Saints Foçalors

***

- Мне не нравится эта затея.       Арлекино слегка сощурилась, поджав нижнюю губу, из-за чего теперь губы походили на тонкую алую ниточку на бледном лице. Идя по пыльной, пестрящей изобилием ям и ухабов дороге, она плотнее закуталась в накидку, с изумлением глянув на спутницу еще раз. - Ты серьезно говоришь это тогда, когда уже поздно поворачивать назад? - А вот и не поздно. Вы мне не нравитесь. С чего я вообще на это согласилась? - запричитала Фурина, тараторя как ранняя пташка, щебечущая на дереве. - Боже, сохрани. Если со мной что-то произойдет, Бог вас покарает! - как будто в качестве подтверждения своих слов, девушка указала пальцем в небо, нахмурившись. Правда, после данного действа нос у нее неприятно защекотало, вынудив чихнуть. - Будь здорова. - ...Спасибо. - на момент она улыбнулась, потерев пальцем кончик носа. После, однако, Фурина вспомнила, что сейчас не слишком подходящий момент.       Вечерело. Птицы, настолько отдаленные, что являлись перед взором скорее в виде темных пятнышек на небе, сновали во все стороны, постепенно скучиваясь и превращаясь в относительно цельную темную массу. Масса эта была весьма шумной, но недолго докучала своим присутствием, уже вскоре перелетев ближе к лесу, оставив поле одиноким.       Подобные пейзажи Фурина за свою жизнь видела не слишком часто, каждый раз снова восторгаясь ими и невольно замирая время от времени в желании понаблюдать за всем происходящим чуточку больше. Переливавшееся морем оттенков небо завораживало не привыкший к нему взор. - Или ты предпочла бы гнить оставшиеся три дня в своей одиночной камере? - ввиду довольно долгой паузы в разговоре заданный вопрос прозвучал резко, буквально выхватывая девушку из молчаливого восхищения безмолвной загородной природы. Вопрос сквозил вызовом.       Послушница не придумала, что противопоставить на такое, потому сделала вид, что увлеклась настолько, что не услышала обращения в свою сторону. Да и вновь докучать ей уже не стали. - Странно, что крестьян уже не видно… Обычно в это время они еще продолжали работу.       Фурина не заметила, как озвучила свои мысли вслух. Возможно, виной данной реплике было неловкое ощущение за наглое игнорирование вопроса. - С чего ты это взяла? Послушницам разрешено покидать стены монастыря? - Вообще-то можно, но только по разрешению настоятеля. - Ого, ты, я вижу, была бы самой покорной монахиней в округе. - не без насмешки произнесла Слуга, ссылаясь на нынешний момент. - Я просто устала ото всей этой атмосферы… Да и, признать честно, не до конца понимаю смысла моего наказания. Надеюсь, меня действительно забудут на три дня.       Девушка не поняла, к чему были её объяснения, но почувствовала себя слишком уставшей, чтобы еще что-то дополнять. Суть была ясна: монастырь сладким медом не казался ей уже солидное время, а непонимание многих условностей еще больше разрывало столь хрупкую связь послушницы с остальным духовенством.       Пройдя уже значительное расстояние и застав окончательно потемневший небосвод над своей головой, Фурина начала присматриваться в окружающем её пространстве местечко, куда можно было бы присесть, однако теперь это удавалось довольно проблематично в виду окончательного захода солнца и ухудшения видимости.

***

      Наконец желанный камень был найден. Идеальное сиденье из себя он конечно не представлял, но за неимением альтернативы был как нельзя кстати. Послушница приблизилась к нему, устало выдохнув и аккуратно присаживаясь, отвечая на немой вопрос своей спутницы. - Сейчас… Мне нужно немного отдохнуть, мадемуазель. Это так затруднительно… - Отдыхать? - легкая ухмылка наползла на лицо Арлекино. Она замерла в ожидании реакции. - Нет же! Мы тут шествуем уже долгое время, и что-то непохоже, чтобы ваша усадьба была близко. У меня ноги подкашивает. - Фурина протяжно вздохнула, закрывая лицо руками. - Ну кто же меня просил в это ввязываться. Сидела бы себе, молилась, за то была бы в тепле и сытая, а не непонятно где, непонятно с кем и непонятно зачем. - Вы согласились спасти несчастные души. - У растений нет души. Мне просто стало их жалко, исходя из вашего описания.       Отчасти девушка, разумеется, отмалчивалась. Не одними только альтруистичными целями основывался её внезапный побег из обители. Самой себе она в этом не сознавалась, но любому, кто достаточно знал бы её саму и её интересы, моментально стало бы ясно то, что больший толчок на неё оказала скука. Скука, немного разбавленная почти что детским любопытством, возникавшим около не слишком приятной особы в лице Слуги, раз за разом возникавшей тогда, когда Фурина меньше всего хотела бы её видеть. Самой себе в данном интересе послушница не сознавалась, раз за разом объясняя самой себе цель её «похода». Все же, едва ли её можно было за что-то судить, по крайней мере она это упорно внушала своему же разуму. - Но знаете, я боюсь прозвучать грубо, однако весьма хотела бы узнать. Что за люди преследовали вас в тот вечер?       Ответ, ожидаемо, ей никто не предоставил, однако тему Арлекино сменить постаралась. - А я помню, что мы отбросили эти условности ввиду нашего знакомства. - сослалась она на бесконечные «выканья» своей собеседницы. - Хорошо, хорошо, допустим. Но ты же по существу так и не ответила. А мне хотелось бы знать человека, с которым сейчас нахожусь наедине вот уже долгое время. Не очень приятно разделять столь длинную дорогу неизвестно с кем, знаете-ли. - Мне очень льстит, что ради меня ты изменила свои принципы. - Эй!.. - Фурина хотела было с досады развернуться и двинуться обратно, желая отомстить за увиливания и явное снисходительное к ней отношение, но затем вспомнила, что идти несколько часов по темной дороге в одиночку ей не представлялось возможным. - Я хочу вернуться. Мне очень не по себе в в… твоей компании. - К сожалению, ничем не могу помочь. Ты можешь вернуться в любой момент и никто тебе не помешает. Но я насильно никого не тащила.       Слуга почувствовала, как недовольным взглядом девушка уставилась на нее, прежде чем встать со своего трона, и, ворчливо буркнув нелестные слова, поплестись дальше, стараясь разглядеть на почти неосвещенной дороге кочки и ухабы. Идея упасть по вине подло расположившейся на пути ямки Фурине не льстила.

***

      Перед глазами наконец вырисовывался силуэт здания, не внушившего доверия Фурине. Обветшалые стены с местами осыпавшейся штукатуркой, обилие мха на одном из углов дома и полностью оставленные самим себе приусадебные территории — именно эта картина предстала перед ней, как только девушка приблизилась к строению. Конечно, полностью заброшенной усадьбу назвать было нельзя, но атмосферу покинутости она все равно в себе сохраняла. Фурина встала на месте, задрав голову и рассмотрев постройку снизу вверх. Она ненадолго застыла, погрузившись в собственные раздумья, но все же сдвинувшись с места и невольно оглянувшись. Ограда, тропинки, неухоженные деревья — все говорило о том, что хозяин дома либо вовсе отсутствовал, либо не имел ни малейшего желания как-то облагородить собственные владения.       Пока что послушница решила оставить свои вопросы при себе, мысленно условившись обязательно их вспомнить и озвучить при удобном случае. Вслед за Арлекино она поднялась по паре ступенек, наступив на сырую каменную плиту перед входом в дом. Дверь не оказалась заперта, и они спокойно прошли внутрь безо всяких дополнительных махинаций. Едва только Фурина вгляделась в окружающую её обстановку, как тут же еще сильнее возжелала перемотать время на пару часов назад и остаться в приевшемся монастыре. Жилым во всяком случае помещение не выглядело. - Я очень извиняюсь за этот беспорядок. - Ага… Ничего страшного. А где же прислуга? - Их нет. - коротко ответила женщина. - Все вассалы пребывают в деревне. - Разреши уточнить, а чем же вызвано это… запустение? - послушница промямлила первое пришедшее в голову, топчась в прихожей и не понимая, что ей стоит делать и для чего она вообще пришла сюда. Её раздумья прерывает короткий вопрос. - Будешь чай? Вино?       Фурина помотала головой, вежливо отказываясь. Вдобавок, нельзя сказать, что ей хотелось здесь задерживаться лишний раз. Набрав воздуха в легкие, она быстро выпалила, минув собственную нерешительность. - Так… А где же розы?       Слуга посмотрела в сторону одного из завешанных занавесями окон, небрежно сбросив накидку с плеч и оставив ее на несуразно поставленном в углу табурете. Данный предмет интерьера никаким образом не вписывался в окружающую его обстановку, учитывая, что его стилистика к всеобщей роскоши не подходила. И пускай эта роскошь, веющая стариной, была вся в пыли, ветхости и покинутости, но самой собой она оставалась. Даже сквозь неухоженный вид она сохраняла свою красоту, весьма подпорченную временем.       Женщина прошла к окну, слегка отодвинув ткань, другую руку заложив за спину и привычным образом приосанившись. Некоторое время она безмолвно смотрела на то, что находилось за стеклом, затем отойдя и жестом подозвав гостью.       Неуверенно зашагав в запачканной обуви по деревянному полу, Фурина смотрела вниз, про себя отметив, что она явно не первая, кто совершает это действие. Она поймала себя на мысли, что жить в таком окружении абсолютно точно не смогла бы. Наконец приблизившись к Арлекино, она всмотрелась получше, пока женщина отошла в сторону, продолжая придерживать ткань. - Как видишь, состояние у них не из лучших. - отчеканила хозяйка жилища, произнося это настолько безразлично, что невольно возникал вопрос о том, действительно ли она желала воскресить несчастные растения из засушливой спячки. - Может, нам стоило бы сразу пойти в сад? - девушка спросила с искренним непониманием, тем не менее не надеясь на какие-то разъяснения. Но попытаться стоило. - Но я же смотрю на них отсюда. Думаю, тебе сначала тоже следовало бы увидеть картину, которая предстает передо мной практически каждый день.       Отвечать что-либо на это послушница не стала. Возможно, она просто не нашла подходящих слов, а может начала привыкать к не совсем обычным манерам Слуги. Дальнейшее нахождение внутри дома все больше и больше вызывало у нее тревогу, комом собирающуюся в груди и словно жесткая веревка связывающую все внутренности в запутанный узел. Из соображений приличия Фурина сделала лишь шаг в сторону, ожидая, пока Арлекино сама проведет её на улицу.       Долго ждать не пришлось, и уже через неполную минуту обе оказались на заднем дворике, пройдя заросшие мхом и потрескавшиеся тропинки. Послушница посмотрела на представленные перед ней заросли, с жалостью наблюдая за слегка колыхавшиеся сухие листочки, коих сосчитать можно было на пальцах рук. Сама не осознав в какой момент произошел этот «щелчок», она уверенно шагнула к цветам, сокрушенно оглядывая кусты от и до, касаясь полусухих веточек, почти не содержащих в себе какой-то частички жизни. Влекомая печальным зрелищем, девушка присела на корточки около куста, силясь пощупать почву у основания и при этом не уколоться все еще острыми шипами.       Пальцы прикоснулись к сухой земле, которая ввиду своего отсутствия всякой влаги не прилипла к мягкой коже даже чуть-чуть. Фурина задумчиво закусила губу, ощущая пристальный взгляд на собственной спине и намеренно не оборачиваясь. - Цветы нужно поливать, это я думаю всем известно. Почему садовник не занимается этим? - Кхм. - Ах да, точно. У вас… тебя хватит времени собственноручно поливать хотя бы этот куст, раз уж на сад тебе явно… - она поспешно прикусила язык, подбирая более подходящее выражение. -… не хватает времени?       Арлекино кивнула, присев на булыжник, явно намеренно размещенный и исполнявший декоративную функцию. Долго на одном месте она не просидела, после услышав просьбу, донесшуюся со стороны кустов. - Извиняюсь, а здесь есть лампа? Я ничего не могу толком разглядеть. - сослалась Фурина на окончательно вступивший в свою пору мрак. - Ай! - по данному вскрику легко было понять, что и без того обильные колючки, растущие на стеблях теперь ещё и превосходно прятались, в темноте поджидая плохо ориентирующуюся девушку.       Вскоре небольшой участок, на котором самозабвенно копошилась Фурина, был освещен мерцающим светом фонарика, огонек свечи внутри которого тревожно дергался от малейшего движения, грозясь потухнуть. - Мы выбрали не лучшее время для подобных дел… Даже с этим — она указала на светильник в руке Слуги. - я не могу толком разглядеть ничего. Тем не менее, исходя из того, что я успела увидеть, цветы очень страдают. - Если я стану их поливать, они расцветут? - с легкой долей заинтересованности уточнила женщина. - Не хочу огорчать, но этого не хватит… Уход должен быть более тщательным. Излишне разросшиеся ветви надо подстригать, почву удобрять и разрыхлять, чтобы она не была как застывший камень. Это все очень кропотливая, регулярная работа, и ею обычно занимается отдельный человек. Почему бы тебе не позвать кого-нибудь из деревни, чтобы занять этим? - Фурина почувствовала себя очень неуютно, разогнувшись и встав на ноги, встретившись взглядом с Арлекино. Ей показалось на момент, что странной формы зрачки мерцали в темноте, подобно колышущемуся огоньку свечи, запрятанной в фонаре. Но вглядевшись получше, она пришла к выводу, что это отблеск светильника сыграл с её воображением. Бледное, осунувшееся лицо Слуги под боковым освещением принимало не самый дружелюбный вид. - Сколько еще у тебя дней? - А? - Сколько дней длится твое наказание? - вопрос был озвучен дважды, на сей раз с еле заметной каплей раздраженности. - Три… Но первый уже прошел, и я лишь молюсь Богу о том, чтобы никто не решил наведаться в мою келью. - В таком случае будет лучше остаться на ночь здесь. Я сомневаюсь, что идти обратно по темной пустынной дороге — хорошая идея.       Фурине очень захотелось съязвить по поводу определения «хороших» идей, но она сочла лучшим промолчать. Хотя бы потому, что данную женщину она едва ли знала. К чему она клонит послушница поняла с полуслова, но данная перспектива мало радовала. - Значит… Получается, я остаюсь сегодня тут, а завтра делаю свое дело и ухожу обратно в монастырь? - Почти. Все же, я бы хотела, чтобы ты показала мне, что именно требуется от человека, чтобы цветы стали выглядеть так, как должны. А после я провожу тебя обратно, если угодно. - Арлекино направилась к дому, тихо ступая по булыжнику.       За ней поспешно последовала и гостья, по пути стряхивая пыль с платья и ладоней. Девушка порой спотыкалась о невидимые кочки и возмущенно кряхтела после каждого такого случая. Ночная тишина окутывала все вокруг спокойствием и свежестью, приносимой легким ветром. Послушница вспомнила о жесткой кровати в келье, примерно прикинув, что как раз в это время настоятельница стучала в её дверь, призывая к ночному стоянию. От подобных воспоминаний Фурина нервно дернула головой, еще больше огорчившись от осознания того, что вскоре ей снова придется вернуться в прежний поток. И как нарочно уши словно по-настоящему заполонили голоса, вразнобой распевающие отрывки из молитв, сливающиеся в единый смиренный гомон. В голову прокрадывались мысли, крутившиеся вокруг одного и того же.       Насколько скучно стало Фурине, что она рискнула на подобное «приключение» в угоду собственной неопределенности?