Зажги ночь

      Лео очень хороший человек. Он высокий и невероятно красивый, у него очаровательный йоркширский акцент, и, судя по его одежде, он отлично зарабатывает на жизнь… чем бы то ни было. Гарри кажется, что скульптурой или выдувкой стекла, но с таким же успехом это может быть изготовление чучел барсуков, потому что Гарри на самом деле не обращает ни на что внимания. Он пытается: каждый раз, когда понимает, что внимание рассеивается, он заставляет себя сосредоточиться, но это заранее проигранная битва, а все, что он действительно может сделать, это надеяться, что Лео не замечает.       Экскурсия по лучшим стрит-артам Лондона проходит по всему городу, а путеводитель Лео приводит их в удивительные укромные места, но также и в такие, мимо которых Гарри проходил бесчисленное количество раз, не замечая разноцветных рисунков, украшающих кирпичи. Там запечатлены огромные яркие портреты, политические послания, а еще существует целый туннель, покрытый монохромными рисунками, и, хотя Лео пытается интересно поведать Гарри о том, на что они смотрят, сам Гарри абсолютно сражен тем фактом, что все его мысли занимает только то самое.       Это не вина Лео. Он запланировал творческое свидание для человека, который на самом деле не присутствует здесь сейчас, и Гарри чувствует себя ужасно, но его внимание продолжает ускользать, и становится все труднее и труднее его вернуть. Пока они пробираются по переполненным улицам в поисках следующего произведения, Гарри оглядывается в попытке зацепиться за что-то, о чем можно поговорить, но понимает, что ничего не выходит. Он надеется, что Кен прекрасно проводит день на подоконнике спальни, где Гарри оставил его греться на солнышке.       — Ленивый маленький засранец, — бормочет он себе под нос.       — Ты что-то сказал? — спрашивает Лео с ноткой надежды, от которой Гарри чувствует себя ужасно.       — Нет, — врет он. Черт возьми, он действительно врет.       Он — бедствие на свиданиях, и Лео поделится со всеми своими друзьями о том, что Гарри Поттер — да, тот самый Гарри Поттер — полный придурок.       Лео ничего не говорит, пока они не останавливаются и не смотрят на невзрачное трехэтажное здание, на котором кто-то чрезвычайно талантливый нарисовал огромную полосатую кошку, каким-то образом умудряющуюся выглядеть так, будто она тянется к улице внизу, вытянув лапы и закрыв глаза.       — Мне нравится, — говорит Лео. — Так реалистично.       Гарри кивает.       — Ага.       Изображение настолько реалистичное и трехмерное, что Гарри хочется потянуться и дотронуться до белых лап. Ему почти кажется, что он видит, как дергаются заостренные кошачьи уши. Гарри улыбается, когда слышит, как Драко в его голове говорит, что они находится в магловской части Лондона, и усердно бросает стеклянные шарики на тротуар.       Может быть, это ему и не нужно. Может быть, он может просто прожить остаток своей жизни, не имея ни малейшего представления о том, что делает в данный момент. Лео определенно сможет что-то получше. А Гарри… что Гарри нужно сделать, так это пойти домой и написать письмо в Wizards Unite, попросив их удалить его анкету из их базы данных и, возможно, сообщив им, что подбирать пары в соответствии с ответами на нелепые вопросы — не такая блестящая идея, как может показаться.       Он разделял, по крайней мере, некоторые интересы или мнения с каждым партнером, с которым встречался до сих пор, но ни один из них не заставил его почувствовать… Гарри вздыхает, глядя на реалистичного кота и замедляя дыхание, разжимая кулаки по бокам. Сердце болит, как будто кто-то слишком крепко сжимает его и отказывается отпускать, и Гарри полагает, что это не так уж далеко от истины.       — Итак, этот арт вылизало стадо яков из Монголии, — говорит Лео.       Гарри моргает. Хмурится.       — Что?       — Я сказал, что это арт русского художника, — невинно говорит Лео.       — Нет, ты говорил что-то о стаде яков из Монголии, — настаивает Гарри.       Губы Лео кривятся в странной полуулыбке.       — Ах, ты слушал.       Гарри вздыхает.       — Немного.       — Так я и думал.       — Мне так жаль.       Лео пожимает плечами.       — Я подумал, что тебе может понравиться все это, ведь ты сам художник.       — Мне правда нравится, — обещает Гарри, ужасаясь самому себе. — Это великолепно, и ты… Я отвлекся, и, честно говоря, мне не следует здесь находиться. Я был невежлив и потратил твое время впустую, это никуда не годится. Обычно я не такой. Прости.       — Ну, если все было так хорошо, может быть, я попробую это на ком-нибудь другом, — говорит Лео, заглядывая в свой путеводитель, а затем засовывая его в карман пальто.       — Попробуй. Мне правда очень жаль.       Лео смеется, и тяжелое чувство немного спадает с плеч Гарри.       — Пожалуйста, перестань извиняться. Ты не был невежливым… скорее, отсутствующим.       — Это ужасно, — вздыхает Гарри, но улыбается, когда Лео пожимает ему руку. — В следующий раз повезет больше?       — Тебе тоже, Гарри. Я надеюсь, ты найдешь, что ищешь, — говорит Лео, исчезая в толпе и оставляя Гарри одного.       Он снова смотрит на гигантского кота, внезапно чувствуя такую усталость, что все, что может сделать, это нырнуть в пустой переулок и аппарировать. Он зажигает огонь и сворачивается калачиком на диване, натягивая на себя толстое одеяло и закрывая глаза. Когда Кен забирается на него сверху, чтобы устроиться на боку, Гарри улыбается и проваливается в сон.       Когда он просыпается, в комнате темно, а огонь догорел до тлеющих углей. Вместо того чтобы чувствовать себя отдохнувшим, Гарри ощущает только одеревенелость в мышцах и растерянность, неприятно полный мочевой и неистовую жажду. Он щурится на часы и в ужасе вскакивает, умудряясь запутаться ногами в одеяле и рухнуть кучей на пол, прежде чем вспоминает, что у него сегодня нет представления и, следовательно, технически он не может опоздать. Положив подбородок на ушибленные колени, Гарри делает успокаивающий вдох.       — Оу, — выдыхает он, а затем с некоторым усилием освобождается от одеяла. — Может быть, мы никому не скажем об этом, а, Кен? Или вообще о сегодняшнем дне, если это чем-то поможет.       Кен смотрит на него серьезно, по крайней мере, настолько серьезно, насколько только может смотреть хамелеон с полным ртом трубчатых червей.       — Твоя поддержка очень много значит для меня, — кричит ему Гарри, взбегая по лестнице, чтобы сменить рубашку для свиданий на что-нибудь теплое и удобное.       На Косой аллее разверзлась сама Арктика, и Гарри рад своему теплому джемперу и старому надежному пальто. Кен бросается в карман, как только они прибывают и пронизывающий ветер лижет его чешую, и Гарри виновато вытаскивает его из кармана, чтобы взять перчатки, а потом быстро сует обратно и накладывает Согревающее заклинание особой силы. Он оглядывается в поисках Драко и видит, что тот болтает с Глендой в пальто в елочку, светлые волосы развеваются на ледяном ветру. Сердце Гарри громко колотится при виде него. И он просто стоит там. Все. Этого достаточно, чтобы понять, что Гарри обречен.       Лорна машет ему с другой стороны улицы, поэтому он поднимает руку в ответ и подходит, чтобы присоединиться ко всем, чувствуя, что каждый последующий шаг выглядит все страннее. Как будто он забыл, как ходить, а может быть, так оно и есть. Он покупает дымящийся рожок мороженого, богатого марципаном и пряными фруктами, и слушает традиционный спор Драко и Гленды, пока ест. Драко никогда не перестанет задавать нелепые вопросы о том, как готовится еда на палочках, а Гленда никогда не раскроет свои секреты, и ни один из них не отступит. Почти утешительно наблюдать, как Гленда упирает руки в бедра и поджимает губы, а Драко скрещивает руки на груди и приподнимает брови.       — О, только не это снова, — говорит Селвин со вздохом.       — Этот аргумент стар, как мир, — говорит Джим, ухмыляясь.       — Ах, совсем как твоя мама, — говорит Лорна, и Джим легонько шлепает ее чайным полотенцем.       — Тогда, может, посмотрим на твою семью? — спрашивает он. — Сумасшедшая тетя Агнес и ее змеи? Светящийся килт твоего отца?       — Не начинайте, вы двое, — стонет Селвин. — От споров у меня болит голова.       — Мы не спорим, мы дискутируем, — настаивает Джим.       — Оживленные диспуты — здоровая часть любых отношений, — говорит Лорна. — Даже отношения между привередливым покупателем и его любимым продавцом еды.       Все трое поворачиваются, чтобы посмотреть на Гленду и Драко, но ни один из них, кажется, этого не замечает.       — Ты сказал светящийся килт? — спрашивает Селвин. — Это идея. Не мог бы твой папа собрать друзей и устроить что-нибудь вроде шоу шотландских танцев с подсветкой?       Гарри бросает взгляд на лицо Лорны и чуть не давится мороженым. Джим усмехается.       — Я поговорю с ним на Рождество.       — Что сегодня? — спрашивает Гарри Селвина, который морщится.       — Летчики Фламборо. Они, знаете, команда по квиддичу, которая носится на подсвеченных метлах и разбрасывает всякое.       — Звучит забавно, — пожимает плечами Гарри.       Селвин качает головой.       — Для тебя, может быть. Для меня, Гарри, они — настоящий логистический кошмар.       — Хуже, чем фейерверк?       — Да. Ты можешь точно сказать, как будет проходить твое представление. Ты знаешь, какой высоты будут фейерверки, когда взорвутся, какое расстояние мне нужно покрыть чарами. Эти люди понятия не имеют, что произойдет после того, как они сядут на метлы! — Селвин жестикулирует своим планшетом и чуть не бьет Гарри по лицу. — Хаос! Если бы мы не были на Косой аллее, я бы отправил их паковать чемоданы.       — Это было драматично, — говорит Драко. Он берет Гарри за запястье, холодные пальцы скользят по коже. — Отличные перчатки.       — Спасибо, — говорит Гарри, отнимая руку с затаенным дыханием.       Сейчас он так остро ощущает каждое прикосновение, что это должно быть очевидно. Должно быть. Драко не особенно тактильный человек; он даже не прикасается к своим старым друзьям, но зато прикасается к Гарри. Он без раздумий поправляет выбившиеся волосы, хватает Гарри за предплечье, чтобы подчеркнуть свою мысль, позволяет их коленям касаться друг друга под столом в Ночных Ястребах.       Кто-то выкрикивает имя Селвина с другой стороны улицы, и он стонет.       — Все, думайте обо мне только хорошее, чтобы я не убил их их же метлами.       — Тебе нужна помощь? — предлагает Гарри, запихивая в рот последний кусочек рожка. — Я неплохо разбираюсь в защитных заклинаниях.       — Очень мило с твоей стороны предложить, Гарри, но, боюсь, это невозможно. Правила Министерства, — объясняет Селвин.       Он выпрямляется во весь рост и шагает по булыжникам, готовый сразиться со всем спонтанным и неуправляемым. Гарри прислоняется к фургону Гленды, а Драко наклоняется рядом с ним.       — Ты видел их раньше?       — Нет, но Джинни видела их в Нью-Йорке. Она сказала, что они были впечатляющими.       — Однажды я была в Нью-Йорке, — говорит Гленда, скрестив руки на выступе люка. — Там так шумно. Как будто всем было что сказать, и они обязательно должны были начать в один момент.       — Для меня это звучит как воскресный обед, — говорит Гарри, посмеиваясь, когда все семь летчиков со свистом взлетают в воздух, и улица взрывается радостными возгласами и аплодисментами.       Поначалу отдельных исполнителей почти невозможно разглядеть в темноте, но один за другим они зажигают метлы от рукояти до хвоста, создавая семь светящихся белых контуров. Гарри наблюдает, как костюм каждого летчика подсвечивается разными цветами радуги, и когда они проносятся по аллее в строю, их метлы тихо звенят, а крошечные звездочки тянутся от хвостов.       Летчик в зеленом замедляется, останавливаясь над фонтаном, и достает из воздуха коробку, из которой появляются флуоресцентные биты, мячи и ослепительный снитч. Он бросает остальные предметы своим коллегам и держит снитч высоко, приводя толпу в неистовство повторяющимися криками «Мне отпустить его?!»       — Отпусти его! — кричит Лорна, охваченная волнением.       — Отпусти его! — эхом отзывается Гарри, встречаясь взглядом с Драко вспышкой электричества, когда тот тоже присоединяется к призыву.       — Отпусти его! — кричат Джим, Гленда и все до единого люди на Косой аллее, начиная оглушительное пение, достаточно громкое, чтобы заставить Селвина схватиться за голову.       Человек в зеленом отпускает снитч, вместе со всеми наблюдая, как он проносится над крышами, а затем бросается за ним, оставляя за собой звезды. Оставшиеся летчики занимают позиции других игроков команды, создавая захватывающую игру в квиддич без соперников. Вратарь рисует в воздухе магические кольца и мечется туда-сюда, защищая их от светящихся красных, оранжевых и желтых пятен, каждое из которых лишь на секунду овладевает квоффлом. Загонщики в индиго и фиолетовом посылают мерцающие бладжеры, проносящиеся по небу, и заставляют людей внизу ахать каждый раз, когда Охотнику приходится пригибаться или перекатываться, чтобы избежать столкновения.       Каждые несколько секунд мимолетно появляется Ловец или неуловимый снитч, и кожу Гарри покалывает при мысли о том, чтобы быть там, наверху, с ними, лететь по ветру с вытянутыми руками и напряженными от волнения погони мускулами. Когда зеленый спешивается, снитч трепещет крылышками между его пальцев, и Гарри хлопает до боли в ладонях, подбадривая толпу, когда каждый летчик приземляется на ледяные булыжники.       — Кто-нибудь хочет полетать? — кричит Ловец, и все начинают вопить одновременно.       — Я бы попробовал, — говорит Драко с беззаботным видом. — Уверен, ты не хочешь полетать.       — Перестань пытаться использовать на мне реверсивную психологию, — говорит Гарри. — И нет, я не хочу, потому что у них всего семь метел, а у меня дома есть своя, если я захочу полетать.       — Давайте, — призывает Ловец, когда его товарищи по команде передают свои зажженные метлы нетерпеливым добровольцам. — У нас с собой много метел… да, вы можете просто полетать или попробовать поймать его. — Он поднимает трепещущий снитч и ухмыляется. — Тот, кто поймает, сможет забрать его домой.       — Много метел, — бормочет Драко, и в следующее мгновение Гарри уже передает Кена Гленде и забирается на метлу, предоставленную ему Вратарем, который вздрагивает, разглядев его, и все продолжает называть его «Сэр».       Драко берет следующую метлу и ухмыляется ему. Он обхватывает рукоять ладонями, обтянутыми кожей, и устремляет взгляд на снитч. Гарри не может перестать смотреть на него, так что одним из последних поднимается в воздух, когда Ловец кричит «Вперед!», и дюжина людей взлетает в хаосе звенящих колокольчиков и сверкающих звезд. Метла хорошая, и как только Гарри начинает концентрироваться, он легко обгоняет большинство других летящих. Он догоняет Драко в конце аллеи, и они кружат над магазином виски, бросаясь за снитчем бок о бок, а затем поочередно завладевая преимуществом всего в несколько дюймов, пробираются сквозь ледяной воздух.       — Я скучал по этому! — кричит Драко, вырываясь вперед и с хорошо рассчитанным финтом почти уводя Гарри прямо в дымоход.       Пульс Гарри частит самым чудесным образом, когда он показывает Драко палец и ныряет под него, вызывая долю секунды замешательства, которое позволяет снова взять инициативу в свои руки.       — Если бы мадам Хуч видела меня сейчас, — смеется он, и Драко подлетает к нему.       — Она там, внизу. Я видел ее.       Гарри бросает на него взгляд, теряет снитч из виду и проклинает себя.       — Правда?       — Нет, — смеется Драко, мчась вперед размытым пятном в пальто в елочку и развевающемся шарфе.       Снитч снова появляется перед Дырявым Котлом, и внезапно все, кто следовал за Гарри и Драко, поворачиваются, чтобы оказаться впереди.       — Нет, нет, нет, — бормочет Драко, подгоняя свою метлу так сильно, что несколько огней гаснут в знак протеста.       Гарри мгновенно оказывается у него на хвосте, быстро выравнивается, когда они пролетают мимо остальных и вырываются вперед. Он наклоняется ближе к метле и прячет голову от ветра, уже протягивая руку, готовясь поймать. Когда он бросает взгляд на Драко, тот делает то же самое, сосредоточенно прищурив глаза, пока не замечает, что Гарри смотрит на него. Серые глаза скользят вбок, чтобы встретиться с глазами Гарри, и в этот единственный момент невнимания кто-то проносится мимо них и хватает снитч.       Толпа ликует, и молодая женщина торжествующе держит трепещущий снитч над головой.       — Я не могу поверить, что поймала его! Я не могу поверить… блять, это вы, — она запинается, а затем краснеет. — Я не хотела говорить «блять» Гарри Поттеру. Дважды. Мне очень жаль.       Гарри смеется, откидываясь на метле и потирая замерзшие ладони.       — Вы должны сказать «блять», если хотите. Вы великолепно летели.       — Молодец, — говорит Драко, с завистью глядя на снитч, а затем прикрываясь улыбкой. — Нужна дисциплина, чтобы поймать снитч, и я уверен, что у кого-то из нас она лучше.       — О, нет, вы оба были круты, — говорит женщина, кивая с такой силой, что ее шерстяная шапка почти падает с головы.       — В таком случае, вы были действительно фантастичны, — говорит Гарри. Он медленно опускает метлу на булыжники и кричит ей: — Не оборачивайтесь сейчас, но летчики наблюдают за вами.       Она поворачивается и видит, что несколько артистов действительно смотрят на нее и перешептываются друг с другом. Порозовев, она пристально смотрит на Драко.       — Не обращайте на него внимания, он уже не молод, — услужливо говорит он, следуя за Гарри обратно на землю. — В следующем году ему исполнится пятьдесят.       — Правда?       — Нет, неправда, — кричит Гарри, но ему кажется, что она не слушает.       С уколом сожаления он возвращает звенящую метлу владельцу, в то время как Драко болтает с летчиками и строчит что-то в своем блокноте.       В Ночных Ястребах шумно и жарко, но на удивление тихо для субботнего вечера, и они занимают свою кабинку без особых трудностей. Понимая, что он проголодался, Гарри решает рискнуть заказать сэндвич, рассудив, что с кусочком хлеба и ветчиной мало что может пойти не так. Драко смотрит на него так, словно оставляет его самого распоряжаться своей жизнью, но заказывает пирожное к кофе.       — Ты же знаешь, я бы выиграл, — говорит он, и Гарри перестает накидывать пальто на Кена и недоверчиво смотрит на него.       — Ты бы не выиграл.       — Гарри, я опережал тебя большую часть гонки, — настаивает Драко. — И не только, ты посмотрел на меня в последнюю минуту, и это очень отвлекло.       — Я не смотрел на тебя, — бормочет Гарри, хотя знает, что смотрел. — Если ты можешь отвлечься всего лишь на взгляд, может, ты не так хорошо летаешь, как думаешь.       Драко фыркает.       — Хорошая попытка.       — Это правда, — врет Гарри.       — Гарри, — говорит Драко, опираясь на локти через стол, — я не знаю, в курсе ли ты, но ты бросаешь на меня такие взгляды, что я чувствую их затылком. Не просто взгляды, а как будто тыкаешь в меня холодными пальцами, это привлекает внимание.       В ужасе Гарри смотрит на свои руки, гадая, скроет ли тускло освещенный интерьер Ночных Ястребов тот факт, что все его лицо покрывается красным.       — Боже, это… ужасно, — запинается он, качая головой. — Прости. Я понятия не имел, что делаю это.       Драко смеется.       — Я не говорил, что мне это не нравится.       Гарри вскидывает голову.       — Что?       — Мы уже давно друзья, — говорит Драко, с болезненной нежностью глядя Гарри в глаза. — Если я говорю тебе, что ты делаешь что-то странное, то это не значит, что я жалуюсь.       — Драко, иногда ты просто расплавляешь мне мозг, — говорит Гарри, и Драко все еще возражает по поводу того, что это утверждение не имеет смысла, когда приносят еду.       Официантка ставит чашки и тарелки на стол и поворачивается, чтобы уйти, но Гарри поднимает руку.       — Подождите. Это неправильно.       — Вы заказали что-то еще? — спрашивает она, вытаскивая блокнотик с заказами. — Я записала два кофе, вишневую корону и сэндвич с ветчиной и помидорами. Что, похоже, у вас и есть.       — Да, но дело не в этом, — говорит Гарри.       Сбитый с толку, он прикасается к хлебу на своей тарелке. Он мягкий. Гарри берет бутерброд и откусывает немного, с удивлением обнаруживая толстую и ароматную ветчину, спелые помидоры и масло… масло, а не обычный ужас, заменяющий его. Конечно, это всего лишь бутерброд, но это хороший бутерброд, и совсем не то, что он ожидал.       Драко наблюдает за ним, нахмурившись, а затем откусывает на пробу кусочек своего пирожного. Светлые брови взлетают вверх, и он медленно жует, как будто ждет, что произойдет что-то неприятное. Официантка смотрит на них так, словно хотела бы сказать, что они чокнулись, если бы только ее это беспокоило.       — Хорошее пирожное, — говорит он наконец. — Вкусно.       — И сэндвич тоже, — соглашается Гарри. Он смотрит на официантку. — Что, черт возьми, происходит?       Она продолжает смотреть на него с полнейшим бесстрастием несколько секунд, прежде чем оглядывается через плечо, а затем, к радости Гарри, сбрасывает маску и улыбается им.       — У нас новый шеф-повар, — говорит она, голос ее мягкий, яркий и полностью не соответствует ее окружению. — Кажется, он действительно умеет что-то готовить.       — Вы хотите сказать, что теперь безопасно заказывать и другие блюда? — спрашивает Драко, беря меню и с интересом просматривая его.       — Определенно, — говорит она. — Но новый шеф-повар разрабатывает совершенно новое меню, так что не слишком привязывайтесь к старому.       — Думаю, что буду скучать по старой выпечке, — признается Гарри, замечая, что вишневая корона Драко рассыпается от прикосновения. — Я всегда чувствовал, что вы можете вооружиться этим, если того потребует случай.       Официантка улыбается.       — Я тоже. Мы использовали их как летающие тарелки на заднем дворе, когда было мало народу. Эти не очень далеко ушли, но на вкус намного лучше.       — Кофе все тот же, да? — спрашивает Гарри, беспокойно бросая взгляд в свою чашку.       — Да, слава богу, — говорит официантка. — Послушайте, я не могу стоять и болтать. Если босс узнает, что я… знаете, улыбаюсь и все такое, я получу такой выговор. Вы двое очень хорошие клиенты, так что, пожалуйста, не доносите на меня… это так утомительно все время выглядеть скучающей.       — Мы не видели улыбки, — говорит Драко. — Ничего, кроме усталой мирской скуки.       Она одаривает их последней улыбкой, а затем тщательно меняет выражение своего лица, прежде чем уйти.       — Вот это да, — бормочет Гарри, ухмыляясь. — Я знал, что тут было что-то.       — Должно было быть что-то, — говорит Драко, откусывая пирожное. — Никто на самом деле не может быть настолько уныл все время.       — Ну не знаю, раньше у тебя это неплохо получалось.       Драко вытирает джем с нижней губы и изображает усмешку.       — Да, и знаешь что? Это было тяжело.       Гарри фыркает.       — Тогда было не скучающее лицо, оно было… не знаю, как назвать, но я по нему не скучаю. Покажи мне свое скучающее лицо.       — Мне не бывает скучно, — говорит Драко. — Всегда есть чем заняться. На этой неделе я собирал предложение о мультисенсорной художественной выставке и смотрел фильмы. Иногда в одно и то же время.       — Твои друзья из художественного совета знают о DVD? — спрашивает Гарри, откусывая бутерброд.       Драко кивает.       — Те, кто постарше, не понимают, зачем кому-то нужно часами смотреть на движущиеся картинки, но другие весьма заинтригованы. Я потратил добрых полчаса, объясняя Амаре Гупте, что плеер не работает как Омут памяти, и теперь она тоже хочет такой.       — Амара Гупта, — бормочет Гарри. Он откуда-то знает это имя. — О! Это мама Самара. Он сказал, что вы знаете друг друга.       — Который из них Самар?       — Тот, который все еще влюблен в бывшего, — напоминает Гарри. — Я надеюсь, что с ним все в порядке. Он славный парень.       — По статистике, некоторые из них должны были быть славными, — говорит Драко, слегка нахмурив брови. — На сколько свиданий ты еще планируешь сходить?       Гарри вздыхает. Он греет руки о кофейную чашку и вдыхает горький пар. Он не знает, как ответить на этот вопрос, и не хочет ничего отвечать. По правде говоря, он полагает, что предпочел бы не ходить ни на одно свидание, но это все равно произойдет, потому что альтернатива слишком мрачна, чтобы рассматривать ее прямо сейчас. Точно так же, как альтернатива этому мучительному чувству тоски — не проводить время с Драко, и это не то, на что он готов пойти сейчас.       Он слишком долго молчит, и Драко колеблется.       — Я снова суюсь в слишком личное, да?       — Нет, — говорит Гарри немного слишком быстро. — Просто… я не знаю, что делаю, и если я даже не могу разобраться в этом в своей голове, то у меня нет ни малейшего шанса объяснить это тебе.       — Это… скорее имеет смысл, потому что не имеет смысла, я полагаю, — соглашается Драко.       Гарри улыбается. Это больно.       — Вместо этого расскажи мне об этой мультисенсорной штуке.       Драко снимает пальто и достает блокнот, перелистывая страницы, пока объясняет, с чем будет совмещена выставка. Гарри слушает, стиснув зубы и позволяя себе чувствовать каждый приступ боли, скручивание, ломоту и жжение, кивая во всех нужных местах и желая поцеловать уголок этого серьезного рта.       — Это большая работа, — наконец говорит Драко, похоже, удивленный тем, что использовал почти все предметы на столе, чтобы наглядно представить часть объяснения. — И потом… это.       Гарри улыбается.       — Звучит хорошо. Я все понял. Глупый фейерверкщик.       — Я никогда не называл тебя так, — протестует Драко.       — Еще нет. Однако вот, в чем дело, — говорит Гарри, возясь с солонкой, которая теперь представляет издание под названием «Культурные стервятники». — Напомни мне, сколько людей в Совете по искусству.       — Двенадцать.       — Хорошо, значит, на тебе все эти разные проекты, за которыми ты присматриваешь, и что-то, что ты должен увидеть, а потом отчитаться, и все такое?       — В некотором смысле, да.       — Почему ты единственный, кто когда-либо приходит на ночные мероприятия? — спрашивает Гарри, и Драко хмурится.       — Ну, миссис Уэзерби стара и любит укладываться в постель с кроссвордом к девяти, у четверых других очень маленькие дети, у миссис Гупты что-то вроде аллергии на холод и она не может оставаться на улице зимой… — Драко делает паузу. — Все они чем-то заняты, просто тем, что происходит в более приятные часы.       — Почему ты ходишь? — спрашивает Гарри, зная, что ему следует перестать давить, но все равно делает это.       — Я волонтер, — говорит Драко, встречая взгляд Гарри с проблеском вызова.       — Почему?       — Потому что я люблю… фейерверки и все такое, — говорит Драко, складывая руки на груди и наклоняясь ближе. — Почему с тобой так чертовски трудно?       — Со мной не трудно, — протестует Гарри, но чистый цитрусовый аромат Драко обволакивает его, и он едва может дышать. — Я просто хотел убедиться, что ты не переутомляешься.       Драко испускает долгий вздох.       — Ты хочешь, чтобы я перестал приходить на твои представления?       — Конечно, нет.       — Тогда перестань беспокоиться и съешь свой вполне удовлетворительный бутерброд.       Гарри хочет что-то сказать. Он хочет сказать что угодно. Он ест свой бутерброд.