Омега

      Сквозь истерику, что росла всё сильнее, Атсуму услышал скрип двери. По нервам резанул до боли знакомый феромон зернистого кофе. Живот скрутило сильнее, смазка стала выделяться обильнее, а сам омега стыдливо проскулил, прикусив уголок подушки, и постарался натянуть рубашку посильнее на оголённые бёдра, пытаясь прикрыться. Просто ужасно. Шаги становились всё слышнее, а парень отчаянно молился: лишь бы не зашёл; лишь бы не открыл эту злосчастную дверь, которая отделяла его от позора; лишь бы не увидел, в каком ничтожном состоянии омега сейчас находился.       Дверь открылась, впуская лёгкий сквозняк, заставивший омегу вздрогнуть. Атсуму зажмурился и отвернулся. Стыдно. Пиздецки стыдно. Новая вспышка боли, усилившаяся из-за феромонов альфы, заставила болезненно простонать. Внутренняя омега ликовала, наконец-то никто не сковывает её подавителями, наконец-то она удовлетворится, наконец-то её трахнут, наконец-то её сделают своей, пометят. Атсуму до выламывания пальцев не хотел этого. Его тошнило только от одной мысли, как он, весь течный, упрашивает о большом члене. Нет. Это выше его сил. Но тело, в отличие от разума, протестовало и доказывало хозяину, как он не прав. — Атсуму, — омега вздрогнул от хриплого, слишком хриплого голоса. — Н-не надо... — Атсуму всхлипнул и замотал головой, выставив руки в оборонительном жесте, только вот, они ужасно дрожали.       Новая, более мощная вспышка заставила вскрикнуть омегу. Боги, ему никогда не было настолько больно и плохо. Всё тело била дрожь, смазка уже стекала по внутренней стороне бедра, вызывая противное чувство, ведь каждое движение сопровождалось хлюпаньем. Мерзко. Грязно. —Атсуму, я могу помочь, — рядом присели, и тёплая рука нежно огладила скулу, а затем слегка взъерошила волосы, чтобы было не так жарко, — Ты мучаешься. Без таблеток ты недолго протянешь, а тебе их категорически нельзя пить. — Но тебе противно... — тихо проскулил омега, прижавшись лбом к руке, и затравленно посмотрел в ониксовые глаза. Но вместо отвращения увидел только безграничную заботу и любовь? — Почему мне должно быть противно? — Атсуму, закусив губу, промолчал, позже, всё позже, — Я должен помочь своему омеге, когда ему плохо, — ониксовые глаза внимательно осматривали супруга, сжавшегося всего в комок, — Если он не против.       Атсуму мотнул головой. Киёми прав, он не выдержит этой дикой боли, этой дикой похоти. Глубоко вздохнув, парень полностью отдался альфе, у него нет столько сил, чтобы вытерпеть мучения, которые устраивала внутренняя омега, будто мстила за многие годы травли. И снова тело прошибло, заставляя скрючиться и прижать руки к животу. Невозможно. — Жарко... Больно... — точно в бреду просипел омега, стараясь сжаться в комок, чтобы не чувствовать этой дикой агонии. — Тише, мой хороший, я рядом, — Киёми почти убаюкивающе шептал на краснеющее ушко, выпуская больше феромонов, тем самым чуть-чуть притупляя и успокаивая внутреннюю сущность.       Альфа чмокнул в висок, спустился поцелуями до скулы, мазнул губами по шее, вызывая дрожь у омеги, и поглубже вдохнул дурманящий феромон. Цитрусовые нехило били по мозгам, побуждая накинуться на парня немедленно и вколачиваться в него вусмерть. Но нельзя. Нельзя напугать этот комок ещё сильнее. Киёми никогда себе не простит, если сейчас сорвётся и предаст такое хрупкое и боязливое доверие, каким его с опаской наградили такие чарующие кофейные глаза. — Как прекрасно ты пахнешь, — мурлыкнул в ухо альфа, пройдясь носом по сонной артерии, в ответ простонали, вызывая лёгкую ухмылку. — Киёми, — тихо позвал Атсуму, взяв лицо альфы в руки и приблизив к своему, поцеловал. Поцелуй был неумелый, детский, можно сказать простое прикосновение губ к губам, но этого хватило, чтобы подорвать выдержку альфы.       Киёми навис над парнем и сам уже начал целовать. Облизал нижнюю губу, слегка посасывая, как бы спрашивая разрешение, в ответ неуверенная тишина, за долгие раздумия прикусил нежную кожу, сразу же слизывая капельки крови. Из-за резкой боли рот приоткрыли, этим и воспользовался альфа, сразу проникая языком глубже. Прошёлся по ровному ряду зубов, щекотнул нёбо и сплёл языки. Атсуму сжимал и комкал чужую рубашку, щёки краснели из-за причмокивающих звуков, раздававшихся, как казалось омеге, на всю квартиру. Стыдно, но теперь ещё и приятно, до сжимающихся пальчиков на ногах.       Из-за нехватки кислорода Атсуму слегка отодвинулся от мужчины, между их губами осталась тоненькая ниточка слюны, щёки залило краской сильнее, и омега немного стыдливо отвернулся, не имея сил, смотреть в пленительные ониксовые глаза, в которых плескался океан любви и поддержки.       Сакуса лишь ухмыльнулся и начал осыпать чувствительную шею лёгкими поцелуями, заставляя омегу подставляться сильнее. Расстегнув ночную рубашку, альфа аккуратно снял её и кинул в дальний угол. Атсуму стыдливо прижал руки к груди, пытаясь незаметно прикрыться. На такой милый жест Киёми улыбнулся, ну что за невинное создание лежит под ним. Осторожно убрав руки, альфа начал поцелуями и лёгкими покусываниями спускаться от шеи к груди. Милые набухшие розовые соски так и жаждали внимания. Киёми наклонился ближе и начал посасывать сосок, задевая клыками, слегка царапая, второй перекатывал меж пальцев, пощипывая и слегка оттягивая. Атсуму сладко простонал, немного выгибаясь, сильнее подставляя свою грудь.       Наигравшись с опухшими и красными бусинами, альфа поцелуями-бабочками спустился к паху. Проигнорировав колом стоящий член, Киёми начал покусывать внутреннюю сторону бедра. Собрав цитрусовую смазку, сразу вставил два пальца на фалангу, омега выгнулся, сжав простынь в руках. Омежьи феромоны вскружили голову, а охуенные бёдра призывающе раздвинулись шире. Как же Киёми тащился от подтянутых бёдер своего супруга, особенно в каких-нибудь оранжевых шортиках, в коих Атсуму любил разгуливать по дому, а с его неуклюжестью, уж больно часто нагибался, и взору альфы часто представлялась упругая попка, на которую Киёми всё время тайком облизывался да дрочил в ду́ше после.       Поставив ещё один укус на нежной коже, поцелуями спустился к колечку мышц. Вынув пальцы в цитрусовой смазке с неприличным звуком, Киёми, с хитрым прищуром взглянув на омегу, медленно облизал пальцы, заставляя младшего ещё сильнее залиться краской и спрятать лицо в ладонях, сгорая от стыда. Киёми понял для себя две вещи. Во-первых, ему до чёртиков понравилось смущать Атсуму, во-вторых, вкус смазки взорвал весь здравый смысл. Хочется ещё, больше. — Милый мой, немного прижми к себе коленочки, — Киёми помог омеге поудобнее устроиться, поддерживая ноги на груди, и спустился к аппетитной попке.       Альфа на пробу лизнул слегка расширенное колечко мышц, обвёл языком контур, пощекотав края. Проник внутрь, вылизывая пульсирующие стенки, в рот хлынуло больше цитрусовых, от обилия стекая по подбородку, капая на простынь. — П-подожди, Киёми! Т-там же грязно... — только альфа собирался сполна насладиться райским соком, как его прервали, аккуратно оттягивая за волосы, и пугливо отводя взгляд в сторону. — Лисёнок, — Сакуса поднялся к омеге и сразу начал нежно покусывать ушко, — Хоть у тебя и течка, но всё равно подготовить надо, чтобы больно не было. — Я-я понимаю... Но... — Атсуму не дали договорить, сразу затянув в поцелуй. Снова покусывание нижней губы, снова танец языков, снова закатывание глаз. — Будешь слушаться? — в ответ неуверенно кивнули, — Умница, — наградив ещё одним нежным поцелуем в шею, Киёми спустился к анусу, сразу проникая языком.       Атсуму сгорал в агонии из жара и дикого наслаждения, руки дрожали, а губы все кровоточили из-за почти неудачных попыток сдерживать стоны. Язык вошёл глубже, задев комочек нервов. Омега отчаянно запрокинул голову. Невыносимо. Этот язык то резко выходил, дразня по краям, то проникал всё глубже, заставляя давиться всхлипами. Перед глазами стояла пелена из слёз, дышать почти нечем было, а наслаждение заставляло ехать потихоньку мозги набекрень. — Киёми... Пожалуйста, — омега уже не выдерживал. — Что случилось, солнце? — Киёми усмехнулся, снова сменив язык на три пальца, входя на две фаланги. — Не могу больше, — Атсуму отчаянно замотал головой, всхлипнув. — Ты о чём? — альфа улыбнулся шире и начал пальцами массировать простату, заставляя младшего задыхаться стонами. — В-войди уже... — М? — Да трахни ты уже меня! — не выдержал Атсуму, злобно зыркнув в сторону ухмыляющегося альфы. — Ох, милый лисёнок, — Киёми навис над парнем, хитро прищурившись, — Позже придётся заняться твоим обучением. — Каким? — омега инстинктивно сжался, ему ой как не нравился этот прищур. — Как быть покорным и как правильно просить член, — от тихого, почти сладкого шёпота на ухо, по всему телу прошлась дрожь. — П-перебьёшься, — тихо буркнул младший. По комнате раздался шлепок, омега вздрогнул и простонал. — Значит займёмся этим сейчас, — гортанное рычание заставило скрутиться узел внизу живота, — Перевернись и приподними свою попку, — ещё один шлепок и усилившиеся феромоны заставили Атсуму покорно выполнить просьбу приказ, — Хороший мальчик.       Дрожь по телу, почему-то в голове возникло желание выполнять все приказы, подчиняться, прогибаться, наступая на свою гордость. Хотелось больше услышать ласковых прозвищ, хотелось чтобы похвалили, чтобы феромоны доминантного самца окутали полностью, пропитали всё, абсолютно всё. Хочется, чтобы альфа присвоил себе, хочется метки – теперь этого всего желал и сам Атсуму. Поэтому младший прогибается, выпячивает истекающий смазкой зад как можно сильнее. Оборачивается и с надеждой ждёт, смотря в слегка удивлённые ониксовые глаза. — Мой лисёнок быстро учится, — альфа нежно обводит рукой округлости, целует, собирая смазку, — Умничка, — хриплая похвала заставляет уткнуться в подушку и тихо проскулить.       Только Атсуму блаженно прикрыл глаза, утопая в нежных поглаживаниях, как резкая боль заставляет взвизгнуть и встрепенуться. — Солнце? Что-то случилось? — облизнувшись, альфа аккуратно стёр капельки крови с укуса на левой ягодице. — Т-ты только что... — Атсуму не дал договорить ещё один укус, который теперь красовался на правой стороне, для симметрии. — Ты что-то сказал? — Сакуса ухмыльнулся, разглядывая покрасневшие плечи. — Нет, ничего, — омега мотнул головой, обессиленно зарывшись лицом в подушку. — Ну тогда ладно, — усмехнувшись, Киёми нежно огладил бока и приподнял попу, ближе придвинув к своему члену.       Атсуму вздрогнул, даже не глядя за спину, он мог почувствовать размеры своего супруга, стало как-то не по себе, а в голове возник простой и банальный вопрос: он вообще поместится? — Тише, больно будет только вначале и немного, — заметив взволнованное состояние младшего, альфа начал успокаивающе мурчать в ушко и поглаживать плечи. Как только омега понемногу расслабился и отвлёкся на невинную ласку, Киёми растёр по члену собранную смазку и медленно начал входить. Горячие стеночки сжались, плотно обхватывая член, альфа сдавленно прошипел. — Лисёнок, попытайся расслабиться, — Киёми начал осыпать дрожащие плечики нежными поцелуями, а про себя как мантру повторял, что надо терпеть, надо ждать, нельзя грубо взять эту узкую попку, нельзя сорваться.       Увидев кивок и почувствовав, как чужие бёдра начали двигаться навстречу, стараясь насадиться, альфа одним рывком вошёл до конца. Атсуму выгнул поясницу и, сладко простонав, кончил на простыни. Не дав передохнуть, Киёми начал резко вколачиваться, выбивая из груди хриплые стоны. — Умница, — Сакуса чмокнул куда-то в висок, — Ты бы видел, как твоя попка съедает мой член, — Киёми, любуясь видом, слегка оттянул порозовевшую кожу, но дрожащая рука попыталась закрыть обзор на такую прелесть, — Прости-прости, больше не буду дразнить, — альфа укусил под лопаткой, услышав скомканный стон, потонувший в подушке, — Может быть.       Размерные толчки сводили с ума, тихое рычание где-то над ухом вызывало дрожь по всему телу, а кофейный феромон заставлял прогибаться и стараться насаживаться на член в такт толчкам. Те самые руки, на которые Атсуму тайком пускал слюни, сейчас блуждали по телу и играли с сосками, слегка мяли и оттягивали их, и сжимали чужую ладонь. Как же охуенно. Язык вылизывал шею, намечая где позже появится метка, губы ласкали шею, оставляя множество лиловых отметин и укусов с кровоподтёками.       Тугая задница обхватывала плотнее член, а горячие стеночки сжимали сильнее, заставляя мозги ехать набекрень, и сомневаться в качестве подавителей. Киёми прорычал. Под ним лежал такой покорный, такой течный с этими чёртовыми цитрусовыми, такой желанный и любимый омега. Мужчина наклонился ближе к загривку, клыки удлинились, и только альфа хотел пометить, как накрыл шею рукой и прокусил палец. Нет. Без согласия он не может, не имеет права ставить метку. Разочарованный рык вырвался из горла, а пальцы сильнее впились в чужие бёдра, натягивая на член сильнее, вжимая Атсуму в матрац. Омега задыхался, а звуки шлепков тел заставляли краснеть ушки и прятать лицо в подушку, кусать её и комкать пальцами. — Лисёнок, почему ты сдерживаешь стоны? — Киёми прикусил кончик ушка, в ответ сдавленно промычали, — Я не слышу ответа, — шлепок по нежной коже. — П-прости... — Я не говорил извиняться, я жду ответа, — ещё один удар, только сильнее и тихий всхлип в ответ. — Стыдно, — тихо пробурчал омега, сильнее зарывшись в подушку. — Солнце, здесь нет ничего постыдного. Прошу, не сдерживайся, хорошо? — снова шлепок и укус в плечо, в ответ простонали громче, — Хороший мальчик.       Толчки стали более грубыми, всхлипы начали звучать громче, а цитрусы смешались с кофе и осели тяжёлым осадком в воздухе, заполнив всё пространство в комнате. Каждое попадание по простате отдавалось хриплым, почти надорванным стоном. Глаза слезились и закатывались, простынь сжата в кулаках до побеления костяшек, а поясница уже неприятно ныла от постоянной позы и пальцев, с силой впивавшихся в нежную кожу стальной хваткой.       Толчок. Стон. Толчок. Фейерверки перед глазами. Бурный оргазм, неизвестно какой по счёту. Блаженная нега. Атсуму устало выдыхает, ноги дрожат и предательски хотят разъехаться, но рука, перехватившая поперёк живота, крепко удерживает, а грубые толчки давали понять, что ничего ещё не кончено. Киёми рычит, вбивается в податливое тело и глухо рычит, все пальцы уже в глубоких ссадинах, но продолжает прокусывать кожу до крови. Инстинкты так и грохочут: моё. пометить. повязать. моёмоёмоё. Толчок. Ещё один. Пульсирующие стеночки сжимаются, и альфа в последний момент успевает вытащить и с протяжным стоном сквозь зубы кончает на спину младшего.       Атсуму уже ничего не чувствует, ни как Киёми обтирал его(течка течкой, секс сексом, но Киёми не потерпит, если они оба уснут грязными), ни как после одевал его в пижаму и укутывал, только понял, боли он больше не чувствовал. Стало хорошо. Глаза слипались.

***

      Почувствовав жару и духоту, Атсуму раздражённо открыл глаза и, заметив, что был укутан в махровку, быстро раскрылся, присел и сонно, и нахмуренно оглядел комнату. Голова немного кружилась, а поясницу ломило. «Что это со мной?», — нахмурившись сильнее, парень начал в голове выстраивать логическую цепочку случившегося. За дверью раздались шорохи, и Атсуму тут же прозрел. Он вспомнил, где он и с кем он. Стало страшно. Шорохи начали приближаться. Атсуму обречённо повесил голову, теперь уже не соврёшь, не сочинишь какую-нибудь отмазку, Киёми всё знает. Дверь открылась, в комнату вошли. Атсуму устало поднял взгляд на альфу. — Я как раз собирался тебя будить, — Сакуса слегка улыбнулся и поставил поднос с овсяной кашей, что до этого держал в руках, на прикроватную тумбочку, — Тебе надо покушать, до следующей волны у нас не больше трёх часов, — мужчина внимательно оглядел младшего, что сидел в некотором ступоре, — Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит?       Атсуму увидел в ониксовых глазах нежность, заботу и безграничную любовь. Где же презрение, жалость и пренебрежение? Он уже ничего не понимал. Он устал. Надоело. — Почему? Почему ты так относишься ко мне?! — омега начал повышать охрипший, сорванный голос, карие глаза серьёзно смотрели в ониксовые напротив, в которых плескалась одна нежность. Пришлось отвернуться. Невыносимо. Казалось, альфа издевается над ним, ведь нельзя после всего случившегося так смотреть. Младший закусил нижнюю губу, в глазах защипало. — А как я должен к тебе относиться? — Киёми нахмурился, состояние супруга, находившегося на грани срыва, напрягало и пугало. Мужчина осторожно приблизился и сел рядом, взяв чужую холодную руку в свою. — Почему я тебе не противен? — Атсуму зажмурился и глубоко вздохнул, — Ты ведь не выносишь омег. — Когда я, — альфа собирался возразить, как осёкся, кажется он понял, что имел в виду его супруг, — Чёрт возьми, Атсуму, прости, это моя вина, — омега вздрогнул, — Тогда я имел в виду, что мне противна была не сама девушка, а её запах. — Ха? — а вот из-за такого Атсуму тут же впал в ступор, он ожидал чего угодно, но точно не этого. — Понимаешь, у меня с детства очень чувствительное обоняние, я остро реагировал на любой феромон, особенно это касалось омежьего, — Сакуса вздохнул, проведя пятернёй по волосам, — А тогда я уставший и раздраженный возвращался с работы, ещё и таблетку вечером забыл выпить, вот и сорвался. Но я прекрасно понимаю, вины омег нет в том, что у меня "аллергия" на их запах. — Какой же я идиот, — после рассказа мужа, Атсуму понял, как сильно проебался. Если бы он только спросил, если бы уточнил, всего этого можно было бы избежать, сколько бы он сэкономил потраченных нервов. — Ну раз у нас сегодня день откровений, твоя очередь мне кое-что рассказать о себе, — Киёми усмехнулся, наблюдая за видом супруга, — Почему ты притворяешься бетой? Ладно если бы ты скрывал свой вторичный пол из-за меня, но жил ты под видом беты ещё задолго до нашей свадьбы. — Знаешь, нам с братом на протяжении всей нашей жизни говорили, как мы с ним похожи. Не только внешностью, но и поведением, и характером, — Атсуму усмехнулся, — Сразу было видно лицемерие этих подонков, что хотели как-нибудь подлизаться к отцу. И если бы все узнали, что второй сын главы такой известной компании даже не бета, это бы сильно ударило даже по брату. Вот отец и заставил с четырнадцати лет пить подавители и даже под страхом смерти молчать, — усталый вздох покинул грудь омеги. — Подожди, то есть у тебя и течки никогда не было? — альфа поражённо замер. — Это первая, — грустно улыбнулся Атсуму и опустил взгляд в пол, — Сколько себя помню, отец всегда говорил о том, как омеги ничтожны и жалкие, слабые и беспомощные. Они не достойны права голоса и нужны только в роли инкубатора, и ведь какое-то время я и сам так считал. Когда исполнилось четырнадцать и узнал о своём вторичном поле, я почувствовал такое тошнотворное отвращение к себе, было противно просто посмотреть в зеркало. Но позже я встретил Тоору, он вместе с Йоко-сан, которая заменила мне мать, которая бросила меня, показали, что быть омегой – это не стыдно. Теперь хотя бы в зеркало могу спокойно смотреть, — омега слабо, но всё же более радостно улыбнулся и почувствовал, как его заключили в крепкие объятья. — Только посмей подумать о себе плохо, надеру зад, — раздался глухой рык где-то над ухом, это заставило улыбнуться шире. — Между прочим, ты этим вчера и занимался. — И мне это чертовски понравилось, — Киёми, игриво рыкнув и укусив кончик ушка, повалил омегу на спину и подмял под себя, — Атсуму, несмотря на все твои недостатки, я буду всегда тебя любить, — Сакуса впился в чужие губы нежным поцелуем, на страсть у них ещё будет время. — Ну ладно, твоё ворчание я тоже потерплю, — младший тихо хихикнул. — Ну что за мелкий засранец. — У нас разница всего семь лет, — закатил глаза и сложил руки на груди Атсуму и с вызовом посмотрел на альфу, показав язык. — Ну раз ты у нас такой взрослый, вот через три часика и поработаешь своим язычком, — мурлыкнул куда-то в висок мужчина и поднялся, оставив лежать омегу с пылающими скулами. — Иди нафиг, — буркнул младший, взгляд непроизвольно зацепился за яркие борозды на обнажённой спине альфы, сознание начало подкидывать фрагменты прошлой ночи, щёки залило краской сильнее.

***

— М, Киёми, — тихо и неуверенно позвал Атсуму, ёрзая на диване. — Да, милый? — не оборачиваясь, ответил мужчина, сидя на полу и внимательно смотря в экран компьютера, но уловив напряжение в феромонах супруга, посмотрел на омегу, — Что-то не так? — М, понимаешь, — Атсуму сжал чёрную футболку альфы, которая была на нём, и рвано облизнул губы. — Я слушаю, милый, — мужчина попытался предать максимально мягкую интонацию голосу и окутал феромонами, стараясь показать поддержку. — Знаешь... Я хочу много подушек? Одеяло? И вокруг себя твою одежду, — Атсуму спрятал лицо в ладонях, — Боже, как это странно. Я странно себя чувствую, мне хочется... — Гнездоваться? — закончил за омегу Киёми, но в ответ увидел взгляд полный непонимания, — Ты не знаешь что это такое?       Атсуму отрицательно покачал головой, вдруг смутившись. Киёми фыркнул про себя, ну конечно, откуда же ему знать с такой-то семьёй. — Ты никогда не ощущал подобного? — Хм, — Атсуму нахмурил брови, до сих пор не понимая что это за чувство, — Было пару раз, но я списал это на усталость и нехватку... заботы, — последнее слово было сказано как-то тихо и немного стыдливо. — Гнездование – это такая вещь, которая помогает омегам чувствовать себя лучше во время течки, или, когда они чем-то обеспокоены или встревожены, — Киёми сел рядом и нежно провел рукой по щеке, — Омеги обычно строят что-то наподобие гнезда. Материалом для строительства обычно служат подушки, плед, очень часто нужными вещами выступает одежда близких людей для омег, но чаще – вещи своей пары, — Атсуму шокировано уставился на альфу. — Даже Тоору не говорил о таком. Боже, я самый отстойный омега на свете, — простонал младший, уткнувшись в подушку. — Не думай о таких глупостях. Это нормально, при твоих обстоятельствах, — альфа обнял младшего, зарываясь носом в шелковистые волосы, вдыхая цитрусовые вперемешку с кофе, смесь феромонов, исходившая от омеги, очень льстила, — И ты самый лучший и прекрасный омега, которого я встречал, — Киёми взял чужое лицо в руки и начал осыпать поцелуями, заставляя смеяться, — Может попробуем сделать? — Угу, — Атсуму кивнул и неуверенно прикусил нижнюю губу, — Можно я сам построю? — Конечно, — мужчина усмехнулся, его забавлял вид обычно дерзкого и своенравного супруга, сейчас такого смущённого, сжимающего футболку.       Сакуса, чмокнув пухлые губы в последний раз и, встав, ушёл на кухню, греть чайник. Атсуму, вздохнув, начал строительство.

***

— Ну как? — Атсуму не знал, куда себя деть, глаза хаотично бегали по комнате стараясь за что-нибудь зацепиться. Было очень страшно показывать мужчине своё первое гнездо, ведь это ощущалось как что-то тайное, интимное. «А если ему не понравится? Вдруг что-то не так?», — Атсуму начинал потихоньку паниковать от этого молчания альфы. Омега боязливо поднял взгляд на Киёми и заметил вопрос в ониксовые глазах. «Можно?». Омега кивнул, Киёми начал осторожно пробираться в гнездо, стараясь ничего не сломать. По краям кровати лежали два пледа, создавая форму круга, ближе к центру в кругу поменьше лежала одежда самого альфы и несколько футболок, от которых еле слышно отдавало лаймом, как Киёми понял, эти вещи пренадлежали Осаму, откуда его супруг надыбал вещи брата, для него осталось загадкой. — Ты умничка, — альфа чмокнул младшего в висок, тот заметно расслабился.       Уткнувшись в шею супруга, Атсуму блаженно прикрыл глаза. Потянуло в сон, ну у них ещё есть немного времени, тихо мурлыкнув, омега, устроившись под боком, заснул.

***

      Проснулся Атсуму от жара и смазки между ягодицами. Было как-то странно, больше не ощущалось той дикой боли как в самом начале, только похоть, сильная жажда чужого члена – теперь от этой мысли не выворачивало наизнанку. Омега почувствовал тихое рычание сзади, и чужой язык прошёлся по загривку, пуская мурашки по спине. — Атсуму, позволишь мне пометить тебя? — Атсуму обернулся, шокировано посмотрев на мужчину, — Возможно, это прозвучало резко, ведь мы слишком мало времени провели вместе, я поним... — Ты правда хочешь пометить меня? — в карих глазах плескалась плохо скрываемая надежда, это заставило Киёми ухмыльнуться. — До смерти, — альфа нависнул над младшим и начал осыпать шею поцелуями и укусами.       Сейчас не было той ласки и нежности, как в первый раз. Омежьи феромоны наконец почувствовались в полной красе, крышу сорвало сразу же после первого вдоха. Поменяв друг друга местами, разместив Атсуму у себя на бёдрах, мужчина оскалился. — Кажется, мы договорились, что кое-кто поработает своим язычком, не так ли? — Киёми, соединив большой и средний пальцы, сымитировал фрикции, высунов язык. — Не понимаю, о чём ты гово... — Атсуму не дали договорить, уткнув лицом в бугорок домашних штанов. — Вперёд, лисёнок, — сладко мурлыкнул Киёми, слегка качнув бёдрами.       Атсуму немного растерянно провёл рукой по внушительному бугорку, чувствуя жар и пульсацию даже через ткань штанов, всё ещё не до конца понимая, что конкретно он должен делать. — Тебе помочь? — лёгкий смешок сорвался с губ альфы, и ониксовые глаза с хитрым прищуром блеснули. — Обойдусь как-нибудь без твоей помощи, — слегка раздражённо прошипел младший. Ну уж нет, не хватало, чтобы Киёми ещё смеялся над ним, — «Сейчас такой отсос ему устрою, забудет даже своё имя», — мысленная бравада прервалась, как только бугорок увеличился, омега сглотнул, а он уже и забыл, какими размерами обладал его супруг.       Атсуму наклонился ближе к слегка разведённым бёдрам и языком прочертил контур члена через ткань, томно дыша, сверху раздалось тихое мычание, ухмылка тронула губы, план начал осуществляться. Приспустив штаны, перед взором предстал вставший и затвердевший член с налитой и набухшей головкой. Сглотнув, Атсуму словно зачарованный прикоснулся к горячей плоти, провёл кольцом из пальцев медленно вверх-вниз. На пробу провел языком вдоль ствола, поцеловал головку, затем обхватил её губами и вобрал в рот, слегка посасывая. Тягучи, медленно обводил языком каждую набухшую венку, помогал себе рукой, надрачивая у основания.       Киёми довольно прикрыл глаза и начал нежно массировать кожу головы, иногда сжимая блондинистые локоны. Горячий маленький и неопытный рот доставлял сногсшибательное удовольствие. Юркий язычок проходился по уретре, заставляя порыкивать и сжимать волосы. Остановившись, выпустив изо рта ствол с хлюпом, Атсуму заправил чёлку за ухо, чтобы не мешала, и снова вобрал твёрдый член, взяв за щёку. От одного только вида супруга Киёми готов был спустить, а как он сексуально убрал чёлку...       Выдержка подрывалась всё сильнее, самообладание готово было уже послать, а здравый смысл исчез, как только эти пухлые губы обхватили головку.       Атсуму старался вбирать больше, слегка касался зубами чувствительной кожи, поддразнивая, свободной рукой поглаживал бедро и дышал через раз, челюсть ужасно затекла, но омега упрямо насаживался всё сильнее, не обращая внимание на саднящие уголки губ. Выпустив изо рта с хлюпом, снова обвёл весь член, вобрал в рот мошонку, новый плохо сдерживаемый стон заставил усмехнуться. — Ну и кто теперь стонет здесь как течная сучка? — Атсуму не удержался от оскала, вытирая подбородок от слюны. — Ох, лисёнок, я смотрю храбрости поднабрался, — Киёми хитро прищурился и, как бы невзначай усилил феромон, заставляя омегу невольно проскулить, немного прогнувшись, — Ротик по шире открыл, — мягкая просьба со стальными нотками приказа заставила покорно открыть рот, зачарованно смотря в тёмные омуты, поддетые дымкой похоти, — Шире, лисёнок. Мы же не хотим, чтобы я порвал что-нибудь, — Киёми надавил на подбородок, — А теперь вдохни поглубже.       Атсуму только сделала глубокий вдох, как Киёми, схватив за волосы, резко дёрнул, насаживая на ствол целиком, заставляя омегу уткнуться носом в тёмный кудрявый лобок. Атсуму широко распахнул глаза и попытался отстраниться, дабы глубоко вдохнуть, но все попытки были прерваны резкими толчками. — Дыши носом, солнце, — игриво мурлыкнул альфа, грубо сжав локоны.       Атсуму взял на заметку, больше никогда не дразнить своего супруга во время секса, это чревато сведённой в судорогах челюстью. Омега давился и захлёбывался членом, из глаз полились слёзы. Атсуму судорожно дышал и впивался ногтями в чужие бёдра от переизбытка чувств. — Мой послушный лисёнок, какой у тебя замечательный ротик, — Киёми заправил снова выбившуюся чёлку за ухо и нежно стёр дорожки слёз.       Толчки становились грубее и резче, у Атсуму уже закатывались глаза, а по подбородку стекала слюна вперемешку с предэкулятом. Глухо прорычав, Киёми насадил Атсуму насколько можно глубже и излился в рот с томным стоном. Омега не успевал глотать, захлёбываясь в сперме. Киёми провёл пятернёй по волосам и взглянул на своего супруга. — Ну же, глотай, солнце, — альфа взял младшего за подбородок, заставляя посмотреть на себя.       Нехотя и пристыженно Атсуму глотал, старясь отвести взгляд, но пальцы, впившиеся в кожу не давали это сделать. — Молодец, а теперь покажи, — зажмурившись и жутко покраснев, омега открыл рот, высунув язык, — Умница, — мужчина накрыл чужие губы своими, сразу проталкиваясь в чужой рот, посасывая язык, будто трахая рот, — Ещё раз съязвишь мне, так просто не отделаешься, понял? — в ответ покорно кивнули, — Не слышу. — П-понял, — покорно склонил голову омега, но карие глаза пылали бунтующим огоньком.       Киёми оскалился, показывая острые клыки, ну что за непокорный ребёнок? Воспитывать и воспитывать.