Дни без тебя

Ночь была безлюдна. Улицы пустовали. Фонари смутно освещали дорогу, но в этом была своя атмосфера. Морозный лёгкий ветер развивал его волосы на ветру, оставляя снежные хлопья. Идя в среднем темпе, мысли Геннадия Ильича никак не покидала Егорова. Да, она жива, а это значит, что есть надежда на спасение, но каковы последствия? Почему её сбила машина? Эти мысли терзали его. Он был точно убеждён, что Алеников явно причастен к этому делу и это он так просто не оставит. Идя в своих раздумьях, Кривицкий не заметил, как добрался до своего дома. Подойдя к двери он обнаружил отцовскую квартиру открытой. Это было очень странно. Нажав на дверную ручку, Геннадий вошёл в помещение, бегая глазами в надежде на выключатель. Он поспешно освободил себя от верхнеё одежды и прошёл в гостинную, где узрел мирно спящего отца. Странно, что квартира оказалось открытой, ведь Илья Яковлевич обычно закроется на все тридцать замков и пугает всех оружием, кто бы не стучал, а тут всё нараспашку. Оставив чемодан в прихожей, Кривицкий устало побрёл в соседнюю комнату. Даже не переодевшись, он улёгся на кровать. Сон всё никак не шёл. Усталость овладела всем телом, но мозг не хотел погружаться в сон. Слишком серьёзные темы затронул сегодня он. *** Просыпаться не в своей мягкой кровати Павлова привыкла уже давно, ровно с момента отъезда Кривицкого, как только её квартира превратилась из общежития в место обитания одно лишь Аленикова. Общежитием она была, когда Геннадий Ильич ни с того, ни с сего заявился на порог её квартиры. И с тех же пор им приходилось делить две комнаты на троих, не имея абсолютно никакого на это желания. Кривицкий терпел непонятно откуда взявшиеся проявления нежности у Анатолия, не замечая никакого проявления агрессии, а уж тем более насилия в сторону Павловой. Видел бы он то, что Анатолий применял в сторону Ирины.… Она бы сейчас не лежала на больничной койке. А именно на ней и очнулась Ирина Алексеевна. Ранее ночи приходилось проводить вместе с уже повидавшим жизнь кожаным диваном в её кабинете, укрываюсь собственным халатом или взятым из ординаторской пледом. Возвращаться домой совершенно не хотелось, там её ждало одно из двух: Алеников либо вновь пьяный будет обвинять её во всех смертных грехах, считая игрушкой в своих руках, а если его нет, к великому счастью, то он обязательно явиться двумя часами позже, ибо ночевал он всегда в квартире, в спальне. Это было уже законом, ведь однажды, когда Анатолий заявился в третьем часу ночи, он побрёл в спальню, на что Павлова была категорически против и сослала его на диван. Ему не понравился этот жест с её стороны и среди ночи затеялся скандал: Ирина прорыдала всю ночь от невыносимой боли и эмоционального порыва. Увидев перед своими глазами белый полоток и голубого цвета стены, Павлова не на шутку испугалась, так что первой пришедшей в голову и сразу же озвученной мыслью был вопрос: — Где я? Последнее, что Ирина Алексеевна была в силе вспомнить, это то, как в эмоциональном порыве поругалась с Анатолием и вся в слезах и паршивым настроением побрела скитаться по улочкам в морозный вечер, всё остальное плыло, как в тумане. **** Проснувшись в семь утра от грохота в соседней комнате и звонкого радио, Геннадий Ильич недовольно оторвал лицо от подушки и перевернулся на спину. Мысли сразу заполнились Ириной, поэтому Гена поспешил преодолеть свою лень. Встав с постели, он побрёл на кухню, где увидел отца, который громко геройствовал на кухне. — О, какие люди, — с некой иронией произнёс Илья Яковлевич, раскладывая яичницу по тарелкам, — садись давай. — доставая вилки из шкафчика, произнёс он. — Доброе утро, — произнёс Гена, устало улыбнувшись отцу. Это было на него не похоже: да, он всё так же язвил и настроение было всё то же, но почему то в нём проснулась некая забота. Чтобы он хоть раз приготовил завтрак и позвал к столу? Это могло быть только во сне, ну, или же, когда он чего то хотел от сына. Кривицкие уселись за стол и принялись завтракать. — Ну, и как тебя сюда занесло? — приподняв веки, произнёс старик. — Пап, я тоже тебя рад видеть, — спокойно произнёс Гена, отложив вилку в сторону, — почему квартиру не закрываешь? То до тебя не достучишься, то всё нараспашку? — Не твоё дело, это моя квартира. — грубо отсёк отец, — позавтракал? Ну и иди куда ты там шёл. — опустив взгляд, Илья Яковлевич собрал тарелки со стола и положил их в раковину. Гена монотонно выдохнул и встал из-за стола. — Я через пару часов вернусь, — произнёс Кривицкий, надевая на себя верхнюю одежду. *** Геннадий Ильич приволок себя в палату пострадавшей уже через несколько минут после начала рабочего дня и, договорившись с заведующим, которого он видел вчера, убедил того в необходимости быть рядом, когда Павлова откроет глаза. На все возникшие в первые минуты возмущения он отвечал уверенным «я законный муж», а после того, как удостоверил, что работает в Склифосовском, так и вовсе имел все шансы пройти к «супруге». И врач действительно сдался под его напором, Геннадий Ильич явно обладал даром убеждения. А приволок себя Кривицкий именно потому, что за всю ночь ни разу не сомкнул глаза, так и не сумев отдохнуть от столь напряженной нервотрепки. Ему удалось уснуть лишь на час, но неугомонный отец не дал ему насладиться желанным сном, который пришёл лишь под утро. Только уже к утру в голову пришло озарение о нужде выпить таблетки, поскольку и без них бессонная ночь, бесспорно, не останется без следа. Но об этом он побеспокоиться позже, а уже сейчас, увлёкшись показаниями приборов, он вдруг услышал тихий голос рядом с собой. Любимый и до боли родной. — Ириш… — он резко дрогнул от неожиданности и волнения, которое пришлось погасить, дабы успокоить Павлову, в первую очередь, — уже всё хорошо, ты в больнице. — он смотрел стеклянными и покрасневшими глазами на неё, крепка держа её ладонь в своих руках, изредка целуя кончики пальцев. Говорить ей, безусловно, было больно и тяжело, но события вчерашнего дня яркими образами всплывали в голове, так что она ни на секунду не хотела замолкать, удостоверяюсь в реальности происходящих событий. — Это я вижу, Кривицкий, а так сложно ответить, в какой? — она несколько раз проморгала, пытаясь понять, все это происходит во сне или наяву, после чего нервно сглотнула, осознав действительность. По лицу её собеседника сложно было не понять, что всё, что происходит в данный момент — правда. — Кривицкий?! Ирина хотела шевельнуться, но у неё это вышло из ряда вон: ноющая и прознающая боль овладела телом первее, чем осознание что-либо сделать. Скривив лицо он минувшей боли, Павлова сжала руку Кривицкого, закрыв глаза от волны негодования. — Милая, потерпи, я попрошу, чтобы тебе вкололи обезболивающее, — произнёс Геннадий Ильич, собираясь позвать кого-нибудь из медсестёр, но крепкая хватка возлюбленной не дала возможности этого сделать. — Гена, не уходи… — тихим голосом произнесла она, не выпуская свою здоровую руку из его ладоней. Павлова поняла, что действовать сейчас не лучшая идея. Её подсознание не до конца пришло в действительность. Оглядев помещение и рядом сидящего Кривицкого, она повернула голову на бок, смотря в его родные глаза, которые были до жути уставшими и красными. Боль немного стихла, давая пациентке продолжить диалог: — Гена, что у меня с лицом? — полушёпотом произнесла она, голос немного дрогнул. Неутешительным последствием после аварии стали порезы на щеке. К счастью, они были не совсем значительными по сравнению с внутренними травмами. На пол лица «красовалась» перевязка, из-под которой едва было видно происходящее. — Ира, не волнуйся, пожалуйста, — начал он, поглаживая её волосы, которые небрежно лежали на подушке, — ты попала в аварию, — его голос едва дрогнул, он старался держаться, чтобы не травмировать состояние возлюбленной, — Ир, ты помнишь что — нибудь? — ему было до жути больно смотреть на её состояние: загипсованная нога, множество швов на животе, перебинтованная рука и шрамы на лице. Сердце ёкнуло от боли за свою Егорову.