Saints Foçalors

***

      — Мадемуазель, позвольте спросить, почему у вас открыто настежь окно? — вопрос был обыкновенным, потому ответ на него нужно было придумать соответствующий.       — Мне было душно, и я решила проветрить комнату. Что же в этом такого? — нарочито будничным тоном Фурина невозмутимо отчиталась, параллельно провожая взглядом сновавшую из стороны в сторону няню. — Бонна, уходите, пожалуйста. Я хотела бы побыть одна.       Ответ девушка не расслышала, ибо состоял он из невнятного бурчания, причиной к которому, судя по всему, являлись столь поспешные «проводы» няни.       Едва дубовая дверь со скрежетом захлопнулась вслед за негодующей бонной, как Фурина плавно осела на кровать. Ей пришлось невольно цыкнуть, ибо скрипение деревянного каркаса так неприятно нарушало столь долгожданную тишину, прекрасную в своем спокойствии и абсолютном отсутствии рядом какой-либо живой души. Молчаливое присутствие тишины нежно обволакивало сердце и разум, словно бархатными ладонями поглаживая стенки души и вселяя в нее умиротворение. Любой момент конец имеет, и девушка с горечью привстала, поправив подол пышного платья, впрочем, не слишком удобного. Она прошлась размеренной поступью к массивному трельяжу, присев теперь уже на низкий пуф, заглянув в зеркало. Очертания бледного лица едва виднелись в полумраке комнаты, так как её обитатель не спешила зажигать свечи, довольствуясь открытыми шторами, ткань которых играючи колыхал ветер.       Относительная темнота и полная тишина. Фурина расслабленно улыбнулась, подперев локтями руки и облокотившись о стол, разглядывая собственное отражение в слегка запылившимся стекле зеркала. Она пристально глядела на каждую ресничку, блик в небесно-морского цвета глазах, на каждый непослушно торчащий из прически одинокий волосок, находя данное занятие весьма интересным, пускай и бесполезным. Шелковая занавесь странно качнулась, будто тронутая чьей-то небрежной рукой, из-за чего девушка пристальней вгляделась в происходящее за ней. Вернее сказать, пристальней вгляделась в зеркальное отражение происходящего за её спиной.       Ничего.       Будто и не напрягшись, она продолжила спокойное самолюбование, иногда прерываемое отвлечением внимания, потому как каждое мельчайшее движение вокруг вызывало всплеск любопытства у юной особы. На трельяже неприметно стояло блюдце с недоеденной булочкой, которая уже через несколько секунд оказалась во рту Фурины, даря явное чувство удовольствия и наслаждения кондитерским изделием.       — Приятного аппетита.       Девушка открыла было рот для вежливого ответа. Однако, промелькнувшее в голове звучание нерасторопного «шпашибо» мигом отбила таковое желание напрочь. Наспех прожевав сладость, она развернулась лицом к источнику доброжелательности, не скрывая удовольствия на лице.       — Спасибо. И здравствуйте. — смущенная улыбка вскользь прокралась, наползая. Фурина замялась, встав с пуфа и приблизившись немного к подоконнику.       — Не волнуйтесь, я прекрасно осознаю, что здесь мне немного не место. Однако, позвольте, я ненадолго. — молодой человек, с внешностью приятной и внушающей доброе предрасположение в душу, учтиво поклонился, сняв шляпу. За поклоном последовало сокращение расстояния между ним и окном. Наконец, он оперся руками о подоконник, облокотившись. — Итак, можете ли вы попросить вашу достопочтенную прислугу впустить меня в ваши покои?       Гладкая кожа на лице Фурины сморщилась, пока сама девушка играючи прищурилась, вскоре резко подорвавшись с места и привычно быстрым шагом покинув комнату. Она оставила гостя наедине с оконным стеклом, уже через каких-то неполных пару минут оказавшись в фойе. По пути ей встретилась горничная, торопившаяся, судя по всему, в погреб. Девушке пришлось обратить на себя внимание, ухватив за рукав почти упорхнувшую прислугу, благодаря чему та повернулась в её сторону. Нервозная девчушка смахнула с лица пряди, нагло лезшие на лоб, мешающие обзору и прикрывающие карие глаза. Фурина не стала ждать, сразу же проговорив просьбу.       — Отправьте пожалуйста кого-нибудь к воротам, пусть откроют.       В ответ ей протараторили наспех «хорошо», и вот вновь Фурина осталась наедине с окружившей её суматохой. Сновавшие вокруг слуги из себя компании не представляли, наоборот погружая девушку в ощущения, сродни с нахождением в одиночестве.       — Добрый день, мадемуазель. — Уже услышанный ранее голос раздался где-то неподалеку.       — Здравствуйте. — Легкий поклон, после окончания которого девушка вновь выпрямилась, приосанившись. Всем своим видом Фурина делала вид, что за сегодня это первая встреча. — Алексис, что же вас привело к нам?       Она тихо ойкнула из-за стремительно пронесшегося мимо быстрым шагом дворецкого, виновато буркнувшего что-то. Руки машинально приподнялись вверх, демонстрируя попытку отстраниться.       — Всего-лишь хотел побеседовать с очаровательной… с вами. Я собираюсь на какое-то время переехать в иное графство, впрочем вам не к чему забивать свою голову этой ерундой. Дела, дела, понимаете?       Фурина утвердительно кивнула, поджав нижнюю губу.       — Месье, не желаете кофе? — словно из ниоткуда появившаяся бонна весьма требовательно обступила мирно беседовавшую парочку. — Потрясающий, вкуснейший кофе.       — Несмотря на то, что вы меня заинтриговали сказочными описаниями, я пожалуй откажусь. Я здесь ненадолго. — Левефр отвернулся, налаживая зрительный контакт с предыдущей собеседницей. — У меня к вам приватный разговор. Есть помещение без слуг?       — Пройдемте.       Фурина подобрала мешающийся подол платья, не предоставляющий возможности беспрепятственно подняться по широкой лестнице, одновременно с этим протягивая словно фарфоровую, миловидно-белую руку до шеи, поправляя чутка сместившееся жабо. Стараясь соблюдать манерности, она то и дело удостоверялась в том, что не слишком далеко ушла от посетителя, то и дело поглядывая назад и неловко улыбаясь. Краешки аккуратных губ растягивались, пока ясные глаза оставались в легком прищуре, свойственном для человека, который тщательно старался скрыть неописуемую радость.       Наконец, молчаливое шествие было окончено. Мужчина преодолел невысокий порог одной из комнат, отлично осветленных. Канделябры и подсвечники были расставлены тут и там, своим подрагивающим, лучистым светом озаряя комнату, создавая теплую атмосферу, чей антураж прекрасно дополняли тишина и со вкусом подобранный интерьер.       — Вы только меня простите, здесь редко кто бывает, возможно, вам будет прохладно. Сейчас камин растопится, не беспокойтесь.       Девушка засуетилась, ощутив неприятный холодок на коже и поспешив закрыть балконные двери, кем-то отворенные настежь. Она со злобой глянула на парочку высохших листков, как ни в чем не бывало устроившихся на дощатом полу. Воспользовавшиеся возможностью, незваные элементы местной флоры самым наглым образом проникли в комнату, пускай и в небольшом количестве. Фурине сделалось неловко, и, пока гость устраивался деловито на кресле, она кончиком туфли отодвинула сие недоразумение подальше, под тюль.       — Кхм… Кхех, та-а-ак… Что же вы хотели?       — Фурина. — мужчина сложил руки в замок перед собственным лицом, закинув ногу на ногу, после помолчав несколько мучительных секунд, будто специально выжидая. — Как вы знаете, я вынужден ненадолго покинуть графство по крайне важным обстоятельствам.       — Да.       — Долой различные завесы. Вы же знаете, я без вас жить не могу.       Девушка смутилась, отвернувшись к окну и задумавшись. Нижняя губа рефлекторно поджалась, в то время как брови были сведены к переносице в легком напряжении.       — Вы не рады меня видеть?       В ответ лишь раздался тихий шепот, смысл которого вопрошающий не понял.       — Вы же сами прекрасно осведомлены, что я к вам неровно дышу. И, как мне кажется, это взаимно. — гость встал с кресла, принявшись медленно расхаживать из одного угла комнаты в другой.       — Может быть. — она провела пальцем по оконному стеклу.

***

      Фурина открыла глаза, судорожно вцепившись в полотно простыни. Учащенное дыхание заставляло вздыматься грудную клетку, будто вынуждая сердце все больше и больше сжиматься.       — Неужели… — она провела руками по лицу, будто стирая с похолодевшей кожи остатки воспоминаний. — Сон, это просто сон, просто сон.       Еще пару раз послушница повторила те же слова, как будто они были заветной мантрой-спасением. Одинокая слеза прокатилась по сухой коже, затерявшись где-то в волосах. Наконец, спустя пару минут, Фурина глубоко вздохнула, перевернувшись на другой бок и поджав ноги, словно столь замкнутая поза могла помочь отгородиться ото всех переживаний.       И все равно не спится.       Сырые доски прогнулись под тяжестью сонного тела. Обилие подвальных помещений под монастырем давало о себе знать, являясь причиной сырости во многих кельях, пропитывая пол влагой и заставляя тот скрипеть от каждого стороннего воздействия. Послушница аккуратно привстала, босыми ногами пройдясь к двери, по пути поправляя одеяния и приходя в себя, успев пару раз едва не упасть из-за ватного ощущения в ногах.       Наспех нацепив туфли, Фурина осторожно прошлась по темному коридору, про себя отметив что факела, между прочим, должны были гореть. Видимо, ответственный за освещение успешно канул в лету, уснув где-нибудь в углу. Обычное дело.       Проблеск света наконец показался впереди. Девушка завернула в знакомую ей кухню, являвшуюся источником тусклого мерцания. Одинокая свеча догорала на канделябре, ненадлежащим образом покоящимся на обеденном столе. Что он тут забыл — послушница не знала. Мысленно пожав плечами, она присела за массивный стол, со скукой водя пальцем по отполированной поверхности. Она повернула голову в сторону небольшого окна, существование которого было весьма неоправданно. Ввиду его габаритов, количество солнечных лучей и лунного блеска, проникавшего сквозь желтоватое стекло было настолько незначительным, что даже днем при отсутствии нескольких свеч на кухне было темно.       Фурина погрузилась в собственные размышления, постукивая ногтем по ровной поверхности. Ей даже вспомнилась давнишняя мелодия, заполонившая мысли и вынуждавшая неосознанно отбивать незамысловатый такт пальцем. Гробовая тишина, ночь и почти потухшее восковое изделие как-то слишком быстро нагнали в сердце раздирающую тоску. Ни одной живой души вокруг, а в душу закрадывается чувство более масштабного одиночества. Как-будто и вовсе во всей округе никого.       — И ты уже вот-вот потухнешь, да? — Удивительно, но, свеча не ответила. — И я вот тоже. Мне кажется, я скоро изведусь. Не могу уже…       Молчание снова воцарилось на кухне, словно и не исчезало. К великому сожалению, оно вновь покинуло Фурину, как убегающий при малейшем шорохе дикий зверь. Тихие, шаркающие шаги постепенно становились громче, свидетельствуя о чьем-то приближении.       — Дочь моя, чего же ты не в своей келье? — В дверном проеме показалось знакомое старческое лицо, морщины которого были особенно видны в подобном освещении.       — Не спится. Кошмары мучают, а от молитв нет толку. — Послушница ощутила, как осуждающий взгляд пронзил её спину. Стоя сзади неё, «матушка» выразительно покачала головой, цыкая, и, в качестве окончания, тяжело вздыхая.       — Искренна ли ты?       — Да вроде… — Фурина проследила взглядом за женщиной, обошедшей стол и плавно усаживающейся на табурет напротив. — Я чувствую беспокойство в душе. Нарастающее с каждым днем, кстати. — Последние слова были произнесены с такой беззаботностью, что на секунду могло показаться, что ситуация — не более, чем шутка.       — Но ты уже сделала свой выбор, ведь так?       — Угу. — В дополнение к согласию девушка кивнула, опустив взгляд настолько, что со стороны казалось, что она закрыла глаза.       Какое-то время обе сидели молча. «Матушка» сложила руки на столе, сосредоточенно нахмурившись и бормоча что-то. После она встала, выйдя из-за стола, перед этим забрав почти совсем растаявшую свечу.       — Скоро утреня. Иди-ка лучше спать, все равно недолго осталось. Либо почитай псалмы, раз уж не можешь уснуть.       — Я лучше пойду. Доброй ночи, Бог с вами.       Фурина направилась за старухой, нагнав её у порога и ожидая момента, когда сама сможет пройти. Неожиданно поднятая прямо перед её носом рука заставила рефлекторно дернуться. Последовавшее вслед за этим ласковое поглаживание сбило девушку с толку, но было весьма приятным. Чутка улыбнувшись в лицо «матушке», послушница покинула кухню, по уже знакомым коридорам возвращаясь в тесную келью.