Right or wrong?

Через пару дней к Бакуго пришёл Мидория. Увидев друга детства на пороге своей комнаты, он удивился. Несмотря на то, что отношения между ними относительно наладились, они довольно редко общались просто так. — Он потерял память? — без приветствий начал Изуку. Вопрос прозвучал скорее как утверждение. — В вашем последнем столкновении со злодеями. От него никогда ничего нельзя было скрыть. Деку всегда был внимателен к мелочам и всегда всё замечал. С Шото он был в хороших отношениях, и для него не составило труда догадаться, что произошло с его другом. — Зачем спрашиваешь, если и так понял? — разозлился Кацуки. — В последний раз я видел такого Тодороки-куна на нашем первом спортивном фестивале. Внутри него так пусто. Сперва я думал, что это из-за вашей ссоры, но потом понял, что его состояние стало её причиной. — Ты с ним говорил? Бакуго решил, что ему пока не стоит трогать омегу, чтобы дать ему немного времени свыкнуться с информацией о нынешнем положении его жизни. Они виделись пару раз в общих комнатах, и Тодороки вёл себя так, словно ничего особенного не произошло и на нём никогда не было никакой метки. Одноклассники пытались выспросить у него, что произошло, но Шото всем отвечал одинаково коротко: его приоритеты поменялись и ему больше не нужны отношения с альфой. Кацуки глотал обиду и тоже не распространялся об истинной причине их разлада — остальные могли сделать только хуже. За последний год он привык постоянно находиться рядом с Шото, всегда иметь возможность обнять его, вдохнуть его омежий аромат. Теперь, на расстоянии, вынужденный сдерживать свои желания, он ощущал себя неполноценно. Он не мог ждать, но был вынужден. Его ломало. — Да, мы говорили, — ответил Мидория. — Он сказал, что ему не нужны друзья или союзники. Мы долго обсуждали его семью, ваши отношения, его цели и планы. Когда-то такое поведение было для него нормальным, но я уже забыл, каково это — иметь дело с ним в таком состоянии. В прошлый раз мне удалось заставить Тодороки-куна поменяться в бою, когда я вынудил его использовать огонь. С этого всё началось. Я пытался говорить с ним, но не думаю, что мои слова на него повлияли. Ты нужен ему, Кач-чан. Ты знаешь Тодороки-куна лучше всех остальных. Если кто и сможет помочь ему сейчас, то только ты. — По-твоему, я собираюсь бездействовать? — возмутился Бакуго. Он и так всё время находился в подвешенном состоянии из-за недопонимания со своей парой. К тому же у него не было конкретного плана действий, и слова Изуку легко вывели его из себя. — Я не собирался оставлять его одного, Деку. Я хочу дать ему время, чтобы он всё обдумал и не сравнивал меня со своим ебучим папашей. — Что? О, — Мидория осёкся, сообразив, о чём говорил друг детства. — Он не хочет подпускать тебя к себе из-за своей матери… Прости, Кач-чан. Уверен, ты во всём разберёшься. Грустно улыбнувшись, он помахал рукой и развернулся, направившись к лифту. Захлопнув дверь, Кацуки рухнул на постель в ещё более разбитом состоянии, чем до появления друга. Однако, у него появилась идея. Их с Шото не допускали до занятий из-за ранений, но это не значило, что парни собирались прохлаждаться. Бакуго был уверен, что Тодороки хотел вернуться к тренировкам. В тот же день он уговорил Айзаву предоставить им тренировочное поле. В любой другой ситуации сенсей не позволил бы ученикам на больничном тренироваться, сражаясь друг с другом, но эти двое были парой. Несмотря на то, что Шото потерял память, Кацуки всё помнил и не смог бы причинить ему вред. Он проследит за тем, чтобы всё прошло благополучно и без лишних травм. К тому же стоило рассматривать вариант событий, в котором омега не сможет вернуть себе память, и ему придётся навёрстывать программу немыслимым образом в кратчайшие сроки. Ближе к вечеру Бакуго поднялся на пятый этаж и замер перед дверью Тодороки. Может быть, стоило предупредить его о своём визите и заранее рассказать о возможности потренироваться, но он боялся отказа, поэтому предпочёл действовать напролом. Постучав в дверь, он дождался, пока ему откроют. Увидев его, омега напрягся и сжал ручку двери крепче. — Что насчёт тренировки? — без раздумий спросил Кацуки, пока Шото не закрыл перед ним дверь. — Нам запретили, — флегматично ответил тот. — Айзава разрешил и освободил одну из площадок для нас сегодня. Пойдём, если не хочешь засохнуть в своей комнате. Тодороки точно не выглядел довольным, но и отказываться не спешил. Его явно не устраивала компания, но и альтернативы он не видел. Подумав ещё несколько секунд, он кивнул. — Буду ждать внизу, — не дожидаясь ответа, Бакуго развернулся и направился в свою комнату. Собрав рюкзак, он спустился на первый этаж. Тодороки не заставил себя долго ждать. Они дошли до школы молча, в такой же тишине прошли на тренировочную площадку. Оба были без костюмов, поэтому им предстояло сдерживать силы, чтобы не навредить не только друг другу, но и самим себе. — Айзава сказал держать себя в руках, если хотим попасть сюда ещё раз, — предупредил Кацуки. Насчёт себя он был уверен, но сомневался, что Шото собирался щадить его. Тот коротко кивнул и без предупреждения направил к Бакуго огромную глыбу льда с кучей острых маленьких льдинок. Он не хотел использовать огонь. Кацуки легко уклонился, даже не используя взрывы для маневрирования и скорости. Он отскакивал от всех атак, используя лишь физическую силу и выжидая, пока тело Шото начнёт охлаждаться и замедлится. Тот действовал необдуманно, не используя специальные приёмы и тактику, не пытался толком рассчитать траекторию своих ударов. Когда-то и Бакуго так сражался, но сейчас у него было очевидное преимущество, однако, его сегодняшняя цель заключалась далеко не в победе. Их бой изначально считался нечестным, потому что Тодороки не помнил свой боевой опыт. — Сражайся нормально. Сколько ещё ты собираешься бегать? — возмутился он. Обычно Кацуки всегда злился, когда считал, что его недооценивали, но сейчас ему удалось вывести на эмоции вечно невозмутимого Шото, которого достало, что он никак не может достать до цели своих атак. В тот же момент он создал вокруг Бакуго огромный барьер из льда, заключая его внутри купола, и нацелил на него огромные острые ледяные копья. Тот понял, что Тодороки начал злиться и необдуманно тратить силы. Одним огромным взрывом он сломал острия льда, а следом разрушил ледяную преграду и выбрался наружу. Ему нельзя было слишком долго находиться в окружении льда, потому что низкая температура плохо способствовала его потоотделению, что негативно сказывалось на использовании квирка. Поднимая собственное тело за счёт отдачи от взрывов, Кацуки направил себя прямиком к сопернику. Одной рукой он поддерживал своё тело на лету, а другой избавлялся от препятствий в виде огромных кусков льда, которые Шото направлял в него. — Ты становишься медленнее, — подметил Бакуго. — Твоё тело замораживается. Нам стоит сделать перерыв, чтобы раны не открылись. — За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я слабее тебя? — Тодороки разозлился ещё больше и удвоил частоту атак. — Ты слабее, пока используешь только половину своей силы. Шото был слаб после столкновения с преступниками, но не был способен здраво оценить своё состояние. Кацуки продолжал без труда отбивать удары. Он видел, что его соперник выдыхался, поэтому решил действовать наверняка. Он соединил ладони и направил два взрыва друг к другу, создавая сферу. Яркая вспышка и громкий звук оглушили Тодороки так сильно, что тот не устоял на ногах. Бакуго тоже подвергся своей атаке, но не так сильно, испытывая лишь лёгкое недомогание. Он медленно подошёл к своей паре и опустился на землю рядом с ним. После его приёма, использованного на таком близком расстоянии, тяжело было двигаться даже ему самому. — Сделаем перерыв, — спокойно произнёс он и протянул Шото руку. Тот нахмурился, но схватился за протянутую руку и поднялся с помощью альфы. Оба рухнули на скамейку. Кацуки потянулся к своей сумке и вытащил оттуда термос. — Сомневаюсь, что чай поможет тебе справиться с обморожением. — Хочешь сказать, что я использовал огонь в битвах? — отстранённо спросил Тодороки, приняв объёмную крышку от термоса с горячим чаем. Это был зелёный чай с лимоном. Омега сразу узнал запах любимого напитка, поэтому не стал отказываться. — Да. Деку убедил тебя, что эта сила принадлежит тебе, а не твоему отцу. — Вы с Мидорией оба альфы, и понятия не имеете, что я чувствую. Если вы действительно считаете себя моими друзьями, — Шото подчеркнул последнее слово, — то должны были помочь мне остаться на том пути, который я выбрал сам, а не вставать на сторону моего отца. — Всем плевать на желания твоего отца. Если хочешь знать, я раздражаю его настолько, что думал, будто он начнёт дышать огнём от злости во время семейного ужина, — усмехнулся Кацуки. — Семейный ужин? — с сомнением уточнил Тодороки. — Твой отец пригласил меня. Ты бы не дал поставить себе метку, если бы не был уверен в серьёзности моих намерений. — Конечно. Они наверняка предельно благородны. Я нашёл коробку с доказательствами твоих намерений, — Шото говорил спокойно, но знающему человеку было видно, как он злился. Бакуго следовало подумать об этом заранее. Содержимое коробки — это явно не то, с чего стоило начинать рассказывать об их отношениях. В ней было большое разнообразие вещей для настоящих извращенцев, начиная с обычных вкусовых смазок и заканчивая набором для бондажа. — Я не могу поверить, что это действительно моя жизнь. — Ты зациклился на том, чтобы стать лучше отца, но ты уже лучше этого ублюдка, — Кацуки разумно решил вернуться к более острой теме их обсуждения. — Тебе не нужно отказываться от части самого себя, чтобы быть лучшим. Огонь — это не твой отец, а ты. Если ты не примешь себя, то не сможешь достичь вершины. — Точно так же я должен принять и твою метку? — съязвил Шото. — Я уже доказал тебе, что между альфой и омегой может быть взаимопонимание, без преобладания одной стороны над другой, и я докажу это снова. — Давай вернёмся к тренировке. Тодороки отвернулся и встал со скамейки, своим видом подчёркивая, что не намерен продолжать разговор. Бакуго бы настоял на том, чтобы отдохнуть ещё немного, но видел, что омега пребывал не в самом лучшем настроении. Чтобы не усугублять ситуацию, в этот раз он сразу пошёл в атаку, активируя ряд взрывов средней мощности. Шото блокировал удары с помощью стен из льда и тут же атаковал, снова неразумно используя свою силу. Постоянно используя лёд, он не следил за обморожением своего тела. Создав огромный взрыв для отвлечения внимания соперника, Кацуки раскрутил себя в воздухе, чтобы пролететь мимо Шото. В тот момент, когда они оказались совсем рядом, альфа создал взрыв прямо возле разноцветной макушки, едва не задев её. Атака была недостаточно мощной, чтобы серьёзно задеть взрывной волной, но достаточная для того, чтобы вновь оглушить. Тодороки упал, а Бакуго ловко приземлился на землю, но не уследил за поверхностью, на которую опустился. Шото пустил под его подошву лёд, заставив подскользнуться, затем схватил за лодыжку и пустил лёд по ноге. За считанные мгновения конечность покрылась внушительной коркой льда до колена и распространилась бы дальше, если бы Кацуки не ударил соперника в грудь несильным взрывом, отталкивая его от себя на пару метров. Подняться на ноги не удавалось, ломать лёд было некогда, поэтому он, оттолкнув себя квирком, метнулся в сторону Тодороки, разрушая ледяную преграду и легко прорываясь вперёд. Атаки льдом становились всё слабее, потому что Шото выдыхался. — Ты не хочешь победить. Неужели обида на отца для тебя важнее, чем становление героем? Ты не станешь номером один, если будешь сдерживаться, — выкрикнул Бакуго. — Ты не проиграешь, если примешь себя. Между ним и Тодороки оставалось не больше метра. Кацуки не мог стоять, но держался навесу благодаря отдаче от взрывов, а его истощённый соперник вовсе сидел на земле, дрожа от холода собственного квирка. До полноценной победы Бакуго оставались секунды. Он направил руку вперёд, чтобы завершить бой, как его вдруг сбило волной жара и оттолкнуло назад. Опомнившись, лёжа на земле, он понял, что у него получилось. Тодороки поднялся на ноги, его оледеневшее тело уже не было таким неуправляемым и неуклюжим, как пару мгновений назад. Он растопил лёд, используя огонь, согрел себя и сумел избавиться от атаки взрывом. — Ты победил, — Кацуки усмехнулся, с удовольствием разглядывая свою пару. Ни перед кем другим он бы не признал поражение даже в обычной тренировке, ни при каких условиях, но перед ним стоит любовь всей его жизни. Он мог бы продолжить сражение, но в этом не было смысла. Изначально ему нужна была не победа. Разумеется, он поддавался и не использовал всю свою силу, иначе его разрушительная мощь была бы слишком огромной. Бакуго не позволил бы себя задеть, если бы выложился на полную, но он подстраивался под уровень сил Тодороки и действительно оказался в проигрышном положении: нога не слушалась, а прорываться взрывами через огонь он не мог. — Зачем тебе помогать мне развивать мою силу? Тебя же волнуют только твои собственные победы. Ты не терпишь конкуренцию. Неужели всё для того, чтобы мне присунуть? Или тебе из принципа нужна самая сильная омега? — раздражённо выплёвывал Шото, пока подходил ближе к Кацуки. — Я люблю тебя, придурок, — не выдержал тот. Из раза в раз ему было больно слышать, как Тодороки подвергал его чувства сомнениям. Он невыносимо хотел быть рядом, но его пара в этом совершенно не нуждалась. — Мне не нужна твоя любовь. Я не тот человек, которому ты ставил метку. Между нами ничего нет и никогда не будет. Лицо Шото исказилось гримасой злости. Он опустился на пол рядом с Кацуки, чтобы коснуться его замороженной ноги. Тот не смог сдержать крик, когда ощутил обжигающее прикосновение. Отшатнувшись, он задрал штанину и в шоке уставился на красный отпечаток ладони. Тодороки растопил лёд, но оставил настоящий ожог. — Ты ведь сам хотел, чтобы я использовал огонь, — съязвил тот. — Что ты творишь? — вскрикнул Бакуго, морщась от ощутимой боли. Вот только непонятно было, где болело больше, — снаружи или внутри. — Не приближайся ко мне больше. Из-за тебя я использовал квирк этого ублюдка. Может быть, ты ничем от него не отличаешься? — с каждым словом Шото распалялся и всё больше повышал тон. — Мне не нужна эта сила, не нужна твоя метка, не нужен чужой контроль. Я сам справлюсь. Понял? Кацуки едва не сжался на земле, напоминая испуганного, беспомощного ребёнка. Неспособный выдать из себя хоть слово, он мог лишь шокировано смотреть на Тодороки. Он знал, что тот не был в восторге от новости об их отношениях, Бакуго был готов бороться и не собирался отступать, но слова его пары всё равно ранили слишком глубоко. Несмотря на потерю памяти и то, что Тодороки мыслил совсем иначе, чем раньше, это всё ещё оставался он. Вглядываясь в знакомые черты лица, Кацуки не мог сдвинуться с места несмотря на то, как всё бушевало внутри. — Забудь про меня или этот ожог покажется тебе шуткой, — закончил Шото и спешно покинул тренировочную площадку. Уперевшись ладонями в пол, Бакуго закричал, неосознанно создавая взрывы такой силы, что куски бетона разлетелись в стороны. Глядя на огромные вмятины, он тяжело дышал и не мог отвести взгляд от выхода с площадки, словно Тодороки мог вернуться и сказать, что всё вспомнил и отныне всё будет, как раньше. Кацуки не мог справиться с давящим чувством внутри. Его тянуло к своей паре так сильно, но он не мог даже приблизиться. Будь на его месте Мидория, он в два счёта убедил бы Тодороки в своей правоте, а Бакуго вёл себя настолько чёрство во время обучения на первом курсе, что теперь не имел и шанса доказать свою любовь. Душевная боль накладывалась на физическую — место ожога на ноге адски пульсировало. Кожа неестественно покраснела и покрылась волдырями. Кацуки понимал, что ему стоило обратиться за помощью как можно скорее, но он не мог заставить себя подняться с места. Оглушённый услышанным, он не хотел в это верить. Он не знал, сколько времени просидел на холодном полу в ожидании неизвестного. Тяжело было поверить, что одному человеку удалось заставить его чувствовать себя настолько опустошённым. Для него эти отношения значили слишком много. Шото стал именно тем человеком для него, ради которого было не страшно пойти на край света, как бы банально это ни звучало. Впервые кто-то заставил его чувствовать так много, так искренне, и теперь он же хотел всё обнулить. Кацуки не мог и не собирался отпускать руки, но не мог собраться. Слова Тодороки ранили слишком сильно. В последний раз он чувствовал себя таким опустошённым, когда Всемогущий сдал пост героя, защищая его. Тогда он ощущал практически то же самое — слабость и никчёмность. Он ничего не мог сделать, лишь мешал другим своими попытками. Прямо сейчас, когда ему в лицо сказали, что он не нужен, он очень хотел действительно отступить, но это было бы предательством. Если бы его Шото, тот, который любил его, узнал о том, что Кацуки решил выбрать бездействие, он разочаровался бы. — Бакуго. Он даже не заметил, как кто-то вошёл на тренировочную площадку. Обернувшись, Бакуго встретился с уставшим взглядом Айзавы. — Что произошло? — учитель подошёл ближе, на ходу оценивая урон, нанесённый его ученику. — Где Тодороки? — Ушёл. С ним всё в порядке. — Что между вами происходит? Наклонившись, Айзава помог ученику подняться, закинул руку Кацуки себе на плечо, придерживая его за талию. — Он не помнит наши отношения и говорит, что они ему не нужны, — честно признался тот. На самом деле, он не был человеком, который любит вываливать все свои проблемы на других людей, но его сенсей не был чужим. За последние три года он стал для своих учеников достаточно близким человеком и знал о личной жизни каждого из них. — И с чего ты решил, что драка поможет вам выяснить отношения? — Потому что он опять не хочет использовать огонь. В прошлом он изменился только после того, как Деку заставил его принять себя, а это произошло, когда они сражались, — обессилено выдал Бакуго. — Но ты не Мидория. Ты не сможешь добиться того же результата, если повторишь его действия. Тебе придётся найти своё решение. Идти было тяжело. Нога начинала болеть ещё больше каждый раз, когда Кацуки наступал на нее. Если бы не учитель, он добирался бы до медпункта гораздо медленнее и болезненнее. — Я не знаю, что мне делать. Он не хочет меня видеть. Это вселенная решила посмеяться надо мной и сказать, что я не заслуживаю любви? — Не думал, что ты суеверен. Поиски злодея ведутся активно. Тебе нужно подождать, либо найти своё решение, — вогрузив ученика на кушетку в приёмной Исцеляющей девочки, Айзава положил руку на плечо ученика. — Может тебе действительно дать Тодороки немного свободы, если он в ней нуждается? Не беспокой его какое-то время. Метка — это не то, что можно игнорировать, даже если он не помнит свои чувства. Его к тебе потянет. *** Лечить ногу полностью не стали, потому что состояние Бакуго и так было не лучшим. Он всё ещё испытывал слабость после ранений в последнем бою с преступниками. Как оказалось, ожог не был слишком серьёзным, хотя шрам всё равно останется даже после полного заживления. Вернувшись в общежитие, Кацуки задумался над словами учителя. В них был смысл. В конце концов, если он не будет трогать Шото пару недель, ничего не случится. Это не будет значить, что он сдался, и перерыв никому не повредит. После разговора с Айзавой ему стало немного легче. Прихрамывая, он наконец добрался до своей комнаты, намереваясь завалиться в кровать и не контактировать с внешним миром ближайшие несколько часов, поэтому недовольно сморщился, увидев возле своей двери поджидающую его Мину. Они не разговаривали с того дня, как девушка вывалила на Тодороки информацию о его отношениях, сама того не зная. — Бакуго! — воскликнула она и подбежала к однокласснику, как только увидела его. — Мне нужно поговорить с тобой. — Я так не думаю, — рыкнул Кацуки, намереваясь пройти мимо подруги и скорее оказаться в своей комнате. — Я хотела извиниться, — запричитала Ашидо. — Прости меня, я такая дура, сказала такие ужасные слова. Не могу понять, что вообще было в моей голове тогда. Её глаза заслезились. Было видно, что она действительно чувствовала вину и искреннее хотела извиниться. — Мне так больно смотреть на ваш разлад с Тодороки-куном. Если бы я только могла что-то сделать… — Но ты не можешь, — грубо ответил Бакуго, но всё же постарался успокоиться. Он должен был доказать Шото, что изменился, а рушить отношения с друзьями стоило бы в последнюю очередь. — Прости меня. — Похуй. Забей. Всё будет ок. — Что с твоей ногой? Почему ты хромаешь? — вглядевшись, Мина увидела бинты. — Ничего, — уже тише ответил он. — Может, посмотрим фильм сегодня? Позовём Каминари и Киришиму. Мы давно не собирались все вместе. — Приходи в восемь, — совсем тихо выдал Кацуки и поспешил скрыться в своей комнате. Ему не стоило забывать, что у него есть друзья, готовые поддержать. Все видели, что между ним и Тодороки повисло недопонимание, но никто не решался влезть в суть их проблемы, опасаясь реакции обоих, но это не значило, что их друзьям было всё равно. К тому же сейчас ему лучше не оставаться одному, наедине с мыслями о своей паре. — Хорошо, — обрадовалась Мина и улыбнулась. Бакуго кивнул и закрыл перед ней дверь. Возможно, это было немного грубо, но он знал, что подруга не станет обижаться. Он не стал выходить на ужин. Аппетита всё равно не было, да и не хотелось тревожить раненую ногу. Заметив его отсутствие на кухне, друзья завалились к нему в комнату с различными снеками и напитками. — Кач-чан, Мина сказала, что ты очень хотел нас увидеть, — хихикнул Каминари и без стестения прыгнул на кровать одноклассника, откинувшись на стену. — Не слушай его, — рассмеялась Мина, устроившись рядом с Денки. — Баку-бро, как ты? — Киришима добродушно улыбнулся и вовлёк друга в объятия. — Очень мужественно с твоей стороны не держать боль в себе и позвать нас! — Что ты несёшь? — отмахнулся Бакуго и вывернулся из объятий. — Почему вы вообще собрались именно в моей комнате? Несмотря на своё ворчание, он достал с полки ноутбук. Игнорируя наигранное недовольство Кацуки, его друзья устроились вдоль кровати, свесив ноги вниз и откинувшись на стену. По настоянию Ашидо и Денки они включили ужастик, хотя по итогу толком не следили за сюжетом фильма, то и дело отвлекаясь на посторонние разговоры или шутки. Им удалось разговорить Кацуки и вовлечь его в свои споры. Он, конечно, рычал на друзей, когда те кидались чипсами в друг друга, и ворчал, что не может сосредоточить внимание на сюжете, но всем присутствующим в комнате давно удалось подступиться к своенравному альфе, и они знали, что внутри он далеко не такой грубый и неприступный, каким подаёт себя окружающим. Устроив голову на плече Киришимы, Бакуго позволил Каминари и Мине лечь на его колени. На крики персонажей фильма, доносимые из динамика ноутбука, всем уже было наплевать. Кацуки был искренне благодарен друзьям за их поддержку и за то, что те не задумываясь собрались, когда ему потребовалась помощь. Компания расходилась с неохотой. Только потому, что все уже отключились из-за желания спать. — Спокойной ночи, — пробормотал Денки с закрытыми глазами. Обняв друга, он побрёл к лифту. — Доброй ночи, — более бодро произнесла Ашидо и побежала за одноклассником. — Ты же знаешь, что я всегда рядом, — сказал Эйджиро, когда двое их друзей скрылись в дверях лифта. — Буквально рядом. Моя комната рядом с твоей. Широко улыбнувшись, он хлопнул друга по плечу и ушёл к себе. Кацуки не был любителем шумных компаний, но после этого вечера у него остались только тёплые ощущения. Как бы то ни было, друзья любили его и верили в него, поэтому он не собирался облажаться. Ему стоило оставить Шото в покое на какое-то время и дать ему свыкнуться с мыслью, что они могут состоять в отношениях.