Туда, куда плывут облака

      Он должен забиться в угол и ждать, не высовываясь, не раздражая, не отсвечивая, не мелькая перед глазами, ведь он так раздражает.       Он никчёмен и никому в этом доме не нужен. Родительский дом – крепость, облачённая в холодный треснутый камень, с одним единственным окошком, не пропускающим и лучика света. Потому что его не существует.       Со смерти отца в автокатастрофе прошёл один день. Мать больно сжала плечо, заставляя ссутуленную спину резко выпрямиться. – Хватит реветь. Не позорься.       Сяо сглотнул. Солёные дорожки от слёз неприятно стягивали кожу. Его лицо выглядит отвратительно. Глаза опухли, покраснели и чешутся, кожа щёк неестественно бледная. Он не мог запихнуть в себя ни кусочка с тех пор. От еды тошнило, а пристальные взгляды гостей на похоронах ощущались как гидравлический пресс, раздавливающий мозги.       Снаружи тяжёлыми каплями по стеклу стучит дождь. Среди размеренных голосов взрослых, пришедших почтить память этого человека, чей портрет сейчас красуется в чёрной рамке, окружённой цветочной аркой, Сяо может слышать только один.       Если он будет непослушным, выйдет за рамки приличия, начнёт бесить свою мать, он окажется монстром, мешающим ей жить. Её слова требовательны, настойчивы и смысл их читается легко. Потому что ради Сяо она не будет говорить что-то лишнее, не будет стараться использовать мягкую речь, утешать его или позволять ему ощутить нежность.       Когда мать отойдёт, Сяо сможет сделать вздох. Он сможет поднять взгляд на чёрную лакированную коробку, навсегда запечатавшую ненавистного мертвеца. Белая атласная перина скроет острые углы и выпирающие кости, бледное лицо без единого изъяна накроет земля, а тело истончится, онемеет и станет прахом, превращаясь в ничто.       Жизнь Сяо – чёрно-белая книга. Её скучно читать, бессмысленно листать и легко сломать, разорвав страницы. В ней нет авторской индивидуальной задумки, захватывающего сюжета, нелинейных поворотов. Она – пустышка, пережёванное и смятое создателями кривое ничто, не имеющее смысла и не стоящее ничего.       Неискренние слова поддержки от многочисленных родственников медленно разбивают сердце. Они адресованы не ему – только его имени, статусу и принадлежности к особенной родословной. Они словно грязные черви, нашедшие путь к сладкому яблоку, только-только упавшему с дерева. Оно переспелое, приторное, от него сводит челюсти, гниёт и разрывается желудок.       Но он должен это съесть. – Бедный юноша.       Заткнитесь. – Такой ужас... Потерять отца в столь юном возрасте...       Заткнитесь, заткнитесь... – Должно быть, это очень болезненно для него...       Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь...       Почему нельзя просто заткнуться? Почему нужно делать вид, что переживаешь, соболезнуешь утрате, хочешь помочь, поддержать, если на самом деле всегда было всё равно?       Какая разница, что у кого-то погиб кто-то знакомый? Какая разница, что болезнь забирает чьего-то любимого человека? Не имеет значения, что происходит в чужой семье и-       Сяо споткнулся. Это было последней каплей, потому что слёзы начали литься без остановки. Тёплые капли контрастировали с холодной дождевой водой и пробирающим насквозь ужасом.       Мать смотрит на него. Не куда-то мимо, в толпу гостей у дверей, не на водителя, открывающего для неё дверь в салон тёмной машины, а на него.       Наверняка дорогую чёрную рубашку, плотно прилегающую к телу и курточку того же цвета, которые были куплены специально для этого дня, придётся выкидывать. Грязь облепила руки, ноги, всё тело. Сяо покрыт грязью с ног до головы. Он – мусор под ногами. Ничтожество, вызывающее рвоту. – М-ма...       Жалобный писк птенца, вывалившегося из гнезда, грубо прерывается. – Вставай.       «Мама». От этого слова у большинства детей в груди, должно быть, плескается радость, яркие воспоминания. На теле фантомно проступают мягкие касания, в памяти всплывает вкусный запах дома и безопасности.       Но Сяо один из тех, кто не может подобное представлять. Мать его ни за что не коснётся, не проведёт холодной ладонью по щеке и не признается в заветных чувствах, о которых Сяо с упоением грезит.       С момента смерти отца проходит полгода. Новый папа Сяо – монстр. Человеческая отрыжка. Разлагающийся на жарком солнце труп мерзкого насекомого. Сяо его ненавидит. – Почему я должен терпеть это грязное отродье?!       Мерзко. – Милый! Компания отдаёт на его содержание крупную сумму...       Мерзко, мерзко... – Так что терпи, если хочешь, чтобы я не сделала аборт...       Сяо ненавидит эти мерзкие разговоры в гостиной, на кухне, за обеденным столом. Он слышит их в коридоре, когда обувается.       Он уже привык к синякам и моральному давлению. Насилие над его телом он уже воспринимает как должное. А почему должно быть не так?       Единственная проблема в том, что ему страшно за будущего ребёнка его родителей. Но он точно уверен в том, что не позволит этим монстрам измываться над невинной жертвой обстоятельств.       А этот мужчина наверняка сейчас пьян... – Сяо!       Названный вздрогнул от грубого и слегка надтреснутого тона голоса, как гром среди ясного неба прозвучавшего со стороны кухни. Он обернулся через плечо и, уняв дрожь в руках, надел второй кроссовок. – Отвали, – он помямлил это себе под нос, не желая развивать какой-либо внятный диалог. – Куда пошёл, кого спрашиваю?!       Под аккомпанемент громкого хлопка, Сяо уворачивается от летящей в него кружки, резко делает шаг вперёд и сразу скрывается из поля чужого зрения. Отец снова бьёт посуду.       Сяо нащупывает в переднем кармане школьного рюкзака ключи и молчит. Прислушивается к тишине по ту сторону импровизированной баррикады. Мысленно считая до трёх туда и обратно, он запирает дверь, едва попадая в замочную скважину.       Он вздыхает, скатываясь по гладкой поверхности на пол, укрытый гладкой плиткой. Их дом украшен ровной низковатой живой изгородью и прочими прелестями двориков богатеев, на которые он привык не обращать внимания. Это всё создано для видимости и для поддержания статуса, потому трогать здесь ничего Сяо не планирует. И злить чертей в доме тоже не в его планах. – Ебануться. И ты всегда так выходишь из дома?       Сяо встречается с хмурыми глазами цвета индиго, всё это время неотрывно следящими за ним. Скарамучча выдыхает клуб противного сладковатого пара от вейпа прямо ему в лицо. Ответа не последовало. – Хей. Доброе утро.       Венти отвлекается от телефона, роняя его в карманы светлых шорт. Он, в отличие от вечно не выспавшегося друга, легко улыбается. Но Сяо знает, что всё это лишь маска, которую Венти держит для душевного равновесия и защитная реакция его психики на внезапный стресс. Судя по всему, они всё слышали. – Доброе...       Слово прозвучало слишком жалобно и вымученно, как бы отчаянно Сяо не желал обратного.       Больше не вынося тяжёлой атмосферы, Венти разворачивается, игнорируя то, как две косички, на кончиках выкрашенные в бирюзовый, забавно шлёпнули по его лицу. Этот ветреный придурок постоянно расстраивается и теряет весь свой энтузиазм, находясь в окрестностях дома Сяо, поэтому старается покинуть ворота первым. – Слушай, это какой-то пиздец. Может перекантуешься у меня?       Скара предлагает дельную мысль. Но у него и самого стресса с домашними хватает. Поэтому Сяо отказывается. – Ну, ты только звякни. Мои хоромы всегда в твоём распоряжении, – он хмыкнул, поднялся на ноги и потянулся.       На это Сяо только вздыхает. Они втроём настолько часто бывали у Скары дома, что он давно выучил всю планировку его квартиры, ориентируясь по ней с закрытыми глазами, и знает, какими дворами нужно петлять, чтобы дойти до туда самой кратчайшей дорогой. С Венти же дела обстоят иначе, потому что он живёт в общежитии и в свой город на другом конце страны практически не ездит.       Он расслабляется только тогда, когда они втроём доходят до круглосуточного на другой стороне улицы. По пути в школу они привыкли чередовать вредные вкусности, занимающие незамолкающие рты. Сегодня был день мороженого. Сяо всю дорогу молчал. – О! Физрук заболел. У нас, получается, сегодня только история и два матана, – заключил Венти, активно переписываясь с кем-то и жуя фруктовый лёд. – Рофлишь. Этот бык последний раз болел только год назад... – Пффт, не все уходят на больничный после каждого чиха. – Это не я, это мама!       Скарамучча раздражённо вздыхает и бросает в подвернувшуюся урну палочку от мороженного с такой силой, что бедное дерево несколько раз отскакивает от металлических стенок. Его раздражает гиперопека и любые разговоры о его родительнице, что он с удовольствием показывает всеми возможными способами.       Когда троица доходит до школы, подходит время начала уроков, поэтому до кабинета они добегают с удвоенной скоростью. Учитель истории мягко улыбается, листая документы и проверяя время на настенных часах. Умиротворённый вид молодого мужчины окончательно успокаивает Сяо.       Венти и Скара как всегда садятся вместе, а Сяо на место впереди. Рядом на стуле стоит чей-то белый рюкзак, что кажется очень странным, так как весь учебный год он сидел один.       Не успел Скарамучча отпустить несмешную шутку, как общий гомон класса прекращается. Со звонком заходит какой-то парень и представляется новеньким. – Я Итэр, приятно познакомиться! Надеюсь, подружимся.       Он махает рукой, на которой болтаются три разноцветных фенечки, скользит карамельными радужками по всему классу, надолго останавливаясь на Сяо. Не смотря на улыбку на чужом лице, этот взгляд ощутимо тяжёлый, выскребающий внутренности из тела и будто заглядывающий в самую душу, из-за чего Сяо невольно поёжился. – Хорошо, присаживайся.       Спокойный баритон учителя вывел Сяо из полутранса, заставив его наконец вспомнить, где он находится, проморгаться и упереться собственным взглядом в парту. Когда Итэр сел рядом с ним, он только мельком глянул в его сторону, зацепившись глазами за длинную блондинистую косу, змеёй скользящую по плечу. – Привет, как тебя зовут?       Какое этому парню дело? Так активно пытаться разговорить незнакомца. Это начинает выводить из себя. – Сяо, – прозвучало намного тише, чем он рассчитывал. Хотя, какая разница.       Он мысленно выдыхает, когда этот пристальный взгляд слезает с его тела. Итэр обернулся через плечо на Венти, который, наслаждаясь новым опытом знакомства, начал расспрашивать новенького о всякой чепухе, параллельно отвешивая парочку комплиментов его волосам, на что тот улыбается ещё шире.       Урок продолжается в спокойном темпе. Сяо отвлекается от общей атмосферы класса, игнорируя заинтересованные взгляды и иногда смешливые шепотки одноклассников. Он даже абстрагируется от Итэра, полностью погружаясь в лекцию. Он не позволяет себе быть незаинтересованным в предмете, который ведёт его родной дядя.       Когда место в тетради кончается, а одноклассники начинают копошиться и греметь стульями, в надежде выбежать из кабинета одними из первых, Сяо мысленно делает пометку в голове о необходимости купить новую тетрадку. Он складывает вещи в рюкзак и следит за тем, как Венти, таща Скару за собой, уводит Итэра в коридор, продолжая ему о чём-то увлечённо рассказывать, жестикулируя свободной рукой.       Сяо некоторое время стоит у учительского стола, наблюдая за тем, как мужчина записывает что-то в журнал, складывает результаты контрольной в кучу, укладывая их внутрь, и передаёт его мальчику прямо в руки. Сяо только сейчас перестал нервно мять пальцы. – Отнесёшь в учительскую? – Ладно... Э-эм, – Чжун Ли поднимает тёплый взгляд на племянника. Солнечные лучи падают на его стол, сползают на тёплые руки и играются на кончиках тёмных волос, – можно к тебе на выходные? – Конечно, – он слегка похлопывает Сяо по голове и, на секунду остановившись в дверном проёме, решает продолжит фразу, – обязательно говори, если что-нибудь случится.       Сяо неуверенно кивает, потупив взгляд.       Чжун Ли не знает, что творится у него в доме. На публике родители отлично играют примерную семью, но, всё же, от зоркого глаза профессионала по работе с детьми не в состоянии ускользнуть мелкие намёки на проблемы, которые Сяо с трудом, но старается подавлять. Резко остывший характер, вечно понурый взгляд, полное отсутствие интереса к чему-либо и старательное избегание любого физического контакта. Сяо, разумеется, всегда был замкнутым и безынициативным, но что бы настолько...       Сяо выходит из кабинета.       За поворотом в сторону учительской его ловит Венти, ожидающий в одиночестве, и они вместе продолжают лавировать между несущимися в разные стороны младшеклассниками. Скара, по его словам, отправился показывать Итэру столовую, потому что сам захотел перекусить, а Итэр по какой-то причине прилип к нему, как банный лист. Вот и славно.       На математике у учительницы были свои планы на то, как рассаживать учеников. Сяо сидит с Венти на первой парте, чтобы «контролировать двоечника», а к особо агрессивному Скарамучче на последней садиться никто не рискует. Но сегодня туда почему-то уселся Итэр.       Венти тыкает в плечо, вырывая Сяо из примера, который он практически дорешал и шепчет прямо в ухо. – Дашь списать? – Достал уже, сам решай.       Вечнозелёные глаза друга потухают из-за резкого отказа и он разливается по парте, как хмурая лужа, издавая поверженное бурчание.       Под нытьё Венти решать остальное просто невыносимо, поэтому Сяо, всё ещё давая приличную фору доске, принялся шёпотом разжёвывать ему непонятное, едва ли разбираясь в чужом почерке.       На удивление, время летит незаметно. Класс и школа пустеют, солнце скрывается за горизонтом, окрашивая небо за окном и светлые стены в закатный жёлтый. Венти и Скарамучча, как всегда, допоздна засиживаются в музыкальном клубе, поэтому Сяо идёт домой один. Итэр умело отвертелся от них, сославшись на море коробок в своей комнате, которые ему нужно разбирать как можно скорее из-за переезда.       Всю дорогу до дома Сяо провёл в своих мыслях. Останавливаясь у светофора, игнорируя окружающих людей, спешащих по своим делам, он чувствовал спокойствие и наслаждался тишиной. Он – один из тех людей, которым комфортнее находиться в общественных местах наедине с собой, чем в собственном доме.       Единственное, что вселяло надежду на завтрашний день, это выходные в компании дяди. Остаётся только поговорить с матерью и верить в то, что её муж уже протрезвел и не будет орать чрезмерно сильно.       Пройдя через дворик, он остановился у входной двери. В окнах свет не горел, даже в том, что ведёт в гостиную. Скорее всего отчим валяется без сознания. Мать, в принципе, может обойтись и смской на следующее утро, когда Сяо с удовольствием уйдёт. Ей всегда было всё равно, где он и с кем он.       Коридор встретил его давящим молчанием. Тёплый цвет с улицы растаял с тихим хлопком и рваным вздохом, словно кусочек льда под жарким затхлым воздухом, ускользающим из реальности.       Осталось пройти мимо двери в гостиную, откуда доносится приглушённый храп, подняться на второй этаж и спрятаться в своей комнате. Шаги по мягкому ковровому покрытию не издают ни звука. Подрагивающая рука лежит на стене, используя её как опору.       С плечей сваливается тяжёлый груз, как только Сяо оказывается на втором этаже. Справа – дверь в комнату родителей, а чуть дальше по коридору слева – дверь в его собственную.       Полумрак в коридоре скрывал фигуру Сяо, так что незнакомец в тёмной накидке, влезающий в открытое окно в конце коридора, его не заметил. Он держал телефон у уха и с кем-то перешёптывался. –Да ладно тебе... Я только одним глазком...       Сяо сразу же узнал голос Итэра. Вот так этот стрёмный сталкер-ублюдок разбирается с последствиями переезда в своей комнате? Сяо сразу же заподозрил в его взгляде что-то неладное. Он был готов влететь в незваного гостя и дать отрезвляющего прямо в живот, но...       ...Но, черт возьми, Итэр не открывает дверь в его комнату, а проходит сквозь неё. Не думает даже о том, чтобы коснуться ручки. У Сяо ломается голова.       Дверь – не воздух, не ебанное желе, через которое можно вот так просто пройти и не заработать себе носовое кровотечение из-за таких-то выкрутасов, встретившись лицом с деревянной преградой. Сяо нервно усмехается, с трудом отмирает, едва ли не споткнувшись на ровном месте подходит к двери и резко открывает её. – Афигеть, Люм, это Звёздная ладья!       Итэр сидит на коленях и с нескрываемым восторгом пялится в квадратную дыру прямо в полу.       Сяо чувствует, что сейчас заплачет от безысходности.       Квадратный кусок пространства, разбивший цветастый коврик под компьютерным столом, переливается синим и фиолетовым. Маленькие белёсые точки – точно звёзды в глубине неизвестной материи. – Итэр..?       Сяо не придумывает ничего лучше, кроме как позвать его по имени. Всё же, этот странный парень – единственный, кто может объяснить, что за чертовщина здесь происходит.       Названный вздрагивает, сильно бьётся головой о столешницу и, обратив внимание на хозяина дома, ахает, прикрывая рукой рот.       Сяо остается только гадать, как Итэр будет доказывать ему, что всё это может быть как-то связано с реальной жизнью, а не являться больным сном утомлённого пациента психиатрической больницы.