Saints Foçalors

      ***

      Сквозняк резко дунул в лицо, едва стоило открыться входной двери. Видимо, где-то было оставлено настежь отворенное окно. Дальше легкого дискомфорта порыв ветра не ушел, и уже через пару секунд вовсе растворился в пространстве, стоило Арлекино закрыть дверь. Она положила фонарь на пол, снимая запачкавшуюся от похождений в саду обувь. На смену потасканным экземплярам пришли более приличного вида башмаки, кои одела женщина с весьма привычным видом, несмотря на смятенный взгляд гостьи. Фурина старалась не подавать виду, но украдкой поглядывала на переобувавшуюся Слугу с неподдельным изумлением в глазах и еще большим количеством вопросов в голове.       Поначалу девушка неловко потопталась на месте, не решаясь предпринять каких-либо действий и не до конца понимая, стоит ли ей идти вслед за хозяйкой дома, или же лучшим будет разуться. Но окончательно отбросить все сомнения ей пришлось, когда она осознала, что Арлекино уходит вглубь дома вместе с источником света, видимо, абсолютно не беспокоясь о таких мелочах, как обувь гостьи. Не желая оставаться один на один с темнотой прихожей, послушница засеменила за Арлекино, успокоившись при полном убеждении, что она её нагнала. И все равно девушка ощущала себя очень неловко.       Минуя несколько запертых дверей, они углубились по коридору в дальний конец дома, выглядевший еще более брошено, чем остальные его участки. Фурина поморщилась, случайно зацепив рукой паутину, преспокойно располагавшуюся на одном из декоративных элементов стен, и, видимо, делавшую это уже весьма долгий срок. В самом конце прохода виднелась очередная дверь, такая же деревянная, как и все остальные, с таким же слоем пыли на ручке и таким же скрипом в неухоженных, давным-давно не приходившим в действие петлях.       Арлекино, доселе шедшая впереди, вынужденно поравнялась с гостьей, встав перед дверью и молча отворив её. Фактически, в этот момент все, что видела перед собой Фурина, за исключением самой двери, были руки её знакомой. Она не смогла не отметить темный оттенок, так странно выглядевший в полумраке слабого света свечи, напоминающий нечто обугленное, но сохранявший при этом вид кожи. Ещё одна загадка засела в усталой голове вместе с остальными. - Проходи. - женщина предоставила возможность пройти в комнату первой. - Благодарю. На сегодня я остаюсь тут? - Именно. Я глубоко извиняюсь за пыль и, возможно, пауков, но уверяю, они навряд-ли решат заиметь с тобой контакт. Доброй ночи.       Не успела Фурина что-либо ответить, как тут же оказалась предоставлена самой себе. Высказывания о пауках ничуть не обнадеживали, скорее играя обратный эффект. Девушка пропустила недовольную мысль, что было бы лучше, если бы она вовсе ничего и не услышала. «Как будто специально без сна оставить хочет...» - глухо раздалось где-то в глубине рассудка.       Она осмотрела комнату, подметив хороший вкус хозяйки дома и несомненную красоту интерьера. Подойдя к массивной дубовой кровати, она обратила внимания на явное присутствие мест для балдахинов, успешно позабытое и по назначению не используемое. Неосознанно Фурина провела рукой по отполированному куску дерева, игравшему роль декора и прекрасно сочетавшемуся со стилистикой мебели в комнате. Находиться в относительно просторном в сравнении с кельей комнате было очень непривычно. Казалось бы, послушница даже забыла каково это — спать на не такой уж жесткой кровати. Как зачарованная она подошла к подоконнику, замерев и застывшим взглядом сверля окно.       Тихо. Спокойно. Темно. Обычная ночь, но будто впервые ощущаемая Фуриной. Стены монастыря, ранее давившие на тревожную душу, временно остались где-то вдалеке, словно и не существовали никогда. Облегчение было и впрямь несказанным, хотелось окунуться в эту атмосферу надолго, даже навечно, больше никогда не просыпаться по звону колокола и не идти, спотыкаясь, в церковь, не натирать колени в стоянии пред образами, не присутствовать на покаянных вечерах.       Не хотелось ничего этого.       Девушка не могла сказать, что вот уже годы напролет проводила в сырых ограждениях территории монастыря, не знала солнца веками и позабыла людскую, обычную жизнь. Все это все еще было очень свежим в её воспоминаниях, ибо нескольких месяцев навряд-ли было бы достаточно для того, чтобы настолько погрузиться в богоугодную жизнь. Послушница даже еще не являлась полноценным членом монастыря, лишь готовясь к будущей «вечной» жизни в услужении Господу.       Мысль о скором посвящении в полноправные священнослужители сбила Фурину с толку. Несмотря на то, что выбор был, очевидно, её собственным, время от времени создавалось ощущение, что это вовсе не она решила посвятить оставшиеся годы своей жизни слепому поклонению и мольбам. Казалось, это её раздумья и тревоги собрались в единую сущность, цепляя к девушке невидимые нити и вынуждая её поступать так, как они велят. Следуя велению тревожного, невыносимого ощущения на душе Фурина явилась в монастырь, почти на коленях упрашивая настоятельницу принять её к себе, роняя слезы на дощатый пол и с надеждой глядя на сухого вида пожилую женщину.       И её приняли. Её ощущения в душе говорили, что она желала этого больше всего на свете на тот момент, и какая другая перспектива не выглядела настолько спасительной. Но сейчас, на пороге посвящения в монахини, Фурина чувствовала все большее и большее желание как-то разбавить свою пресную, никчемную и ничем не примечательную жизнь в стенах храма. Еще парой недель назад она не могла даже подумать о том, что согласилась бы нарушить завет и уйти, ускользнуть из под носа настоятельницы, так еще и во время своего наказания.       Снова сделалось тревожно. А вдруг кто-то решил заглянуть в келью? Или постучать и спросить? Или над ней сжалились и решили отпустить раньше срока? Что если пропажу обнаружили? Ответов на эти резко начавшие терзать её вопросы девушка не находила, да и перед глазами было одно лишь неясное, черное пятно, вместо хотя бы немного очерченных представлений о своем будущем. Тем не менее, из оцепенения она вышла.       Час был уже довольно поздний, обычно в это время Фурина уже спала и видела десятый сон, правда, потом успешно прерывавшийся зовом на всенощную. Желание выспаться, обычно укладывающее её голову на подушку и моментально погружающее в сон, в этот раз куда-то улетучилось. И все же, девушка подошла к кровати, присев на край и согнувшись в раздумьях. Тишина, однако, была прервана, причем достаточно резко для того, чтобы заставить послушницу дернуться. - Можно? - глухо раздалось снаружи после стука в дверь.       Поначалу немного мешкая, Фурина озвучила разрешение, вскочив с кровати и неловко сложив руки перед собой. Вот уже в который раз она пересеклась взглядом с вошедшей в спальню Слугой. - Я чуть не забыла. Можешь взять одежду в шкафу, наверняка что-нибудь из этого должно подойти. - указала она на стоящий в углу комнаты шифоньер. - Благодарю. - выдавила девушка, видимо, уже собравшаяся по привычке ложиться спать как есть, в дневной одежде. Все равно ведь придется вставать через несколько часов на молитву. Вернее, ей пришлось бы это сделать, не будь она сейчас далеко от монастыря и всего храма в целом.       Дверь захлопнулась за Арлекино, не успев открыться. У хозяйки дома явно были дела поважнее, не дававшие ей возможности лишний раз терять время в пустой болтовне. Отчасти Фурина была благодарна своей новой знакомой за немногословность и отстраненность. В последнее время хронические расспросы и приказы от настоятельницы стали порядком докучать.       Девушка заглянула в указанный ранее шкаф, однако разглядеть что-либо в такой темноте было через чур проблематично, посему она отлучилась ненадолго, забирая подсвечник с тумбы и теперь с его помощью рассматривая содержимое шкафа. Главное — ненароком не дать язычку пламени незаметно подцепить столь легко воспламеняющиеся ткани.       Одежда не представляла из себя чего-то особо примечательного. Однотипные образцы ночных платий мало чем отличались друг от друга, потому Фурина выбрала первый попавшийся. Конечно, спать в чужой одежде причиняло некоторый дискомфорт, но альтернатива в виде пыльного и грязного монашеского платья несильно расширяла выбор. Переодевшись, Фурина наконец смогла лечь спать, предусмотрительно потушив свечи в комнате.

***

      Абсолютно тихая комната резко прервалась бурной деятельностью только-только пробудившейся Фурины. Впопыхах шурша одеялом и чуть-ли не сваливаясь с кровати, она силилась распутаться и собственноручно устроенного кокона и встать на ноги. После некоторых неудачных попыток ей это наконец удалось, и она, волоча сонное тело, встала в центр комнаты и… Остановилась.       Потерянными глазами девушка смотрела на непривычный интерьер, полностью чужое ей помещение и незнакомое оформление комнаты. Наконец сон отошел на второй план, и у пробудившейся Фурины развеялся туман перед глазами. Воспоминания встали на свои места, и она, успокоившись, села на подвернувшийся под руку стул. И снова пустой взгляд был единственной её реакцией на все происходящее. Рукой девушка подперла подбородок, согнувшись на сидении и насупившись в размышлениях. Непривычно было осознавать, что вставать идти на богослужение не нужно.       К сожалению, сон все-таки ушел, пускай послушница действительно сейчас с превеликим удовольствием предпочла бы теплую постель прохладному ночному воздуху. Делать было нечего, и, вместо того, чтобы маяться от бессонницы и ворочаться на кровати, Фурина решила прогуляться. Все равно на организм вдруг накатила редкая бодрость. После, однако, девушка вспомнила, что она находилась отнюдь не в своей обители, потому, возможно, хозяйка дома могла бы неправильно понять ночные вылазки. Из соображений вежливости она решила остаться в отведенной ей комнате, но любопытство и хандра взяли вверх. Маяться от скуки представлялось ужасным мучением, и во избежание этого Фурина осторожно открыла дверь, выскальзывая из спальни.       В конце темного коридора виднелся слабый свет, то и дело мерцающий и подрагивающий, красиво переливающийся на дощатом полу и выделанных стенах. Девушка все-таки передумала начинать путешествие по чужому дому и уже собиралась было развернуться, но знакомый голос заставил встрять на месте. - … И остальные все больше впадают в сомнения. Я их уверяю в полной стабильности ситуации, но в ответ получаю лишь нытье о отбившихся от рук крестьянах. - хриплый мужской голос раздался вдалеке, глухо и едва слышно. Послушница предположила, что звуки исходили из гостиной, которая также являлась источником света. - А от меня то вы что требуете? Я предоставила дополнительные средства? Предоставила. А вы мне что продемонстрировали? Еще больший упадок сборов с крестьян. Они у вас зерно под землю прячут, или вы настолько их распустили? - на сей раз до ушей Фурины донесся второй знакомый голос. На фоне предыдущего он даже звучал как-то ближе и… роднее. Она дернулась от мысли о госте своей новой знакомой. - Моментами вассалы правда приходят в норму, но затем их вновь охватывает неуверенность. Вам стоит напрямую управлять ими, а не через письма. По крайней мере до возвращения маркиза. - Алексис, признаться честно, - Арлекино сделала паузу, к которой усиленно прислушалась её гостья. - я могу быть откровенна? Ваше общество порядком надоело мне в последнее время, и в каком-то плане вы наверняка злоупотребляете тем фактом, что знаетесь со мной лично. Можете использовать это в своих целях сколько угодно, до тех пор, пока вы не становитесь сами причиной смуты среди других поставленных. Не нарывайтесь впредь на грубости, я предпочла бы поменьше вашей компании.       Дальнейший разговор продолжился на более спокойных тонах, как ни в чем не бывало. Фурина даже удивленно вскинула бровь, затем вспомнив о не совсем законном своем местонахождении прямо посреди коридора. Воспользовавшись моментом, она на цыпочках прокралась обратно, ложась в постель и уткнувшись в потолок. Бессонница никуда не пропала, но вдобавок к ней еще и добавилась тревога. Девушка неосознанно подцепила ногтем заусенец другого пальца, отрывая кусочек кожи и даже не замечая этого. Попытки уснуть еще долго будут неудачны.

***

      Утро Фурина встретила не самым лучшим образом. Солнечный свет неприятно слепил в глаза, просачиваясь в спальню сквозь окна, зашторить которые девушка благополучно забыла. Несмотря на довольно поздний час, она точно не могла сказать, что в полной мере выспалась, хоть ей и приходилось ранее вовсе не спать по ночам. Ощущение потерянности неприятно покалывало в груди. Лениво растягиваясь на кровати, девушка пыталась спрятаться от лучиков солнца, так безжалостно её разбудивших.       Благо, как это обычно бывает, осознание и ясность ума настигли Фурину быстро. Она поторопилась покинуть приятную, согретую её же телом постель и подойти к окну. Солнце уже давно не пребывало на границе горизонта, маяча почти в зените и вводя в ступор тем самым Фурину. Ойкнув, она с непониманием уставилась на происходящее за окном, как будто от её взгляда время мигом отмоталось бы на пару часов назад.       Взглянув на потасканное платье, оставленное прошлой ночью на стуле, девушка с сожалением сняла с себя ночную одежду, заново облачаясь в приевшуюся черную ткань. Перед трельяжем она поправила запутавшиеся за ночь волосы, не найдя нигде гребешка. Закончив немудреные утренние процедуры, послушница теперь уже со спокойной совестью вышла в коридор, по знакомому пути проходя в гостиную.       Задернутые занавеси на окнах, потухший камин с кучей золы и полупустые чаши с недопитым вином на столе - первое, что смогла лицезреть Фурина. После в поле зрения попала Слуга, мирно почивавшая на кресле, и, судя по всему, на дискомфорт не жаловавшаяся. Будить Арлекино девушка не решилась, потому молча обошла кресло, выходя из комнаты, а затем из дома. Полумертвые розы все ещё ожидали её в саду.