоу в голове переходит от воспоминаний к воображению, Гарри переворачивается и беспомощно смотрит в потолок, злясь на то, как легко Драко вписывается в его жизнь. Во многих отношениях влюбленность в него — это последний шаг, крошечный сдвиг в сторону чего-то такого, что, кажется, всегда и было. Внезапно Драко становится мужчиной в уютной пляжной хижине, человеком рядом с Гарри на каждом воскресном обеде Уизли и тем, кто нарезает кусочки фруктов для голодного хамелеона. Это так просто, что сердце Гарри не выдерживает этого.       Все это очень складно здесь, в уединении спальни, в его собственном сумбурном сознании, но в настоящем мире Драко Малфой — это абсолютно реальный человек, а не плод совершенно саморазрушительных фантазий Гарри. Гарри предполагает, что Драко мог бы чувствовать то же, что и он, но жизнь редко бывает настолько к нему благосклонной, уж в этом-то Гарри уверен. В общем, он знает Драко, и даже самый слизеринский Слизеринец не смог бы скрыть что-то подобное.       Гарри испускает долгий прерывистый вздох.       — Я сойду с ума, Кен. Кажется, это уже началось.       Он поворачивается и видит, что Кен спит поверх печенья, маленькие глазки закатываются во сне. Решив сосредоточиться на чем-нибудь полезном, Гарри надевает старую одежду и спускается в дамскую комнату. Он зажигает лампы и начинает опускаться на пол, прежде чем вспоминает о стуле Драко — стуле… его стуле — и наколдовывает себе стульчик, чтобы спасти спину. Он не такой аккуратный, как тот, что создал Драко, и обивка выходит странного розового оттенка, но сойдет, так что Гарри садится, чувствуя самодовольство, когда собирает снаряды и упаковывает чемодан.       Сегодняшнее событие особенное, и он хочет убедиться, что каждая точка света идеальна. Он пробегает по заклинаниям, бросая короткую версию каждого из них на каменную стену напротив и совершенствуя заклинания и движения палочки. Вскоре подвал наполняется статическим цветным светом, все тело Гарри гудит от предвкушения, когда он тщательно запирает свой чемодан и выносит его наверх вместе с большим полосатым пауком, который решил прокатиться на ручке.       — Ты вниз или наверх? — спрашивает он, поднимая чемодан, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Я не могу оставить дверь открытой для тебя, Кен спустится вниз и взорвется.       Паук мгновение смотрит на него, а затем спрыгивает с чемодана на шелковую нитку, расставляя полосатые ноги, прежде чем аккуратно приземлиться и юркнуть под духовку. Гарри наблюдает за ним, задаваясь вопросом, может ли он позаимствовать хотя бы частицу его уверенности в себе. С другой стороны, паукам, вероятно, нужна вся уверенность, какая только можно.       Уверенный на сто процентов, что сходит с ума, Гарри с гримасой заливает в себя оранжевое зелье, идет в душ и в раздражении моется. Он заживляет ожоги на кончиках пальцев, появившиеся за несколько прошедших дней, и тепло одевается, проверяя пальто на предмет палочки, ключей и Кена, прежде чем схватить Портключ и зажмурить глаза. Он прибывает на лужайку Хогвартса как раз в тот момент, когда яростный порыв ветра проносится над озером, загоняя дыхание обратно в легкие и почти сбивая очки. Гарри ухмыляется, лицо уже немеет от холода. Он дома.       Замок вырисовывается из ночи, усеянный освещенными окнами и праздничными украшениями, на улице деревья увешаны фонарями всех цветов, а нежный падающий волшебный снег окутывает лужайку и озеро зимней вуалью. Гарри машет рукой Лорне, Джиму и Гленде, которые усердно работают, настраивая свои палатки на вечер, а затем оглядывается в поисках других знакомых лиц. Большинство учеников все еще в замке в ожидании, когда их выпустят на ночное представление, но стайка старшекурсников вносит последние штрихи в ряд традиционных игр, в том числе Огрей гнома, Бинго с лукотрусом и что-то похожее на круглую фрисби с клыками.       — Это что, пугливая тыква ? — спрашивает Драко, заглядывая Гарри через плечо и заставляя его вздрогнуть.       — Кажется, да, — говорит он, наблюдая, как МакГонагалл спускается по ступенькам замка, и борясь с желанием помахать.       Драко роется в кармане пальто.       — Я поиграю разок.       — Ты знаешь, что тыкву можно достать практически где угодно? — говорит Гарри.       — Да, но они вкуснее, когда их сбивают со столбика, тебе не кажется?       Несмотря на здравый смысл, Гарри поворачивается, чтобы посмотреть на него. Это большая ошибка. Драко ухмыляется ему, как раз когда ветер взметает его волосы, и внутренности Гарри переворачиваются, как корабль в шторм.       — Что ты собираешься с ней делать? — спрашивает он через мгновение.       — Не знаю. Что думаешь, Кен хочет немного?       Более очарованный, чем ему хотелось бы, этим предложением, Гарри открывает рот, чтобы ответить, но его спасает знакомый рев.       — Гарри! — кричит Хагрид, направляясь к ним на довольно большой скорости для человека, несущего огромный полосатый брезент и бочку, достаточно большую, чтобы в ней можно было плавать. — Драко, вот это шикарное пальто!       — Спасибо, Хагрид, — говорит Драко, и Гарри может сказать, что он доволен, хотя комплимент исходит от человека, который каждый день носит одно и то же грязное старое пальто и на всякий случай держит в карманах корм для рыб.       — Что это такое? — спрашивает Гарри, разглядывая брезент и бочку.       — Цирковые штуковины, — говорит Хагрид, ухмыляясь. — Я, понимаешь ли, сказал, что помогу их доставить. Профессор МакГонагалл хочет, чтобы все мы были полезными и чтобы все было готово. Я с нетерпением жду твоего фейерверка, правда.       — Я тоже, — говорит Гарри, улыбаясь в ответ. — Я рад тебя видеть. Я бы тебя обнял, но ты немного…       — Слишком нагружен? — предлагает Драко.       — Да, именно.       Хагрид смеется.       — Я вернусь через минуту, а потом покажу вам тост.       Гарри поворачивается к Драко, когда Хагрид вытаскивает цирковые штуковины на середину лужайки, где его ждет группа артистов с палочками наготове.       — Он сказал «тост», да?       — Ты тоже это слышал… слава богу, — бормочет Драко.       — Надеюсь, у него все в порядке, — говорит Гарри, бросая взгляд на свой чемодан, на котором сейчас сидит Кеннет и разглядывает наклейку в форме себя. — Мне, наверное, следует пойти готовиться, но я не хочу пропустить… что бы там ни случилось странного.       — Ни в коем случае, — говорит Драко, и вместе они стоят в напряженной тишине, пока Хагрид болтает с циркачами, не заботясь ни о чем на свете.       К тому времени, когда он принимается неторопливо возвращаться к ним, от фургонов с едой начинают слышаться соблазнительные пикантные запахи, которые заставляют Гарри слишком остро ощущать горький привкус зелья, все еще держащийся во рту.       — Не начинай без меня, — инструктирует он, подбегая к фургону Джима и Лорны. — Мне нужен напиток с ядреным вкусом — у вас есть что-нибудь, что можно быстро проглотить?       — У меня есть несколько прекрасных соков, но я не уверен, что тебе стоит их пить, если ты не собираешься их вкушать, — говорит Джим, притворяясь обиженным.       Лорна морщится, завязывая свои длинные темные волосы и застегивая фартук.       — Что она дала тебе на этот раз?       — Что-то оранжевое.       — Со вкусом апельсина?       — Э-э, нет. Не совсем, — говорит Гарри, с некоторым трудом пытаясь определить, от чего этот застоялый привкус. — Что-то сладкое… и… немного дрожжевое?       — Дрожжевое? — в ужасе повторяет Джим. — Что это?       — Я не знаю, но уверен, что оно сработало. Сейчас я действительно чувствую себя довольно энергичным, — признается Гарри, слегка подпрыгивая на месте и заставляя Кена вскарабкаться ему на плечо.       — Попробуй, — говорит Джим, наливая ему ярко-желтый напиток, в то время как Лорна берет предложенные им монеты. — Там ананас, юдзу и манго. Не слишком сладкое и определенно не дрожжевое.       — Ты переплатил, — говорит Лорна, возвращая несколько монет. — Сегодня студенческий вечер, помнишь?       — Я не студент, — указывает Гарри и пытается сунуть монеты обратно ей в руку.       — Да, но мы же договорились с МакГонагалл, — говорит Джим, оглядываясь по сторонам, как будто названная может появиться в любой момент. — Она установила цены на сегодня, и они для всех. Гарри, пожалуйста, не втягивай меня в неприятности с этой женщиной. Она пугает меня до смерти.       — Она пугала людей до смерти дольше, чем ты живешь, дорогуша, — говорит Гленда, склонившись над люком на сложенных руках.       — Ты ее не боишься, Гленда, — смеется Гарри, но Гленда твердо качает головой.       — Я боялась ее, когда была маленькой девочкой, и сейчас не намного лучше. Помнишь, как мы пытались раздавать еду даром? Я думала, что меня оставят после уроков.       — Я думала, что группа таких предпринимателей, как вы, захочет помочь детям развить надлежащие навыки составления бюджета, — говорит Лорна, подражая МакГонагалл с такой точностью, что ее муж отходит от нее и отмахивается половником.       — Пожалуйста, не делай так. Я не знал, что ты так можешь. Как я мог не знать, что ты так можешь?       Гарри смеется, оставляя сдачу, пока Лорна не смотрит. Когда он возвращается к Драко со своим напитком, тот улыбается и указывает на что-то в кармане Хагрида. Сбитый с толку, Гарри глотает сок, испытывая облегчение, когда освежающий аромат прогоняет остатки зелья Гермионы.       — Что я пропустил?       — У Хагрида появился новый друг, — говорит Драко, поворачиваясь к Гарри со своей легкой улыбкой.       Во рту снова пересыхает, Гарри смотрит на Хагрида, который сияет сквозь бороду и достает что-то пушисто-белое из огромного кармана своего пальто. Что-то радостно вертится в его руках и, кажется, смеется Гарри в лицо, показывая розовый язык и острые маленькие зубы.       — У тебя новая собака, — улыбается он, радуясь за друга и умиляясь контрасту в размерах Хагрида и его компаньона.       Вполне возможно, что это самая маленькая собака, которую он когда-либо видел, с короткими мордочкой и лапками, с маленькими треугольными ушами и невероятным количеством шерсти. Если не считать бледно-коричневого пятна на морде, собака чисто белая, отчего ее круглые черные глазки и подергивающийся нос выделяются.       — Она станет больше? — спрашивает Драко.       — Ненамного, — говорит Хагрид. — Она еще щенок, но вырастет разве что на немного. Правильно, Тост?       Маленькая собачка тявкает и лижет волосатое лицо Хагрида к его большому удовольствию.       — Это Тост? — удивленно спрашивает Гарри. — Тост — собака ?       — Не надо, — шепчет Драко, заставляя Гарри спрятать фырканье в шарфе.       — Хочу, чтобы ты знал, что она чистокровный поминальный шпиц, — говорит Хагрид с явной гордостью.       — Может быть, померанский? — предполагает Драко.       Гарри ухмыляется и нежно гладит собаку, на что та отвечает настойчивым влажным носом и облизываниями.       — А я как сказал? — Хагрид хмурится, наклоняясь и позволяя Тост спрыгнуть на морозную траву.       Гарри наблюдает, как маленькая собачка бегает кругами и с удовольствием нападает на брюки Хагрида. Тост явно полна энергии, а Хагрид выглядит счастливее, чем Гарри видел за долгое время, даже когда Тост хватается за шнурок и пытается загрызть его до смерти.       — Кажется, ты сказал поминальный, — говорит Драко.       Хагрид кивает.       — Парень в пабе так сказал.       — В каком пабе? — спрашивает Гарри, и Хагрид виновато шаркает ногами.       — Кабанья голова, — признает он. — Парень продавал их. Сказал, что у ее мамы было пятнадцать щенков. Можете себе представить?       — Ну, в принципе, ты ничему не научился, — говорит Гарри, безуспешно пытаясь выглядеть строгим.       — Похоже, так и есть, — смеется Хагрид. — По крайней мере, она поместится в карманах моего пальто, даже когда вырастет.       — Я почти забыл о драконе, — говорит Драко, и Гарри решает оставить их наедине с воспоминаниями.       Он взъерошивает мягкий мех Тост, а затем переносит себя, чемодан и хамелеона на то место, которое согласовал как с МакГонагалл, так и с Селвином. Устроившись на своем водонепроницаемом стуле, он берет снаряды и расставляет их в аккуратном порядке, следя за тем, чтобы каждая бумажная оболочка была идеальной и готовой к взрыву. Работая, он прислушивается к крикам циркачей, которые возвели свое пространство для выступлений и теперь зажигают факелы и наполняют воздух интригующим потрескиванием магии. Хору Хогвартса разрешили выйти на лужайку для репетиции в последнюю минуту, и возбужденный Флитвик делает с певцами серию дыхательных упражнений. Без пяти семь МакГонагалл и Селвин выходят из замка. В высокой остроконечной шляпе директриса как будто возвышается над бедным Селвином, и хотя Гарри на самом деле никогда ее не боялся, обычная сталь в ее взгляде заставляет его пожалеть Джима и Гленду.       Когда колокола звенят в семь часов, МакГонагалл кивает, и Хагрид открывает главные двери. Во взрыве контролируемого хаоса люди начинают появляться по всей лужайке, сжимая Портключи, в то время как студенты стекают по ступенькам в массе пальто и факультетских шарфов. На плече Гарри Кен с интересом оглядывается и высовывает язык, пробуя воздух на вкус.       — Может, пойдем поздороваемся? — спрашивает Гарри, окутывая снаряды несколькими слоями защитной магии и направляясь обратно к Драко.       Оба фургона с едой переполнены покупателями, и ему требуется некоторое время, чтобы найти Драко, которого уже отыскали Рон и Гермиона.       — Вот ты где, — говорит Гермиона, обнимая его и окутывая своими волосами. — Так приятно вернуться.       — Вы уже видели Хагрида? У него новая собака, — говорит Гарри. — Она меньше вашего кота.       — Наш кот огромен, — указывает Рон, но вытягивает шею, чтобы оглядеть толпу. — Вон он идет.       Хагрид подходит как раз в тот момент, когда хор затягивает их первую песню, понижая голос, как и все вокруг, чтобы познакомить Тост с Роном и Гермионой. Голоса хора поднимаются в ночь и разносятся по территории Хогвартса, зажигая праздничную магию, которая связывает каждого из них до последней ноты. Последующие аплодисменты разрушают чары, позволяя хору и гулу разговоров вполне счастливо сосуществовать. Студенты у игровых палаток начинают свою шумную болтовню, и рядом с Гарри Драко возится с мелочью в кармане и с интересом разглядывает тыквы.       — Хагрид, она такая крошечная, — говорит Гермиона, прижимая Тост к груди и сияя. — Она не боится находиться рядом со столькими людьми?       — Она ничего не боится, — говорит Хагрид. — Совсем не похожа на Клыка, упокой его душу.       — Даже фейерверков не боится? — спрашивает Гарри.       — Совершенно, — пожимает плечами Хагрид. — Если бы была гроза, Клык спрятался бы под кроватью, и мне даже пришлось бы заткнуть ему уши. Если она слышит громкий шум, она просто лает на него. Кажется, она думает, что общается с ним.       — Я собираюсь выиграть тыкву, — объявляет Драко.       Рон и Гермиона смотрят, как он уходит, а затем поворачиваются к Гарри.       — Не смотрите на меня. Это не моя идея, — протестует он. Когда Гермиона продолжает пристально смотреть на него, он оглядывается, чтобы отвлечься. К счастью, циркачи выбирают этот момент, чтобы выйти на свои подиумы и зажечь факелы. — Смотрите. Что-то происходит.       Гермиона сразу же клюет на приманку, и Гарри ее не винит. У каждого жонглера семь горящих факелов, он может чувствовать жар пламени по крайней мере с расстояния пятидесяти ярдов. Когда они кивают друг другу и подбрасывают факелы в воздух, толпа ахает, как один, а Гермиона крепко прижимает Тост к своему пальто. Пожиратели огня появляются следующими, изгибая свои тела в невозможных позах и глотая пламя с такой небрежностью, что это кажется плевым делом, и Гарри подозревает, что он не единственный желающий попробовать. Когда Драко возвращается с тыквой под мышкой, он выглядит таким самодовольным, что Гарри может только сказать:       — Поздравляю.       — Спасибо. Мне потребовалось довольно много попыток, но, думаю, это того стоило.       — Сколько попыток?       Драко смотрит на землю, где Тост бегает кругами по ногам Хагрида.       — Семнадцать.       — Но это того стоило.       — Да.       Следующим действием пара ведьм использует крошечные огненные шары для создания потрясающих узоров в воздухе, бросая, ловя и вращая пылающие сферы с помощью тонкой беспалочковой магии. Гарри видел такое несколько раз раньше, но никогда не мог понять, как они вдыхают жизнь в огонь без заклинания, так что он восхищенно наблюдает, забывая моргать, а затем пытается похлопать, потирая воспаленные глаза под очками.       — Э-э… я не хочу никого пугать, но где Тост? — говорит Рон.       Все смотрят на землю. Хагрид медленно поворачивается по кругу, обшаривая глазами пространство вокруг их ног.       — С ней все будет в порядке, — говорит он неуверенно. — Она никогда не уходит далеко.       — Мы могли бы разделиться, — предлагает Гермиона, зажигая свою палочку. — Если мы все пойдем в разных направлениях, то сможем найти ее быстрее.       — Да, это… — начинает Гарри, а потом замолкает. Кен больше не сидит у него на плече, не сидит на чемодане и не пытается вцепиться в его пальто сзади. Гарри проверяет карманы. — Кен тоже ушел.       Хагрид бледнеет.       — Что, если она его куда-то увела? Он замерзнет.       — А что, если он ее съел? — говорит Рон себе под нос.       — Насколько вероятно, что они сбежали вместе? — спрашивает Драко.       — Она очень общительная, — говорит Хагрид, глядя на лес, а затем срывается туда. — Тост!       Гарри, Рон, Гермиона и Драко обмениваются встревоженными взглядами, а затем разделяются на пары, даже не обсуждая это; Рон и Гермиона бегут за Хагридом, в то время как Гарри и Драко направляются в противоположном от леса направлении и пробираются через заросли высокой травы. Воздух здесь холодный и влажный, способствующий размножению мха и грибов на каждой доступной поверхности, освещенной ярким светом палочки Драко и будто бы светящейся в диапазоне цветов, которые существуют только там, где присутствует магия.       — Я знаю, что мы ищем еще и Тост, но здесь холодно, а Кен не может контролировать температуру своего тела, — говорит Гарри. Он чувствует себя глупо, что забыл о заклинании, определяющем местонахождение хамелеона, и почти слишком виновато, чтобы использовать его сейчас, когда пропали два животных.       — Давай же, — призывает Драко, заново зажигая свет на палочке и подходя так близко к Гарри, что дрожь пробегает по его спине.       — Тост! — кричит Рон, голос эхом отдается среди деревьев. — Ко мне, Тост!       — У меня есть бекон! — гремит Хагрид. — Иди и возьми его!       — Иди сюда, Тост, твой папа беспокоится о тебе! — пытается Гермиона.       Гарри делает глубокий вдох и направляет палочку в высокую траву. Когда заклинание слетает с его губ, струна белого света разворачивается и змеится сквозь подлесок. Гарри и Драко следуют за ней по неровной земле, через ледяное болото, которое заставляет обоих выругаться от удивления, и по грунтовой тропинке, которая заканчивается странным волшебным кругом. Внутри круга из красно-белых пятнистых поганок, спрятанных в высоком пучке травы, они находят Кена. Цвета хамелеона идеально копируют цвета диких трав, а еще он обернулся вокруг пушистой белой Тост, которая лает на Гарри, а затем несколько раз нежно облизывает чешуйчатую голову Кена.       Одновременно испытывая облегчение и удивление, Гарри смотрит на них сверху вниз.       — Друзья, да?       Кен вращает обоими глазами и дергает Тост за шерсть.       — Думаю, это да.       — А я думаю, что вы оба очень непослушные, — говорит Драко, смягчая свет своей палочки, когда Тост щурится и пытается спрятаться за Кеном. — Все очень волновались, пока вы прятались в грибах, ни о чем не заботясь.       Его голос такой строгий, что Гарри не может не улыбнуться, когда накладывает Согревающее заклинание на обоих животных, а затем посылает дождь зеленых искр. Драко приподнимает бровь.       — Как ты и сказал, тот вечер был очень познавательным, — говорит Гарри, и когда они впятером воссоединяются на опушке леса, все это начинает казаться довольно ностальгическим.       Хагрид хватает крошечную собачку и ерошит белый мех, огромные руки почти полностью накрывают ее тельце, когда он поднимает ее к своему лицу и сияет.       — Спасибо, ребята, — говорит он, а затем поворачивается к Рону и Гермионе. — А вы двое, уверен, не ожидали, что вам придется идти в лес, но я вам очень благодарен.       Гарри берет Кена и строго обращается к нему:       — Я беспокоился о тебе, маленький засранец.       Кен забирается ему на плечо и успокаивающим жестом трется гребнем о лицо Гарри.       — Хм, — бормочет Гарри, втайне взволнованный тем, что угроза с вращающимися глазами в порядке, и, похоже, у него сработал защитный инстинкт для маленьких пушистых существ.       — И вот мы на природе, — говорит Рон тоном, напомнившим Гарри Дэвида Аттенборо .       Он подбирает тонкую поганку и вкладывает ее в растрепанные кудри Гермионы.       — Я не уверена, что это гигиенично, — говорит она, но улыбается, когда Рон целует ее в щеку и использует палочку, чтобы закрепить поганку в волосах.       Драко щурится на огни на лужайке.       — Нам лучше вернуться.       — Есть куда спешить? — спрашивает Гарри, хотя более чем готов просушить уже обувь и купить что-нибудь на палочке у Гленды, прежде чем придет время для его представления.       — Ну, вон там девушка прыгает вверх-вниз и указывает на тебя, — говорит Драко. — И мальчик рядом с ней с камерой. Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что они пытаются привлечь твое внимание.       Гарри прослеживает взглядом в указанном направлении. Конечно же, пара студентов делают все, что угодно, разве что не переворачиваются с ног на голову, чтобы заставить его посмотреть на них.       — Школьная газета, — говорит Гермиона, беря его под руку, когда они все возвращаются на лужайку. — Я уверена, у них есть много вопросов к тебе. Вообще-то, у меня самой их несколько.       — Они о свиданиях? Потому что думаю, что вы все в курсе этого.       — Нет, — говорит Гермиона. Она замедляет ход и позволяет остальным вырваться вперед. — Например, о том… почему Кен меняет цвет, когда ты разговариваешь с Драко?       Гарри бросает взгляд на нее, а затем на Кена, который демонстрирует свои стандартные зеленые полосы.       — Он не меняет цвет, — Гарри делает паузу. — Какой цвет?       — Что-то вроде голубовато-фиолетового? — говорит Гермиона. — Может быть, сиреневый?       — Ты пытаешься заморочить мне голову? Я не думаю, что он когда-либо был такого цвета.       Гермиона смеется.       — Нет, Гарри. Но, может быть, ты не обращаешь внимания на Кена, когда обращаешь внимание на Драко. Ты понимаешь, что я имею в виду?       Гарри точно знает, что она имеет в виду, но он не собирается позволять ей получать удовольствие от того, что она черт знает как долго понимает то, что он сам понял примерно пять минут назад.       — Я понятия не имею, о чем ты.       — Думаю, понимаешь.       — Он не гребаная ящерица настроения, — огрызается он, и Гермиона подавляет смешок.       Она останавливает его на краю лужайки и смотрит в лицо с таким терпением, что что-то внутри него замирает от стыда. Она крепко обнимает его, и он обнимает ее в ответ, отпуская и застывая на месте, пока Гермиона идет к остальным.       — Простите, мистер Поттер? Гарри Поттер?       Он поворачивается и видит, что к нему спешит возбужденная парочка из газеты. Девушка в шарфе Хаффлпаффа сжимает перо и блокнот, в то время как мальчик, одетый в красное с головы до ног, несет камеру, которая, кажется, вот-вот развалится.       — Чем я могу вам помочь?       — Пожалуйста, можем мы задать вам несколько вопросов? Мы пишем статью о сегодняшнем фестивале для школьной газеты, и фейерверк — это лучшая часть, так что… — Она оглядывается по сторонам, беспокоясь, что ее услышит кто-нибудь из других исполнителей. — Вы согласны?       — Могу я вас сфотографировать? — спрашивает мальчик, прежде чем Гарри успевает ответить.       — Да, но… — Гарри моргает, когда вспышка гаснет, прежде чем он даже собирается приготовиться к фото. — Я бы с удовольствием ответил на ваши вопросы, но не уверен, сколько у меня времени. Может быть, вы вернетесь позже?       Оба ученика выглядят такими разочарованными, что он оглядывается вокруг, чтобы отвлечь их.       — Хорошо, ну, здесь есть несколько интересных людей, — говорит он, направляя их к фургонам с едой, где Драко, Рон и Гермиона изучают меню. — Это Драко Малфой. Он из Совета волшебных искусств.       Драко поворачивается, с удивлением обнаруживая две пары любопытных глаз, устремленных на него.       — Я знаю вас. Вы играли на чемпионате Хогвартса по квиддичу, — говорит мальчик. — Вы были чемпионом по шахматам, я видел щит в Комнате трофеев.       — Я? — бормочет Драко, нахмурив брови.       — Наш последний год, — напоминает ему Гарри. — Когда ты… победил Рона. Он был в ярости.       — Боже, я совсем забыл об этом. Как ты вспомнил?..       — Не знаю, — пожимает плечами Гарри, чувствуя, как жар ползет вверх по шее.       — Так… вы тоже учились здесь? — спрашивает девушка Драко.       — Э-э, да.       — На каком факультете вы были?       Драко колеблется.       — Слизерин.       Девушка морщит нос.       — В слизеринцах нет ничего плохого, — говорит Гарри, бросая на нее многозначительный взгляд.       — Есть, — решительно говорит она. — Моя сестра слизеринка.       — Могу я сфотографировать и вас? — спрашивает мальчик, и Гарри с удовлетворением осознает, что Драко на фотографии будет выглядеть таким же ошеломленным.       Когда они заканчивают допрашивать Драко, Гарри представляет начинающим репортерам Рона и Гермиону, а затем, к их явному удовольствию, Гленду, которая тайком раздает им бесплатные образцы и отвечает на каждый вопрос историями, от которых перо хаффлпаффки прямо-таки летает над блокнотом.       — Как вы довезли свой фургон до самого Хогвартса? — спрашивает она. — Он едет по дороге, как магловская машина?       — Нет, дорогая, он ходит на ногах, — говорит Гленда, и когда она демонстрирует паучьи металлические конечности, все в радиусе двадцати футов поворачиваются, чтобы посмотреть.       Мальчик расталкивает всех и успевает сфотографировать это зрелище, прежде чем Гленда складывает ноги и с содроганием опускает фургон на землю. Оба ученика замолкают, когда подходит МакГонагалл, хотя Гарри кажется, что он видит, как Гленда подмигивает им за спиной директрисы.       — Мистер Поттер, ваш выход, — говорит она, а затем хмурится. — Мисс Грейнджер, у вас, кажется, в волосах какая-то дикая природа.       — Я знаю, — весело говорит Гермиона, решив не указывать, что она уже несколько лет является миссис Уизли.       МакГонагалл одаривает ее странной легкой улыбкой.       — Замечательно, что вы вернулись в Хогвартс. Вы должны навещать меня почаще, — говорит она, бросая многозначительный взгляд на Драко. — Альбус особенно любит слушать о ваших приключениях в мире искусства. А теперь вам придется меня извинить. Я должна спасти профессора Синистру от странного маленького служащего Министерства.       С этими словами она уходит, плотная зимняя мантия развевается у нее за спиной. Гарри бросает взгляд на Драко, который смотрит ей вслед с таким удивлением, что ему хочется остаться, но пора начинать шоу. После минутного колебания он сжимает руку Драко, извиняется и бежит через лужайку. Гарри опускается на свое место и мгновение тратит, чтобы окончательно высушить ботинки и носки, прежде чем убирает защитные чары и приготавливается поджечь первый снаряд.       Он сохранил волшебных существ для сегодняшнего вечера, зная, что ученики оценят пиротехнические изображения животных, о которых они знают или с которыми познакомились на уроках Хагрида. Первая полоса света с грохотом растекается в небе, и Гарри ждет характерного шума, который всегда говорит ему, что он привлекает внимание толпы. Следующий снаряд взрывается в огромную звезду, которая после прошептанного заклинания превращается в искривленный ствол дерева. От другого заклинания третий снаряд взрывается дождем зеленых искр, которые оседают вокруг ствола, образуя мерцающий полог из листьев.       Используя заклинание-экстензор, чтобы удерживать изображения на небе, Гарри направляет все свои усилия на заполнение неба вокруг дерева сверкающими, движущимися существами. Единорог и гиппогриф вызывают самые громкие аплодисменты, но любимыми для Гарри являются животные помельче: подпрыгивающие пушистики, морозные улитки со сверкающими раковинами и колышущимися глазными стебельками, жуки и лукотрусы и, только для Хагрида, соплохвосты. Вскоре дерево наполняется жизнью, и Гарри окружает получившуюся картину похожими на ладони вспышками света в цветах всех факультетов, к этому прилагаются клекот, крики и громкие взрывы снарядов, так что он даже жалеет, что забыл о защите ушей.       Он поджигает два снаряда, один за другим, чтобы добавить блестящую полосу воды, которая парит над озером, а затем еще один, чтобы щупальца гигантского кальмара развернулись в ночи. Он смотрит на озеро, зная, что сам кальмар спит, но радостно смеется, когда одно из щупальцев пробивается из воды. Гарри наклоняется, чтобы лучше разглядеть, как огромная конечность с всплеском погружается обратно в глубину, и умудряется обжечь ладонь о все еще горячий осколок снаряда, но ему все равно.       Взмахнув рукой в холодном воздухе, он ухмыляется, запрокидывая голову и наблюдая, как последние искры его картины исчезают в никуда. Он вдыхает, хватаясь за аромат успеха и возбуждения, который всегда приносит идеальное шоу, и он есть, горький, дымный и металлический в глубине рта. Возможно, Гарри понятия не имеет, что делать с Драко, но он в любом случае сможет это сделать. Он действительно сможет это сделать — это устремление никогда не изменится.       Осторожно, убедившись, что все остатки мусора исчезли, Гарри собирает свои вещи и возвращается к друзьям. Он едва успевает откусить от мороженого, как на него набрасывается толпа студентов всех возрастов, которые окружают его возбужденным кольцом.       — Это было блестяще!       — Я люблю пушистиков!       — Вы вернетесь в следующем году? Или раньше?       — Вы видели кальмара?       — Что это за запах? — спрашивает девочка со светлыми косами, такими длинными, что о них запросто можно споткнуться.       — Ладно, — смеется Гарри. — Прежде всего — спасибо вам! Я бы с удовольствием вернулся, но это зависит от профессора МакГонагалл. Я рад, что тебе понравились пушистики, они мне тоже нравятся. Я тоже видел кальмара, и это было фантастически; я давно с ним не встречался. Запах, который мы чувствуем после фейерверка, — это порох, сульфур и магия. Что-нибудь еще?       — Плохое решение, — говорит Драко, как раз когда студенты взрываются новыми вопросами.       — Что такое сульфур?       — Вы действительно играли Ловцом?       — Я правда-правда хочу единорога.       — Это сера, — отвечает Драко, и девочка с косами шепчет:       — А-а-а-а.       — Спасибо, — шепчет Гарри, поворачиваясь, чтобы ответить на остальные вопросы.       Он по-прежнему занят вопросами, когда появляются Тедди с Виктуар, чтобы поздравить его, и он успевает обнять каждого из них, пока Драко занимает его место с очень серьезным хмурым лицом.       — Maman говорит, что ты встречаешься со всякими странными мужчинами, — говорит Виктуар, подталкивая Тедди локтем.       — Я тут подумал… если они все странные, может, дело в тебе, — говорит он.       — Больше ни слова, — говорит Гарри. — И мне не нужно, чтобы кто-то говорил мне, что я странный. Я знаю. Я правда знаю это.       — Я просто не считаю, что тебе это так уж нужно, — говорит Тедди, отступая и ухмыляясь. — Нам пора идти!       — Нам очень понравился фейерверк! — добавляет Виктуар, махая рукой.       Гарри смотрит, как они убегают через лужайку. Серебристо-светлые волосы Виктуар развеваются за ее спиной, в то время как копну Тедди, сейчас темно-зеленую, треплет ветер, как дикую траву, которая застилает лес.       — Прекрасное шоу, Гарри, — говорит Хагрид. — Жаль, не было драконов.       — Приезжай в Кардифф пятнадцатого. Драконов будет предостаточно, — говорит ему Гарри. — Я решил приберечь их для валлийской аудитории.       Хагрид оживляется, позволяя крошечной студентке забрать Тост после вежливой просьбы.       — Не позволяй ей зализать тебя до смерти, Руби, — советует он, и девочка кивает. — Ну, валлийцы действительно любят драконов. Мы с Тост придем вместе, если для нас найдется место.       — Хагрид, для тебя всегда найдется место.       — Гарри, — зовет Драко, и это звучит довольно настойчиво. — Кажется, вопросы, на которые я могу ответить без тебя, закончились.       Извинившись перед Хагридом, Гарри возвращается к студентам, которые выжидающе смотрят на него.       — Ладно. Давайте, вперед.       — Они хотят знать, как ты делаешь фейерверки, — говорит Драко.       Гарри мгновение молчит. Он оглядывает нетерпеливые лица и знает, что не может их разочаровать, но в то же время думает, что было бы немного безответственно учить их взрывать предметы. Возможно, если он будет просто рассказывать общее и не выдаст никаких заклинаний…       — Хорошо, — говорит он наконец, присаживаясь на корточки и щелчком открывая свой чемодан. — Я покажу вам кое-что из того, что делаю, но вы должны пообещать не пробовать ничего из этого сами, иначе вы пострадаете, и профессор МакГонагалл обвинит меня, и мне не позволят вернуться. Никогда. Понятно?       Все яростно кивают, и Гарри открывает содержимое своего чемодана.       — Я не слышал никаких обещаний, — говорит Драко и делает паузу.       — Я обещаю, — говорит девушка с длинными косами, после которой следует парочка из газеты, теперь с удовольствием строчащая и щелкающая.       Вскоре обещания вспыхивают по всей группе, и Гарри открывает ящики с порошками.       — Итак, тут некоторые химические вещества, которые я использую для создания разных цветов. Если я хочу зеленый, как листья на дереве сегодня…       — Извините, а ваша ящерица кусается? — спрашивает девушка в первом ряду, нервно глядя на Кена.       — Нет, если только ты не червяк или кусочек фрукта, нет, — уверяет Гарри.       — Или платок, — добавляет Драко, и девушка пятится назад, но переводит взгляд на чемодан.       — Хорошо, так вот, если мы хотим зеленый фейерверк, то можем использовать немного хлорида бария, — объясняет Гарри, поднимая маленькую банку. — Это разновидность соли, а многие цвета фейерверков сделаны из разных солей.       — Как соль, которую мы кладем в еду? — спрашивает мальчик, и его друг смеется.       — Не будь идиотом. — Он делает неуверенную паузу. — Вы используете такую соль?       — Не совсем, но в поваренной соли есть натрий, а другие соли натрия используются для получения желтых цветов, — говорит Гарри, позволяя им осмотреть по кругу первую баночку. — Драко, пожалуйста, не мог бы ты передать мне оксалат натрия?       — Я что, твой ассистент? — говорит Драко, роясь в футляре и вкладывая банку в руку Гарри.       — Мой любимый ассистент, — бормочет Гарри себе под нос, ухмыляясь, когда представляет себе Драко в блестках. Даже в голове выражение его лица восхитительно. — Спасибо. Итак, если мы хотим сделать серебряный фейерверк, мы… кто-нибудь хочет угадать?       Он смотрит на множество задумчивых выражений лиц и ждет ответа с большим терпением, чем думал. Драко без слов передает ему банку с магнием, и Гарри улыбается ему. Он немного не в себе и ему слишком жарко, но это все не имеет значения. Сейчас он действительно хорошо проводит время.       Когда он возвращается домой и зажигает лампы, чтобы найти очень уставшую сову на кухонном подоконнике, хорошее настроение грозит ускользнуть.       — Тебе это не так уж и нужно, — бормочет он себе под нос, думая об ухмылке Тедди и о том факте, что он подросток, который, очевидно, знает все. — Вероятно, ты просто предположил, Тед, но, думаю, так и есть.       Выбросив из головы все мысли о сиреневых ящерицах и серебристо-серых глазах, он нацарапывает утвердительный ответ и отправляет сову с хрустящим угощением за то, что так долго ждала.       — Давай, Кен, — зевает он, снимая пальто и сажая хамелеона на плечо. — Пора спать. — Он колеблется, глядя на чайник. — Через минуту.