Имя на моëм запястье

      

***

      Ëнджун ушëл... Сбежал как только небо окончательно заволокла темнота. А Бомгю остался. Он лежал, задумчиво наблюдая за тем, как на небе постепенно начинают появляться первые звëзды. Было холодно. И он дрожал, словно в припадке, но не двигался. Позабытая толстовка ещё хранила запах Ëнджуна, Бомгю поджал чуть досадливо губы и натянул её поверх грязной рубашки. Поëжился. Там, внутри, всё равно было холодно.        Ëнджун ушëл как только спала эта хлипкая пелена безумия. Как только кончились горячие поцелуи и поспешные прикосновения. Просто вскочил, скидывая уставшего Бомгю со своей груди, посмотрел растерянно, словно не узнавая, словно не с ним, не так. Не оглядывался. Хлопнул дверью. А Бомгю смотрел ему вслед, задумчиво и непонимающе. Но он, если уж признаваться, никогда Ëнджуна не понимал. Запястье жгло его именем. А ещё жгло кожу. Там, где Ëнджун касался его. Там, где целовал, целовал, целовал и...        Бомгю обхватывает колени руками, задумчиво перебирая струны памяти. И воспоминания выстраиваются в его голове причудливыми узорами. Это калейдоскоп. Яркие и острые, словно разноцветные стëклышки. Смотреть приятно, вроде бы, но если вдруг решишься потянуться навстречу, порежешься. Он вспоминает Ëнджуна. Разного. Холодного словно поздняя осень и самого-самого тëплого. Гордого, смотрящего с прищуром и яркого словно взрыв тысячи салютов. Он вспоминает о том, как красиво Ëнджун смеялся и как искренне мечтал. Он вспоминает о том, за что любит его до сих пор. А после собирает, выгребает из сердца дрожащими руками, словно золу из печки.        Но выбросить не решается.        Не хватает сил.        Ветер крепчает.        Ëнджун ушëл. А Бомгю остался. Так глупо и отчаянно, но остался.

***

       Он лежал на кровати, свернувшись калачиком под одеялом. Сон не шëл, как не шло и успокоение. По телу растекалась усталость, в висках гудело, горло болело немного после вчерашнего. Бомгю закрывает глаза, позволяя себе опуститься на самое дно, и почувствовать осточертевшие, однотипные мысли по-новому. Не выходит. Голова его словно забита стекловолокном, и от этого череп чешется изнутри.        Бомгю очень холодно, хотя он и знает, что в комнате тепло. Его кофта пахнет теплом и любимым кофе... Ëнджуна. Бомгю усмехается разбитыми и зацелованными губами, ощущая одновременно робкую надежду и всепоглощающее отчаяние. Это приговор, и дело в том, что всё в его жизни так или иначе связано с Ëнджуном. И как бы Бомгю не пытался, у него не выходит сбежать. Эта любовь западня, он знает, что западня, но всё равно каждое утро просыпается с мыслью о том, что всё возможно. С мыслью о том, что они ещё могут стать близки.        Не становятся. С тумбочки доносится оглушительно громкий ход часов. Он резонирует с сердцем, сбивает дыхание и мешает сосредоточиться. Он врезается в мысли, заставляя теряться и заходить в тупики. Бомгю устало откидывает одеяло и рывком садится в кровати. Он не знает точно, как много времени провëл там, без движения в своëм коконе из самобичевания и тяжëлых мыслей, но абсолютно точно уверен в том, что не спал ни секунды.        И как только он садится, а ноги его касаются пола, в глаза бьëт ярко-алый рассвет. Неужели уже? Бомгю встаëт и лениво подходит к окну. Что-то там, внутри его головы, с хрустом ломается, мешая рассуждать здраво. И сегодняшний рассвет сливается в его сознании со вчерашним закатом. И он снова оказывается там, на крыше. В объятиях пустоты, липкой паники и всепоглощающей эйфории.        Он вспоминает о том, как думал о смерти. Впервые настолько серьёзно. Настолько долго. И он бы прыгнул, возможно, прервал эту абсурдную реальность и рассмеялся в лицо ветру напоследок. И он представил на миг: как летит вниз, раскинув руки в стороны. А после превращается в ярко-красную вспышку на сером асфальте. И улыбается. Он отодвигает шторы и касается ледяного стекла кончиками пальцев. А после, словно решившись, кладëт на стекло ладонь. Легче не становится, но и сложнее, вроде бы, тоже.        Рукав кофты неприятно собирается складочками ближе к локтю, и Бомгю вдруг обращает внимание на почти полностью стëршееся имя, выведенное с особой аккуратностью чëрной гелиевой ручкой.        Ëнджун...        Любит? Любит если спас? Если пришëл, когда был больше всего на свете нужен, и согрел в объятиях. Если целовал так страстно, так отчаянно, зарываясь пальцами в волосы, прижимаясь ближе. Но ведь сбежал после... Голову сдавливает тупой болью словно металлическим обручем, и Бомгю жмурится. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть, и чаще всего это мысли. Во всяком случае у Бомгю со своими всегда большие проблемы. Он задумчиво опускает взгляд вниз, но вместо реальности, видит вид с крыши.        А вместо пустынных, холодных улиц видит серых и невзрачных людей, спешащих по делам... Домам... Делам?        Бомгю не знает, куда спешили они, да и имеет ли это хоть какое-то значение? Вряд ли. Он задумчиво отходит от окна, проходя мимо тумбочки, берëт в руки тонкую, выполненную в стилистике Гарри Поттера ручку. Чëрные чернила в его ладони настолько привычны и естественны, что уже не вызывают вопросов. И Бомгю даже кажется в какой-то момент, что он не здесь, что он не делает ничего, не участвует в этом упрямом протесте миру. Что наблюдает лишь со стороны, как пальцы выводят до боли знакомые буквы.        Он Ëнджуна ещё любит зачем-то... А Ëнджун?

***

       По дороге в школу он продолжает рассуждать о смерти. Мимо пролетают редкие машины, они напоминают Бомгю сонных, жирных мух, которые ползают по стëклам в жару, тоже носятся суматошно из стороны в сторону, а покоя не находят. Он хмурится. Тоже муха? Должно быть. И парень опускает голову ниже, безразлично рассматривая асфальт под ногами. Ему всё ещё холодно. Этот холод гложет кости, разъедает душу и расшатывает то, что ещё осталось от нервов.        Он мотает головой из стороны в сторону в немом протесте, и засовывает руки поглубже в карманы. Его мир умещается где-то на отрезке пути от дома до школы. Ни шагом дальше. Ни шагом больше. Только бесконечно высокие стены его железной, но невидимой коробки. И вчера, всего на миг, всего на секунду, Бомгю подумал было о том, что сможет вырваться из этого замкнутого круга, но засомневался в последний момент и вновь утонул в чужих карих глазах.        "Ты глупец" — говорит ему внутренний голос. "Ты сам виноват" — твердят все вокруг. "Ты ошибка" — слышит он в шëпоте ветра и шелесте травы. "Уходи" — прячется в складках занавесок.        И это всё наслаивается на него одно за другим, одно за другим, словно он лишь тонкая, неприметная нить, на которую чья-то безжалостная и незримая рука нанизывает тяжëлые, грубые бусины. Словно он тень, неспособная на самостоятельное существование. И нет в нëм, увы, ничего правильного и достойного. Недоразумение на кривых ножках. Толкни и повалится. Смешно.        Сме-шно.        Смейтесь.        Бомгю вот смеëтся. Где-то в душе. Должно быть. Он не уверен. Но хочет верить. Ему нужно хоть что-нибудь. Какой-нибудь якорь, который позволит ему выдержать и не опуститься на дно. И, по иронии, этим якорем, как всегда, становится Ëнджун. Бомгю обязан поговорить с ним. Он обязан объясниться, заглянуть в глаза и... Слишком много "и". Он слабо понимает, что хочет спросить, что хочет сказать, но сердце его бьëтся так судорожно в поисках своей надежды. Но сердце его желает тепла, которое Ëнджун дарил ему прошлым вечером.        Бомгю нуждается в том, чтобы услышать правду. Чтобы увидеть его, и прочитать по глазам его ответ.        Его мысли продолжали путаться, несмотря на все попытки собрать себя по частям, а потому Бомгю решил дойти до школы пешком. Она находилась на значительном расстоянии от дома, Бомгю вышел рано, чтобы не опоздать. Он знал, что, если задержится хотя бы немного, ему уже не позволят так просто попасть в класс, но всё равно решил прогуляться. Дышать было сложно, ему нужен был воздух. Бомгю поëжился, совершая очередной решительный шаг, было холодно.

***

       Это произошло где-то между третьим и четвертым уроками. На плечо опустилась чья-то тяжëлая рука, Бомгю почти не вздрогнул, лишь опустил голову ниже, сутулясь невольно. Сохëк усмехнулся как-то по-особому мерзко, с фальшивой лаской        — Вот ты где, Бом-а! А мы тебя обыскались! — он приобнял панибратски за плечи, а у Бомгю сердце ушло в пятки. Он не столько увидел, сколько почувствовал, как компания Сохëка обступает его со всех сторон, загоняя в своеобразную западню. Страшно не было. Только холодно немного. — Прогуляемся? — спросил он, подталкивая вперëд и ведя дальше по коридору. Бомгю не сопротивлялся, он знал, что ему не помогут. Таким как он никогда не помогают.        Что-то, словно неясное, пока ещё не сформировавшееся до конца осознание щëлкнуло в голове. И Бомгю оказался до глубины души поражëн тем, с каким спокойствием он проследовал за хулиганами к туалету на третьем этаже. С каким спокойствием он поднял голову, когда дверь, наконец, закрылась за его спиной.        Как только это произошло, их с Ëнджуном взгляды встретились. Старший стоял у окна, облокотившись спиной о стену, пиджак его был небрежно скинут на подоконник, а полурасстегнутая рубашка открывала вид на огромный ярко-красный засос, оставленный вчера Бомгю. И от осознания этого какая-то странная волнительная дрожь прокатилась по телу. Ëнджун окинул его ледяным, чуть презрительным взглядом и закурил. В воздух взвился сигаретный дым, а Бомгю стоял, почти не дыша, завороженный тем, как мягко движутся чужие тонкие запястья.        — Присоединишься сегодня? — с усмешкой спросил Сохëк, но Ëнджун лишь фыркнул пренебрежительно, отворачиваясь к окну. Солнечный свет облюбовал его высокую, статную фигуру, создавая вокруг какой-то невозможно волшебный, почти таинственный ореол. И Бомгю залюбовался невольно, чуть не пропустив его слова мимо ушей        — Я не желаю тратить своë время на это ничтожество.        Сохëк рассмеялся, вдруг хватая Бомгю за волосы и рывком поворачивая его голову к себе.        — Должно быть больно, когда краш, на которого ты дрочишь ночами, отзывается о тебе так, да? — он посмотрел с насмешкой, плохо замаскированной под сочувствие, а Бомгю почувствовал себя в миг абсолютно грязным. Он попытался опустить голову, потому что смотреть в эти полные жестокой насмешки глаза было попросту невозможно, но не сумел, Сохëк держал его крепко, — Бом-а, Бом-а, ну как же так? Разве ты не знаешь, что не вежливо отворачиваться от собеседника? — снова спросил он с тем самым выражением притворного сочувствия на лице. И Бомгю вдруг как никогда сильно захотелось плюнуть ему в лицо. Но мысль об этом была столь мимолëтной и отчаянной, что он почти не успел зацепиться за неё.        Сохëк оттолкнул от себя его голову словно что-то мерзкое и брезгливо вытер руки о джинсы.        — Не волнуйся, Бом-а, мы поможем тебе стать лучше, — Бомгю снова не ответил. Он почти не сопротивлялся, когда несколько сильных рук грубо опускали его на грязный пол. В голове была звенящая пустота. Его недовольство было вялым, скорее инстинктивным. Словно он не совсем понимал, зачем вообще пытаться. Усталость растеклась по телу, словно яд. Бомгю почувствовал, что его опустили так низко, что почти прижали к кафелю грудной клеткой.        Ком из желчи застрял в горле, и Бомгю на миг показалось, что его сейчас стошнит. И как только он подумал об этом, чей-то тяжëлый ботинок опустился на спину. Сохëк усмехнулся, засунул левую в карман брюк и подошёл к Ëнджуну, чтобы взять прикурить. Несколько мгновений они переговаривались о чëм-то тихо, а после Сохëк, словно вдруг вспомнив о Бомгю, забавно округлил глаза в неком удивлении, а после губы его изогнулись в усмешке.        — Бом-а, разве здесь не слишком грязно? Я думаю, что Ëнджуну достаточно неприятно находится здесь, может, поможешь другу? — Бомгю отвëл взгляд не в силах выдержать этого. Взгляд Сохëка стал жëстче, беспощаднее, когда он вдруг твëрдо сказал — Лижи, — но не это причиняло Бомгю нестерпимую боль. Он бы выдержал. Вытерпел бы и Сохëка, и его друзей идиотов, и даже то, с каким остервенением кто-то прижал его лицо к полу... Но бездействие Ëнджуна было вынести гораздо сложнее.        Бомгю упорно сомкнул губы. Ему было почти физически плохо, а они смеялись и всё возили его лицом по полу, словно это и вправду было смешно. И Бомгю не был точно уверен в том, как долго это продолжалось. Просто в какой-то момент огонëк дошëл до фильтра. Ëнджун со вздохом затушил сигарету о подоконник и оттолкнулся, от стены. Взял пиджак. Направился к двери. А проходя мимо, небрежно бросил окурок Бомгю на лицо.        Все рассмеялись снова. Сохëк оживился, тоже подскочил с подоконника.        — Ну чего же это ты! Нужно было в рот, скорее, откройте ему рот! Я уверен, что Бом-а с радостью примет всё, что даст ему Ëнджун, правда же? Это, конечно, не член, но нужно же с чего-то начинать! А будешь хорошо себя вести, возможно, повысим тебя с мусорки до туалета, м?        И он говорил что-то ещё. Говорил, говорил, говорил... Слова сливались у Бомгю в голове. Он чувствовал, как его снова тянут за волосы вверх, чувствовал, как сжимают щëки до боли, заставляя раскрыть губы. Чувствовал взгляды. Чувствовал смех. Чувствовал холод.        Как из-под толщи воды, он услышал вдруг, как закрывается за Ëнджуном дверь. Он не понимал, что чувствует по этому поводу. Он помнил Ëнджуна другим. Совсем-совсем другим...

***

       — Ты ещё кто? — спросил у Бомгю хмурый, худой мальчишка в рваных, поношенных джинсах и огромной футболке с выцветшим принтом. Бомгю поджал губы, оглядывая незнакомца сосредоточенным упрямым взглядом. Кажется, парнишка был на пару лет старше, в отличие от самого Бомгю, он успел уже сильно вытянуться, из-за чего, казалось, чувствовал себя взрослым. Бомгю фыркнул и сложил руки на груди.        — Тебе-то какое дело? — спросил Бомгю вскидывая голову вверх, чтобы суметь заглянуть незнакомцу в глаза. Но старший лишь нахмурился сильнее и осмотрелся. Невольно поддаваясь чужому едва ощутимому беспокойству, Бомгю осмотрелся тоже. Хмурые пейзажи промышленного района заставили мальчика поëжиться, но не заставили отступить, несмотря на нарастающее волнение.        — Тебе нельзя быть здесь, Придурок, — Бомгю нахмурился, и что-то сродни раздражению начало скручиваться у него в груди. Да кто этот выскочка вообще такой, чтобы запрещать Бомгю хоть что-то?        — Иди к чëрту! — выкрикнул Бомгю, пытаясь казаться взрослым. Брови незнакомца на миг взметнулись вверх в изумлении, он замер, чуть не пропустив то, как Бомгю попытался прошмыгнуть мимо него в сторону завода. Но, опомнившись, он схватил Бомгю за предплечье и дëрнул на себя, останавливая. Бомгю нахмурился, ощущая, как злость всё разрастается внутри. Он дëрнулся, но старший мальчик лишь сжал крепче. Бомгю дëрнулся снова, но, когда понял, что не вышло, со всей дури наступил наглецу на ногу и бросился вперëд.        Почти вышло. Старший взвыл и отпустил на миг, но, почти тут же опомнившись, резко развернулся и бросился в погоню. Догнал Бомгю в два размашистых шага и попытался схватить снова. Оба они неуклюже повалились на землю.        — Пусти, Придурок! Отпусти меня!        — Иди к чëрту, Маленький идиот! — как сумасшедшие, они катались по земле, глотали пыль, но не сдавались. Борьба стала уже делом чести. Завязалось некое подобие драки, в котором, они лишь беспомощно изворачивались в руках друг у друга. Незнакомец вцепился крепко, пытаясь удержать Бомгю в руках, словно вертлявую, скользкую рыбу. А Бомгю пинался в исступлении, словно ребëнок, который никак не мог получить желаемого.        Возня продолжалась до тех пор, пока оба мальчика не развалились на земле все грязные и обессиленные. Бомгю устало прикрыл глаза чувствуя то, как бешено вздымается его грудная клетка. От усталости было сложно дышать и двигаться не хотелось настолько, что он даже не пытался отодвинуться от лежащего рядом мальчика. Какое-то время оба молчали. Бомгю почти смирился с поражением и даже попытался придумать пути отхода, но внезапно старший заговорил.        — Ëнджун... — проронил он с таким странным, естественным выражением, словно не с ним Бомгю дрался насмерть ещё пару минут назад. Отчего-то вдруг стало легко на душе и даже как-то смешно.        — Бомгю... — представился он в ответ, и они оба рассмеялись. Смех у Ëнджуна оказался громким, заливистым и, на удивление, приятным. Бомгю показалось даже, что они могли бы стать друзьями, если бы встретились вдруг при других обстоятельствах. Снова замолчали. Бомгю раскрыл глаза, теперь уже умиротворëнно наблюдая за тем как неторопливо плыли по небу вечерние облака.        — Ну и зачем ты туда попëрся? — спросил Ëнджун с ленивой хрипотцой в голосе. Бомгю задумчиво промычал в ответ. А и вправду, зачем? Одинокий вечер, хмурая окраина и какой-то угловатый, неприметный мальчишка, который так напористо и глупо пытается проникнуть на территорию давно заброшенного минерального завода. Со стороны, должно быть, выглядело и вправду странно. Бомгю лениво повернул голову к Ëнджуну. Рассматривал его несколько секунд, а после снова развернулся к небу.        — Обещай не смеяться, — Ëнджун лениво промычал в ответ что-то утвердительное и Бомгю тихо выдохнул — Меня дразнят трусом, знаешь?        — Но ты-то не трус, — со знанием дела и легкой насмешкой продолжил Ëнджун. Бомгю нахмурился. Он никак не мог доказать этого, но ему показалось даже, что Ëнджун закатил глаза. Стало обидно.        — Да что ты вообще понимаешь? — спросил он, борясь с очередным приступом раздражения. Ëнджун пожал плечами и сел. Бомгю заметил это периферией зрения и сел тоже.        — Не нова история, — он снова пожал плечами, но в жесте этом отчего-то не чувствовалось пренебрежения. — Ты реальный пацан, весь такой крутой, но не такой как все, и тебя за это дразнят. Но гордость давит на мозги, из-за чего они иногда напрочь отказываются работать, — он встаëт и безуспешно отряхивает свои рваные джинсы, продолжая: — И вот ты к ним пришёл, со свойственным тебе снисхождением по отношению к идиотам. Сказал, мол: "Чуваки, так и так, херня ситуация, нельзя так, не по-пацански". Ну они, конечно, покивали и сказали, что им ты всегда нравился, а вот остальным! Ну остальные вообще козлы, — Ëнджун покачал головой с притворным осуждением и Бомгю нахмурился. Пока версия Ëнджуна казалась ему крайне обидной, хотя и не противоречила действительности.        — Ну и этим остальным-козлам, конечно же, необходимо твою крутость доказать. Поэтому ты должен сделать какую-нибудь безрассудную фигню, над которой все потом дружно поржут, — он выпрямился и обернулся, чтобы наконец заглянуть Бомгю в глаза со снисходительной, но при этом неуловимо понимающей усмешкой. Бомгю прикусил внутреннюю сторону щеки, чувствуя, как от обидных слов глаза начинают невольно наполняться слезами. От этого стало ещё обиднее. Бомгю безжалостно и сильно укусил себя за язык, чтобы отвлечься от липкой горечи. Помогло. Он зашипел тихонько, но боль отрезвила.        — Хватит строить из себя взрослого, либо вали, либо не мешай. Ты не сможешь караулить здание вечно и, если потребуется, я заберусь сюда ночью! — глаза Ëнджуна блеснули от подобного заявления и он насмешливо улыбнулся.        — Не испугаешься?        — Нет, — твëрдо ответил Бомгю. Ëнджун рассмеялся на это заявление и протянул младшему руку в приглашающем жесте.        — Пошли, — сказал он. Бомгю нахмурился.        — Куда это?        — Совершать самую безрассудную и бессмысленную вещь в нашей жизни, конечно же!

***

       — Чхве Ëнджун, — как ни в чëм не бывало представляется Ëнджун, и Бомгю тоже приходится притвориться, что они не знакомы. Это ощущается немного странно, но не доставляет значительного дискомфорта. Бомгю протягивает Ëнджуну руку на европейский манер и улыбается.        — Чхве Бомгю.        — Что ж, будем знакомы, Бомгю, — Ëнджун подмигивает игриво, и они с Субином удаляются прочь.        "Будем" — повторяет про себя Бомгю и улыбается как идиот от осознания, что они встретились вновь.

***

       Ветер ласково игрался с волосами, но на душе было тревожно. Бомгю перекатывался неловко с пятки на носок и всё не знал, что сказать. Ëнджун стоял совсем близко и разделяла их всего пара шагов. Старший задумчиво всматривался в водную гладь, опираясь локтями об ограждения. Было солнечно, и откуда-то издалека, из крон деревьев до них доносилось пение птиц. Ëнджун выглядел сосредоточенно, немного задумчиво, отчего-то устало.        — Почему ты не сказал, что они снова к тебе придираются? — спросил он, всë также сосредоточенно хмурясь. Бомгю неопределённо повëл плечом, прежде чем отзеркалить позу Ëнджуна и точно также опереться руками об ограждение. Он задумался. Они общались с Ëнджуном уже почти три года, и Бомгю без сомнений мог бы поделиться со старшим всем но...        Было что-то неприятное в том, чтобы признавать свои слабости именно перед ним. С ним Бомгю хотел смеяться, переписываться на уроках украдкой, с ним хотел гонять мяч по скользкой от росы траве. С ним он хотел сбегать по ночам и любоваться звëздами. С ним был готов снова и снова пробираться в учительскую, чтобы исправить старшему очередную оценку. С ним был готов подшучивать над вечно суровым Сохëком, с которым Ëнджун начал общаться совсем недавно.        С Ëнджуном Бомгю чувствовал себя сильнее. Чувствовал увереннее. Ему казалось, что молчаливая поддержка этого человека, делает из Бомгю кого-то другого, кого-то более достойного, более смелого.        Так может поэтому он молчал? От очередного порыва ветра по воде пошла робкая рябь. Отражения солнечных лучей, растревоженные вмешательством, начали растекаться по воде во все стороны словно жидкое золото. И день этот был прекрасен. В воздухе витали запахи весны и свободы. От воды шла лëгкая прохлада. Совсем рядом стоял Ëнджун.        Сегодня он был одет по всем правилам, только рукава школьной рубашки были небрежно закатаны до локтей, да верхние несколько пуговиц расстëгнуты. Волосы его окончательно растрепались, глаза смотрели уверенно и пронзительно, без привычной игривой насмешки. Эта небрежная серьëзность шла ему, и Бомгю даже мог бы назвать его...        Красивым?        Бомгю вздрогнул, испугавшись своих же мыслей и стыдливо отвëл глаза. Что же за глупости то... Он заставил себя подумать о небе, что распростëрлось над их головами. Подумать о воде под их ногами. Он заставил себя вдохнуть полной грудью, поймать ветер лицом. И почти вышло выкинуть из головы весь этот навязчивый бред, но...        Все усилия пошли прахом как только Ëнджун раскрыл рот. Старший вдруг развернулся резко, схватил Бомгю за руки, сжал его ладони в своих и заглянул в глаза со странным, почти нежным выражением.        — Ты не должен скрывать от меня подобное! Никогда, Бомгю, слышишь? Я не могу позволить им оскорблять тебя        — Что за глупости? — смущëнно спросил Бомгю, ненавязчиво пытаясь отвернуться, но Ëнджун не позволил.        — Это вовсе не глупости. Я обещаю всегда быть на твоей стороне, слышишь? — Бомгю кивает ему, борясь со странным, пока ещё неизведанным чувством в своей груди. Сейчас, оборачиваясь назад, Бомгю кажется, что именно тогда он захотел поцеловать Ëнджуна впервые...

***

       — Тебе нравится кто-нибудь? — спросил Ëнджун однажды, и Бомгю простонал страдальчески        — Хëн, отстань        — Что "хëн"? Разве не все мальчишки в пятнадцать мечтают впервые обнять девочку? М? Сознавайся, мелкий паршивец! — Ëнджун игриво бьëт локтëм под рëбра, а Бомгю больше всего на свете мечтает под землю провалиться        — Хëн!

***

       — А почему бы вам не пойти к чëрту, м? — спрашивает Ëнджун с едва скрываемым раздражением. Хулиганы переглядываются, словно взвешивая то, насколько они готовы связываться и, что-то для себя решив, чуть отступают. Один из них поднимает руки в сдающемся жесте и усмехается.       — Ладно тебе, Чувак, мы же просто шутили        — Дверь справа, если вы вдруг потерялись, — говорит Ëнджун всë также раздражëнно, и хулиганы, помедлив ещё немного, сваливают, оставляя Ëнджуна и Бомгю наедине. Младший опускает голову только бы не смотреть Ëнджуну в глаза. В последнее время, ему становится всё труднее находиться с этим человеком наедине. Всё сложнее, но всё приятнее. Ему кажется, что противоречий внутри становится слишком много. И от этого он не всегда понимает сразу, как ему вести себя.        Бомгю чувствует, как меняется. Он. Ëнджун. Атмосфера между ними. И это страшно. Иногда ему кажется, что между ними натянуты оголённые провода, и искры от этих проводов сыплются в разные стороны Но доказательств нет, и он пытается убедить себя не выдумывать лишнего.        Из раздумий младшего вырывает тяжëлый вздох Ëнджуна. Он знает, что старший хочет сказать ему, они проходили это уже сотни раз. Но ничего так и не поменялось. Бомгю Всё ещё не может дать отпор, и он всё ещё        — Трус, — выплëвывает Ëнджун с раздражением и выходит из кабинета.

***

      Солнечные лучи, играючи, путались у Ëнджуна в волосах, он сидел совсем близко, почти касаясь локтя Бомгю своим. От старшего пахло теплом, осенней листвой и клубничной жвачкой, он ещё совсем по-детски болтал ногами, и Бомгю наблюдал за этим, задумчиво рассматривая его ярко-красные кроссовки.        — Её зовут Хван Йеджи, и она очень красивая, знаешь? — говорит Ëнджун тихо. Его слова на миг сливаются в сознании Бомгю с порывами ветра, и младший моргает растерянно, поднимая голову, чтобы заглянуть Ëнджуну в глаза. Ему до сих пор сложно объяснить, что происходило в тот момент в его груди но... Происходило многое. Бомгю хмурится, пытаясь совладать с собою и со своими эмоциями, он прочищает горло, выдыхает едва заметно и спрашивает.        — Она нравится тебе? — Ëнджун неопределëнно пожимает плечами, и Бомгю чувствует, как тяжкий груз спадает с плеч. Ему вдруг становится жарко и душно. Он хочет схватить Ëнджуна за руки, заглянуть в глаза и спросить так много но... Он держится. Ëнджун хмурится задумчиво, наблюдая за тем, как ветер гоняет по асфальту осеннюю листву. Ярко-красные листья окроплëнные багрянцем по краям отражаются в его огромных глазах... Бомгю усилием воли заставляет себя отвернуться. Отношения Ëнджуна не должны волновать его ничуть.        Но волнуют.        И, когда старший выдыхает неуверенно, прежде чем начать говорить, сердце у Бомгю заходиться особенно судорожными ударами.        — Мы встретились с ней пару дней назад в кино, и она, вроде, классная. Она любит мстителей, занимается танцами, а ещё у неё хорошее чувство юмора. Думаешь, у нас может что-то получиться? — Ëнджун поворачивается к нему и пытается заглянуть в глаза, а Бомгю не думает и думать не желает. Он молчит какое-то время, отсчитывая про себя секунды, чтобы дать себе время успокоиться, сосредоточиться, выдохнуть.        — А ты сам как думаешь? — Ëнджун тушуется и снова отворачивается. Он выглядит непривычно смущëнным, почти уязвимым, и это заставляет всё внутри Бомгю сжиматься от неожиданного трепета.        — То же мне лучший друг, никакой от тебя помощи! — он легко, играючи, толкает Бомгю в плечо, в шуточной попытке столкнуть со скамейки — Вот встретишь свою родственную душу, я над тобой тоже посмеюсь! — Бомгю лишь фыркает в ответ        — Смейся.        Хотел бы он сказать Ëнджуну правду о том, что давно уже нашëл того человека, которого готов был бы признать своей душой но... Опускает взгляд на чужие ярко-красные кроссовки.

***

       — Так вот, я хотел сказать что...        — Я люблю тебя, — Ëнджун останавливается посреди коридора, отчего идущий чуть позади Бомгю врезается в него, не успев остановиться. Бомгю тихо ойкает, отступая на шаг и ещё не до конца осознавая, что озвучил мысли в слух. Ëнджун оборачивается и смотрит чуть растерянно. Присвистывает насмешливо Сохëк, из-за чего Субин кидает на него полный неодобрения взгляд. Но как бы то ни было, разговор прерывается, и вся компания останавливается, чтобы посмотреть на Бомгю.        Это смущает и пугает одновременно. Бомгю ëжится под их взглядами и невольно отступает ещё. Но, к счастью, всё это длиться не долго. Ëнджун вдруг приходит в себя и улыбается как ни в чëм не бывало, притягивая Бомгю в свои объятия, чтобы ласково растрепать его непослушные волосы.        — Я тоже тебя люблю, Братишка        Субин, прокашлявшись, чтобы привлечь внимание, напоминает о том, что Ëнджун не договорил, и всё возвращается на круги своя, словно и не было никогда этой нелепой оговорки. Но осадок остаëтся. Бомгю чувствует, что что-то изменилось. Что-то произошло. Что-то важное, судьбоносное. И ему страшно.

***

       На следующий день Бомгю видит, как Ëнджун подходит к Йеджи в коридоре, он не слышит, о чëм они говорят, но видит, как Ëнджун шутливо кланяется и подаëт руку, а девушка улыбается ему с озорством. Он видит, как они уходят вдвоëм и чувствует... Боль? Бомгю хмурится и задумчиво поднимает руку, рассматривает своë идеально белое запястье. Он задумывается о том, насколько состоятельна вся эта концепция соулмейтов, и станет ли ему проще дышать, когда он встретит свою душу?        Когда он поднимает глаза, он понимает, что Ëнджун и Йеджи уже давно ушли. Он едва ощутимо мотает головой из стороны в сторону и идëт к кабинету. Но до странности тревожное ощущение продолжает преследовать.

***

       Что-то не так, Бомгю понимает сразу. Он идёт по коридору и ловит на себе множество взглядов. И их палитра колеблется от завуалированного интереса до откровенного отвращения. Бомгю хмурится, но, пока ещё не понимая всеобщего настроя, идëт дальше. Кровь шумит в висках, ноги подгибаются. Плохое предчувствие захватывает разум, и Бомгю чувствует, как тело его начинает дрожать изнутри.        Но ничего не происходит.        Никто не задирает его и не подходит поговорить. Никто не толкает, но и не тянется пожать руки. Это не успокаивает. Бомгю чувствует, как внутри поселяется что-то отдалëнно напоминающее панику, но пока не может ни найти объективных причин, ни понять, что делать. Он заходит в класс, садится за парту как ни в чëм не бывало. Читает учебники. Отвечает на вопросы. Даже выходит к доске. Он старается не выдавать своего настроения. Старается не привлекать внимание. Он надеется, что, если не замечать проблему, то она изчезнет.        Не исчезает.        Это Бомгю понимает на перемене где-то между третьим и четвëртым уроками, когда чья-то грубая рука затаскивает его в пустой кабинет. Бомгю хмурится, оглядывая собравшихся, и застывает как только доходит взглядом до Ëнджуна. Старший выглядит одновременно потерянным и крайне недовольным, почти злым, и это беспокоит Бомгю больше всего. Он напрягается ещё сильнее, мыслями постепенно уплывая куда-то далеко-далеко в попытки разобраться в ситуации. Но щелчок закрывающейся двери возвращает его к реальности.        — Что происходит? — спрашивает он, стараясь, чтобы голос прозвучал уверенно. Сохëк тихо фыркает, и глаза его вспыхивают предвкушением. Бомгю вздрагивает, делая неосознанный шаг назад. Кто-то из хулиганов толкает его назад, не сильно, предупреждающе, но Бомгю становится как-то особенно страшно. Пусть он никогда и не пользовался особой популярностью у сверстников и довольно часто служил поводом для насмешек, но до сегодняшнего дня никогда ещё не доходило до реального физического насилия.        А сейчас... Сейчас взгляды у собравшихся слишком серьëзные. Сейчас атмосфера слишком давящая. И Бомгю чувствует себя взападне как на эшафоте. Ему кажется, что его готовят к расстрелу. Они смотрят так, словно уже всё решили, и не важно совсем, что по этому поводу думает сам Бомгю.        — А ты не понимаешь разве? — спрашивает Сохëк с очевидной насмешкой. Бомгю ëжится. Ему хочется обхватить себя руками за плечи, спрятаться, но больше всего ему хочется оказаться в тëплых объятиях Ëнджуна и найти в них своë успокоение. И только подумав об этом, Бомгю вскидывает на Ëнджуна молящий взгляд.        — Хëн? Что происходит?        — Твой секрет раскрыт, Шваль — доносится откуда-то со стороны двери, и Бомгю оборачивается на голос. Шок, страх и злость смешиваются внутри, и Бомгю не совсем понимает, какую эмоцию проявлять в первую очередь. — Мы уже знаем, что ты пидор, нам осталось выяснить только, долбитесь ли вы с Ëнджуном по ночам, или ты самолично дрочишь на его светлый образ.        И мир Бомгю рушится.        Вот так просто.        Раз и всё.        Ему кажется вдруг, что земля уходит из-под ног, и в голове вдруг всплывает собственное неосторожное признание. Неужели он был настолько очевиден? Бомгю вскидывает на Ëнджуна очередной молящий взгляд и замирает. Ему кажется, что его сердце останавливается. А после разбивается. Ëнджун не смотрит на него. Он стоит в пол оборота, прислонившись к стене плечом. Его губы плотно сомкнуты, глаза холодны и каждая мышца в его теле кажется напряжена до предела. Но он не смотрит. И не пытается ни помочь, ни понять, ни защитить.        Бомгю остаëтся один.        Насмешки над его чувствами вдруг начинают раздаваться со свех сторон, и Бомгю бы сопротивляться, отрицать, злиться... Но с каждым новым словом в сердце его появляется всё больше ужаса. И этот ужас переплетается с отчаянием, сковывая сознание словно цепями. Бомгю понимает, что ещё есть шансы. Нужно перевести в шутку. Потребовать доказательств. Но голова кружится от переизбытка эмоций. Но руки дрожат. Чужие слова смешиваются в голове в единый звук. Мысли путаются, а безразличие Ëнджуна доводит до черты отчаяния. До какого-то абсолютно бессмысленного и безрассудного вызова.        "Трус" — вдруг врывается в сознание голосом Ëнджуна, и что-то в Бомгю ломается. Бомгю вдруг делает решительный шаг к Ëнджуну, вскидывает подбородок вверх уверенно, с явным вызовом, и под обидные насмешки про секс и грязь вдруг произносит громко и чëтко.        — Я люблю тебя        Ëнджун дëргается как от удара, отлетает от стены и выглядит испуганно, шокировано, он наконец поднимает на Бомгю глаза, и их взгляды наконец встречаются. Ëнджун шепчет упрямое, молящее        — Нет...        И Бомгю повторяет со свирепым и злым упрямством в голосе        — Я люблю тебя, Ëнджун        На миг, Бомгю кажется, что во всём этом мире они остались одни. Всё отходит на второй план. Страхи, голоса, чужое осуждение... А после Сохëк начинает смеяться. Ядовито. Гадко. Он поворачивается к Ëнджуну и пихает локтëм под рëбра.        — Ну что, теперь и от тебя ждëм шокирующих признаний? — спрашивает он высокомерно, с явной угрозой. А Ëнджун переводит на него полные немой боли глаза и отступает точно также, как всего пару минут назад отступал Бомгю. Его растерянность, его страх, его болезненная хрупкость — всё это бьёт по Бомгю, лишая последней надежды.        — Нет... Боже, нет... — шепчет Ëнджун скорее самому себе, чем кому-то ещё. Он опускает глаза в пол, почти сразу поднимает снова, осматривает всех вокруг дико, загнанно, так на себя не похоже, а после продолжает словно в бреду. — Нет, нет, нет, как же так... Я люблю Йеджи... Я же люблю... Боже...        И как только последнее "боже" срывается с его языка, Ëнджун, словно опомнившись, хватает валяющийся в ногах портфель и выбегает из класса.        Вот так и получилось, что Ëнджун ушëл. Сбежал, как только услышал признание... А Бомгю остался.