Последний год

Первое слабое весеннее тепло робко заглядывало в окна сквозь занавески. День потихоньку начинал удлиняться, и утром, когда нужно было вставать в школу, уже было чуть засветло. Рома повертел головой на подушке, разминая шею, и нехотя приоткрыл глаза. На месте рядом был лишь откинутый край одеяла и смятая простынь — результат Бориных ночных кульбитов. Бобров сел, поставив голые ступни на ледяной пол; взгляд тут же упёрся в противоположную стену, где над столом скотчем была прилеплена фотография с четырьмя кадрами: на прошлой неделе Боря потащил Рому в фотобудку и уломал-таки сделать несколько идиотских снимков. Тот невольно улыбнулся, вспомнив, как они, двое почти двухметровых амбала, пытались уместиться в тесном цилиндре и состроить хоть сколько-то вменяемые лица. Уже на выходе из комнаты Рома почуял манящий запах поджаренного хлеба, от которого сосущее чувство голода только усилилось. Из кухни в коридор струился свет и слышались шкварчащие звуки. Войдя туда, Рома увидел, как Боря стоит у плиты в своём бессменном спальном свитшоте и толстых шерстяных носках и готовит яичницу. Роме подумалось, что руки у него сейчас, наверное, ледянющие, как всегда, как тут же захотелось сплести свои пальцы с его и согреть. Боря обернулся на звук шагов и улыбнулся. — Доброе утро. — Доброе, — ответил Рома и между делом заглянул в дверь соседней от кухни комнаты. — Никого нет, — заверил Боря, переворачивая хлеб. Рома тут же пересёк кухню и, мягко обвив руками со спины юношу за талию, ткнулся носом в шею — лбом он доставал ему аккурат до затылка. Боря слегка съёжился от тёплого дыхания и повёл плечами наверх, как довольный кот. Рома нашёл его руку, утонувшую в длинном рукаве свитшота, и легко скользнул по ладони: ну конечно, кожа, что мрамор — холоднющая, мама не горюй. В сравнении с Роминой тёплой, почти горячей ладонью она и вовсе казалась куском ледышки. — Готово, — сказал Боря и поддел лопаткой со сковороды кусок тостового хлеба с вырезанным посередине квадратом, внутри которого было зажаренное яйцо. За последнее время Рома всем сердцем полюбил это незамысловатое блюдо, в большей мере оттого, что оно было приготовлено Борей. — Ты извинись перед Гелей за меня, — сев за стол, сказал тот. — Я ей пообещал сходить с вами на выступление, но сегодня срочно надо съездить к отцу, так что у меня не получится. Рома взглянул на него и молча кивнул. Пару недель назад у отца Бори обострилось заболевание ног и неожиданно перешло в тяжёлую стадию, так что теперь сын часто наведывался к нему в больницу после школы. — Ничё, дурёха переживёт, — жуя кусок бутерброда, усмехнулся Бобров. Боря с благодарностью взглянул на него и тоже принялся за завтрак. — Кирюх! — крикнул Рома через школьный коридор. Поодаль, у одного из подоконников, на его оклик обернулся светловолосый парень, рядом с которым стояли Паша и Полина. Кирилл улыбнулся Роме и Боре и помахал рукой. — Ну чё, ведём сегодня мелких? — спросил Бобров, пожимая ему руку. — Да, — ответил Кирилл, оборачиваясь и ища кого-то глазами. — Федь, ну ты где спрятался? Из-за Полиновой спины вдруг высунулся третьеклассник, такой же белобрысый и зеленоглазый, как Кирилл. Рома улыбнулся и добродушно потрепал его по светлой макушке. — Здорóво, Федь. Волнуешься перед выступлением? — Немножко, ну, совсем чуть-чуть, — затараторил Федя, как заводная игрушка. Федя учился в одном классе с Гелей, и два года назад Рома сблатовал Кирилла отдать его на бальные танцы, куда ходила сестра, да тот и сам не был против, ведь там была Геля. Теперь они танцевали вместе, и сегодня у них как раз должно было быть выступление. Как бы младший Гранин ни старался скрыть свои чистые детские чувства, старшеклассникам было предельно ясно, почему он до сих пор терпеливо ходит на занятия и стойко переносит Гелькин сложный характер. — Нечего тебе переживать, ты со всем справишься, — начала успокаивать его Полина. — Такой взрослый уже, совсем жених. — Да неправда! — жутко краснея, встрепенулся Федя. — А вон и невеста тут как тут, — усмехнулся Паша, глядя вдаль по коридору. — Ромка! — вдруг пронзительно раздалось из-за спины. Рома обернулся и увидел Гелю, которая стремительно бежала к ним, пока подол школьного сарафана хлестал по ногам, а каштановые волосы трепались неаккуратными космами. — Ты моё платье взял? — тормознув перед братом, с прищуром спросила она. — Взял, взял, — Рома потряс перед ней пакетом. — Ты опять косу распустила? Геля с вызовом взглянула на него снизу вверх, сложив руки на груди, мол, да, распустила, и что? — Дурная, — недовольно осадил её Рома. — Мама на что тебя каждый день собирает? — Я могу заплести, — тихо сказал Боря. — Боря, не смей! — вдруг жалобно заголосила Геля. — Ну не надо, с заплетёнными некрасиво! — Я постараюсь сделать красиво, — мягко улыбнулся Боря. Геля взглянула на Рому глазами, в которых была боль всего мира, ища у него поддержки, на что тот только пожал плечами. Тогда девочка сдалась и, насупившись, позволила Боре разбираться с лохматыми прядями. — Поля, забери меня от них двоих! — страдальчески попросила она. — Гель, ну что тут поделать, раз тебе такой брат достался непробиваемый, — присела возле неё Полина и сочувственно улыбнулась. Паша задумчиво переводил взгляд то на Гелю, то на Рому, и его губы тронула печальная улыбка. Войдя в класс, Рома с Борей услышали взбалмошные возгласы Кости: — Не, вы слышали, чё они сделали? — Чё такое? — спросил Женя, листая учебник алгебры. — Они сделали Григорьича классруком «А» класса, — объявил Спиваков с таким видом, будто это было новостью года. — Серьёзно? — удивился Артём. — Да, — взмахнул руками Костя. — Как будто у нас до этого с ними тёрок мало было, так теперь ещё и Капитан подключится. Он же это как вызов лично себе воспримет. Аня еле заметно дёрнула плечами, а Рома тихо усмехнулся. — А вы чё лыбы давите, перебежчики? — обратился Костя к ним и к Боре. — Да ничего, — пожала плечами Аня. — Весело будет. — Надеюсь, Капитан уже знает, — хмыкнула Ира. Следующим уроком была физкультура, на которую традиционно пошли человек десять от силы. Войдя в спортзал, школьники впали в замешательство: там они увидели «А» класс. — Вспомнишь солнце — вот и лучик, — хохотнул Костя. — Я бы погрубее сказал, — хмыкнул Женя. — Какие люди в Голливуде, — искоса взглянул на них Паша. — А чё вы здесь? — спросил Костя. — У нас щас физра так-то. — Так у нас тоже, — парировал Глазов. — Значит так, — вдруг услышали они голос физрука, — из-за того что вас на уроках каждый раз кот наплакал, а из «А» класса и того меньше, сегодня играем в волейбол. Тут же раздалось одобрительное улюлюкание и недовольные вздохи девочек. — Для баланса вселенной распределитесь по шесть человек. У «А» класса людей не хватает, поэтому Бобров, Губахин и Леонова идут к своим. Рома, Боря и Аня переглянулись и медленно отделились от общей группы по направлению к бывшим одноклассникам. — К своим? — фыркнул Костя. — Ну-ну. — А почему Аню к ним? — запротестовала Саша. — Можно её нам оставить, а то мы ж так проиграем. — Не боись, Санёк, мы их на раз-два, — азартно ухмыльнулся Женя, разминая ноги. — Посмотрим, — бросил ему через плечо Рома. — Ну что, четвёртый «А» снова в сборе? — улыбнулся им Паша. — Готовьтесь огребать, — крикнул Костя из-за сетки. И без того напряжённое негласное противостояние между классами моментально укрепилось во сто крат. Азартное желание победить и утереть нос противнику раззадоривало школьников. — Боря, подавай, — сказала Полина и бросила ему мяч. — Ну класс, — закатил глаза Женя. Боря чуть размял руки в длинных чёрных рукавах и подбросил мяч вверх. Снаряд на секунду задержался в воздухе, и парень что было силы ударил по нему ладонью. Ему для этого не надо было даже прыгать: мяч стремительно пролетел над сеткой и громко ударился о пол, не долетев до границы поля. Всё произошло так быстро, что «Б» класс даже не успел проследить за ним взглядом, как он уже приземлился на их стороне. — Один-ноль, — раздалось сбоку. — Красавчик, — ухмыльнулся Паша, — давай ещё один. Мяч снова подлетел в воздух, и Боря ещё раз отправил его на вражескую половину поля. Но на этот раз он не успел коснуться пола, потому что Эдик, стоявший посередине площадки, отразил удар и направил мяч обратно. Рома, стоявший слева от центра, среагировал молниеносно: он перехватил мяч и направил его к Ане, которая словно появилась из ниоткуда под сеткой и забила гол одним жёстким ударом. — Два-ноль. Аня чуть виновато взглянула на Артёма и пожала плечами. — Да твою-то мать, — вздохнул Костя. Следующий гол, однако, «А» классу выбить не удалось: Эдик снова отправил мяч обратно, и на сей раз Рома не успел его заблокировать. Едва коснувшись его пальцев, мяч ударился о пол. — Ну слава богу! — воскликнула Саша. — О-о нет, — протянул Кирилл, глядя на сторону противника. На подачу встала Марина. Понадобилась пара секунд, чтобы мяч с треском впечатался во вражескую сторону поля. — Сука, — процедил Паша. — Рома, твою мать, шевели поршнями! Рома не успел ему ответить, когда мяч снова взвился в воздух. На этот раз его перехватила Аня. С криком: — Польза! — она спасовала мяч в сторону. — О-о, как давно я не слышала эту кличку, — улыбнулась Фетисова и приняла мяч снизу. Снаряд почти перелетел сетку, когда Женя рванулся к ней и заблокировал удар. Мяч приземлился у ног Полины. Та сощурилась и медленно проследила за Кирсановым, который дал пять радостному Косте. Следующую атаку отбил Паша. Он с силой спасовал мяч Роме, тот, в свою очередь, направил его вдоль сетки к Кириллу. Женя метнулся в сторону, чтобы догнать, как вдруг откуда-то выскользнула Полина и мягко сбросила мяч из-под сетки. Снаряд, не достигнув цели, глухо ударился о пол на стороне «Б» класса. Женя бросил взгляд на Полину через сетку; та только невинно улыбнулась и направилась на свою позицию. — Молодец, — с гордостью ухмыльнулся Паша и еле заметно коснулся её плеча. — Ой, здрасьте! — вдруг крикнула Саша. Все на площадке обернулись: в дверях спортзала стоял Заур Григорьевич, скрестив руки на груди. — Играйте, играйте, — жестом показал русист. Игра продолжилась, когда Заур Григорьевич услышал за спиной: — Доброе утро. Обернувшись, он увидел Леонида Константиновича, который подошёл сзади, меряя его тяжёлым взглядом. — Доброе, Леонид Константинович, — кивнул тот. Капитан остановился, не приближаясь к нему, и тоже стал следить за игрой. — Наши против ваших, значит? — медленно проговорил он. — Видимо, да. — Понятно, — с лёгким презрением отозвался математик. Игра продлилась ещё минут двадцать: счёт почти всё время был равным, что злило игроков ещё больше. В конце концов всё решилось пятнадцатым голом: Эдик запульнул мяч над сеткой, и Рома, попятившись, не дотянулся, когда тот шмякнулся почти у самой границы. — Выкусите! — радостно заорал Костя. — Уделали, получается, — Женя со злобой ухмыльнулся. — Отыграемся в следующий раз, — только бросил Паша. Через весь зал едва можно было заметить, как при виде победы Капитан с гордостью повёл бровью. Под конец дня Рома сказал Боре: — Пойду мелких с последнего урока забирать. С каких пор я нянька вообще? — недовольно буркнул он. — Пожелай от меня удачи, — улыбнулся Боря. В начале последнего урока алгебры дверь в класс распахнулась, и на пороге вырос Рома. — Я только вещи забрать, — сказал он Капитану. Тот молча кивнул, возвращаясь глазами к учебнику, и Рома прошагал в конец класса. Из-за двери вдруг появилась большеглазое личико Гели. — Здравствуйте, Леонид Константинович! — громко поздоровалась она. Капитан искоса взглянул на неё и ответил: — Здравствуй, Геля. Пока брат собирался, Геля без стеснения и с большим интересом изучала чужаков, стоя в дверях. Старшеклассники переглядывались и еле слышно хихикали, видя, как девочка самозабвенно рассматривает их, словно диковинных животных в зоопарке. — До свидания, — сказал Рома и подтолкнул Гелю к выходу. — Ну, иди, что встала? Наконец вытеснив сестру за дверь, он еле заметно улыбнулся Боре и пропал в коридоре. — Ну что, первый большой концерт? — подбадривающе произнёс Кирилл, когда они все вчетвером шли по улице. — Боря кстати просил тебе передать, что не сможет прийти, у него важные дела, — сказал Рома. — Вот предатель! — топнула ножкой Геля. — Я ему это припомню. — Он не виноват, ты же знаешь, он бы с удовольствием пришёл. — Всё же будет хорошо? — взволнованно взглянул на брата Федя, которого тот вёл за руку. — Всё будет хорошо, если ты не будешь мне на ноги наступать! — взвелась вдруг Геля, идя рядом. — Я пытаюсь! — ответил Федя. — Но ты так быстро вертишься, что за тобой не угонишься! — Геля, не третируй Федю, — сказал Рома. — Ничего я не тр… три… Вот ты специально, да? — злобно взглянула на него сестра. — Всё я нормально делаю, короче! — Работайте вместе, вы же одна команда, — улыбнулся Кирилл, когда они подошли к широкому каменному крыльцу дома творчества. — Ну всё, идите на репетицию, мы попозже подойдём. Федя почти вприпрыжку побежал к входу, а Геля забрала у Ромы пакет. — Удачи, дурёха, — потрепал её по голове тот. — Сам дурак! — Геля ткнула его в плечо и рванула в здание, опасаясь ответки. Рома только по-доброму усмехнулся. Выступление, вопреки Фединым переживаниям, прошло хорошо: первое место, правда, они не заняли, что сильно разозлило Гелю. Для компромисса Рома пообещал ей купить какую-нибудь вкусняху, после чего она успокоилась. Уже стемнело, когда Рома стоял на улице у крыльца и ждал, пока сестра соберётся и выйдет. За день на земле уже кое-где подтаял снег, но сейчас, на вечернем морозе, влага застывала обратно. Вдруг Рома увидел вдалеке на тротуаре высокую тёмную фигуру: человек шёл, медленно озираясь по сторонам и едва пошатываясь. Юноша вдруг узнал Борю. — Боря? — крикнул Рома и зашагал к нему. — Борь! Боря вперил в него абсолютно потерянный взгляд. — Ром, мой отец… — он запнулся и рвано выдохнул. — …он умер. В этот момент все силы, которых хватило, чтобы дойти досюда, словно покинули его, и Рома подхватил его под руки, чтобы он не упал. Боря прижался к нему, схватившись за плечи, как за спасательный круг; его ноги, казалось, вот-вот подкосятся. Рома обхватил его спину, а сам опустошённо метался взглядом по сторонам, не зная, что ему делать. Сердце вдруг до боли сжалось. Сквозь подступившие слёзы он громко зашептал: — Я здесь, здесь, слышишь? Всё… — он хотел сказать «всё хорошо», но не смог. Боря вдруг громко всхлипнул и разрыдался, пряча лицо в воротник Роминой куртки. С горьким плачем он стал медленно сползать на подкошенных ногах вниз, пока не опустился на колени прямо на асфальт, а Рома вместе с ним. Он не размыкал объятий и все шептал успокаивающие слова, пока Боря сотрясался от рыданий, а по собственным щекам текли горючие ручьи слёз.