Гадание на детях Минхо

      — Давай поговорим начистоту.       Сколько там времени прошло с тех пор, как Феликс официально (если так вообще можно сказать) начал встречаться с Чанбином? Пара месяцев? Больше? Он немного потерялся во времени (все они). Это не так важно сейчас. То, как Минхо смотрит на него — вот что важно.       — Давай. О чём будем говорить? А то ты выглядишь так, будто я что-то от тебя скрываю.       Феликс, вообще-то, ничего не скрывает от Минхо. Он всегда плохо врал, а от зоркого взгляда старшего омеги вообще было невозможно что-то скрыть. Вот как сейчас. Минхо смотрит на него немного щурясь и подходит ближе, вынуждая младшего подобрать ноги под себя, чтобы он своими коленями в них не упёрся. Пусть лучше на диван наваливается, а не на него. И так взглядом своим сжирает, как голодные трое котов свой корм из мисок, когда его туда насыпаешь.       — Как часто ты видишь член?       Омега не чувствует такта совершенно. Да и какой там такт: они всё ещё ходят к одному гинекологу (без которого теперь не проходит ни одна их тусовка), им незачем строить из себя что-то. Вот Феликс и не отстаёт, отвечая даже быстрее, чем успевает подумать над тем, что говорит.       — Свой или чужой?       Минхо усмехается и просто садится рядом, закидывая ногу на ногу.       — А можно оба ответа?       Только в этот момент младший понимает, насколько ошибся. Минхо переключается на входящие сообщения на своём мобильнике, и Феликс хочет встать с дивана и уйти под шумок, пока тот отвлёкся. Но Минхо не дурак. А ещё у него есть боковое зрение. Он хватает Феликса за руку и усаживает назад. После ещё с секунду пялится в экран, а потом цокает, быстро что-то печатает и убирает телефон, возвращая всё своё внимание Феликсу.       — Рассказывай.       — Было бы что рассказывать.       — Так вы не трахаетесь? Совсем? А как же помолвка и все твои серьёзные намерения завести ребёнка?       Феликс молчит. Молчит так, что Минхо раз в сто лет не может понять природу этого молчания: то ли оно пристыженное, то ли просто скрытное, а ещё это может быть печальное молчание, как когда случайно задеваешь человека своими неосторожными словами.       Младший молчит даже как-то слишком долго, из-за чего Минхо делает определённые выводы.       Похоже, что в этот раз именно третий вариант. И в таком случае Феликсу не избежать очередного серьёзного разговора.       — Феликс?       — Ты знал, что чем больше ты соскребаешь шелушащуюся кожу, тем сильнее она шелушится?       Хорошо, Минхо готов поддержать Феликса, если тому нужно перевести тему.       — Так вот почему у тебя лицо такое маленькое.       Ну, не совсем поддержать, но это всё ещё в духе Минхо, так что всё хорошо. Да и Феликс в себя приходит, отлипая от одной точки на стене, в которую смотрел последние несколько минут.       — Ну Лино!       — Что? Ты спросил, а я ответил, — Минхо как ни в чём не бывало пожимает плечами, мельком поглядывая в телефон (Джисон там вообще учится? Каким образом он набирает столько сообщений в минуту?). Но лишь мельком, в остальном продолжая игнорировать многочисленные сообщения от одного конкретного альфы.       — Ты этому у Хана научился.       Минхо усмехается. Он даже спорить не будет. Хотя то, сколько плохих привычек он на самом деле подцепил от Джисона, лучше никому не знать. Как минимум потому, что большинство из них совсем неприличного характера.       — Чанбин тоже должен был чему-нибудь тебя научить, — во всяком случае Минхо на это надеялся, когда благословлял этих двоих, торжественно перекладывая с себя всю ответственность за Феликса.       Видимо, поторопился. Оплошал. И теперь снова ему разгребать все скопившиеся мысли Феликса, наводя в них порядок, как в библиотеке или в архиве.       И эти отвратительно мерзкие намёки, вообще непонятно от кого прицепившиеся к Минхо, прекрасно справляются с поставленной задачей. Феликс из-за них чуть ли не воет, отпихивая старшего на другой край дивана, но хотя бы начинает подавать признаки Ли Феликса обыкновенного. Это даже весело. И страшно радует, после того, как тот с несколько минут молчал и залипал в одну точку.       — Да научил он! Просто… всё не просто! — Краснея поясняет Феликс и совсем отворачивается от Минхо.       Ну точно. Признаки жизни налицо.       Феликс спиной садится к старшему, опираясь плечом на диван и скрестив руки на груди, а Минхо, наконец-то, становится серьёзным.       — Нам стоит обсудить это с Сынмином?       В комнате снова повисает тишина.       Хорошо, возможно (но лишь возможно), Феликс пытался кое-что скрыть от Минхо. Да разве от этой чересчур чуткой мамочки хотя бы что-то укроется?       На самом деле они уже достаточно долго не разговаривали по душам: в последнее время не было ни одного спокойного выходного. Такого, чтобы они наедине оставались в их квартире. То Джисон отирался здесь, будто ему не нужно делать домашку для университета, то Чанбин приходил, потому что слишком невыносимо находиться в квартире, где Джисон занят учёбой. Ну, хотя бы Хёнджин теперь не терроризировал их дом в выходные. И то только потому, что Сынмин работает по пятидневке, так что выходные буквально единственные дни, которые они могут провести только вдвоём.       Так вот, сейчас впервые за столько времени Минхо с Феликсом, наконец-то, одни дома, так что могут обсудить всё, что их заботит. Теперь-то точно их обоих, раз уж Феликс проболтался.       Младший омега качает головой и как-то странно дёргает плечами, будто замёрз.       Минхо воспринимает это по-своему.       Он подсаживается ближе и накидывает на плечи Феликса плед, который лежал на подлокотнике, а после садится обратно. Не принуждает ни к чему, просто проявляет заботу. Лучший способ, чтобы показать, что тебе не всё равно, что ты готов выслушать, но при этом якобы не навязываешь разговор, тут же переключая своё внимание на что-то другое. Проверенная схема.       Тишина не прерывается ещё какое-то время (Минхо как раз успевает ответить Джисону одним коротким, но многозначительным сообщением), а потом Феликс садится прямо, опираясь на спинку дивана, и руками обнимает свои поджатые ноги, носом утыкаясь в коленки.       — Я уже ходил. Он сказал, нет ничего страшного в том, что я не могу так быстро забеременеть. Кто-то вообще вне течки на это не способен. Так что он посоветовал сначала провести вместе течку, а потом уже паниковать, — медленно разъясняет Феликс.       Но Минхо такой ответ не устраивает. Он хмурится и смотрит на календарь, который недавно притащил Джисон с одной из своих практик (Хан, как истинная белка, почему-то решил приносить разного рода хлам именно в квартиру Минхо, будто это уже его дупло).       Приходится немного напрячь память, чтобы вспомнить какое сегодня число (пора уже приучить себя перетаскивать это чёртово красное окошко), но далее вычисления резко становятся проще. Не зря Феликс настоял, что им просто необходимо отмечать в календаре свои течки. Ну, чтобы присматривать друг за другом.       Хорошо, что Минхо ещё не совсем потерялся во времени.       — Так у тебя же недавно была течка.       Феликс отвечает тихо, поджав губы:       — Всё так.       — И ты провёл её с Чанбином.       Феликс кивает.       Это заставляет Минхо принюхаться к феромону Феликса. Его аромат и так всегда был слабым, а когда постоянно его чувствуешь, живя вместе, то отличить приклеившийся к стенам и мебели запах и запах, исходящий от тела, становится ещё сложнее. Но в прошлый раз именно Минхо почувствовал, что феромон Феликса несколько изменился из-за наступившей беременности, так что, теоретически, если сейчас всё получилось, то он тоже должен почувствовать.       Но нет. Ничего. Всё точно так же, как было раньше. Без малейших изменений.       И Феликс заметно нервничает, замечая, что Минхо принюхался, именно из-за того, что даже Чанбин не ощутил изменений (обычно они начинают проявляться почти сразу, после успешного оплодотворения, так что ничего удивительного, что Феликс уже спрашивал у Чанбина о своём феромоне), а ведь у альф нюх по определению более чуткий. Потому и сейчас Феликс не ждал никакого другого ответа от Минхо.       Окей, во всяком случае теперь Минхо знает, что у него не паранойя. Что ему не показалось, что Феликс стал слишком задумчивым.       — Ты же знаешь, что феромон — это не единственный способ установить беременность?       — Но на раннем сроке самый действенный.       Тут и не поспоришь. Но у Минхо свои аргументы.       — Всегда бывают исключения. Всего три недели прошло-       Феликс перебивает Минхо прежде, чем тот успевает договорить.       — Двадцать семь дней.       На такое замечание старший только закатывает глаза. Ну не должен же он досконально знать, когда там Феликс в последний раз занимался сексом.       — Даже если двадцать семь дней. Это не важно. Слишком мало, чтобы начинать беспокоиться.       Но Феликс стоит на своём.       — В прошлый раз ты понял уже через четырнадцать.       Ну серьёзно, что вот за ребёнок? И как этому человеку вообще заводить собственных детей, если он уже сейчас на взводе, хотя, по большому счёту, на то нет ни одной причины?       — Если тебя так это беспокоит, просто сходи к Сынмину. Он посмотрит тебя на УЗИ и всё точно скажет.       Феликс сначала просто молчит, а потом совсем лицо прячет в коленях.       Боже. Минхо будто к стоматологу его просит сходить, а не к человеку, с которым они регулярно пьют из одного стакана и едят из одной тарелки.       И как Минхо должен его бросить и заняться собственной жизнью? Верно, никак.       — Хочешь, я схожу с тобой?       Младший омега отвечает едва слышно:       — Хочу.       Минхо точно ещё не скоро займётся собственной личной жизнью. Он-то думал, что все его детки выросли, что он благополучно раздал их в надёжные руки, но, оказывается, всё только начинается. К тому же к уже имевшимся деткам продолжают прибавляться новые.       Они приходят к Сынмину в понедельник же, решая, видимо, убить его окончательно, потому что дни после выходных всегда были адскими. Он и обычно уползал домой намного позже конца смены и полностью вымотанный (теперь его хотя бы забирал Хёнджин, что облегчало жизнь, но лишь самую малость), а тут ещё и понедельник…       Это надолго. Ему стоило ещё в начале вечера написать Хёнджину, чтобы тот не ждал его, но Сынмин до последнего надеялся закончить побыстрее. Пока в кабинет не зашли Минхо с Феликсом. Они даже предусмотрительно пропустили остальных пациентов вперёд, так что были последними, о чём Минхо тут же сказал, видя измученное лицо друга.       — Не волнуйся, мы последние, — вместо приветствия говорит, усаживаясь на стул рядом с доктором, пока Феликс мнётся в дверях.       Сынмина, однако, слова Минхо нисколько не радуют.       — Что такого случилось, что ты не мог просто позвонить и пришёл сюда? — Тяжело вздыхает, поправляя ворот халата, который к концу дня начинает казаться удавкой. — Ещё и Феликса притащил.       Минхо даже хмыкает на такое замечание:       — Вообще-то мы здесь из-за него. — Он оборачивается на Феликса и кивает в сторону Сынмина. — Рассказывай давай, королева драмы.       Младший омега так и стоит в дверях, почему-то не решаясь пройти дальше. Как будто снова впервые пришёл к гинекологу, вот и топчется, стесняясь даже слово сказать. Ему вдруг ужасно неловко от внимательного взгляда двух пар глаз, так что он решает свою проблему очень «по-взрослому»: просто выходит из кабинета, вызывая у старших только тихий вздох.       Разочарованы, но не удивлены.       А раньше Минхо удивлялся омегам за двадцать, которые приходили к гинекологу с родителями. Теперь вот у него у самого такой же.       — Так что случилось? — Решает допроситься хоть до кого-то Сынмин. Он страшно хочет прийти домой, поесть запеканку, которую сегодня приготовил Хёнджин (или заказал — Сынмин всё ещё сомневается в кулинарных способностях альфы) и лечь спать, а не вытаскивать щипцами информацию из Феликса весь оставшийся вечер.       — Он говорил с тобой о том, что не может забеременеть? — Минхо почему-то решает начать издалека. Будто Феликс мог обмануть его.       К счастью, такого не случилось, и Сынмин кивнул:       — Да, где-то месяца два с половиной назад, когда он, наконец-то, подпустил к себе Чанбина, а что?       Два с половиной? Минхо всё же очень сильно потерялся во времени, раз такое событие прошло мимо него.       — И ты посоветовал ему не переживать, пока они не попробуют в его течку, так?       — Лино, просто скажи уже нормально! — Не выдерживает Сынмин. — Я замучался сидеть на этом стуле и хочу домой, так что давай к сути.       Минхо цокает. Ну что за нетерпеливый человек. Он тоже с работы, но не кидается же на друзей.       — Прошёл почти месяц с его течки, а его феромон так и не изменился, вот он и психует.       Лицо Сынмина в этот момент нужно было видеть. На нём не отразилось ни единой тревоги или даже лёгкого волнения. Доктор просто вскинул брови и разочарованно посмотрел в потолок.       — За что мне так повезло с этими придурками, — говорит тихо, как будто сидящий рядом омега не услышит его, и поднимается со своего места, потирая переносицу.       Больше ничего не сказал, лишь махнул Минхо рукой, чтобы тот пошёл за ним, и вышел из кабинета. Там у дверей сразу поймал за руку Феликса и потащил его в кабинет УЗИ. И почему все омеги такие до невозможности умные совершенно не тогда, когда надо?       Когда Минхо нагоняет их, Сынмин медленно начинает пояснять ситуацию:       — Ладно Феликс, но ты, Лино, должен бы уже запомнить, что каждая беременность — это отдельный процесс в организме. Даже если это вторая, третья или десятая беременность, нет ни единого шанса, что она будет точно такой же, как одна из прошлых. Что уж говорить про зачатие во время течки, когда феромоны омеги особенно сильны и непредсказуемы. — Сынмин пропускает Феликса в кабинет, а они с Минхо заходят следом. — Скажи мне, как часто я говорил тебе, что тело омеги может скрывать существование ребёнка, чтобы защитить его и себя от разных внешних угроз?       Сынмин смотрит прямо в глаза Минхо, пока Феликс молча готовится к осмотру. И только в этот момент Минхо понимает насколько облажался: доктор говорил ему об этом ровно каждую их встречу, пока он не отделался от желания ставить опыты на собственном теле. Это всегда звучало очень грубо, но зато правдиво. «Однажды, по твоему феромону перестанет быть понятно, что ты залетел, ты облажаешься со сроком на аборт и тебе придётся рожать, ” — говорил Сынмин.       И как Минхо вообще забыл об этом? Возможно, всё потому, что сейчас его это совершенно не волнует. Поэтому сейчас он молчит, не желая признавать свою ошибку.       Феликс просто ничего не говорит. Ему вдруг ужасно хочется плакать, потому что слова Сынмина внушили ему надежду, и если сейчас окажется, что зря он начал надеяться, что с ним всё же что-то не так… Надо было заранее надеяться на худшее. Такая надежда только ещё сильнее убивает его нервную систему.       Доктор быстро подготавливает всё для процедуры, затем ждёт, пока Феликс на дрожащих ногах уляжется поудобнее, никак не комментируя его поведение, и начинает работу.       — Расслабься, — лишь советует Сынмин.       Гель для УЗИ такой же холодный, каким помнит его Феликс, — в тот раз ему тоже делали его для установления срока беременности. После этого он не один раз уже проходил эту процедуру, даже привык ко всему процессу, но сейчас ощущения точно такие же, как в тот, первый, раз. Ему страшно. Его сердце колотится, как бешеное. И он тянет руку к Минхо, который так и остался стоять при входе в кабинет. Рука Минхо кажется единственное, что сейчас ему поможет. Сработает, как спасательный жилет или кислородная маска. В тот раз он тоже держал его за руку.       Минхо понимает жест Феликса без слов. Он присаживается рядом с ним на корточки и сжимает его маленькую, слегка вспотевшую, но холодную ладонь, в своих. И это работает. Совсем немного, но Феликс расслабляется, прикрывая глаза.       Это «немного» сильно помогает Сынмину, хотя по нему и не скажешь. Он молчит, с невозмутимым лицом смотря на монитор, и ещё какое-то время водит датчиком по низу живота Феликса. Тут даже Минхо начинает немного нервничать. Особенно, когда доктор без слов протирает датчик и убирает его на место, следом салфеткой убирая излишки геля с живота омеги.       Только когда Феликс боязливо открывает глаза, испуганно смотря на Сынмина, тот начинает говорить:       — Не о чем волноваться. Срок маленький, но постелька в матке готова.       Сынмин улыбается, как последняя хитрая скотина, а Минхо тревога отпускает так же быстро, как охватила. Он усмехается, выпуская руку Феликса и поправляя ему футболку.       — Долго придумывал фразу?       — Всё это время.       Минхо поднимается и отвешивает «пять» Сынмину, будто тот ничего отвратительно ужасного только что не сказал.       Хорош. Даже у Минхо не всегда получается разыгрывать такую серьёзную драму перед всеми. Видимо, Хёнджин поднатаскал омегу, раз теперь тот способен провести даже Минхо. Иногда он забывает почему они друзья, но в такие моменты память быстро возвращается к нему: каким бы тихим и скромным не хотел казаться Сынмин для своих пациентов, для своих он всё ещё немного отбитый (как все они).       — Вот же чёрт проклятый, — смеётся Минхо, на что доктор начинает смеяться тоже.       Одному Феликсу не смешно.       Он на ватных ногах поднимается и ладонью больно ударяет старших по рукам. Но это не прерывает смех омег, скорее наоборот, раззадоривает только сильнее.       И даже видя мокрые дорожки на веснушчатых щеках, Минхо лишь быстро утирает слёзы и, через проскальзывающие в речи смешки, говорит:       — Ревешь? Не реви. А то молока не будет, беременный Феликс.       Сынмин быстро подхватывает слова Минхо, вытирая слёзы со второй щеки Феликса, будто они успели договориться:       — Беременный Феликс теперь должен есть за двоих и радоваться за двоих. А сопли и слёзы спрятать на ближайшие восемь месяцев.       Феликс только и может, что крепко обнять омег, чтобы скрыть сыплющиеся градом слёзы. В этот раз даже Минхо не против объятий.       Потому что Феликс невероятно счастлив в этот самый момент.       А Минхо слаб до прихотей своих счастливых детей.       Двое из которых теперь беременные своими детьми. Рассчитывал ли Минхо, что такое случится? Возможно. Хотел ли он этого? Точно не в одно время. Потому что их тусовки быстро превращаются в посиделки. Натурально.       Теперь они сидят на их диване и обсуждают всё что угодно, но только не то, что интересно Минхо. Сынмину, вообще-то, тоже не особо интересно, но он хотя бы в этом разбирается, потому что это его работа, а вот Минхо… На самом деле он ничего не хотел слышать о протекании беременности. Вообще. Но это как бы немного сложно в данной ситуации, так что Минхо просто старался абстрагироваться. И никто не трогал его, не пытался растормошить, чтобы втянуть в диалог, если тема, конечно, не касалась выбора имён для детей. Вот тогда Минхо становился главным авторитетом.       — Уже больше года прошло с того момента, как вы обручились. Когда уже свадьба?       Но иногда абстрагироваться становилось сложновато. Так что слова Чонина, который совершенно внезапно для всех основал этот кружок по интересам, выбивают из лёгких Минхо весь воздух.       — В смысле больше года?       — А ты уже забыл, как мы праздновали все вместе наши дни рождения осенью? — немного смеясь спрашивает Феликс, забавляясь от вида ошарашенного этим, казалось, очевидным фактом Минхо (а ещё очень красиво уходя от вопроса Чонина). — Или как зимой Хан организовал безумную вечеринку на совершеннолетие Нини? Или сумасшедшую гулянку на день рождения Хёнджина?       Только сейчас Минхо в полной мере понимает насколько потерялся во времени.       Всё это время он был занят работой, Джисоном и, что отнимало больше всего ресурсов, собой. Вернее своим здоровьем. Не без помощи того же Хана, конечно, потому что взять себя в руки и начать хоть как-то шевелиться было тяжелее, чем Минхо мог себе представить. Он вообще не думал, что когда-то будет заниматься подобным. Потому что его всё устраивало. И мало волновало.       А теперь появился гиперактивный и (Минхо не ожидал, но всё именно так) гиперопекающий Джисон. За ним самим, за Ханом, часто приходится бегать, как за маленьким ребёнком, но когда дело касается Минхо, он будто превращается в другого человека. Будто все его природные инстинкты разом проявляются, и он становится самым заботливым альфой в мире: то потащит за омегу пакеты из магазина, то сам помоет посуду, то следит, все ли таблетки омега принял и, о ужас, постоянно спрашивает не забывает ли Минхо пообедать на работе, хотя, объективно, в этом плане это за Джисоном надо было следить. Потому что режим питания у альфы просто отвратительный. И Минхо старается отправлять Хану с собой на учёбу еду, когда успевает, или кидает деньги, чтобы тот нормально поел в кафетерии, но это всё ещё не сравнится с тем, что альфа делает для омеги.       Правда, Минхо чаще тошнит от этой заботы, чем ему это нравится. Всё ещё. Хотя за этот год он должен был уже привыкнуть. Но нет.       Просто такая забота была для него непривычной и странной. Очень. Он привык сам обо всех и обо всём заботиться. И пока что не планировал что-то менять.       Но Джисон вынуждал. А Минхо не мог сопротивляться. Отсюда и работа над собой, которая заняла всё его внимание. Нет, серьёзно. Ему стоило больших усилий перестать шипеть на Хана за его «странные» выходки. На них же буквально люди на улице косились, и не так, как когда они пробовали все шоколадки, которые нашли в магазине, сидя на скамейке в парке, а как на… женатую парочку. Минхо всё ещё в дрожь бросает. Особенно тошно было, когда Чонин узнал о своей беременности. Потому что даже Чан не бегал так за своим омегой (а он сначала долго бегал с извинениями и с признаниями в любви, прежде чем просто по умолчанию начал носиться за ним, как за беременным), как Джисон бегал за Минхо. Ли чувствовал себя отвратительно. Ещё и из-за того, что подобные чувства возникали у него из-за их (а он уже точно часть компании, так что точно их) маленького прекрасного Чонина.       Пришлось как-то справляться. Пришлось долго и упорно убеждать себя, что беременность — это нормально, что у него не должно возникать агрессии, когда он просто слышит о том, что кто-то ждёт ребёнка. Что ему не следует воспринимать беременного, как кого-то особенного. Что все одинаковые.       Это было самое сложное. Но к тому моменту, как Феликс узнал о своей беременности, он был уже морально готов. Было бы паршиво, не поддержи Минхо друга, который шёл к этому столько времени.       А ещё благодаря уговорам Джисона в его расписании появился ещё один специалист, к которому Минхо теперь ходит регулярно. Почти всегда вместе с Джисоном, правда. Потому что семейный психолог, вроде как, для семьи.       Даже если они не семья. Вообще ни разу. И не собираются. Пока что точно.       И в вопросе замужества, наконец-то, у Минхо есть единомышленники в этом адском котле разговоров о детях.       История о Чонине и Чане останется для Минхо одной из самых любимых очень надолго, просто потому, что Чонин, оказывается, лучший среди всех детей Минхо по всем параметрам.       Мало того, что он сначала долгое время морозил Чана после того, как узнал о своей беременности, потом он категорически отказался от свадьбы. Смешнее всего, что всё произошло буквально на глазах у Минхо. Он как сейчас помнит, как они выходят от Сынмина, у Чонина улыбка от уха до уха (Минхо почему-то постоянно ходит вместе с ним на приёмы. Теперь и с Феликсом.), потому что ребёнок развивается нормально. А прямо у дверей их ждёт Чан. Не при костюме или вроде того, но с огромным медведем в руках. Ох, история об этих постоянных широких жестах Чана — это вообще отдельный анекдот.       Но тогда всё было комично и без этой детали.       Стоило только Чонину увидеть Чана, как его улыбка померкла. Он будто знал, что именно тот хочет ему сказать. Будто у них уже ни один раз был этот разговор, но заканчивался постоянно одинаково. Омега попытался найти поддержку в глазах Минхо, но тот лишь развёл руками. Вроде как пусть сам разбирается со своим альфой, не надо его в это втягивать.       И хорошо, что Минхо не вмешался. Иначе не было бы о чём рассказывать остальным. Потому что после того, как Чонин шагнул навстречу Чану, тот на глазах у десятка омег, сидящих в очереди, встал на одно колено, протянул вперёд того огромного медведя и сказал:       — Нини, я должен сделать всё правильно. Я люблю тебя и не хочу, чтобы о тебе распускали какие-то мерзкие слухи. Ты выйдешь за меня?       Омеги вокруг заверещали и перевели взгляд на раскрасневшегося Чонина. Его ответ не заставил себя долго ждать:       — Что?.. Нет! Ни за что! — пискнул Чонин и убежал быстрее, чем кто-то успел отреагировать.       Все вокруг зашептались и сочувствующе посмотрели на альфу, который так и стоял на одном колене, будто не ожидал, что тот вот так сбежит, оставив его с этим медведем и кучей перешёптывающихся омег. Или всё же ждал, потому что следующее, что Чан сделал, это взял свой телефон и кому-то позвонил. Не побежал за Чонином или что-то в этом роде, а просто позвонил. И Минхо не было бы настолько весело постоянно напоминать всем про эту историю, если бы он тогда не услышал разговор Чана по телефону.       — Чанбин. Нужен новый план. Встретимся в нашем месте. — После чего альфа сбросил вызов.       Серьёзно, Минхо всё ещё развлекает, что эти двое взрослых альф ведут себя, как маленькие омеги, которые в туалет только парами ходят и рассказывают друг другу о всех своих проблемах, в надежде, наверное, решить всё коллективно.       За эти пару месяцев, правда, ничего у них не получилось. Потому что Чонин всё ещё против замужества. Как и Минхо. Как и Сынмин. Хотя, вот с последним сложнее. У него и мыслей подобных никогда не было. Да и если бы Хёнджин предложил — он бы не отказался. К тому же его родители были бы рады, что их ребенок наконец-то остепенился (они были бы счастливы даже просто узнать о Хёнджине, вообще-то, но Сынмин предпочёл скрывать альфу от всех родных, то ли из-за разницы в возрасте, то ли ещё из-за чего-то). Отношения Хёнджина и Сынмина вообще всё ещё оставались какими-то странными. Самыми непонятными и сложными. Но даже так по ним было видно, что они счастливы быть друг у друга.       Все они. Все восемь человек. Несмотря ни на что.       — Так, ты уже решил, где будешь рожать? — Вдруг спрашивает Чонин, и тут даже Сынмин и Феликс давятся воздухом, что уж говорить о Минхо.       — У него срок всего двадцать недель, — напоминает Сынмин.       — Ну и что! Я прочитал, что некоторые омеги выбирают врача и роддом ещё перед тем, как зачать ребёнка! — Возмущается Чонин.       — Тебе нужно меньше сидеть в интернете, Нини, — цокает Минхо.       И с ним согласны все, кроме, конечно, Чонина. Но вряд ли они на самом деле смогут повлиять на младшего омегу.       А дальше всё только хуже.