Right or wrong?

Бакуго не стал жить хуже или лучше, просто стало невыносимо пусто. Тодороки безумно не хватало, но с этим можно было жить. Он полностью углубился в учёбу, а всё свободное время уделял общению с друзьями. Трое оболтусов старательно отвлекали от проблемы с его парой. Он бы очень хотел вернуться к тренировкам, но повреждённая нога препятствовала физическим нагрузкам. Тяжело было видеть Шото и намеренно игнорировать его, словно они были незнакомы. Кацуки никогда и ни по кому не испытывал такой тоски. Благо, ни один из них не задерживался надолго в общих комнатах общежития, поэтому виделись они довольно редко. Бакуго изо всех сил давил в себе желание спросить Тодороки, как он себя чувствует, разговаривал ли с отцом, что вообще тот собирался делать с учёбой, если не сможет вернуть память. Вероятно, ему пришлось бы заново проходить программу с первого курса. Он интересовался у Момо о состоянии Шото. В прошлом она очень хорошо с ним общалась. Они стали хорошими друзьями и доверяли друг другу. — Не знаю, что именно повлияло на Тодороки-сана, но он очень изменился. Он закрылся в себе, ему нужна помощь. Он почти не говорит со мной, и я не знаю, что могу сделать для него, — призналась Яойорозу и грустно улыбнулась. — Прости, Бакуго-сан. — За что ты извиняешься? — скептично фыркнул Кацуки. Единственным, кому удавалось хоть немного разговорить Тодороки, был Мидория. Пусть не до конца, но он мог дотянуться до той части души Шото, которая нуждалась в поддержке. — Ему страшно, и он закрывается от всех ещё больше, чем в прошлом. Тодороки-кун понимает, как не вписывается в нашем времени, и не хочет чувствовать себя беспомощным. А ещё он… — Изуку запнулся, не решаясь продолжить. — Говори, Деку, — Бакуго понял, что не услышит ничего обнадёживающего, и был готов к правде. — Он сказал, что не хочет принадлежать кому-то. Он не верит, что ты можешь любить его, — тихо произнёс Мидория, опустив взгляд в пол. Он имел представление о чувствах Тодороки, загибался от бездействия и должен был дать понять своей паре, что не собирался что-то требовать от него. — Блять, как мне ему помочь, если он не хочет слушать меня, видеть меня? — Будь рядом, когда это потребуется, — Изуку заговорил более бодро и задрал голову. — Я вижу, что Тодороки-кун запутался. Он сам не знает, что ему сейчас делать. — Спасибо, — с нежеланием выдал Кацуки. Как бы то ни было, он был благодарен другу за то, что тот делился с ним хоть какой-то информацией насчёт Шото. — Не за что, Кач-чан, — улыбнулся Мидория. *** Всё пошло наперекосяк спустя неделю после их совместной неудачной тренировки. Бакуго старательно обходил стороной свою пару, но ситуация вышла за рамки, и он был вынужден вмешаться. Как только перед ним открылись двери лифта, он шагнул внутрь не задумываясь и только спустя целую секунду понял, с кем ему предстоит спуститься вниз. Тодороки никак не отреагировал на его появление, даже не сдвинулся с места. Кацуки очень хотел завести разговор, спросить о любой мелочи, коснуться чужой руки, вдохнуть родной запах. Глядя на Шото, он ловил каждую деталь внешности, впитывая её в себя, оттого от него не скрылось, как крепко омега сжимал кулаки. Несмотря на безразличное выражение лица, он держался как-то нервно. Тело выдавало его — что-то было не так. — Что случилось? — не выдержал Бакуго. — Это не твоё дело, — тихо ответил Тодороки. Пошатнувшись, он вжался спиной в стену лифта и вымученно сморщился. Приблизившись, Кацуки глубоко вдохнул и понял, в чём была проблема. У его пары началась течка. Он снова облажался, на этот раз не уследив за циклом Шото, упустив из памяти нужную дату. Однако, даже для своего уязвимого состояния тот выглядел слишком плохо. Ни разу раньше Тодороки не было так плохо во время течки. Обычно он просто ощущал лёгкую слабость, не более. — Я выпил таблетки, но они не действуют, — он совсем сжался, обхватив себя руками. — Это из-за метки, — сообразил Бакуго. — Прости меня. Нажав на кнопку пятого этажа, он вернул внимание своей паре. Каждую течку они проводили вместе, и оба чувствовали себя прекрасно, но в этот раз они совсем не контактировали. Ощущая потребность в своём альфе, Шото мучался. Метка заставляла его чувствовать всё в десятикратном размере. Он не мог просто отказаться от этой связи. Его альфа был рядом, но они не были вместе, и это причиняло боль его омежьей сущности, выливаясь в обычное физическое недомогание. — Я хотел оставить тебя в покое, но не могу, — оберечённо произнёс Кацуки. — Тебе плохо. Я могу помочь. Позволь мне побыть рядом. Окутанный запахом своей пары, Тодороки совсем перестал соображать. Зажмурившись, он готов был съехать вниз по стене, но Бакуго вовремя подхватил его и удержал от падения. — Иди ко мне. Я о тебе позабочусь, — прошептал он. Осторожно подхватив Шото за талию, Кацуки вывел его из лифта и повёл в его комнату. — Расслабься. Я не сделаю тебе больно, — успокаивал он омегу. — Я люблю тебя. Признание сорвалось с губ неосознанно. Ему хотелось показать, что они вместе не просто так, хотелось продемонстрировать все свои чувства. Схватившись за толстовку альфы, Тодороки прижался носом к его шее и жадно вдыхал аромат, источаемый феромонами. — У тебя есть метка, — утвердительно сказал он. — Это моя метка? Вопрос прозвучал с удивлением. Коснувшись губами аккуратного шрама на чужой шее, Шото поцеловал это место. Стоило догадаться, что он не знал о существовании метки у Кацуки, ведь не мог помнить её. — Конечно твоя. Думаешь, я позволил бы пометить себя кому-то другому? Бакуго привёл их в комнату омеги и запер дверь изнутри, чтобы никто их не беспокоил. Тодороки явно был не в себе. Он не мог оторваться от альфы, продолжал обнюхивать его шею и с интересом исследовал метку. — У тебя что-нибудь болит? — уточнил Кацуки. — Нет. Теперь нет. — Я бы хотел помочь тебе раньше, но ты же врубил ЧСВ. — Не уходи, — попросил Шото, не отстраняясь ни на секунду. Бакуго пришлось постараться, чтобы уложить обоих на футон, потому что Тодороки отказался отпускать его. Постель была разворошена. Он явно ворочался здесь, мучаясь от боли. Альфа хотел избавить свою пару от страданий. Помимо того, что омега был эмоционально не в порядке, теперь он недомогал физически. Вероятнее всего, он вновь начнёт огрызаться, когда морок течки спадёт. Шото явно будет недоволен близостью с Кацуки, но тот не оставит свою пару мучаться, когда может помочь, даже если эта помощь чревато скажется на их отношениях в дальнейшем. — Я никуда не уйду. Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь, — прошептал Бакуго, вовлекая Тодороки в объятия. Тот долго ворочался в попытках устроиться удобнее. Ни одно положение не казалось ему достаточно комфортным, пока он не лёг на грудь Кацуки, уткнувшись носом в его шею. Одной рукой Шото вцепился в крепкое плечо своего альфы, а другой гладил метку на его шее. Тот запустил пальцы в разноцветные волосы омеги и принялся неспешно перебирать пряди. Столько времени он грезил близостью со своей парой, но смог добиться её лишь вынужденно, без, как такового, согласия Тодороки. Сейчас им правили инстинкты. Он хотел быть рядом с Бакуго телом, но не разумом. И всё же ощущения были непередаваемыми, как будто возвращение домой после длительного странствия. Кацуки гладил омегу по спине и наслаждался его близким присутствием. Одно его нахождение рядом выбивало все мысли из головы, вынуждая забыть про остальной мир. Шото тяжело дышал, но было видно, что ему уже легче. Он цеплялся за альфу так знакомо, словно не было никакой амнезии и он всё помнил, и теперь всё было правильно. Бакуго не нужно было больше, чем просто находиться рядом и иметь возможность касаться своей пары, доставляя ему удовольствие. Изначальная идея течки заключалась в интимной близости, но подобное Тодороки ему точно не простит. Больше всего он боялся выглядеть слабым в глазах альфы, а теперь, благодаря метке, не мог провести течку без Кацуки. Хватало и того, что они в обнимку валялись на футоне. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он. — Не знал, что может быть так хорошо, — Шото улыбнулся. Вдоль и поперёк исследовав метку, о наличии которой он не помнил, теперь Тодороки просто целовал её, редко и невесомо. Бакуго млел от такой простой ласки и с наслаждением обводил выпирающие позвонки подушечками пальцев через тонкий свитер. — Ты останешься на ночь? — Конечно, конфетка. Будет так, как ты захочешь. — Ты правда изменился, Бакуго. Обращение по фамилии неприятно резануло слух. Рядом с ним находился Шото, но всё ещё не тот, кто любил его. Он не осознавал свои чувства и действовал на инстинктах. Невольно вспомнилась та самая ночь на складе, когда их поймал человек со способностью погружать людей в сон; вынудил участвовать в своём эксперименте. Тогда Тодороки тоже не соображал и совсем себя не контролировал. Разница лишь в том, что сейчас у Кацуки не были скованы руки, и он мог остановить свою пару. Дыхание Шото выровнялось, он перестал ворочаться и больше ничего не говорил. Стало понятно, что он уснул. Бакуго слабо улыбнулся и оставил на чужой макушке невесомый поцелуй. Выдерживать на себе вес омеги было нелегко — тот ежедневно тренировался и поддерживал физическую форму, но альфа был готов лежать так вечно. Эта тяжесть была ему приятна. Его тоже начало клонить в сон, но он старался не засыпать и держаться в сознании, впитывая в себя каждое мгновение рядом с Тодороки. Прикрыв глаза ненадолго, он наслаждался ароматом своей пары и совсем не заметил, как уснул. *** Тело охватило острое возбуждение. Кацуки чувствовал себя невероятно хорошо, ощущая омежью ласку. Он тихо простонал от очередного чувственного поцелуя в шею и всё-таки раскрыл глаза. Его в миг настигло осознание происходящего, и он поспешил отстранить от себя Шото за плечи и принять сидячее положение. — Ты же не простишь меня потом, — Бакуго наклонился, чтобы поцеловать Тодороки в лоб. — За что? — с недоумением спросил тот. — Ты же не хочешь быть со мной. Забыл? — Хочу. Ты же мой альфа. У тебя моя метка. Он всё ещё был не в себе, потому к его словам лучше бы не прослушиваться. — Твоя течка началась сегодня? — Да. Утром. Взглянув на часы, Кацуки понял, что они проспали ужин. Течки у Шото длились чуть меньше двух суток. Впереди был еще целый день, а комната уже пропиталась запахом естественной смазки омеги. — Идём. Я приготовлю тебе что-нибудь, а ты пока сходи в душ. — Ты не пойдёшь со мной? — тут же расстроился Тодороки. — Нет, конфетка. Справишься сам. — Ты не хочешь? Бакуго безумно хотел. Его омега успел раззадорить его своими касаниями, поцелуями и стойким запахом. Ему бы самому сходить в душ, чтобы охладить пыл и избавиться от съедающего желания. Он не собирался заходить дальше лёгкого петтинга и переходить черту. Было достаточно того, что он просто был рядом, — Шото больше не было больно, а значит этого хватало. — Давай ты сходишь в душ сам, а потом я сделаю тебе массаж, — предложил Кацуки. Может быть, это была плохая идея, но Тодороки наотрез отказывался вставать с кровати и отстраняться от своего альфы. — Массаж? Я не знаю. Мне никогда не делали его. — Вообще-то я часто этим занимался. Ты не помнишь, но тебе очень нравилось. — Мы с тобой были очень близки, да? — Шото задумался. Бакуго кое-как удалось поднять омегу. Вытащив его чистую одежду, полотенце и средства гигиены для душа, он помог донести вещи до душевых комнат и всучил их Тодороки. — Я вернусь в твою комнату, когда приготовлю ужин. Жди меня там, когда примешь душ. — А потом ты сделаешь мне массаж? — Да. Кацуки усмехнулся и вновь поцеловал свою пару в лоб. Убедившись, что тот ушёл в нужном направлении, он поспешил на кухню. Наскоро приготовив тамагояки, он сорвался обратно, опасаясь оставлять Шото одного в таком состоянии. До отношений с Бакуго он всегда принимал подавители, а после всегда был рядом со своим альфой, полностью ему доверяясь. Именно поэтому никто из них не ожидал, что организм Тодороки так остро среагирует на разлуку. — Конфетка, — воскликнул Кацуки, как только вошёл в комнату. — Нужно поесть. Шото свернулся на футоне, сжав подушку между ног. Услышав свою пару, он лениво поднялся с места и произнёс: — Я боялся, что ты не придешь. — Я всегда буду рядом. Разместив поднос, Бакуго сел за котацу, ожидая, пока его омега слезет с кровати. В противовес ожиданиям, Тодороки не сел на своё место. Он опустился рядом со своим альфой, вынудив того подвинуться, чтобы освободить место на подушке. — Пахнет вкусно, — невозмутимо произнёс Шото, прижавшись к Кацуки, и схватился за палочки. Сейчас он очень напоминал себя прежнего, словно сегодня был самый обычный вечер. Они часто проводили вечера вместе, оставались друг у друга на ночь, да и в принципе почти всё время были рядом друг с другом. Истосковавшись по Тодороки, Бакуго был готов вцепиться в него и не отпускать. Всё своё окружение, даже родителей он держал на расстоянии, но его омега значил для него намного больше остальных. — Очень вкусно, — прокомментировал тот, распробовав еду. Вынудив Кацуки обнять его, Шото быстро расправился со своей порцией. Как выяснилось, он не ел с самого утра, так как провалялся в своей комнате из-за боли, вызванной течкой. Бакуго подвинул к нему свою тарелку, ощущая себя ещё более виноватым, на этот раз за голод своей пары, хотя его вины на самом деле не было. Пару месяцев назад, обговаривая тему меток, они оба были уверены в своих решениях. Тодороки хотел и просил оставить метку на своей шее и с тем же трепетом пометил своего альфу. Тот никогда ни к чему не принуждал своего омегу и действительно любил, так, как никогда и никого раньше. Именно поэтому он не мог сдаться. — Мне нравится, что ты готовишь для меня, — признался Шото, доедая чужую порцию. — И в тот день, когда мы только приехали, мне было приятно. — Я могу делать это в любое время, конфетка. Закончив с поздним ужином, Кацуки хотел спуститься вниз, чтобы помыть посуду, но не смог даже выйти из комнаты. Тодороки отказался его отпускать и затащил обратно на футон. — Ты кое-что обещал мне, — потребовал он. — А ты ужасно капризный во время течки. — А ты не выполняешь обещания? Бакуго хотелось накинуться на омегу и заставить его кричать от удовольствия, зацеловать, искусать, заласкать и нагнуть так, как тому нравилось, чтобы вплести пальцы в мягкие волосы, нежно потянуть и как следует отшлёпать. Шумно выдохнув, он постарался взять себя в руки. — Что ты сделал с коробкой, которую недавно нашёл? — Кацуки постарался отбросить в сторону мысли о том, сколько всего они сейчас могли сделать с её содержимым. — Она в шкафу. — Я думал, что ты её выбросишь. — Я хотел, но боялся, что кто-нибудь увидит, что там лежит. Хмыкнув, Бакуго нашёл искомое и принялся перебирать вещи. Наконец он вытащил оттуда небольшой тёмный пузырёк и вернулся к Тодороки, который с интересом за ним наблюдал. — Что это такое? — Масло для массажа. — Значит, ты правда уже делал его мне. — Перевернись на живот и сними свитер. Кацуки вздрогнул от собственного тона и двусмысленности фразы. Ему следовало взять себя в руки, если он не собирался облажаться. Шото без всякого стеснения выполнил просьбу. Плеснув масло на ладонь, Бакуго растёр его в руках, чтобы согреть. — Закрой глаза и расслабь мышцы, — посоветовал он. Коснувшись обнажённых лопаток ладонями, альфа понял, насколько неудачной затеей было предлагать невинный массаж своему течному омеге, которого категорически нельзя было трогать ниже пояса. Кацуки никогда не славился терпением. Он касался желанного тела, вдыхал его тонкий, пленительный аромат и не представлял, как унять возбуждение. Он начал с обычных поглаживаний. Даже просто касаться Шото было приятно. Он плавно водил ладонями от копчика до плечей, периодически задевая шею, пока не растёр масло по всей спине и не почувствовал, что его омега окончательно расслабился. Бакуго сидел сбоку. Было бы гораздо удобнее, если бы он сел на бёдра своей пары, но он опасался последствий такой пикантной позы и старался держаться на относительном расстоянии. Тодороки с удовольствием промычал, когда Бакуго принялся разминать его мышцы. Сминая плечи, он аккуратно помассировал шею и перешёл на предплечья. Больше всего ему хотелось коснуться желанного тела губами, прижаться к нему и избавить от оставшейся одежды, но он был здесь не для собственного удовольствия. Сейчас для него в приоритете только комфорт Шото. Тот млел под его руками и с наслаждением потягивался. Кацуки знал, что его омега не получил должной ласки в детстве, ведь рано остался без матери, и он старался сполна возместить своей паре этот недостаток. Несмотря на свою замкнутость и закрытость, Тодороки был очень тактильным человеком и был падок на прикосновения. — Постарайся уснуть, конфетка. — Но я хочу быть с тобой, — возразил Шото. — Я буду с тобой всю ночь. Сон был лучшим вариантом, чтобы избавиться от искушения близости. Впереди у них был целый завтрашний день, а это значило, что предстояло запастись терпением. Бакуго не знал, сколько времени прошло, но кисти рук основательно затекли от однообразных движений. Сместившись немного ниже, он стянул носки с Тодороки, плеснул ещё немного масла и принялся разминать его стопы. — Я не думал, что ты можешь быть таким, — задумчиво пробормотал Шото. — Только для тебя, ублюдок. Наблюдаешь очень редкое явление. — Мне нравится быть с тобой. Я рад, что ты мой альфа. Прикрыв глаза, Кацуки вынудил себя вспомнить, что ещё рано ликовать и расслабляться. Ему было необходимо добиться признания от своей пары в трезвом состоянии, а не на пике течки. — Разве могло быть иначе? — тихо ответил он и продолжил делать массаж. Бакуго не сразу понял, в какой момент Тодороки провалился в сон. Обтерев его влажными салфетками и избавившись от остатков масла на теле, он выключил свет, устроился рядом и накрыл их обоих одеялом. Он обнял Шото и вжался лбом в родное плечо перед тем, как тоже провалиться в сон. *** Комната полностью пропахла омежьим запахом. Кацуки во второй раз за последние сутки проснулся возбуждённым. В полусонном состоянии он безумно хотел потереться о тёплое тело своей пары и тихо простонал от удовольствия, ощутив прохладную ладонь у себя в штанах. Шото обхватил основание ладонью и медленно провел по всей длине. Толкнувшись в руку, Бакуго притянул омегу ближе к себе и прикусил его плечо. Тодороки простонал от неожиданности, и только тогда альфа открыл глаза. Дымка возбуждения рассеялась с приходом осознания. Кацуки не должен был себя так вести, несмотря на то, как хорошо было обоим. Отшатнувшись, он сполз с футона на пол, чтобы увеличить расстояние между ними. — Почему ты уходишь? — обиженно спросил Шото. — Конфетка, нам нельзя. Это лишнее. Пойдём завтракать. Заметив, как Тодороки сник, Бакуго чертыхнулся и вернулся обратно на футон. Притянув его к себе для объятий, он поцеловал омегу в лоб. Во время течки у его пары обострялись все эмоции, и он невероятно быстро расстраивался. Шото податливо прижался к альфе и согласно поднялся на ноги. С неохотой отстранившись, он вытащил из шкафа кофту и надел, видимо, ощутив холод. Будь его воля, Кацуки схватил бы Шото и не выпускал из своих рук весь день, но он должен был как следует позаботиться о своей паре, ведь чувствовал на себе ответственность за него и за их отношения. Взяв его за руку, Бакуго спустился с ним вниз, вновь вручил необходимые средства для принятия душа, после чего вернулся в свою комнату, чтобы взять чистые вещи и самому принять душ. Ему было необходимо прийти в себя. Он не хотел вести себя как животное, но терялся от одного блеска желания в глазах Тодороки. В общежитии никого не было. Все одноклассники уже разбежались по своим агентствам, и Кацуки был этому несказанно рад. Скинув с себя всю одежду и встав под душ, он принялся быстро двигать рукой по члену, представляя рядом с собой Шото. Воспоминания об их близости воспроизводились в голове невероятно легко и ярко. Воображая его влагу и узость, Бакуго кончил за жалкую минуту и расслабленно выдохнул. Как можно скорее приняв душ, он поспешил на кухню, чтобы не оставлять Тодороки одного на долгое время. Как оказалось, тот сам отказался ждать. Через какое-то время он показался на кухне, держа в руках тазик с банными принадлежностями. Отставив его на пол, Шото подошёл к Кацуки, обнял его со спины и устроил голову на чужом плече. Альфа ощутил мокрые пряди на своей шее, повернул голову и оставил поцелуй на лбу омеги. Они позавтракали на кухне, и Тодороки даже согласился подождать, пока Бакуго помоет посуду — вчерашнюю и сегодняшнюю. Всё протекало по плану ещё пару часов, которые они провели валяясь на футоне и обсуждая всякие мелочи вроде сортов риса или игр на телефоне. Они лежали в обнимку, переплели руки и ноги и находились так близко к друг другу, насколько вообще было возможно. Кацуки расслабленно гладил Шото по спине и наслаждался каждым мгновением рядом с ним. Их времяпровождение было ужасно непродуктивным. Каждый из их класса привык выкладываться на полную и всё время стремился к большим результатам, но их всё равно сейчас не допускали к занятиям или практике. К тому же в этот раз течка Шото проходила тяжело. В свои прошлые течки он чувствовал себя гораздо более вменяемо и не так серьёзно зависел от своего альфы. Он спокойно патрулировал улицы, используя подавители запаха, пусть Кацуки и находился рядом — всё-таки стажировку они проходили в одном агентстве. Тодороки вновь увлёкся меткой, которую оставил на шее своей пары и гладил шрам подушечками пальцев. Повернув голову, он потянулся к Бакуго и ткнулся в его губы своими. Расслабленный альфа моментально ответил на поцелуй, но через пару секунд отстранился и поцеловал его в щёку. — Я хочу тебя, Бакуго. Ты же мой альфа, а у меня течка. Почему мы не занимаемся сексом? Обращение по фамилии вынудило Кацуки сморщиться, и он устало ответил: — Потому что ты ничего не помнишь и на самом деле этого не хочешь. Ты об этом пожалеешь. Он сомневался, что его слова имели значение для нынешнего состояния Шото. Его сознание помутнилось, и вся ответственность лежала на Бакуго. Он будет виноват, если даст своей паре зайти слишком далеко. — Нет, я хочу быть с тобой, — уверенно возразил Тодороки. — Я и так рядом. — Мне нужно больше. Ты ведь тоже хочешь. Почему ты отказываешься? Ловким движением Шото повалил своего альфу на спину, навис сверху и вжался задницей в его пах. — У тебя уже стоит. — Прекрати. Тебе уже не больно. Нам не обязательно трахаться в твою течку. — Но я хочу. И ты тоже хочешь. Я не понимаю тебя. Ощутив на своих губах ещё один поцелуй, Кацуки вздрогнул. Его будто прошибло разрядом электричества и перенесло в события годичной давности. Тогда Тодороки целовал его так же неумело, точно так же сидел сверху и пытался раздеть. Тогда, как и сейчас, он не осознавал свои действия. Стоило только вспомнить, какую вину ощущали они оба после того случая, Бакуго упёр ладони в плечи омеги и с силой отстранил его от себя. Он не мог оставить Шото одного и без внимания, не мог оставить его мучаться от боли из-за отсутствия его пары, но также не мог дать ему то, чего он так хотел. И всё же он мог сделать кое-что. — Побудешь хорошим мальчиком для меня, Шото? Подожди, я достану кое-что. — Куда ты? — с недоверием уточнил Тодороки, не желая отпускать альфу. — Я никуда не уйду, я уже говорил. Бакуго удалось выбраться из-под него. Он действительно уже был возбуждён. Отказывать любимому человеку во время его течки было невероятно тяжело. Добравшись до коробки, из которой он доставал масло, Кацуки безошибочно нашёл нужный ему предмет. Шото уставился на наручники с недоверием и поднял на альфу вопросительный взгляд, когда тот вернулся к кровати. — Я обещаю, что сделаю тебе приятно. Дай мне надеть их на тебя. Облизав губы, Тодороки промолчал, но спустя несколько секунд размышлений протянул руки вперёд, послушно позволяя сковать свои запястья. — Умница, — похвалил его Бакуго и погладил по щеке. — Ложись на спину, конфетка. — Что ты будешь делать? У Шото был серьёзный кинк на подчинение, и сейчас Кацуки подло пользовался этим знанием, но это был самый безобидный выход из ситуации, учитывая все обстоятельства. Как только его омега лёг, он взял его за лодыжку, вынудив согнуть ногу в колене, приподнял её и оставил поцелуй на пятке. — Почему я не чувствую свой квирк? — неуверенно спросил Тодороки. — Из-за наручников. Они необычные. Кацуки не стал уточнять, что эти наручники Шото собственноручно стащил из офиса своего отца. Они сводили на ноль силу квирка любого человека. Из обычных наручников он мог выбраться легко, используя лёд или огонь, а эти позволяли ощутить настоящую беспомощность и полноценно передать контроль над собой прямо в руки его пары. В них Тодороки не сможет своевольничать и будет вынужден дать Бакуго позаботиться о себе так, как тот считает нужным. Разумеется, эти наручники придумали не для того, чтобы разнообразить чью-то сексуальную жизнь, но парни нашли им отличное применение в постели. Пошевелив руками, Шото убедился, что не может высвободиться самостоятельно. Его квирк не откликался, но он не выглядел испуганным. Наоборот, заинтересованным. Кацуки опустил его ногу, широкими ладонями огладил икры, переместил руки на бёдра и крепко сжал их. Ему не следовало отвлекаться, но и совсем без прелюдий действовать не хотелось. Запах омежьей смазки стал ещё более концентрированным. На штанах Тодороки образовалось мокрое пятно. Стянув их вместе с нижним бельём, Бакуго замер, просто разглядывая свою пару. В одной футболке, со скованными руками и влагой между ягодиц, он выглядел невероятно. Это было не просто возбуждающее зрелище; оно вызывало эстетическое наслаждение. — Ты пиздец красивый. Кацуки произносил это несколько десятков раз, но после потери памяти Шото ещё не слышал от него ни одного комплимента. Сейчас была отличная возможность это исправить. — Я люблю тебя, — признался Кацуки, раздвигая ноги омеги. Тот послушно поддавался всем его действиям и ожидал продолжения. Бакуго не мог избавиться от ощущения неправильности происходящего, но искушение близости с его парой помогло ненадолго унять совесть. Наклонившись, он закинул ноги Тодороки себе на плечи и уткнулся губами меж его ягодиц. Тот простонал от первого же прикосновения языка к сфинктеру. — Бакуго, это… — Шото запнулся и снова застонал, ощутив более активные движения. Кацуки казалось, что скоро он возненавидит свою фамилию. Его омега давно перестал звать его так, ещё до того, как они сошлись и стали парой. Естественной смазки было так много, что он невольно сглотнул. Тодороки был готов к проникновению, даже подготовка была не нужна, но сегодня Бакуго должен был отделаться малым. Он долго облизывал отверстие по кругу перед тем, как просунуть язык внутрь. Шото ёрзал на кровати и не мог замолчать, в перерывах между стонами повторяя фамилию альфы, ноги то и дело соскальзывали с его плеч. Кацуки хорошо знал, как довести его до такого состояния, двигал языком в разных направлениях, присасывался к сфинктеру губами в порочном поцелуе и медленно массировал член омеги, чтобы не дать кончить раньше времени. Тодороки схватился за его волосы скованными руками и несдержанно вскрикнул. Бакуго хотел видеть его лицо, но не собирался отвлекаться. Ему нужно было дать омеге то, в чём тот нуждался, чтобы успокоить его либидо. Вцепившись в его бедро, альфа вылизывал узкие стеночки изнутри. Несмотря на тесноту, внутри Шото было невероятно мягко и мокро. Его тело, готовое к близости, подстраивалось под альфу в этот период. Он кончил себе на живот, как только Кацуки звонко шлёпнул его по заднице. Содрогнувшись, он обмяк на футоне, расслабленно закрыл глаза и откинул голову назад. Тяжело дыша, Бакуго опустился рядом с ним. Его возбуждение никуда не делось, но он не мог позволить себе разрядку, не сейчас. Это был не настоящий секс, а просто удовлетворение потребности его течного омеги. — Вставь мне, — расслабленно потребовал Тодороки. — Ты только что кончил. — И что? Я хочу, чтобы ты вошёл в меня. Поднявшись с места, он попытался поцеловать Кацуки. Наручники заметно сбавляли его подвижность, поэтому альфе легко удалось повалить его обратно на спину, а затем перевернуть на живот. — Подними бёдра, встань на четвереньки, — скомандовал он. Шумно выдохнув, Шото подчинился и принял требуемую позицию, отставляя задницу назад. Прогнувшись в спине, он уткнулся лицом в свои скованные руки. Влажный сфинктер раскрылся в таком уязвимом положении и мерно пульсировал. Если бы Бакуго верил в бога, он попросил бы у того терпения. Он представлял ощущения, которые мог испытать, если бы прижался ко входу головкой члена, притёрся членом меж ягодиц, проник внутрь пальцами, и, убедившись, что Тодороки готов, плавно вставил бы в него член, медленно погружаясь в жар и теплоту его нутра. Вместо этого он вновь наклонился, чтобы прижаться к дырочке губами. — Бакуго, — простонал Шото, рассчитывая на другой исход, но вроде не собирался возражать. Отстранившись, Кацуки едва не со злобой произнёс: — Зови меня по имени. — Кацуки… Удовлетворённый услышанным, Бакуго снова вжал лицо между мокрых ягодиц и принялся работать языком. Ему нравилось доставлять удовольствие Тодороки. Он не видел в этом ничего зазорного и возбуждался во время процесса, а сдерживать свои желания становилось всё сложнее. Было почти невозможно терпеть, когда Шото сам просил о сексе — полноценном. Обхватив его бёдра ладонями, Кацуки потянул их на себя, мазнул языком по промежности и стал вылизывать мошонку. Тодороки под ним хватался за простынь, комкая её в руках и просил не останавливаться. На данный момент его вполне удовлетворяла оральная ласка, и он прекратил рьяно требовать себе вставить. Теперь он звал альфу по имени, и это было почти хорошо. Бакуго продолжил обхаживать сфинктер языком и губами, не прерываясь, чтобы дать себе отдохнуть. Он нежно гладил и властно сжимал задницу омеги. Всё его лицо вымазалось в естественной смазке, но ему было всё равно. — Мне так хорошо, Кацуки, — судорожно проговорил Шото, прогибаясь ещё сильнее, до тихого хруста в спине. Он дёргался от удовольствия из раза в раз пронзавшего тело, вилял бёдрами то вверх, то вниз, пока Кацуки вновь не схватился за них, фиксируя в одном положении, ещё больше ограничивая движения своей пары. Второй оргазм дался сложнее, хотя много времени это всё равно не заняло. Тодороки рухнул на кровать, жадно вдыхая воздух, словно вынырнул из-под воды. Бакуго чувствовал себя ужасно неудовлетворённым. Ему было мало, он тоже хотел разрядки, но снова просто лёг рядом и обнял омегу. — Это невероятно, — поделился впечатлениями Шото, не двигаясь с места, лёжа в одном положении. — Разумеется, — самодовольно скривил губы Кацуки. — Я рад, что мой альфа — это ты, а не кто-то другой. Несмотря на то, как сладко это звучало, эти слова были произнесены лишь под дурманом течки. Убедившись, что Тодороки остался удовлетворён на ближайшее время, Бакуго снял с него наручники, и тот с интересом создал на ладони маленький кубик льда. Квирк вернулся к нему сразу же. Изо всех сил игнорируя своё возбуждение, альфа надеялся продержаться до завтрашнего дня. К обеду они выбрались из комнаты, чтобы поесть, и Кацуки впервые был рад причине перестать касаться Шото. Во время готовки он немного отвлёкся от порнушных мыслей, возбуждение осело. Однако, дальше стало только хуже. По возвращению в комнату у Тодороки вновь проснулась охотка, и он вознамерился стянуть с Бакуго штаны, но вновь оказался скован наручниками. Комната заполнилась вздохами, стонами и криками. Омега не замолкал. Его желание невозможно было унять надолго. С небольшими перерывами, альфа провёл между его ног неизвестное количество времени. У него адски тянуло щёки, а язык практически онемел. Возбуждение становилось болезненным, твёрдый член ныл без внимания. Это была настоящая пытка. Кацуки хотелось одновременно кончить как можно скорее и завалиться футон, чтобы проспать ближайшие сутки. Когда у Шото свело руки от наручников, их пришлось снять, и стало ещё тяжелее. Теперь Бакуго был вынужден контролировать его действия, хотя сам был на грани. Ближе к вечеру он практически сбежал в душ, пока их одноклассники ещё не вернулись. Постельное бельё было безнадёжно запачкано, и альфе пришлось его менять. Он не знал, что будет делать, если завтра Тодороки скажет ему свалить, а это был самый вероятный исход. Это было жестоко — независимо от того, сдерживался он или нет, его омега всё равно не оценит события этого дня; разница будет лишь в том, насколько сильно он разозлится. Во время ужина он забрался к Кацуки на колени, отказываясь сидеть в другом положении. Перед тем, как уснуть, он довёл Шото до оргазма ещё трижды. Он чувствовал себя таким изнемождённым, что больше думать о сексе не мог. Засыпая, он прижал Тодороки как можно ближе к себе. Вероятнее всего, он ещё не скоро сможет обнять его так легко. По его подсчётам, течка заканчивалась к завтрашнему утру. Какую бы усталость он ни ощущал, он был готов сутками лизать своей паре, если это облегчит его состояние и не погубит их отношения в дальнейшем. Укрыв их обоих одеялом, Бакуго оставил на обнажённом плече Тодороки мягкий поцелуй. — Вспомни меня уже, — прошептал он едва слышно. *** Сон Кацуки был беспокойным. За ночь он проснулся несколько раз, а после шести утра совсем не смог уснуть. Его волнение было очевидно и не нуждалось в оправдании. В отличие от него Шото даже не ворочался и всю ночь спокойно лежал на плече своего альфы. Ближе к восьми часам он открыл глаза, и в них уже не было поволоки возбуждения. Облизав губы, он встретился взглядом с Бакуго. — Послушай. Всё в порядке, — начал тот. — Ничего страшного не произошло. Я могу уйти или остаться, как ты захочешь. Он помнил о том, как сильно Тодороки винил себя после того случая на складе, когда не отвечал за свои действия. Он чувствовал себя слабым и уязвимым, и Кацуки не хотел повторения истории. — Уходи, — тихо попросил Шото, не глядя на него, уперевшись взглядом куда-то в стену. — Хорошо, я уйду, — спокойно согласился альфа, — но ты должен знать, что в том, что произошло, нет ничего стрёмного. Ты оставил на мне метку, поэтому твоему организму было тяжело вдали от меня. Он уже поднялся с кровати и собирался покинуть комнату, как услышал: — Это унизительно. Тодороки скривился. — Что унизительного в том, что я весь день тебе лизал? — не выдержал Бакуго и обернулся. Как бы то ни было, у него была гордость. — Забудь. Он не должен давить на свою пару, поэтому он поспешил ретироваться из комнаты, чтобы скрыться у себя и наконец нормально отоспаться.