(Не)счастливые попаданцы

Дазай Осаму был интересным персонажем. Темно-каштановые волосы с бездонными карими глазами, меняющими цвет по настроению владельца, изогнутые в дежурной улыбке тонкие губы, высокий рост с худым, но крепким телом. Один из главных героев всем известного аниме, нереальный гений и бывший глава исполкома портовой мафии. А сколько женщин купились на его сладкие, но фальшивые речи о любви? Ох, их не сосчитать. Смотреть на красивого и находчивого героя было весело, сохранять все фреймы, где он особенно красив или забавно себя ведёт, и иногда пытаться понять ход его мыслей, сравнив героя с его прототипом тоже. Альбина читала ранобэ о его юности и будто переживала с ним всё это: грустила, когда Анго оказался предателем, ревела навзрыд, когда Ода, его дети и хозяин кафе ушли в мир иной. Дазай был ей интересен. Вот только…

***

Альбина ждала, когда красный свет светофора сменится на зелёный и была слишком близко к дороге. И кто-то в толпе, скорее всего, случайно, вовсе не желая её смерти, вытолкнул девушку на проезжую часть. Она хотела жить: закончить медицинский, стать кардиологом, написать и опубликовать на платформе свою книгу, завести себе кошку, наплевав на аллергию, в конце концов погулять на свадьбе подруг и многое другое, но видимо умереть в свои восемнадцать, так глупо упав под колёса легковушки, было её судьбой. Херовой судьбой, если честно. Пробуждение было странным. Тело не изменилось: Альбина не видела себя в зеркало, но родинка на носу, ощущение боли в потрескавшихся от мороза губах и руки, с знакомыми ей приметами: левая, с тремя коричневыми родинками и лишней косточкей у запястья и правая с одной родинкой и белым следом от откусанной в далёком детстве бородавки определённо были её. Одно было странно: она жива, но боли, которая должна быть, тоже не было. Девушка лежала на больничной койке, сверля потолок невидящим взглядом. Она определённо чувствовала адскую боль, когда в неё влетела та серая машина, но сейчас могла шевелить и руками, и ногами, и они были целыми. Боли не было, только странная слабость с лёгкой апатией. Что произошло в тот день? Почему в телефоне ни одного пропущенного звонка, ведь родные обычно звонили ей каждый день? Где она вообще находится? Сколько дней провела здесь и сколько ещё проведёт? Почему медсестры, которых она видела в моменты своих спонтанных и коротких побуждений говорили на непонятном ей языке? По ощущениям девушки — болтали они то ли на китайском, то ли на японском. В последний раз, когда слушала их разговор, она поняла из него всего пару слов («не откачали», «уколы», «умер»), но это уже был прогресс. Её мысли прервал посторонний шум: началась возня на соседней койке. Смутно знакомый голос раздался в глухой тишине лазарета: — Я снова выжил, — на памяти Зиннатуллиной так мог сказать только один знакомый ей человек, вот только он был японцем и персонажем манги, не более, чем интересной картинкой. Мысли были каким-то глупыми. Для человека, находящегося в её ситуации, Альбина, пожалуй, мыслила совсем не так, как надо. И не о том, о чём надо. Но винить её в этом было просто бессмысленно: тот, кто привёз её сюда, очевидно накачал её ударной дозой либо снотворного, либо успокоительного, иначе девушка ничем не может объяснить ужасную слабость во всём теле, буквально приковывающую её к своей койке, и то ледяное спокойствие, которое не ушло даже после понимания, что она сейчас в другой стране. Незнакомый ей неудачливый суицидник подал признаки жизни. Ширма, что разделяла их двоих, была отведена вправо, а из-за неё выглянул симпатичный молодой парень. На вид, школьник 9-10 класса. Парень был ужасно похож на Дазая во времена Тёмной эры, для полного сходства ему только повязки на глазу не хватало. Возможно, профессиональный фанат-косплеер? Но почему тогда её сердце чует неладное? Тёмные, словно одна большая бездна глаза. Бинты по всему худому, но довольно хорошо сложенному телу, и чёрный плащ, очевидно большой для него. — Эй, я к тебе обращаюсь вообще-то, — худая рука в бинтах громко щёлкнула пальцами прямо перед лицом замершей в своих мрачных мыслях Альбины, и она отмерев, взяла эту руку обеими ладонями и мягко сжала, проверяя его реальность. Парень перед ней был настоящим и ужасно похожим на него. Но… Других миров, попадания в них в реальности просто нет, да и Дазай Осаму ведь японец, верно? А она никогда не знала этот язык, так что… Всё ещё есть вероятность, что это просто косплеер, хорошо вжившийся в роль, верно? Альбина ещё пару минут находится в своих мыслях и лишь потом вспоминает о зажатой между своих ладошек чужой руке. Хочет отпустить её, чтобы сохранить последние приличия, но брюнет лишь накрывает её ладони свободной рукой, легонько сжав женские пальцы. — Простите мне мою грубость, впервые вижу такого красивого человека, вот и зависла немножко — её оправдание такое глупое, что даже она в него не поверила бы. Неловкое молчание в раздумьях продолжать свою речь или нет. Вздохнула и решилась, — И как же Вас зовут, молодой человек? — Дазай Осаму, впрочем как и тебя, Осаму-тян, — и это короткое «как и тебя, Осаму-тян» с какой-то странной кривой улыбкой на его худых щеках действует словно удар поддых. В обычной жизни её интуиция и умение чуять подвох и опасность никуда не годились, но сейчас всё её естество вопило о неумолимом приближении проблем, таких, что ей — обычной русской студентке меда даже и не снились. С расширенными словно у наркомана зрачками Альбина смотрит куда-то в никуда и думает-думает-думает. И сердце бьётся настолько быстро и громко, что кажется вот-вот взорвётся, вырвется наружу, проломив собой рёбра. В своём перевозбуждении от нахлынувших её с головой мыслей, не чувствует, что во рту у неё пересохло, недолеченное до конца горло болит с новой силой, а в ногах покалывает от неудобного положения. Её совсем обычный мозг прокручивает сотни как странных, так и более похожих на правду теорий начиная от «врагов, чьи имена появляются друг у друга на запястьях» и заканчивая «родственными душами, связанными самим Богом». А опыт в прочтении манги, манхвы, фанфиков и прочих чудес современного мира впервые в жизни мешает Альбине, подкидывая к уже имеющимся теориям массу тупых идей, звучащих нормально и убедительно только в её больной голове. А что потом? Работа в мафии? Вечные переживания как за свою, так и за его шкуру? А кто сказал, что они вообще будут вместе, и он не убьёт её… Да хоть прямо сейчас? Дазай кротко целует её ладони, но не встречает ни ответной реакции, ни сопротивления. Вглядываясь в чужое лицо, он старается не упустить ни одной её эмоции. Глаза цвета тёплого чёрного чая медленно проходятся по всей хрупкой фигуре, и в них столько странного и неприсущего ему тепла и эмоций, что сам Осаму не понимает, откуда взялись все эти чувства, но поддаётся им добровольно. Его родственной душой оказалась довольно забавная девушка. Говорит мало, но думает много. Слишком любит летать в облаках, забывая об окружающем мире о нём самом. Иностранка, откуда-то из Европы — это видно по её экзотической для Японии внешности. В одно из своих побуждений с живым интересом смотрела на работу медперсонала — возможно, получает врачебное образование. И… Дазай мог бесконечно анализировать все её поведенческие привычки, ведь Альбина была ему интересна, но сейчас его внимание привлекало другое. С припухшими от долгого сна слегка красными карими глазами, в короткой, едва прикрывающей бёдра и зад ночной футболке с чёрным котиком и обветренными на морозе ярко-красными губами Альбина представляла собой очень милое и одновременно завораживающее зрелище. Не имея возможности оторвать от неё свой взгляд, Осаму думает, что выглядеть так мило и сексуально одновременно просто незаконно. И пододвигается к ней вплотную. — Посмотри на внутренней стороне правой ладони, милашка. Ты увидишь там кое-что очень интересное, — шепчет как змей-искуситель, слегка посасывая ушную раковину, ставший каким-то слишком любвеобильным парень. И мягко подносит к карим глазам девушки её же руку. Альбина слегка заторможенно внимает его уверенной речи и дейстельно смотрит: на внутренней стороне правой ладони было выведено Дазай Осаму. Написано не на русском, но она, что странно, понимала эту надпись. Вселенной, миру и сыру мало того, что она в такой опасный мир попала, так она ещё и соулмейта приобрела или завораживающего врага? Эспера. Который будет главой исполкома в портовый мафии. Который, блять, сейчас сидит перед ней. Альбина думает, что некий создатель судьбы действительно существует, и прямо сейчас наверно, во всё горло смеётся с её проблем, устроенных им самим. Вот только девушке ничуть не смешно. Ей бы сейчас кричать, биться в отчаянии и плакать, но остаточное действие успокоительного не даёт ей такой возможности, и понимая всю мрачность ситуации, Альбина может лишь горько умехнуться. Может и хорошо, что у неё нет сил злиться на судьбу — на глазах Осаму этого делать нельзя, он не должен узнать о том, что она знает о нём так много. — Мы с тобой, что, — за все свои годы жизни девушка впервые столько раз за день теряет дар речи от удивления, и ей это дико не нравится, — соулмейты? Дазай, нет теперь Осаму, всё также счастливо или блаженно улыбаясь, наклоняется к её лицу так, что между их губами остаются считанные миллиметры. И целует, отвечая на её вопрос не словами, а действиями. «Ты права,» — слышится в его движениях. В игривом и страстном терзании её губ, в лёгких поцелуях, в порыве страсти переросших в засосы, на шее, на подбородоке, на запястьях — везде, где позволяли одежда и приличия. И вновь прижимается к её губам. Целуя её сначала нежно и почти невесомо, а после — уже более грубо и страстно, Дазай, словно неопытный юнец, а так оно и было, сжимает её в своих руках так сильно, что кажется, скоро проломит рёбра. И это соприкосновения тел ему сейчас очень нужно и важно. «Ты права,» — чувствуется в его крепких объятьях. Настолько крепких, но в тоже время не пошлых, что Альбина теряется от этих незнакомых, но приятных ощущений. От него пахнет спиртом, чёрным чаем и мятой, и совсем слабо — кровью. Осаму вжимается в неё так, будто не верит, что она настоящая. Будто пытается слиться с ней, срастись их телами и стать одним человеком. Уже успокоившись, Дазай прижимается головой к её груди и слушает-слушает стук её сердца. Альбина могла оттолкнуть его в любой момент, но не стала. Уж слишком новыми и по-своему приятными были приносимые им чувства. Она знает, Осаму — хороший лгун, лентяй и главный бабник Йокогамы. Он — чёртов суицидник, манипулятор, гений и в бошке у него сидит что-то пострашнее обычных тараканов. И ещё он… Ох, о нём, как и о любом персонаже из БСД она могла говорить часами. Альбина думает, что судьба — не дура и что даст шанс этим отношениям, но не будет ждать от Дазая слишком многого. Например, верности до гроба. Она пока что не влюблена в него. И возвращается к своим прошлым мыслям. — Но как это связано с моим именем? — невнятно бормочет девушка, одной рукой перебирая мягкие волосы лежащего на её коленях Осаму. Спрашивая скорее себя, чем парня. Её припухшие от поцелуев губы искусаны одним нехорошим человеком, но это никак не мешает ей кусать их в ожидании ответа. — Ты такая странная, Осаму-тян. В нашем мире это нормально — по достижению совершеннолетия один из пары получает метку на теле в виде фамилии и имени своего соулмейта. И это имя становится истинным для каждого из пары, как бы странно это не звучало. Неважно, как тебя не звали раньше, теперь об этом помнишь только ты. Для всех знакомых и незнакомых тебе людей, ты — Дазай Осаму. Это будет прописано даже в твоём паспорте. Назвать своё прошлое имя ты не сможешь, есть некий божий запрёт или что-то подобное. Такой вот парадокс. На этом чудном моменте она почти отрубается. Не от шока, а от усталости. От всех свалившихся на неё потрясений. Поддаваясь сладкой дрёме, она скорее почувствовала, чем увидела, как чужие, обмотанные бинтами руки укрыли её хлопковым одеялом. Убрали в сторону лезущие в лицо распущенные волосы. Целуя локон уже спящей девушки, Дазай обводит её всю тёплым взглядом, впервые за всю свою жизнь чувствуя себя полноценным, живым. Будто и не было той пустоты в душе. Будто его жизнь никогда не была серой и бессмысленной. Он понимает — вместе им будет непросто. Учитывая, где и кем он работает, тем более, но впервые в жизни восемнадцатилетний, так и не бросивший мафию Осаму, готов пойти на любые жертвы ради едва начавшихся отношений. Это ненормально — влюбиться поуши с первого взгляда. Это ненормально хотеть стать для другого человека его кислородом. Нельзя так сходить сума от любого контакта с соулмейтом, так страстно хотеть пролезть ему под кожу, под рёбра и остаться там навсегда. И уж тем более ненормально сделать его смыслом своей жизни. Её центром. Но Осаму впервые влюблён, и его не волнует, что эти чувства слегка не такие, какими должны быть в норме. Дазай — человек почти осознанный, и пусть его первая и, чувствует его сердце, последняя в жизни привязанность к другому полу безумна, но он принимает её такой, какая она есть. Ведь, даже никого не любя, он уже был безумен.