Гадание на детях Минхо

      Удивительно, насколько сильно в жизни может везти одному человеку. Как будто судьба долго и упорно ходит хвостиком, оберегая от всех возможных проблем. Но у каждого такого везунчика всегда есть край. Та самая грань или переломный момент, после которого всё катится по накатанной. Словно стоит только один раз запнуться о незаметно торчащие из-под земли корни какого-то древнего дерева, как вся выстроенная годами защита рушится без надежды на восстановление.       У Сынмина всё так и случилось. Спасение несчастного Феликса стало концом его прекрасной беззаботной жизни и началом пути по адским кругам. Бок о бок с прямыми участниками сего инцидента, конечно, так что не то чтобы Ким жалел. Но жаловался. И достаточно часто.       Даже если любые его аргументы разбивались о сказанное Феликсом с широкой улыбкой: «Зато с нами весело».       Ага. Очень весело. Что ни день, то какая-то новая драма.       И Сынмин, видимо, этой «весёлостью» очень охотно заразился. Иначе как ещё объяснить тот факт, что вечно холодный ко всем альфам и абсолютно незаинтересованный в отношениях омега вдруг в кого-то втрескался.       Мистика, заговор или приворот — не иначе.       Рассказывать никому о своих чувствах омега, естественно, не стал. Даже себе с большим трудом признавался, что влюбился в какого-то глупого, импульсивного малолетку (что Хёнджин потом множество раз подтвердил своим поведением).       Сынмин за время своей работы столько историй любви наслушался, и даже успел поучаствовать, что создавать свою у него не было никакого желания. Тем более зная, как этот человек один раз уже поступил с партнёром (вроде бы даже любимым).       Всё это, кажется, задевало Сынмина даже больше, чем самого Феликса, хотя на тот момент то была не первая история на его памяти про бедного брошенного беременного омегу, но именно эта вывернула душу, а после, когда Сынмин впервые встретился с Хёнджином, связала в узел. Да так и не вернула всё в изначальное состояние.       Омега так и остался наедине со своими противоречивыми чувствами, постоянно ловя какие-то вертолётики, когда Феликс или Минхо что-то рассказывали про своего друга (Хёнджин был другом Минхо ещё до всего этого, вероятно, это одна из причин, почему примирение прошло успешно, но это не точно). В какой-то момент Сынмин даже начал признавать, что возможно (лишь возможно) альфа не такой уж и плохой. Пока Хёнджин не начал проявлять внимание к нему.       Такое развитие событий по новой разразило войну миров в подсознании Сынмина, вызывая самую яркую защитную реакцию из всех, что можно было от него дождаться: полное игнорирование с редкими пассивно-агрессивными ответами на разного рода подкаты Хёнджина.       Ну, первое время.       Есть ли вообще человек, который в какой-то момент не поддался бы природному обаянию Хёнджина и не растаял от его милых дурачеств? Вряд ли.       Правда, даже тогда они сошлись лишь на том, что Сынмин помогал Хёнджину научиться управлять феромоном (раз уж этого несчастного никто не научил, пока тот был подростком). И когда дело доходило до каких-то романтических намёков со стороны Хёнджина, омега просто максимально холодно и грубо отшивал его. Из раза в раз.       Но, по общепринятым нормам, они дружили, да.       Было много событий после которых Сынмин мог бы признаться Хёнджину (или хотя бы кому-то) в своих чувствах. Но для него намного проще молчать. Всегда проще молчать.       А потом вот он увидел, как Хёнджин применяет то, чему он его научил, на Феликсе, и в его голове что-то замкнуло. Все те чувства, что он держал в себе последние пару лет, нахлынули с новой силой, и он понял, что так больше жить нельзя. Что нужно взять себя в руки или… Или вернуться к первоначальному плану и игнорировать Хёнджина, как несуществующий элемент в этом мире.       Вот только на этот раз Хёнджин такое отношение терпеть не станет. Окончательно разобравшись в отношениях с Феликсом, ему больше ничего не нужно. Только Сынмин. И терпения у него ровно ноль.       Поэтому он и заходит к Сынмину в конце его рабочего дня, когда пациентов уже совсем нет, а омега уже собирается домой. Сильно задумчивый, занятый какими-то своими мыслями, и не заметивший, как к нему зашли.       — Привет.       Сынмин едва не вскрикивает от голоса за спиной.       — Хёнджин! Мне давно нужно было завести кольцо с тревожной кнопкой против тебя!       Почти три недели молчания разбиваются вдребезги за одну секунду. И почему вообще все сотрудники на его работе уже знают Хёнджина и не предупреждают о его приходе?       Он оседает на свой стул, прикрывая глаза.       За что ему всё это?       — Мог бы хоть предупредить.       — Чтобы ты, как всегда, мастерски избежал встречи со мной? Я хотел сделать сюрприз.       Тут даже не поспорить. Омега бы точно сбежал.       Хёнджин заправляет длинные пряди волос за уши и садится на край кушетки, а Сынмин вздыхает, растирая руками щёки.       И почему, почему именно Хван Хёнджин?       — Отлично. У тебя получилось. Что-то ещё?       — Я выпил четыре чашки эспрессо за последний час.       — Ты идиот, а это не новость. Что-то ещё?       — Ещё ты мне нравишься.       Сынмин распахивает глаза и удивлённо смотрит на Хёнджина, не в состоянии и слова сказать.       Да, альфа давно подавал множество знаков внимания, но никогда не говорил напрямую. А теперь, когда сказал, у Сынмина просто нет слов. Ни единого аргумента о том, почему это не правда или наоборот. Сплошное перекати поле в голове в сумме с обезьянками бьющими в тарелки.       Хёнджин смотрит в упор, кажется, даже не моргая.       Это длится всего несколько секунд. Пока телефон Сынмина не начинает звонить.       От этого звука омега пугается чуть ли не до инфаркта уже второй раз за день. Просто потому, что эта мелодия у него стоит на одного конкретного друга, который звонит ему примерно никогда. И раз это случилось сейчас — это что-то действительно срочное.       Он отвечает в ту же секунду.       — Лино? Что случилось? Что-то с Феликсом?       Почему-то это первое, что приходит Сынмину в голову, и звучит он крайне взволнованно. Серьёзно, из-за чего ещё Минхо мог ему позвонить?       Настолько, что даже стоящий рядом Хёнджин начинает нервничать, хотя он виделся с Феликсом всего пару часов назад, и всё было отлично. Он же должен быть с Чанбином сейчас, разве нет?       — Сынмин, это Хан. — Молодой альфа на том конце явно очень растерян, это слышно даже по его голосу (обычно он очень взрывной и громкий, но не сейчас). — У Минхо проблемы.       Очень вовремя.

***

      — Слушай, почему ты никогда не пускаешь меня в свою комнату?       Хан сидит на высоком стуле за барной стойкой и пьёт свой сомнительный бананово-клубничный смузи. Сомнительный только из-за того, что Минхо его сделал пару минут назад. Минхо, который сейчас стоит за плитой и пытается приготовить им хотя бы минимально адекватный обед из всего, что осталось у них в холодильнике (чтобы накормить досыта Джисона, оказалось, нужно как-то слишком много еды, учитывая то, что он всё ещё мелкая квокка).       И вообще, альфе стоило начинать этот диалог с вопроса о том, почему Минхо в принципе не часто пускает его в свою квартиру. Но это вторичное.       Ответ всё равно будет один.       — Потому.       Разве могло быть иначе? Но за всё то время, что они общаются, это никогда не останавливало Джисона. Ни единого раза, серьёзно.       Это только ещё больше распаляет его интерес.       Он с мерзким сюрпаньем, которое издаёт трубочка, допивает свой напиток и поворачивается лицом к Минхо (точнее к его спине, потому что омега всё ещё пытается что-то порешать с мясом на сковородке), тогда как до этого пристально разглядывал дверь в комнату омеги.       — У тебя там гнездо? — совершенно бестактно спрашивает Хан, и Минхо чуть лопатку не роняет в горячую посудину.       — Что, блять?..       Некоторые вопросы слишком даже для Джисона. Минхо иногда всё ещё удивляется, что это тот же самый альфа, который позвал его на свидание в парк развлечений. То, что потом Хан предложил заняться сексом в зеркальной комнате — это уже детали.       — Ну а что, — как ни в чём не бывало продолжает альфа, будто не заметил недоумение (это скорее пассивная агрессия, вообще-то, но кого это тут волнует) старшего. — Это было бы логично.       Минхо крайне резко выключает конфорку и оборачивается лицом к Джисону, только ради того, чтобы почти под самый нос сунуть ему сложенный из пальцев жест.       Средний палец с покрашенным в чёрный (именно Джисоном) ногтем на фоне лица альфы выглядит отлично.       — Катись нахер со своим логично.       Но даже это не останавливает Джисона. Он только шире улыбается.       — Ну, если ты хочешь, то…       — Да, у меня там гнездо, — перебивает Минхо уже начавшего что-то там предлагать альфу. Вот уж спасибо, знает он, чем это всё может кончиться. Вовремя заткнуть Джисона в этом деле очень важный квест. Потому что одна ошибка и вы уже пытаетесь не заляпать всё вокруг в зеркальной комнате своими голыми участками тела. — Только заткнись.              В этот раз омега успевает остановить поток сомнительных предложений, и уже хочет вернуться к еде (Джисон кивнул, значит вопрос решён, так ведь?), как Хан снова открывает свой бездонный рот. Минхо для того и сделал ему напиток, чтобы тот хотя бы немного помолчал, но, очевидно, этого было слишком мало.       — Покажешь — заткнусь.       О, нет. Минхо не поведётся на это.       Он же шантажирует его. Почти не скрывает даже свои хитрые глаза.       Проклятая квокка.       — Ты же хотел есть, — припоминает Хану его долгую тираду о том, что он растущий организм и ему просто необходимо стабильное плотное питание, которую он закатил ему около получаса назад, пока они смотрели невероятно сомнительную дораму про зомби.       — Я хотел перекусить! — Поправляет Джисон, на что Минхо лишь закатывает глаза и кивает куда-то в сторону.       — Ну, вот провода, вперёд. Зачем было просить меня готовить?       От такого даже Джисон сначала зависает, проводя параллели от сказанного им и до следующих за этим слов Минхо. И как только до него доходит смысл сказанного, он делает самое оскорблённое лицо, какое только может:       — Я, по-твоему, кто? Белка?       Возмущается он, кстати, ужасно мило. Действительно милый, как домашний грызун. Это настолько вдруг развлекает Минхо, что он улыбается и кивает, поглаживая Джисона по голове так, как обычно гладят домашних питомцев (Минхо так обычно своих котов гладит).       — Ага, или плоскогубцы.       Теперь они оба смеются, пока Джисон довольно подставляется под руку Минхо.       Ну вот, он же квокка, а не волчара позорный, чтобы ему загривок чесать. Придётся Минхо пересмотреть принадлежность Хана к животному миру. Точнее уточнить вид, к которому его нужно относить.       — Так и быть. — Вдруг соглашается Минхо. Видимо улыбка альфы всё же растопила его ледяное сердце. — Я покажу тебе свою комнату, но сначала мы поедим. Только посмей притащить туда еду.       — Я понял. — Джисон показывает победный палец вверх. — Никакой еды в твоём гнезде.       — О боги, — Минхо оборачивается обратно к плите, чтобы уже закончить с едой.       Они даже нормально обедают. За столом, как все цивилизованные люди (а не как обычно они едят на какой-то подъездной лавке). Ещё и приличную еду, а не какой-то фаст-фуд. Прямо-таки сказка.       Ещё больше всё это начинает походить на сказку, когда Минхо показывает Джисону свою комнату. Она очень уютная и сразу нравится Хану (особенно то, что кровать омеги довольно большая и действительно больше похожа на гнездо). А когда альфа говорит о своих впечатлениях Минхо — его оценка комнаты могла бы сойти за подробный отзыв продукта из икеи, при том ещё и положительный, — тот становится совсем добрым.       Они вдвоём занимают его — Минхо — кровать, чтобы продолжить смотреть ту дораму, что начали, но теперь уже здесь. И это, кажется, самое значимое событие в жизни омеги.       То есть, Минхо, который к своему гнезду (а это, чёрт возьми, именно оно, потому что Минхо хоть и мастер в обманывании самого себя, но не в этот раз) не подпускает никого — даже Феликса, не говоря уже о Хёнджине, — взял и сам пригласил Джисона досмотреть здесь дораму. Буквально словами через рот пригласил. Без подтекста.       Ещё раз.       Минхо позволил Джисону, с его ярким альфьим феромоном, забраться к нему в гнездо и оставить здесь свой запах. В гнездо, которое каждый омега делает себе, как самое безопасное место, в котором они будут чувствовать себя в безопасности, так?       Это похлеще предложения руки и сердца.       Как и то, что Минхо быстро засыпает, прижавшись к боку альфы, и закинув на него ногу.       До Джисона вся суть ситуации доходит не сразу (только когда Минхо уже спит в его объятиях), и он ощущает себя полным идиотом за то, что насильно уговорил омегу показать свою комнату. Почему до него всегда настолько медленно доходят настолько важные вещи? И почему он никогда не видит край, даже когда его тычут в него носом?       С другой стороны, если бы он этого не сделал, то лежали бы они сейчас вот так?       Окей, в этот раз Джисон совершенно не жалеет о своей тормознутости. В этот раз он счастлив. Даже сильнее, чем когда у них в первый раз был секс.       Эта вещь куда более интимная, вот серьёзно.       Они лежат так достаточно долго. Серии идут, Минхо всё не просыпается, да и у Джисона уже начинают слипаться глаза.       Хан почти засыпает, когда начинает понимать, что что-то не так. Он мог и не заметить, но они так близко сейчас, что альфа улавливает даже малейшее изменение в феромоне Минхо. Признаться, сначала он думал, что ему кажется, да. Но сейчас, когда Джисон был на грани с миром сна, он осознал: это не глюки.       Изменения в феромоне Минхо стали слишком очевидными (на таком расстоянии), чтобы их игнорировать.       Проблема в том, что Джисон практически на сто процентов уверен с чем связано это изменение, но тут в гонку вступает его здравый смысл. Разве стал бы Минхо приглашать его к себе (и уж тем более в своё гнездо), зная (а омега выглядит как человек, который знает всё о своём теле), что течка близко? Конечно же нет. Из-за чего встаёт другой вопрос: у Джисона на самом деле глюки и он всё придумывает? Здесь сложнее. Потому что альфа всё ещё доверяет себе и своим ощущениям, но в данной ситуации здравый смысл как-то выигрывает у его мироощущения.       Он ведь и проверить никак не может.       Его всегда учили, что нужно избегать встречи с омегами в течке, потому что они одурманивают и заманивают, помешанные в это время на каких-то своих приколах. Ему говорили, что он должен быть уверен в омеге, с которым согласится провести его течку, и что это должен быть только его избранный.       Джисон резко ни в чём не уверен и боится даже пошевелиться, чтобы ненароком не разбудить Минхо.       Что же ему делать?       Единственное, что приходит ему в голову сейчас, это включить мужика и использовать свой феромон по-назначению.       Родители научили его пользоваться своим феромоном: управлять им и когда нужно использовать во благо окружающих. У него даже неплохо получается, обычно. Но успокаивать разбушевавшиеся феромоны омеги в течку ему приходится впервые.       Чёрт, он даже не уверен, что это течка, потому что за свои двадцать лет ещё ни разу не сталкивался с ней, и накосячить сейчас будет его самой страшной ошибкой в жизни. Но инстинкты твердят, чтобы он действовал. И он больше не тормозит.       Осторожно гладит Минхо по спине, надеясь, что делает всё правильно.       Сомнений становится в миллион раз больше, когда Минхо вздрагивает, кусает губу и цепляется пальцами за одежду Джисона.       Альфа тут же прекращает прикасаться к Минхо, чуть ли не отползая к дальнему краю кровати, и испуганно смотрит на него. Омега всё же проснулся, даже разлепил глаза, но в его взгляде ровно столько же недоумения, сколько у Джисона.       — Порядок? — пытается хоть что-то выяснить Хан, но не получает никакого вразумительного ответа.       Становится очевидно, что они влипли по-полной, когда Минхо жмурится, притягивает к себе ноги и отворачивается от Джисона, оставляя его всё в том же недоумении, и обнимая вместо него одно из одеял.       Джисон совсем не так себе всё это представлял.       Когда Минхо, наконец-то, начинает быть способным сказать хоть слово, альфу уже давно подвинули на пол. Сидит теперь, как царевна под окном, продолжая слабо понимать происходящее.       — Я точно сдохну. — Минхо почти воет, держась за живот и стараясь сжаться как можно сильнее, сворачиваясь уже даже не калачиком на кровати, а, реально, эмбрионом, комкая одеяло между ног.       — Блять, Минхо! — Почти пищит Джисон, — Течка же не должна быть болезненной — это же грёбанный миф! — Он всё ещё в панике и совершенно не знает что ему сделать, чтобы хоть немного помочь Минхо. — Ты же должен быть окутан желанием, а не болью!       Альфа уже натурально истерит. Потому что, серьёзно, жизнь его к такому не готовила. Но, как говорится, раз уж повёлся с Минхо, то принимай все его невзгоды и заёбы, как свои.       — Ага, — морщится Минхо на такое уверенное заявление альфы. Прямо таки только что с лекции по половому воспитанию выполз, не иначе. — Это при нормальных условиях. А у меня не было течки пятнадцать месяцев.       Джисон сначала даже не знает что сказать, потому что весь выстроенный им мирок рушится враз. Что из того, что ему говорили в школе, тогда правда?       — Сколько?! В смысле… почему?       Всё что в состоянии спросить Джисон, но омега просто отмахивается от этих вопросов.       — Долгая история. Но сейчас мне нужно… — Минхо морщится от особенно сильного спазма и кусает губы, почти в кровь, из-за чего Джисон даже на ноги подскакивает. — Позвони Сынмину. Мне нужно, чтобы бы ты ему позвонил.       Джисон быстро кивает, а потом ещё с полминуты ищет в комнате мобильник Минхо, и уже было собирается отдать телефон владельцу, как того скручивает в очередной судороге.       Господи, он ещё никогда не чувствовал себя настолько бесполезным.       Он ведь пытается помочь омеге с помощью своего феромона, но это, очевидно, совершенно не помогает. А других способов молодой альфа (кроме, собственно, секса, что в данной ситуации вообще не вариант) не знает. Вот же…       — Может, просто в больницу? — неуверенно предлагает Хан, пока ищет номер Сынмина в контактах (потому что в последних вызовах не находит).       Но Минхо непреклонен.       — Нет! Звони уже!       С ним и в самой обычной-то ситуации невозможно спорить, а тут это… Так что Джисон бросает эти попытки и просто звонит доктору. Его самого уже начинает трясти, и ладно бы, если от волнения, но феромон Минхо нехило так давит на Хана, с каждой секундой всё сильнее запекая его мозг. Как в микроволновке.       Удивительно, но Сынмин берёт трубку чуть ли не через секунду.       Почему-то Хан думал, что ему долго придётся ждать ответ. Ну, зная отношения этих двоих, он бы не удивился, если бы Сынмин специально ждал и не отвечал на звонок, чтобы побесить младшего.       Хорошо, что он ошибся.       — Лино? Что случилось? Что-то с Феликсом? — Сынмин звучит крайне взволнованно, как будто чувствовал, что что-то случилось.       — Сынмин, это Хан. — Джисон только сейчас понимает, что его голос дрожит, а говорит он как-то безумно медленно из-за пересохшего горла. — Феликс сейчас с Чанбином, он в порядке, но… У Минхо началась течка, но всё как-то… не так.       На несколько секунд наступает тишина, а после альфа слышит какое-то копошение со стороны Сынмина.       — Какие симптомы?       Ещё бы он знал.       Джисон закрывает динамик рукой и спрашивает у Минхо, садясь рядом с кроватью на колени (что кажется ему единственным выходом, чтобы не подходить к Минхо слишком близко):       — Какие симптомы?       Минхо тяжело дышит и что-то неопределенное показывает рукой, но Хан понимает, что омега просит включить громкую связь. Альфа так и делает, кивая старшему, после чего Минхо начинает говорить:       — Спазмы пиздец, немного тошнит и всё тело ломит…       — А ещё, кажется, у него температура, и мой феромон ему совсем не помогает! — всё же добавляет от себя Джисон, тогда как Минхо скулит из-за очередного спазма.       — Вы дома у Лино?       — Да.       — Я еду. Открой пока окна нараспашку и укрой его одеялами, ты понял?       — Понял.       Ещё бы он не понял. Джисон и сам бы сделал точно также, потому что феромон Минхо уже по-настоящему душил его.       Лишь бы дождаться Сынмина без происшествий. Лишь бы.