у меня красивое лицо, и парень тоже красивый

Ранее в тот же день Кроули забрал распечатки фотографий со дня рождения Фредди и просматривал их по дороге домой: своё селфи с Фредди, на котором он чмокает его в лоб, и еще одну фотографию Фредди на фоне праздничных гирлянд, неуклюже прикреплённых к стене, где на его голове был праздничный колпак, а перед ним стояла тарелка с влажным кормом. Лицо Фредди было слегка сплющено из-за резинки, удерживающей шляпу под его подбородком, а выражение его глаз можно было охарактеризовать только как совсем не впечатлённое усилиями Кроули, граничащее с убийственным, но фотографии все равно были восхитительным сувениром на память. Когда Кроули прислал ей фотографию с атрибутами дня рождения, Анафема любезно упомянула, как однажды он поклялся не становиться сумасшедшим кошачьим родителем, но, было очевидно, что он с треском провалился. Он проигнорировал ведьму и её комментарии ради того, чтобы уделить немного внимания своему любимому питомцу. — Ну здравствуй, дорогой! — Вернувшись домой, он проговорил приветствие, но всё, что он услышал в ответ, это невпечатлённое покачивание хвоста Фредди с того места, где кот бездельничал на подоконнике. — Чем ты занимался сегодня, разглядывал людей? Ты видел этого загадочного трёхногого Аттикуса из соседней квартиры? Он тащил свой гигантский член по полу во время ходьбы? Он выглядит лучше меня? Что у него есть такого, чего нет у меня… подожди, нет, не отвечай на этот вопрос, мы оба знаем, Азирафаэль достаточно много говорит об этом, — усмехнулся Кроули. Он наклонился, чтобы подхватить кота и обнять его, покачивая на руках. — Анафема говорит, что мне просто нужно потрахаться с кем-нибудь, но она ошибается. Я получаю всю необходимую мне любовь от тебя. Фредди, очевидно, не был любителем пафосных заявлений, поэтому он стукнул лапой Кроули по лицу. — Эй. Придурок. Он поцеловал голову кота и отпустил его, позволив Фредди изящно спрыгнуть на пол. Прежде чем Кроули приготовил себе ужин, он насыпал немного сухого корма в миску Фредди (неблагодарный придурок заслуживал влажный корм только в особых случаях, а сегодня его не было) и убедился, что в другой миске была свежая вода. После того, как они оба были накормлены, Кроули развалился на диване и включил повтор «Золотых девочек». Он едва слышал шум, доносившийся из общего коридора, и то, как открылась дверь в соседнюю квартиру. Квартиру Азирафаэля. Кроули издал долгий и тоскливый вздох, почёсывая Фредди, который любезно решил присоединиться к нему на диване. На четвёртом эпизоде он почувствовал необходимость сходить в туалет. Но дело было вот в чём. Фредди лежал у него на коленях. Он не мог просто так побеспокоить котенка, ведь да? Да и не так уж это ему было нужно, он мог подождать ещё минут двадцать или около того. — Ты даже не представляешь, как тебе со мной повезло, — пробормотал Кроули, поглаживая ладонью спину кота. — И что я получаю взамен? Твою белую шерсть на моей чёрной одежде. У тебя нет стыда, Фредди, вообще нет никакого стыда. *** Фредди был не единственным, кто не испытывал стыда. Кроули не потребовалось много времени, чтобы услышать, как его красивый сосед снова повторял сложные инсинуации в адрес своего партнера. Он как раз поливал растения на подоконнике, открывая окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, когда услышал голос Азирафаэля. Он должен был отдать ему должное, с таким голосом, как у него, даже самые неуклюжие грязные разговоры могли звучать как настоящая благодать. Азирафаэль определённо пользовался этим по полной. — Бедняжка, — промурлыкал он, как никогда сладко. — Тебе так тесно, да? Это было отличное начало. Одного вида блондина было достаточно, чтобы вызвать у Кроули, мягко говоря, определённые чувства, но слышать, как он говорит подобным образом, было перебором, ведь он говорил с такой непоколебимой уверенностью, с такой готовностью возбудить своего партнёра. Этот человек действительно был слишком хорош, чтобы быть правдой, снабжая Кроули готовыми изображениями для приятной дрочки в душе. Делал за него всю работу, кроме самой дрочки. А хорошая же мысль, да? Разве не было бы прекрасно, если бы он мог взять на себя управление и на этом фронте? Если бы Кроули продолжал стоять и слушать дальше, он с тем же успехом мог бы просто скинуть трусы, помчаться в душ и постараться схватить с полки какой-нибудь лосьон, прежде чем начать дрочить, как сумасшедший. «О, тебе наверно ужасно неудобно, позволь мне помочь», — спросил его сосед, как будто он уже знал ответ на этот вопрос. «Иди сюда, мой милый, давай я помогу и тебе сразу станет лучше». «Почему бы тебе не помочь мне, Азирафаэль», — подумал Кроули, желая поменяться местами с этим парнем Аттикусом. В любом случае он звучал как козёл. Все, что он знал о нем, это его имя и тот факт, что он, очевидно, выиграл в генетическую лотерею, но да. Козёл. — Да, именно так, медленно и осторожно, — сказал Азирафаэль ободряющим голосом. — Не спеши, дорогой, вот так. У тебя отлично получается, любовь моя. Ты такой молодец, ещё немного, — похвалил его мужчина, интенсивность голоса которого возрастала по мере того, как он продвигался дальше. — Ох! Уже почти! Продолжай в том же духе! Да, мой дорогой, ещё немного, осталось совсем чуть-чуть. — Я так больше не могу, Фредди, — пожаловался Кроули своему коту. — Почему другие люди продолжают жить моей мечтой? Фредди мяукнул. С точки зрения методов общения кошек, мяуканье была весьма универсальным приёмом. С помощью мяуканья можно сказать многое. Например, мяуканье Фредди гласило: Потому что ты грёбаный извращенец, который собирается подрочить, слушая звуки соседа, который находится там со своим мужчиной. Анафема была права. Тебе действительно нужно потрахаться. Тогда как Кроули, с другой стороны, думал, что мяуканье Фредди было больше похоже на: О, Господин, вы слишком хороши для них, только посмотрите на себя — вы не только живёте свою жизнь, но ещё и заботитесь обо мне! Да-да, верно. На мгновение показалось, что его сосед затих. Затем он заговорил снова, более мягким и успокаивающим тоном. — Ты такой молодец, мой дорогой. Мой хороший. Я так горжусь тобой. И всё. Кроули, возможно, и был тем сумасшедшим старым кошачьим отцом, каким его представляла Анафема, но, по крайней мере, он был сумасшедшим старым кошачьим отцом с пополняющейся коллекцией ситуаций для дрочки. — Будь добр, оставь меня, Фредди, — попросил он своего кота, прежде чем запереться в ванной и позволить своему нижнему белью упасть на пол.