Последний год

«Пообещай мне, что будешь хорошей девочкой. В мире так много зла и боли, поэтому нужно привнести в него как можно больше светлого и доброго». Сестрины слова клеймом отпечатались в памяти. Не было и дня, чтобы Христина забыла о данном ею обещании, бережно храня последнее наставление Фаины перед тем, как та исчезла. Нет, конечно, она не пропала без вести. У сестры нашли какое-то тяжёлое заболевание — какое, Христина не знала, — а потому ей пришлось уехать на лечение в Новосибирск, а потом и в Москву. Фаина обещала обязательно вернуться, но когда это произойдёт, никто не знал. Новость об отъезде сестры стала жестоким ударом для Хисы. Её отрада, поддержка и единственный источник любви в родном доме, её горячо обожаемая сестра в одночасье её покинула, оставив одну с родителями, что было сродни глубокому одиночеству. Конечно, они всегда созванивались по праздникам, Христина делилась всем наболевшим, и сестра искренне переживала за неё и поддерживала, но это было совсем не то. Хисе Фаины очень не хватало, она трепетно берегла все воспоминания о сестре, хотя иногда казалось, что проще о ней просто забыть, чтобы не терзать себе душу. Но Христина твёрдо знала, что должна сдержать обещание, и делала для этого всё. Хиса быстро находила к другим подход. Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе, верно? Довольно скоро она вывела для себя формулу: чем большему количеству людей ты нравишься, тем меньше у тебя будет проблем. Сестра всегда была очень понимающей и доброй, и Христина старалась следовать её примеру. Для всех в школе — старших, младших и сверстников — она стала эталоном отзывчивости и бесконечного душевного тепла. Хиса приветливо улыбалась людям, была готова взяться за любое поручение и помочь в любом деле — лишь бы всем вокруг было комфортно. Если всем будет хорошо, все будут её любить. Для Ростовой это стало идеей фикс — все будут видеть её лучшие стороны, её радушие, щедрость и чуткость. Так удавалось забыть о проблемах, о гнетущей атмосфере, царившей дома, о тоске по сестре и об одиночестве. Всем вокруг представлялась до жути идеальная картина: премилая девочка из небедной семьи, одаренная всеми благами природы и цивилизации, ими, тем не менее, не избалованная, заражающая бесконечной теплотой окружающих, просто ангел во плоти. Никто не видел, что под очаровательной улыбкой и добрым взглядом была скрыта беспросветная безнадёга, паразитом выжиравшая душу. Лишь одному человеку удалось подобраться ближе и сорвать маску святой добродетели. Ира всегда была не такой, как остальные. Пока все вокруг слепо верили в идеальный образ Христины, она будто с самого начала видела её насквозь, видела истину в обход умелому притворству, и обмануть её, казалось, не представлялось возможным. Ира всегда смотрела на Хису иначе — от её пытливого взгляда, который проникал в самую душу, в самую суть вещей, не могло скрыться ничто. Правда, умело спрятанная от других под поволокой поддельных эмоций, была открыта ей изначально. Каждый раз, когда Христина вновь принималась мастерски играть свою роль самого понимающего и отзывчивого человека на планете, она ловила на себе допытывающий взгляд Иры, который будто говорил ей: «Кого ты пытаешься обмануть?» Христина старалась сделать так, чтобы всем вокруг было хорошо. Ира всегда была другой. Её не волновал комфорт окружающих, чужие проблемы и мнение о ней. Таких людей называют эгоистами, и Хиса моментами ловила себя на мысли, а так ли это плохо? Ира не казалась несчастной или одинокой, она выглядела как человек, предельно довольный жизнью. Она единственная смогла найти ключ к пониманию Ростовой. — Тебя саму-то это не задолбало? — Что? — непонимающе переспросила Христина. — Да вот это всё. Игра в святую мученицу. Тебе как будто реально в кайф всем угождать. — Но мне и правда не сложно… — попыталась оправдаться Христина. — Сложно, — отрезала Ира. — Затирай свою чушню другим, мне не надо. Ты такими темпами просто когда-нибудь выгоришь, и тут уж только жалеть останется. Нахера, скажи пожалуйста, так над собой измываться, лишь бы про тебя плохого не подумали? Хиса не смогла ответить. — Люди — сволочи, — продолжала Ира. — Они миленько улыбнутся тебе и потреплют по головке, а через секунду забудут то, ради чего ты так долго убивалась. — Делай добро и бросай его в воду, — тихо сказала Христина. — В каком мире ты живёшь? Правда не понимаешь, что никто, кроме тебя, не знает цену твоим стараниям? Все воспринимают это как должное, а ты каждый раз себя об колено ломаешь. Христина молча слушала её и погружалась в глубокие размышления. Идеальная картинка мира, державшаяся на собственных предрассудках, неумолимо рушилась. — У тебя же не девять жизней. В чём цимус тратить время и силы на благо других? Сами небось разберутся. Тебе не кажется, что намного приятнее жить свою жизнь ради себя? — Но я и так это делаю. В ответ Ира громко расхохоталась. Обида больно кольнула сердце. — Ты? Ты только и делаешь, что притворяешься, будто живёшь, а на самом деле давно готова в окно выйти. Но тебя держит твоя придуманная идеальная личность. Ну не может Госпожа Добродетель просто взять и сдаться. Скажи, я не права? Конечно, Ира была права. Права в каждом слове, отчего все доводы Ростовой рассыпались в прах. Пока она самозабвенно пыталась быть той, кем не являлась, её настоящая жизнь уходила глубоко под землю. Больше всего на свете Ире претило притворство. Она хоть и не знала Фаину, но уже искренне её ненавидела. За то, что она вдолбила преданно любившей её сестре альтруистичную хрень, которую та сделала целью своей жизни. Да, Ира влюбилась, влюбилась до беспамятства, но не в идеальную красавицу с обложки журнала, не в Христину Ростову, чудесное олицетворение всего светлого и доброго, а в Хису, потерянную одинокую девочку со своими чувствами, переживаниями и проблемами. В её душу в обход притворному совершенству и разрушительному для неё самой самопожертвованию. А Хиса влюбилась в Иру, в её беспрецедентную честность и искренность, с которой та относилась к ней. Она не искала в Ростовой мнимого совершенства, напротив, всегда давала понять, что ей нравится она настоящая, неидеальная, но всё такая же прекрасная. Когда уже в восьмом классе они осознали, что неровно дышат друг к другу, их становление как пары стало лишь вопросом времени. Они никогда не распространялись о своих отношениях вслух, но всё и так было довольно прозрачно. Благодаря влиянию Иры Хиса наконец нашла в себе силы и начала выходить из привычного для всех образа, что было тяжело, поскольку приходилось нарушать зону комфорта, что было волнительно и одновременно страшно. Отказать кому-то, сказать то, что хочется, а не то, что нужно, не делать того, к чему душа не лежит — всё это вызывало тревогу, но с поддержкой Иры Хиса чувствовала себя куда сильнее, чем раньше. — Фаина была бы не в восторге от меня нынешней. — Её сейчас здесь нет. И почему бы ей не порадоваться тому, что сестра живёт ради себя, а не ради всех, кроме себя? — Это эгоистично. — Эгоистично — это жить за счёт чувства, что ты всем нужна. Я вот никому в жизни не была нужна, и ничего, жива и в добром здравии, как видишь. — Ты мне нужна. С приходом Христины в её жизнь Ира тоже начала меняться. Наверное, впервые она почувствовала, что о ней заботятся, что кому-то не плевать на неё. Любовь Хисы, нежная и чувственная, но в то же время пылкая, раскрасила серую жизнь новыми красками, подарила такую необходимую веру в лучшее. Они давали друг другу то, чего им больше всего недоставало: Ира — понимание и уверенность в том, что можно любить без предрассудков, со своими недостатками и изъянами, а Христина — чувство нужности и важности. Некоторые люди называют это спасением. Зима в этом году затянулась, и, хоть на дворе стоял март, снег всё ещё толстым одеялом укрывал землю, а заморозки и не думали отступать. — Хадиза Игоревна просит притащить распечатки для завтрашнего семинара по химии, — войдя в кабинет, объявил Костя. — А сам нет? — скептично поинтересовалась Аня. — А мы в столовку, — хохотнула Саша и, схватив Костю за шиворот, молниеносно вытащила обратно в коридор. — Я отнесу, — тихо вздохнула Христина и подцепила со стола стопку бумаги. — Дай помогу, — услышала она сбоку. К ней подошёл Эдик и забрал листы, оставив в руках Хисы символические несколько штук. — Сегодня выборы президента школы, — бросив взгляд на стенд с объявлениями, сказала Ростова, пока они шли по школьному коридору. Эдик хмуро взглянул на неё с немым вопросом. — Ты же хотел раньше им быть, — объяснила Хиса. — А… да нет, сейчас не до этого, — ответил Эдик. — Сама-то не хочешь? Христина непонимающе взглянула на него. — Я? — Да ладно, — фыркнул Эдик, — ты ж сама прекрасно понимаешь, что, если б ты подалась, выбрали бы тебя. Да и тем более с такими кандидатами, как Кирсанов и Костик, который, по-моему, вообще по приколу подался, президентство тебе обеспечено. Христина смущённо пожала плечами. — Так было бы ещё пару лет назад, но сейчас… не думаю. Да и мне сейчас это ни к чему. — Как знаешь, — отвёл взгляд Эдик. Выборы президента школы в сто четвёртой не проходили уже несколько лет подряд и теперь были самым ожидаемым событием марта. В основном, конечно, оно вызывало ажиотаж в средних классах, но старшеклассники тоже были не против поучаствовать. После избрания последнего президента, Максима Глазова, эта традиция прекратилась, но в этом году её решили возобновить. Перед последним уроком в класс с весёлым шумом залетел Костя и громко проголосил: — Товарищи, минуточку внимания! Все замолчали и обернулись на Спивакова. — У меня в руках конфиденциальная информация, — он многозначительно потряс белым конвертом, — о том, кто в этом году стал президентом школы. Надеюсь, конечно, что я, потому что такого шалмана эта шарашка ещё не видела. Одноклассники в предвкушении ждали вердикта. — Итак, — Костя ловко запрыгнул с ногами на первую парту, — в этом году победителем на выборах стал… — он разорвал конверт и бегло прочитал написанное на бумаге. На секунду его лицо исказилось в усмешке. — Ёмае, они опять имя неправильно написали. Короче, поприветствуйте нового президента этого филиала ада, или, лучше сказать, президентку — её превосходительство Христина Родионовна! В классе раздался одобрительный смех и дружеские аплодисменты. Христина непонимающе огляделась и громко произнесла: — Но я не подавалась! — А это уже неважно, — Костя спрыгнул с парты и широко ей улыбнулся. — Вот документ, без печати, правда, но нам и этого хватит. Хиса взглянула на лист бумаги, на котором было выведено «Кристина Ростова». — Ерунда какая-то, — пробормотала она. — А знаете шо? — вдруг воскликнула Саша. — Христина не будет президентом. Все вдруг замолчали и уставились на неё. — Предлагаю сделать её королевой школы! — закончила Саша и с вызовом оглядела одноклассников. — А чё, тема, — усмехнулся Женя. — Я всеми руками и ногами, так сказать, — подхватил Костя. Его лицо тут же озарила какая-то невероятно гениальная мысль. — Дамы и господа, — торжественно произнёс он, — поприветствуйте Маленькую королеву! — Почему маленькую? — вскинула брови Хиса. — А ты чё, сильно большая что ли? — окинув её взглядом, усмехнулся Костя. — Ну знаешь, есть Маленький принц, а ты будешь Маленькая королева. Он развернулся к остальным и воодушевлённо произнёс: — Аплодисменты для Маленькой королевы! Все как один громко захлопали, а Христина почувствовала, что вот-вот расплачется от умиления. Она не думала о том, кто подал за неё заявку — ей вдруг стало невероятно тепло от того, что одноклассники и другие ученики выбрали её на пост президента… нет, королевы. Ростова вдруг ощутила такую сильную благодарность, что ей захотелось обнять всех разом. В сквере было безлюдно. Солнце ярко освещало заснеженные тропинки и скамейки в облупившейся краске. — Это ведь ты меня заявила, да? — хитро спросила Хиса. Ира подняла на неё взгляд и состроила такое лицо, будто она ничего не понимает. — Ну ты… — Хиса со смехом мягко боднула её плечом. — А зачем? — Да потому что ты единственная достойна такого, — произнесла Ира. — Конечно, не охренеть какая честь, но я знаю, что тебе приятно. Хиса смущённо опустила глаза и шаркнула по земле ногой. — Хотела показать тебе, что все тебя и так любят, даже если ты сомневаешься, — продолжила Ира. — Теперь-то веришь? — Да, — тихо ответила Хиса. Она загадочно взглянула на Иру и произнесла: — Хочешь секрет? Ира вопросительно подняла брови. — На самом деле я их всех ненавижу. Всех-всех! — Хиса громко расхохоталась. В этом чистом смехе было столько лёгкости и непринуждённости, что Ира невольно улыбнулась. — Теперь ты, — Ростова в предвкушении упёрла подбородок в ладони. — У тебя есть секрет? — Не льсти мне. У меня не такая интересная жизнь, чтобы в ней были тайны, — насмешливо фыркнула Ира. Хиса разочарованно поджала губы и заправила обратно под шапку выбившуюся прядь. Ира украдкой взглянула на неё, и внутри неприятно кольнуло. Некоторые тайны не для чужих ушей, пусть даже эти уши принадлежат самому дорогому человеку на свете.