Зажги ночь

      Кен не роняет никаких фруктов на лицо Драко, пока тот спит, но заползает ему на грудь задолго до восхода солнца и смотрит, когда тот проснется. Гарри, который определенно не наблюдал за ними обоими в довольном молчании, определенно не смеется, когда Драко вздрагивает и ругается.       — Угроза с вращающимися глазами, — бормочет он, садясь на кровати и убирая волосы с лица.       Кен смотрит на него с открытым ртом. Драко хмурится, а затем корчит в ответ ту же рожу, что приводит хамелеона в такое замешательство, что он бросается вниз по одеялу и выбегает из комнаты.       — Ты привыкнешь к этому, — говорит Гарри.       Драко снова ложится на подушку и прижимается губами к плечу Гарри. От его теплого выдоха по коже пробегает легкая дрожь, и Гарри улыбается, уткнувшись во взъерошенные волосы Драко.       — Почему я не сплю, когда еще темно? — бормочет он.       — Сейчас декабрь? — предполагает Гарри. — Кен смотрел на тебя? Я смотрел на тебя… всего по чуть-чуть?       — Я мог это почувствовать, — говорит Драко, забавляясь. — Я всегда это чувствую.       — Прости.       — Не надо. Это не худший способ проснуться.       Гарри смеется, кажется вполне естественным притянуть Драко как можно ближе и поцеловать с томной самоотдачей, пока первые розовые полосы света не начнут расползаться по их коже.       — Чаю? Кофе? — предлагает он, вставая с кровати с острой неохотой.       — Сейчас?       — Если хотим закончить к вечеру, да, — говорит Гарри, надевая халат и задерживаясь в дверях в ожидании ответа.       — Кофе, — вздыхает Драко. Он переворачивается на живот и стонет в подушку. — Пожалуйста.       Гарри спускается по лестнице и видит Кена на кухонном подоконнике, он смотрит на восход солнца, прижав передние лапы к стеклу. В ожидании, пока сварится кофе, Гарри тоже выглядывает наружу, любуясь мягкими цветами неба и почесывая Кена под подбородком. Когда он возвращается с чашками, Драко тоже разглядывает рассвет, стоя у окна спальни одетый только в рубашку Гарри для свиданий. Будучи несколько раз неумело зачарованной в несколько разных цветов, рубашка теперь приобрела грязно-зеленый оттенок, а полосы стали странно перекошенными. Уродливая вещь, но каким-то образом Драко в ней выглядит хорошо, и Гарри понятия не имеет, как он это делает.       — Я нашел ее на стуле, — говорит Драко, поворачиваясь и принимая дымящуюся чашку кофе. Он бросает взгляд на рубашку, которую не потрудился застегнуть. — Кажется, с ней что-то не так.       Гарри фыркает.       — Это моя рубашка для свиданий, — объясняет он, чувствуя себя удивительно легким от осознания того, что ему больше никогда не придется ее надеть. — Она не была красивой и до того, как я начал с ней экспериментировать, а теперь и вовсе немного похожа на прудовую слизь.       — На самом деле это все не для тебя, да? — говорит Драко.       — Да. Я не уверен, что был самим собой, когда носил ее, — признается Гарри.       — Мы могли бы ее уничтожить, — говорит Драко, снимая рубашку и бросая ее на кровать. Теперь совершенно голый, он продолжает стоять спиной к окну, очевидно, вполне довольный тем, что довел одного из соседей Гарри до сердечного приступа. — Или сжечь?       Гарри смеется, но спасает рубашку и аккуратно складывает ее.       — Иногда приходится держаться за вещи, — говорит он, открывая сундук Сириуса и убирая рубашку туда, откуда она взялась.       — Как напоминание?       — Да.       Драко садится на край кровати и хмурится.       — Ты скучаешь по тому шраму?       Рука Гарри тянется к груди, нащупывая отметины, которых, как он знает, там больше нет. Он вздыхает.       — Да. Очевидно, у меня все еще есть этот, — говорит он, проводя пальцами по едва заметным линиям под челкой. — Это не одно и то же. Не моя ошибка.       — Может быть, я смогу помочь тебе совершить несколько новых ошибок, — говорит Драко, легкая улыбка вызывает у Гарри прилив возбуждения, обещая приключения, которые еще впереди.       Гарри усмехается.       — Я думаю, что мудрец назвал бы это «впечатление».       — Ты мудрец? — спрашивает Драко, потягивая кофе.       — Да. И мудрец говорит: «Одевайся и спускайся в подвал», — говорит Гарри, натягивая джинсы и хмурясь. — Или что-то в этом роде.       — Мудрецу нужно научиться хорошим манерам, — говорит Драко, но все равно ставит свою чашку и начинает одеваться. — Сейчас не может быть больше шести утра.       — Уже почти половина девятого.       — В таком случае мне понадобится еще кофе.       Решив, что это вполне разумная просьба, Гарри возвращается на кухню и делает целый чайник, плюс стопку тостов с маслом. Сочетание ароматов горького и острого тянет Драко вниз по лестнице, как на веревочке, и он берет себе тост и чашку.       — Второй завтрак, — говорит он с многозначительной улыбкой, и Гарри делает мысленную заметку просмотреть свою коллекцию DVD на наличие третьей части трилогии «Властелин колец».       — Надо было приготовить что-нибудь получше, — говорит Гарри, хотя очень доволен горячими тостами. Они за несколько минут оставляют от стопки крошки.       Они осторожно моют руки от пятен масла и спускаются в подвал. Гарри настолько готов к работе, насколько, по его мнению, может, побуждаемый к действию вполне реальным чувством срочности, которое диктует сегодняшнее шоу. В подвале темно и холодно, даже при зажженных лампах и нескольких слоях одежды, но ему просто придется смириться с этим; им обоим. Стопка готовых снарядов впечатляет, но еще многое предстоит собрать, а фитили, крайне сложные, еще предстоит изготовить.       — Мы закончим, — говорит Драко, устраиваясь на стуле и жестом приглашая Гарри присоединиться к нему. — У нас есть время. Я обещаю не отвлекать тебя, Гарри. Я знаю, как это важно.       Воодушевленный этим небольшим проявлением солидарности, Гарри садится и тянется к следующей странице с аннотированными набросками.       — Спасибо, — говорит он, глядя на резкий профиль Драко. Он уже работает, сосредоточенно сжав губы, разрезая палочкой полосатую бумагу.       — Не смотри на меня, смотри на свою работу, — бормочет он, и Гарри улыбается.       — Прости.       Он устраивается поудобнее и приступает к созданию первого из многих, многих фитилей. Каждый из них нужно пропитать зажигательным зельем собственного приготовления, прежде чем индивидуально покрыть слоями магии, настолько капризной, что у Гарри почти всегда болит голова. Этот раз не является исключением, и к тому времени, когда он заканчивает свою задачу наполовину, за глазами начинает формироваться облако напряжения. Он делает паузу, потирая виски и наблюдая за Драко, который с мучительной точностью отмеряет черный порошок в ряд гильз.       Он смотрит на часы и пытается не вздыхать, но звук выходит без его разрешения, и Драко поднимает глаза.       — В чем дело?       — Ничего. У меня болит голова. Как думаешь, ты мог бы делать это немного быстрее?       Лицо Драко вспыхивает от раздражения.       — Ты хочешь, чтобы это было сделано быстро или правильно?       — И то, и другое, в идеале, — говорит Гарри и сразу же жалеет об этом. Он несправедлив и знает это, но сейчас глаза Драко полны вызова, и он слишком крепко сжимает снаряд в руках. Гарри съеживается. — Ладно, я веду себя немного… ты можешь быть с этим поосторожнее, пожалуйста?       Драко ослабляет хватку на снаряде, но продолжает пристально смотреть на Гарри.       — Я осторожен. Я действую совершенно точно. Я делаю так быстро, как только могу, Гарри, но ты, кажется, забываешь: я не так хорош, как ты. Я не так быстр. Именно вот столько этих гребаных штук я могу делать без перерыва, потому что я не хочу ошибиться и все испортить для тебя, так что, если бы ты мог перестать заглядывать мне через плечо, это было бы очень полезно.       Гарри смотрит на него, уязвленный. Он прав. Он совершенно прав. Драко сидит здесь, провел последние несколько дней, сидя здесь, надрывая задницу, чтобы помочь Гарри, а все, что он делает, — это хоронит его под давлением, которое создал для себя. Драко проделывает фантастическую работу, и он занимается этим не потому, что это его работа — делать фейерверки; он занимается этим, потому что любит Гарри, а Гарри в ответ ведет себя как полный придурок. Голова пульсирует болью, и он, вероятно, этого заслуживает.       — Прости, — говорит он.       Драко снова начинает измерять.       — Все в порядке. Я был немного драматичен.       — Нет, ты был прав. Ты действительно хорошо справляешься, и я тебе благодарен… Я просто в панике и не знаю, почему, — признается Гарри. — Если не закончим, значит, не закончим. Это не конец света.       Драко бросает на него острый взгляд.       — Все будет закончено.       Гарри устало улыбается, уткнувшись в свои руки.       — Откуда ты знаешь?       — Потому что мы оба чрезвычайно упрямы, — говорит Драко. — Потому что ты очень хорош в том, что делаешь, и потому что я отказываюсь позволять маленьким пакетикам взрывающегося порошка брать верх надо мной.       Гарри усмехается, целует уголок рта Драко и встает на ноги.       — За упрямство! — кричит он, взбегая по лестнице и возвращаясь через несколько минут с бутылкой обезболивающего зелья и двумя чашками кофе.       — Ты уверен? — говорит Драко, неуверенно разглядывая чашки.       — Попробуй, — настаивает Гарри, доставая очень длинную соломинку и засовывая один конец Драко в рот.       Он кладет другой конец в чашку и закрепляет ее на месте заклинанием, а следом вторым, чтобы убедиться, что жидкость не прольется больше никоим образом. Возможно, у них не будет времени для полноценного кофе-брейка, но так они смогут пить кофе и работать одновременно. Чувствуя самодовольство, он проглатывает зелье, а затем устраивается со своей соломинкой.       — Не думаю, что это приживется, — бормочет Драко через соломинку, но все равно делает глоток кофе, возвращаясь к своей задаче с кривой улыбкой на губах.       — Всем когда-нибудь захочется, — бормочет Гарри, с новой силой бросаясь к фитилям.       Драко издает тихий смешок, а затем подвал погружается в почти полную тишину, единственные звуки: шелест бумаги, лязг инструментов и шепот заклинаний. У Гарри одеревенела спина, и пальцы вскоре начинают болеть от сжатий и выкручиваний, но он продолжает, время от времени поглядывая на Драко, чтобы увидеть, как тот довольно отмеряет и потягивает кофе. Когда последний законченный снаряд добавляется в стопку и вычеркивается из списка, Гарри откидывается на спинку стула, не уверенный, хочет ли он смеяться или заснуть на тысячу лет.       — Я же говорил тебе, что мы это сделаем, — говорит Драко, открывая карманные часы с усталой улыбкой. — И сейчас только половина седьмого.       Гарри стонет.       — Ты же в курсе, что мы должны быть на пляже в семь, не так ли?       — Уйма времени. — Драко встает и потягивается, подавая руку, чтобы поднять Гарри на ноги. — Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем? Я могу почистить одежду с помощью заклинания, но думаю, что для всего этого мне понадобится горячая вода, — говорит он, показывая перепачканные порошком руки.       — Я могу помочь, — предлагает Гарри, поднимаясь по лестнице и направляясь в ванную. — Это будет более эффективно.       — Нет, не будет, — смеется Драко, — но думаю, что мне все равно это понравится.       Гарри включает душ, сбрасывает грязную одежду, когда ванная медленно наполняется паром. Он следует за Драко в стеклянную кабинку и тянет его под горячую воду, вздыхая с облегчением, когда бьющая струя пропитывает волосы и сметает последние следы головной боли. Он стоит совершенно неподвижно так долго, как может, обхватив Драко руками и прижавшись ртом к его влажной коже. Он думает, что мог бы вполне счастливо остаться здесь до конца вечера, с представлением или без, но эта мысль оттесняется чувством вины.       — Мне жаль, что я был таким придурком, — говорит он, и Драко отстраняется, чтобы посмотреть на него, потемневшие от воды волосы падают ему на лицо.       — Прекрати. Ты злился, потому что волновался, я понимаю, — говорит он, кладя руки на бедра Гарри. — Это не имеет значение.       — А что имеет значение? — спрашивает Гарри, переводя дыхание, когда большие пальцы Драко скользят по его коже.       — Твоя работа. Ты… Мы. Это важно, — говорит Драко, а затем опускается на колени и скользит своим горячим ртом по члену Гарри, прежде чем тот действительно понимает, что происходит.       Через несколько секунд Гарри становится полностью твердым и задыхается, когда язык Драко скользит по нему, а руки стискивают бедра, прижимая их к холодным плиткам. Гарри пытается смотреть, желая видеть все, но когда начинает кружиться голова, все, что он может сделать, это закрыть глаза и попытаться удержаться в вертикальном положении. Вода бьется о грудь и плечи, и ему почти слишком жарко и слишком холодно одновременно; он тянется к Драко и находит кончиками пальцев его острую челюсть, нежно проводя по ней и чувствуя момент, когда Драко напрягается и вздыхает вокруг него, орошая своим собственным освобождением кулак. Это ощущение слишком сильно для Гарри, и он теряется во рту Драко, толкаясь бедрами и издавая тихий стон, который растворяется в паре.       Гарри скользит вниз, чтобы сесть на теплый пол душа, опускает голову под воду, чтобы поцеловать Драко с нежной томностью.       — Мы опоздаем, — говорит он, и Драко просто смеется. — Что?       — Я солгал, — говорит он, протягивая руку за бутылочкой геля для душа Гарри. — Было всего шесть часов, когда мы закончили.       Все еще чувствуя себя немного туманно, Гарри хмурится.       — Зачем?       — Затем что теперь у тебя на полчаса больше времени, чем ты думал. Ты был напряжен. Я подумал, что тебе это пойдет на пользу, — объясняет Драко, нюхая бутылку. — Пахнет тобой. Что это?       — Я больше не напряжен, — говорит Гарри, чувствуя, что может лечь под душем и просто позволить воде пролиться на него дождем. — Не знаю, что в нем. Экологически чистый гель для душа.       Забавляясь, Драко наливает немного в руку и намыливает себе грудь. Гарри убирает руку и берет инициативу на себя, пристально глядя на Драко с серьезным выражением лица.       — Так будет эффективнее.       Драко позволяет ему продолжать, и хотя способ Гарри определенно не более эффективен, они все еще успевают упаковать все для обоих шоу в чемодан и аппарировать на пляж до семи часов. Гленда, Джим и Лорна уже там, устанавливают свои фургоны на зыбкой гальке. Селвин машет им с кромки воды, убегая вглубь острова, когда прилив с шумом обрушивается на его ноги. Гарри машет в ответ, надеясь, что ему понравится волшебно усиленный планшет, который он получит на Рождество в этом году. Чувствуя надежду, Гарри находит свое место и раскладывает обе линии снарядов, в то время как Драко спускается к воде и позволяет Кену помочить ножки слабыми брызгами.       Морской воздух бодрит, все, к чему он прикасается, будто бы сверкает инеем. Гарри глубоко вдыхает его, пробуя соль на вкус вместе с интригующими ароматами от множества продуктовых киосков, расположенных вдоль морской стены. Они с Драко осматривают каждый из них, находя праздничную еду всех видов, а также прилавки, где продаются украшения, одежда и портреты углем за пять сиклей и улыбку. Сегодняшняя музыка лежит на крупной даме в блестящем серебристом платье, которая в настоящее время разогревается с группой поддержки и обещает быть «решительно в духе праздника», согласно баннеру, который развевается над ее импровизированной сценой.       — Можно снова вступление «Пожалуйста, приезжай домой на Рождество», мальчики? — спрашивает она, и группа начинает старую песню, которую Гарри хорошо знает.       Он прислушивается к мощному голосу певицы и позволяет суете продавцов и исполнителей плыть вокруг него, понимая, как будто впервые, что сегодняшний вечер — не просто последнее событие в расписании адвента, это канун Рождества. Он был так увлечен Драко и стремился завершить свой показ, что дух сезона почти прошел мимо. Теперь, оглядываясь вокруг на дымку огней и джемперы с колокольчиками на них и все-все-все, пропитанное бренди, он понятия не имеет, как это могло произойти, но полон решимости уловить магию в воздухе и крепко держаться за нее.       Он хватает Драко за руку, бросая взгляд на освещенную елку и сцену Рождества на набережной.       — Давай.       — Что мы делаем? — спрашивает Драко, но позволяет затащить себя на ледяные булыжники набережной.       — Я хочу прогуляться и посмотреть на рождественские вещицы, — говорит Гарри. Он проводит пальцем по матовым перилам, а затем засовывает руку в карман. — Разве это странно?       — Не больше, чем обычно, — говорит Драко, глядя на скользкую неровную землю и делая осторожные шаги. — Я всегда удивляюсь, зачем маглам эти маленькие коробочки на Рождество. Подозреваю, это как-то связано с тем ребенком.       Гарри наблюдает, как он вглядывается в сцену Рождества, и ухмыляется.       — Да, я бы сказал, что это как-то связано с этим ребенком.       — Ты издеваешься надо мной?       — Нет, но я не думаю, что сейчас время объяснять историю рождения Иисуса, — говорит Гарри.       — О-о, его, — тянет Драко, собираясь прикоснуться к деревянному ребенку, а затем, похоже, передумывает. — Может быть, в другой раз.       — Может быть, на следующее Рождество, — говорит Гарри, а затем задается вопросом, может, ему не следовало этого говорить.       — Хорошо.       Гарри улыбается, облегчение омывает его и окутывает следующие несколько минут блаженной дымкой. Они идут вдоль набережной, переплетя пальцы, разглядывая рождественские огни в витринах магазинов и обсуждая чары, которые Селвин мог бы использовать, чтобы убедить любопытных маглов уйти с пляжа. Когда они возвращаются, Гленда пишет на доске, а Джим помешивает сразу в двух котлах дымящуюся жидкость.       — Глинтвейн и горячий шоколад с корицей, — говорит он, пока Гарри нюхает воздух. — Могу я тебя соблазнить?       Осознавая свое предстоящее представление, Гарри выбирает горячий шоколад. Он насыщенный и пряный, от первого глотка в груди разливается тепло. Лорна торопливо проходит мимо него и возвращается в фургон, натягивая шерстяную шляпу на уши.       — Вы не поверите, сколько они с меня взяли за это, но мне было так холодно, — говорит она, прижимая руки к шее Джима, от чего тот подпрыгивает. — Гарри, с тобой все в порядке? Два представления сегодня!       — Мы готовы, — обещает он, и Лорна переводит взгляд с него на Драко и обратно.       — Привет, дорогуши, — зовет Гленда, прежде чем Лорна успевает что-либо сказать. — У меня шарики индейки. Ты хочешь спросить, как они держатся на палочках?       — Шарики индейки? — повторяет Гарри, хмурясь, а затем вздыхает. — Ох. Шарики индейки. Нет… ладно.       — Интересно, может, мне стоило назвать их как-то по-другому, — говорит Гленда.       — У индеек есть «шарики»? — спрашивает Джим.       — Я так не думаю, — говорит Драко, но Гленда уже стирает слова с доски.       — Хорошо, Гарри, как мне их называть? — спрашивает она.       — Почему я?       — Потому что ты начал это, — весело говорит Драко. — Это твоя вина.       — Хорошо… как насчет планет из индейки? Индюшачьи… наггетсы? — предлагает Гарри, наморщив нос. — Прости, Гленда.       — Сферы из индейки? — пытается Лорна.       Гленда кивает.       — Достаточно, дорогие. — Она царапает мелом и улыбается. — Вот.       — Я возьму одну, — говорит Драко. — Если ты объяснишь, как это держится на палочке.       — Вернусь через минуту, — говорит Гарри, заметив диктора у ларька, полностью отданного под рождественские пудинги.       Он бежит трусцой по гальке, замедляясь, когда Кен в знак протеста хватает его за ухо. Мужчина поворачивается и одаривает Гарри блаженной улыбкой.       — Здравствуйте, Гарри. Как вы?       — Отлично, спасибо, а вы?       — Собираюсь купить очень большой рождественский пудинг. С этим миром все хорошо.       Гарри улыбается.       — Могу ли я попросить о небольшой услуге?       Он присоединяется к остальным как раз в тот момент, когда мероприятие открывается и люди начинают высыпать на пляж. Драко опускает свою сферу из индейки на палочке и хмурится.       — Где ты был?       — Нигде. Я не занимался секретными делами, — говорит Гарри.       — Ну, теперь я заинтригован.       — Гарри? — неуверенно окликает кто-то, и он оборачивается.       — Самар?       Самар улыбается и пожимает плечами.       — Я думал, что смогу найти тебя здесь. Ты хорошо выглядишь.       Гарри усмехается.       — Я… чувствую себя намного лучше, — говорит он. — Драко, это Самар. Мы познакомились благодаря Wizards Unite, хочешь верь, хочешь нет. Самар, это Драко.       Глаза Самара расширяются, когда Драко пожимает ему руку. Он смотрит на Гарри и смеется.       — Так?..       — Все, что он рассказал тебе обо мне, совершенная неправда, — говорит Драко, его глаза светятся юмором. — Хотя сейчас он со всем этим во мне мирится.       — О, вау, рад за вас, — говорит Самар, снова улыбаясь. — Я работаю над тем, чтобы двигаться дальше. Требуется время и все такое. Пытаюсь понять, как снова делать все самостоятельно.       — Ты выглядишь счастливее, — говорит Гарри.       — Ты очень помог. Послушай, я не собираюсь мешаться всю ночь, но, может быть, мы могли бы как-нибудь снова выпить кофе? — Он бросает нервный взгляд на Драко. — Друзей бывает трудно найти, понимаешь?       — Определенно, — говорит Гарри. — Напиши мне. Я бы с удовольствием еще раз побродил по тому книжному магазину.       Когда Самар уходит в сторону палаток, Гарри поворачивается к Драко, который являет собой снисходительность и кусает сферу из индейки.       — Что? — спрашивает Гарри, а затем съеживается. — Это было ужасно? Это не свидание… в прошлый раз это было не совсем свидание. Видимо, я провел большую часть времени, рассказывая о тебе.       — Это довольно приятно, — говорит Драко, — но мне интересно, что… он кажется очень милым, но что произойдет, если молчаливый Уилсон или десятиинтервальный Корриган заявятся, выражая желание подружиться?       — Даже не говори об этом, — Гарри содрогается. — Почему ты такое предполагаешь?       Драко улыбается сам себе.       — Не знаю.       — Ты очень плохой человек.       Драко кивает, глядя на набережную.       — Думаешь, это очень плохо, что я хочу украсть этого деревянного ребенка?       Гарри смеется.       — Нет, пока ты на самом деле этого не сделаешь.       — Не буду.       — Ты не должен.       — Я не должен, — соглашается Драко, и Гарри целует его. Он ничего не может с этим поделать.       Гленда свистит, Джим и Лорна пускаются в небольшой танец, а Селвин, появившийся из ниоткуда, смотрит на это с понимающим легким кивком. Гарри ярко-красный, и ему все равно.       — Я пошел отсюда, — объявляет он, направляясь к фейерверкам, прежде чем кто-нибудь успевает задать какие-либо неловкие вопросы.       Драко идет рядом с ним. Он не говорит ни слова, но Гарри чувствует его веселье, и к тому времени, как они садятся, он улыбается. Все в порядке. Эти люди — его друзья, и поэтому они найдут способ заставить его чувствовать себя ужасно неловко. И даже так все хорошо. Сегодня канун Рождества, он сидит на пляже с мужчиной, которого любит, и женщина с громким великолепным голосом наполняет соленый воздух музыкой, от которой он чувствует ностальгию и надежду одновременно.       — Ты меня слушаешь? — Драко тычет его пальцем.       — Не особо, — признается Гарри, дрожа и окутывая Кена новым Согревающим заклинанием.       — Мне просто интересно, будут ли когда-нибудь выставлены на продажу эти пляжные хижины.       Гарри смотрит на ряд хижин, выкрашенных в пастельные тона, и его сердце громко стучит.       — Не знаю. Ты хочешь купить?       — Возможно. Мы могли бы время от времени выезжать из Лондона… ты, я и Кен, — говорит Драко. — Думаю, ему здесь нравится.       — Мне тоже здесь нравится, — говорит Гарри, наблюдая за попыткой Кена растянуться на их коленях одновременно. Он царапается, пытается удержать равновесие хвостом и падает, в конечном итоге цепляясь за пальто Драко и вращая обоими глазами в отчаянии.       — Не сработало, да? — вздыхает Драко.       Гарри сажает глупого хамелеона себе на колени и откидывается на спинку стульчика, позволяя атмосфере карнавала окутать его. Время от времени он бросает взгляд на снаряды, просто чтобы проверить, все ли в порядке, и повторяет движения палочки, пока руки не немеют от холода. Как раз в тот момент, когда диктор благодарит за выступление в очереди перед ним, на гальке материализуются два человека и бросаются к нему, обдуваемые ветром и задыхающиеся.       — Неужели мы все пропустили? — спрашивает Гермиона.       — Вы как раз вовремя, — говорит Гарри, удивленный и обрадованный их появлением. — Я не знал, что вы придете.       — Мы решили, что не можем пропустить это, — говорит Рон. — Дети у мамы с папой. Папа устроил им охоту за сокровищами в саду. Думаю, наша игра с гномами вдохновила его, но он не говорит об этом маме.       — А мы пришли на представление, — объясняет Гермиона. — Подумали, что заберем их на обратном пути.       — Вам следует сесть здесь, — говорит Драко, сотворяя два дополнительных стула рядом с собой. — Мне кажется, что отсюда лучший вид.       — Лучший вид — это хорошо, — заверяет Рон, глядя на Гарри в поисках одобрения.       — Поторопитесь. Мы вот-вот начнем, — настаивает он, и Рон с Гермионой вжимаются в свои места, устремив глаза в небо.       — А теперь, — говорит диктор, — совершенно особый фейерверк — фактически, два представления в одном — от самых талантливых Гарри Поттера и Драко Малфоя.       Толпа разражается аплодисментами, и Драко в замешательстве смотрит на Гарри.       — Гарри, я не…       — Да, ты — да, — твердо говорит Гарри, готовя палочку и крепко сжимая пальцы Драко свободной рукой. — Ты работал так же усердно, как и я, над этим шоу, и тебе воздастся по заслугам, нравится тебе это или нет. Ладно? Давай сделаем это.       — Как ты и говорила, — бормочет Рон, и Гермиона шикает на него.       Гарри делает глубокий вдох. Вот оно. Его второй шанс завершить сафари, и на этот раз он не один. Драко сжимает его ладонь, а затем отпускает, вытаскивая палочку и не сводя глаз с Гарри. На этот раз все сработает, говорит он себе, а затем посылает первые снаряды в ночное небо. Рядом с ним Драко удерживает магией фон на месте, и Гарри расписывает его медными и желтыми искрами, вращая палочкой и зачаровывая их в форму первого жирафа. Сердце бешено колотится, но на этот раз, когда он поджигает следующие снаряды, они взрываются идеально, и вскоре семья жирафов пасется высоко над пляжем.       Леопарды следуют за ними, проносясь по небу с мерцающей грацией, и Гарри наконец начинает расслабляться. К тому времени, когда носорог появляется на картинке вместе со звуковыми эффектами, он наслаждается проделанной работой, и тот факт, что носорог синий, а не серебристо-серый, совершенно не имеет значения. Драко раздраженно ворчит, а Гарри просто с улыбкой толкает его в плечо.       — Все в порядке, — шепчет он между оглушительными ударами. — Мне нравится.       Они заканчиваются львиным прайдом, скачущим к полярной звезде со сверкающими золотом гривами, а в одном случае серебром. Гарри позволяет небу потемнеть, а аплодисментам стихнуть, прежде чем приступает к заключительному представлению. Впервые Драко не знает, чего ожидать, так что замирает вместе со всеми, в нетерпении узнать, что же Гарри припас напоследок.       Собрав всю свою концентрацию, Гарри зажигает два снаряда, затем еще три, позволяя им взорваться в идеально рассчитанном порядке, который ослепляет радужной яркостью. Когда искры чуть опускаются, он вытягивает их и фиксирует на месте, рисуя неспокойный океан, усеянный айсбергами. Запустив серию сверкающих серебряных фонтанов, он создает высокий стеклянный дворец, который быстро озаряется ливнями праздничного красного цвета. Финальный снаряд завершает сцену шипящими снежными точками.       Гарри готовится к первой из фигур животных, бросая взгляд на Драко, когда тот без слов накладывает на фон волну сильной стабилизирующей магии.       — Спасибо, — шепчет Гарри, теперь свободный, чтобы зажигать, зачаровывать и закручивать, не отвлекаясь.       Он знает, что может сделать все сам; он делал это сам в течение многих лет. Драко тоже это знает, но в том, чтобы делать это совместно, есть что-то вдохновляющее и замечательное, и когда женщина с группой начинают мягко аккомпанировать, Гарри тоже хочется петь. Он запускает несколько снарядов взмахом палочки, посылая маленькие скользящие фигурки из ледяного дворца. Одним движением и поворотом они превращаются в тюленей, скользящих на животах по льду.       Затем идут белые медведи, серебристо-белые и величественные, песцы и зайцы, а также огромный раскинувшийся морж. Вскоре море наполняется жизнью, его разрезают нарвалы и белые белухи, и когда Гарри запускает в небо снаряд за снарядом, к арктическим существам присоединяются все звезды предыдущих показов: прыгающие тропические рыбы, пикирующие птицы, стаи разноцветных насекомых и опасные кошки джунглей. Хамелеон, очень похожий на Кена, садится на спину слона, вызывая гул смеха в толпе. Заклинание настолько сложное, что магия Гарри исчерпана до предела, и к тому времени, когда он создает последнего мерцающего оленя, его рука с палочкой дрожит, и он чрезвычайно благодарен Драко за то, что тот держит все это вместе.       Последним усилием Гарри запускает оставшиеся снаряды и посылает подарки, осыпая животных дождем, позволяя им сверкать в радостном торжестве, когда слова «Счастливого Рождества» проносятся по воздуху потрескивающей золотой лентой. Измученный, он отпускает ее, откидывается на спинку стула и делает долгий прерывистый вдох. Наступает минута тишины, а затем все на пляже взрываются радостными возгласами и аплодисментами, включая Рона и Гермиону, которые кричат и хлопают, как будто от этого зависят их жизни.       — Черт возьми, Гарри, — кричит Рон, хотя в этом больше нет необходимости. — Это было впечатляюще.       — Гарри, ты сумасшедший, — смеется Гермиона, наклоняясь через Драко, чтобы обнять его. — Это было самое лучшее из всего! Ты, наверно, совершенно измотан.       — Я в порядке, — обещает Гарри, ловя ее улыбку и растягивая уголки губ до тех пор, пока лицо не начинает болеть. — Мне помогли. Блестящая помощь.       — Я совершил несколько ошибок, — говорит Драко, но выглядит довольным, даже когда Гермиона перестает обнимать Гарри и начинает обнимать его.       — Мне понравился синий носорог, — говорит она.       — Разве он не должен был быть синим? — спрашивает Рон.       Гермиона вздыхает.       — Ты когда-нибудь видел синего носорога, Рон?       — Нет, но еще я никогда не видел хамелеона верхом на слоне, и я почти уверен, что это было сделано специально.       — Авторская вольность, — говорит Гарри. — Кен хочет стать знаменитым.       — Потрясающая работа, Гарри, — говорит Селвин, спеша к нему с зажатым в руке планшетом. — Мне особенно понравился синий носорог.       — Видишь, — шепчет Рон.       — Спасибо. Это не только моя работа, — говорит Гарри, заставляя себя подняться на ноги и встряхивая рукой с палочкой.       — Знаю, — бормочет Селвин, нахмурившись. — Драко, я не был просвещен о том, что ты тоже пиротехник.       — Я не пиротехник. Я ассистент пиротехника, — говорит Драко. — И член Совета волшебных искусств. И я голоден.       — А как же шарики индейки? — поддразнивает Гарри.       — Шарики индейки? — Гермиона приоткрывает рот, сдвинув брови.       — Не обращай внимания, — говорит Драко в качестве объяснения, поднимаясь со стула и убирая его.       Рон и Гермиона тоже встают на ноги, и все пятеро направляются к фургонам с едой. Это медленный процесс, и по пути они слышат, как несколько человек с энтузиазмом рассказывают о синем носороге, но Гарри не торопится. Он приятно устал, рука Драко лежит у него на пояснице, и все определенно начинает походить на Рождество.