Пион и кукла

      Сяо Чжань просыпается медленно. Образы из сна ускользают, едва он хочет их ухватить. В мыслях бродят обрывки видений, как клочки тумана в овраге, которые вот-вот растворит солнечный свет и тепло. Все, что он помнит — какое-то горькое послевкусие.       Нещадно чешется нос. Сяо Чжань тут же скребет его ногтями. И открывает глаза. Над кроватью мрачно нависает металлическая конструкция, с которой свисают цепи. Сяо Чжань трет запястья в фантомном ощущении наручников.       — Что?!       Он тут же вскидывается. На нем нет маски. Рука прижимается к горлу — нет ошейника. Нет наручников. Его ничто не удерживает. Он тут же вскакивает с кровати. Адреналин плещется в крови, сердце бешено бьется. И тут же падает, растянувшись на холодном дощатом полу. Ногу простреливает острой болью. Сяо Чжань со стоном оборачивается. Вокруг лодыжки — массивный металлический обод, от которого идет цепь. Он прослеживает ее до конструкции над кроватью, где другой конец соединен массивным кольцом с трубой.       Сяо Чжань подходит ближе и дергает цепь. Она неприятно звякает. Он рассматривает крепление на ноге. Словно устаревшие кандалы: состоит из двух частей со стержнем и литыми петлями, которые скреплены крупным болтом с гайкой. По металлу размазаны красные пятна — поранился, когда рванулся. Чуть содрана кожа, не страшно, решает Сяо Чжань. Он пытается скрутить гайку. Пальцы влажные от крови, все время соскальзывают. Металлический обод все больше царапает кожу, прибавляя влаги.       — Блядь! — взрывается Сяо Чжань и бессильно падает на спину.       Ему вдруг становится невыносимо жаль себя. Почему с ним все это происходит? Почему он такой? Глупый? Невезучий? Жертва в ожидании хищника? Зачем он сел в тот минивэн? Зачем снялся в рекламе «Rolex»? Зачем вообще все?! К горлу подкатывает комок, а глаза начинает жечь. Он часто моргает, прогоняя слезы.       Ладно, ему нужно успокоиться. Сяо Чжань делает несколько глубоких вдохов и поднимается. Выясняет, что цепи хватает до унитаза, которым тут же пользуется, радуясь отсутствию долбанного катетера в уретре. Затем он умывается. В старой, потрескавшейся мыльнице даже есть подсохший брусок мыла. Над раковиной вместо зеркала висит прямоугольный полированный лист стали с закругленными краями. Сяо Чжань усмехается и рассматривает свое мутное отражение. Есть ли сейчас в его взгляде та самая пресловутая виктимность? Что такого увидел Пион в нем? Что видели другие? Всегда жертву? Или сейчас его взгляд как у затравленной дичи, угодившей в капкан, из которого ей никогда не выбраться?       Все же жертва.       Сяо Чжань хлопает ладонью по металлу и ведет вниз, словно стирает свое отражение. Оно все равно нечеткое, мутное.       У изножья кровати стоит тот самый столик на колесиках с бутылками с водой и горкой упаковок крекеров. Сяо Чжань открывает одну бутылку и подносит ко рту, но тут же замирает. Когда он пил предложенный напиток в машине, то вырубился. Затем пожимает плечами и пьет с жадностью. Плевать. Пусть там даже снова снотворное. Его уже пичкали разной химией. Затем съедает упаковку крекеров.       Сяо Чжань голый, но в доме жарко, даже душно. Никакого кондиционера здесь, разумеется, нет. На месте сидеть не получается. Сяо Чжань словно целую вечность не двигался и сейчас наверстывает. Он ходит, делает упражнения, отжимается даже. Быстро устает и отдыхает. Боги, его радует, что он может перемещаться. Относительно свободно. Цепь звякает от каждого движения, натягивается, когда Сяо Чжань пытается пересечь границу дозволенного. Нога начинает беспокоить. Сяо Чжань промывает рану водой, отрывает кусок простыни и обматывает лодыжку под металлическим кольцом.       Он снова дергает цепь. Даже становится на кровать и пытается рассмотреть крепления самой цепи и всей конструкции. Все закреплено на славу, вмонтировано в потолочное перекрытие. Было ли это здесь всегда? Или Пион сделал специально для Сяо Чжаня?       День клонится к вечеру. Вплотную к окну Сяо Чжань не может подойти. Всё же он видит немного пространства и небо за мутным стеклом. Здесь два окна. Они старые, деревянные, с потрескавшимися рамами. Верхние части переплета без стекол, но забраны густой металлической сеткой, а изнутри еще и решетки.       Судя по всему, дом частично перестраивался лет сорок назад, поэтому здесь какая-то смесь традиционной постройки и новодела восьмидесятых. Сяо Чжань осматривает окружающее пространство со всей тщательностью, однако в доступности нет ничего полезного. Ни чего-нибудь острого, ни каких-либо инструментов. Шкаф, уставленный коробками, слишком далеко. Как и двери. И душевая. Все, что у него есть — кровать, раковина и унитаз.       Он выпивает воды и съедает еще одну упаковку ломких крекеров.       Ночь не приносит прохладу. В духоте слышится стрекот сверчков, уханье совы. Сяо Чжань прислушивается к звукам. Он ожидает услышать шум подъезжающей машины. Его нет. Сяо Чжань вертится в кровати. Жарко. Неудобно. Наконец, он забывается тревожным сном.       Сяо Чжань просыпается на рассвете. Натягивает одеяло, потому что стало прохладно. Он укладывается на живот и стонет. Член стоит, как каменный. Наверное, ему снова что-то снилось. Может быть, Ян Тао. У нее красивое тело, гибкое. Ее грудь ложилась в ладонь идеально. Она любила, когда он перекатывал ее соски между пальцами, сжимал. Сяо Чжань подтягивает одну ногу повыше и перехватывает член, сжимает. По телу проходится дрожь. Сяо Чжань пытается воскресить голос и образ своей бывшей невесты, но они тают, едва возникнув. Сяо Чжань утыкается лицом в подушку и начинает двигать рукой. Он зажмуривается и силится представить лицо Ян Тао, ее улыбку, желание в глазах, приоткрытые губы. Но образ девушки дрожит, режется кусками как в глитч эффекте, заменяется иными фрагментами. Иным взглядом, тяжелым, душащим, вязким. И голос… Приказывает подчиниться, раскрыться. Отдать всего себя. Сяо Чжань отдергивает руку от члена, переворачивается на спину, вытягивается в струнку.       — Нет, — шепчет он в пустоту комнаты. — Не смей! Убирайся из моих мыслей.       «Твое тело говорит иное. Оно никогда не врет».       Сяо Чжань вертит головой. Он не согласен. Нет.       «Конечно, хочешь…»       «Чжань-гэ…»       «Чжань-гэ…»       «Чжань-гэ…»       Может, в тех бутылках с водой что-то все же было? Или в крекерах. Или его тело так привыкло к ежедневному насилию, что теперь… Сяо Чжань подтягивает ноги, облизывает палец и касается ануса. Он пульсирует, словно ждет, что сейчас туда что-то войдет. Чертов член истекает смазкой на живот. Палец протискивается внутрь. Сяо Чжань стонет. Да, определенно в воде что-то было. Он вводит палец глубже, а второй рукой обхватывает член.       «Чжань-гэ, Чжань-гэ, Чжань-гэ…»       Возбуждение какое-то острое и болезненное, как жжение в анусе. Но Сяо Чжань не останавливается. Он яростно дрочит, злясь на себя, на Ян Тао, на Пиона, на всю ситуацию в целом. Оргазм приходит резко, как судорога, пронзает все тело колким удовольствием. Все происходит слишком быстро. Вот мгновение нарастающего жара, всплеск, а в следующий миг все исчезает. Сяо Чжань лежит на пропитанных потом простынях с остывающей спермой на пальцах, горечью в горле и полным непониманием игр собственного разума.       Он ковыляет к раковине и смывает следы своей похоти. Затем снова забирается в кровать, укрывается одеялом с головой. Он дрожит, слезы жгут глаза. Он рыдает и рыдает, пока без сил не отключается.       В следующий раз он просыпается резко, словно кто-то включил рубильник. Его окружает все та же тишина-не тишина. Сяо Чжань идет к унитазу, мочится, потом умывается над раковиной и старается не смотреть на свое призрачное отражение. Затем делает зарядку, давая телу вспомнить, что значит часто двигаться. Потом он снова ходит.       Туда-сюда.       Туда-сюда.       Цепь волочится за ногой.       Звяк.       Звяк.       Звяк.       Сяо Чжань садится и снова осматривает крепление наножника. Гайка накручена плотно. Сяо Чжань пытается ее открутить пальцами. Но ее затягивали ключом и очень туго. Когда Сяо Чжань присматривается, то видит на резьбе следы сероватого вещества. Он скребет ногтем, но субстанция не поддается. Закручено и залито каким-то клеем или смолой.       — Блядь! — кричит Сяо Чжань.       Он вскакивает. Взгляд падает на чертовы бутылки с водой. Он хватает их и швыряет в стены. Те гулко бьются о поверхность и падают на пол, раскатываются, как кегли по помещению. Он хватает крекеры и рвет упаковки, расшвыривая содержимое. Сгребает постельное белье и сбрасывает матрас.       Пион не приезжает и в этот день.       Сяо Чжань спит урывками, так и не вернув матрас на каркас кровати. Сны вязкие и мутные, как отражение в металлической пластине. Он пьет воду из-под крана. И ничего не ест, игнорируя урчание желудка. Хотя иногда смотрит на разбросанные и растоптанные крекеры на полу. Сглатывает слюну и отворачивается. Нет, он не станет этого делать. Он отвлекается тем, что ходит. Пытается помыться в раковине, потому что уже начинает вонять. До душевой ниши цепь не дотягивается.       Пион не приезжает.       Возможно, он решил, что игрушка не стоит возни. Слишком много проблем. Сяо Чжань тут и сдохнет, как собака на цепи, про которую забыл хозяин.       Он бездумно ковыряет и дергает наножник, будто тот может исчезнуть или развалиться от этого. Как-то с Ян Тао они посмотрели фильм «127 часов». Тогда Сяо Чжань не смог представить себе такой уровень отчаяния и смелости, как у Арона Ралстона. Что ж, теперь может. Только смелости столько у Сяо Чжаня нет. Да и инструментов нет никаких, Пион позаботился.       В итоге Сяо Чжань сдается. Чувство голода становится невыносимым. Он собирает раздавленые крекеры с пола и запихивает в рот. Давится ими и слезами, но жует и глотает. Становится немного легче.       Пион снова не приезжает.       Не приезжает.       Не приезжает.       Сяо Чжань в какой-то момент задумывается о том, что простыни можно порвать на полосы и связать. А металлическая конструкция прочная и… Но он не делает этого. И малодушно надеется, что все скоро закончится. Так или иначе. Сяо Чжань старается не думать о том, что надеется на возвращение Пиона.       Он пытается двигаться, но сил почти нет. Ощущение, словно плывет в течении мутной реки, иногда выныривая на поверхность. Сяо Чжань доползает до раковины и пьет воду. Он собрал последние крошки с пола. И еды больше нет.       Потом случаются какие-то провалы в памяти. Возможно, он спит в эти моменты. Или нет…       Иногда приходят всплески просветления. Как сейчас. Сяо Чжань лежит на полу, на том месте, где сквозь окно падает солнечный свет. Он щурится на закатные лучи и трогает их пальцами. Это красиво. Слезы снова текут, чертя горячие дорожки.       — Я не хочу умирать, — одними губами шепчет он. — Пожалуйста…       Сяо Чжань зовет его. Зовет своего хозяина. Зовет и зовет. Вслух ли или только в мыслях…       Ему кажется, что он только моргнул, а в окно светит луна. А через миг снова солнце. Это странно, думает Сяо Чжань. И в какой-то момент солнечные лучи теплом ложатся на щеки, утирают слезы. Сяо Чжань плачет еще сильнее и тянется к этой ласке. Хватает что-то руками.       — Пожалуйста, не оставляй меня — хрипло шепчет он, едва двигая пересохшими губами. — Пожалуйста… Прошу тебя…       — Не оставлю, — отвечает голос. — Больше нет.       А потом Сяо Чжань взлетает навстречу яркому солнцу, чтобы там сгореть. ***       Сяо Чжань приходит в себя от того, что на него льется дождь. Он ловит губами капли, наслаждаясь влагой. Он прислоняется к чему-то теплому и приятному. Живому. Внутри что-то гулко и размеренно бьется. А когда наконец открывает глаза, понимает, что это не дождь, а душ. Он полулежит на Пионе, который тоже обнажен. Придерживает рукой в своих объятиях. Он аккуратно моет Сяо Чжаня.       — Пион…       — Чжань-гэ, ты очнулся.       Сяо Чжаню кажется, что он бредит. Он все еще лежит без сил на полу, а в голове помутилось от голода. За ним никто и никогда не придет. Он цепляется за тепло чужого тела, впивается слабыми пальцами в предплечья. Он не хочет подыхать, как забытая собака. Не хочет!       — Все хорошо, Чжань-гэ, я с тобой, — Пион целует его в макушку. — Все хорошо.       Сяо Чжаня вымывают и несут обратно, укладывают в постель. Пион чем-то поит и укрывает.       — Не уходи, — цепляется Сяо Чжань за него.       — Я не уйду, — говорит Пион, и высвобождает свою руку.       Сяо Чжань дрожит, пока Пион не возвращается.       — Спи.       И Сяо Чжань засыпает.       Когда он в следующий раз открывает глаза, то лежит на спине и видит цепи на потолке. Он дергает руками и ногами. Он не скован. Только к внутренней стороне руки идет трубка капельницы.       Сяо Чжань поворачивает голову. Дверь в дом открыта настежь. Пиона нигде не видно. Сяо Чжань выдергивает иглу из вены и поднимается. Слабость довольно сильная, но он может двигаться. Сколько времени он провел под капельницей и без сознания? В голове всплывают какие-то обрывки то ли бреда, то ли реальности. Пион его чем-то поит, моет, обрабатывает раны, мажет потрескавшиеся губы. Что-то говорит успокаивающим голосом. Сяо Чжань просит не оставлять его. Он обещает, что будет послушным.       Сяо Чжань делает несколько шагов и замечает, что он по-прежнему голый. Возвращается, берет простыню и закутывается в нее. Снова идет в направлении двери. Застывает на том месте, куда доставала цепь. Дергает ногу, звенит в ушах цепь, лодыжку простреливает болью. Сяо Чжань мотает головой. И делает шаг назад. Цепи нет. Замечает в стороне пневматические кусачки и обломки наножника. Трогает их ногой, опасливо, словно они оживут и самостоятельно заползут на ногу. Потом идет дальше. На пороге лицо обдувает ветерком.       Открытая дверь.       Она не мерещится.       Вроде.       Сяо Чжань сглатывает и переступает порог. В теле странное ощущение. Дрожь и неуверенность. Страх. Сяо Чжань расправляет плечи, вдыхает полной грудью. Садится на деревянный выступ и прикрывает глаза, подставляя лицо солнечным лучам.       — Чжань-гэ, тебе еще нужно лежать под капельницей. Сяо Чжань вздрагивает, но заставляет себя расслабиться.       — Я просто хочу немного посидеть здесь, — слабо говорит Сяо Чжань, не открывая глаз.       — Хорошо, — Пион опускается рядом.       Сяо Чжань кутается в простыню, внутри продирает холодом, хотя на улице жарко. Пион его обнимает. Сяо Чжань снова напрягается и начинает дрожать сильнее.       — Чжань-гэ, ты ведь понимаешь, что это был урок? Я был очень зол на тебя.       Сяо Чжань молчит. Он открывает глаза и смотрит вдаль. Мир не изменился. И не изменится, если в нем не станет Сяо Чжаня. Все так же будет сменяться день ночью, дуть ветер, а деревья безразлично тянуться к небесам. Разве что дождь прольет слезы над могилой одного неудачника.       — Чжань-гэ, посмотри на меня.       Сяо Чжань смотрит.       — Ты помнишь, что просил меня не оставлять тебя? — спрашивает Пион.       И в глубине его глаз таится надежда.       — Хочешь трахнуть мой рот? — вместо ответа спрашивает Сяо Чжань.       — Боги… — Пион подносит пальцы к его губам, надавливает, вводит внутрь. — Очень хочу, Чжань-гэ. Ты заставил меня так долго ждать. Это время было мучительным и для меня.       Его пальцы ныряют между губами, скользят по языку, начинают активно трахать рот. Сяо Чжань понимает, что сил у него немного, но это, видимо и не нужно. В глазах Пиона расползается тьма. Пальцы крупные с шершавыми подушечками, аккуратно подстриженными и подпиленными ногтями. В день, когда Сяо Чжань сел в старый минивэн, ему показалось, что этот человек много работает руками. Возможно и так, но явно не занимается домашним хозяйством. Кто он? Почему может столько времени проводить в этой глуши? Эти мысли вялые, потому что на самом деле не важны.       Сяо Чжань работает языком, лижет мелкими движениями пальцы.       — Чжань-гэ… — Пион берет его руку и кладет на свой пах. — Чувствуешь, как я тебя хочу?       Под ладонью он ощущается огромным. Сяо Чжань помнит ощущение во рту. Он непроизвольно сглатывает. Пион поднимается, приспускает шорты и теперь член покачивается перед лицом во всей своей красе.       — Я все сделаю сам, — говорит Пион. — Просто открой рот пошире.       Пальцы выскальзывают изо рта. За ними тянется ниточка слюны. Сяо Чжань смотрит на нее. Потом пальцы нажимают на нижнюю челюсть, заставляя ее опуститься. И член неумолимо скользит внутрь, глубже и глубже, в гортань. Сяо Чжань старается расслабить мышцы. Пион поглаживает щеки и горло, словно прощупывает там выпирающие контуры. Вторая рука вплетается в волосы, натягивает. Притягивает к себе. Сяо Чжаня буквально надевают на всю длину. А потом Пион начинает двигать бедрами. Он подрагивает от напряжения. Чувствуется, что хочет таранить горло, как силиконовый мастурбатор, но не делает этого. Если бы не размеры, Сяо Чжань сказал бы, что это заботливо. Пион вскорости кончает, буквально впечатывая носом в свой лобок. Член подергивается внутри, исторгая сперму.       — Мой хороший, — нежно говорит Пион и отстраняется. Стирает слезы, размазывает слюну и капли спермы по лицу Сяо Чжаня.       Потом Пион подхватывает его на руки и несет в дом, укладывает на кровать. Кормит овощами на пару и поит легким бульоном. Сяо Чжань покорно ест. Взгляд иногда падает на пол, где лежали крошки крекеров, которые он собирал и ел. Его передергивает, к горлу подкатывает тошнота.       — Чжань-гэ?       — Все в порядке. Я устал.       — Тогда ложись.       Несколько дней тянутся в однообразном ритме, состоящем из прогулок на пару шагов от порога дома, кормления, сна и водных процедур. Пион все время рядом. Когда его нет в поле зрения, Сяо Чжаня начинает потряхивать. Он не понимает себя. Почему в присутствии Пиона он чувствует себя спокойнее? Он точно не хочет снова оказаться здесь в одиночестве и отчаянии, бредя о солнечных лучах. Одна мысль, что Сяо Чжань останется в этих стенах навсегда, накрывает паникой. Но в основном он ощущает пустоту внутри.       Через несколько дней Пион подходит и садится на кровать.       — У меня кое-что есть для тебя.       И протягивает ошейник. Чернильно-синяя кожа с тиснением в виде пиона. Сяо Чжань поднимает голову, открывая шею. Ошейник ложится на кожу довольно плотно, но не слишком.       — Здесь электронный замок, — Пион достает смартфон, открывает приложение и что-то нажимает. — Раздается тихий щелчок. — И я хочу тебе доверять, Чжань-гэ. Очень хочу. Как думаешь, это возможно? Мне нужно уехать. Ты останешься здесь.       Сяо Чжань трогает ошейник, ведет пальцами по узорам. Он уже догадывается, что услышит.       — В ошейник встроен чип, отслеживающий твое перемещение, — подтверждает догадку Пион. — И электрошокер, который активируется, если ты пойдешь дальше того выступа за порогом.       — Покажи мне.       — Что?       — Активируй его.       — Ладно, — он облизывает губы. — Я поставлю слабый режим. Готов?       Сяо Чжань кивает и его тело пронизывает слабый заряд. В шее ощущается покалывание, которое сеточкой ползет дальше и затухает. Странное ощущение...       — Еще.       Пион снова нажимает. Сяо Чжань наконец-то чувствует что-то, кроме пустоты и приступов паники. Он запускает руку под одеяло и сжимает свой член, который не подавал признаков жизни довольно давно. Он хочет испытать что-то сильное и яркое. Он требует снова повторить, потом — режим мощнее. Пион сдергивает одеяло и активирует электрический заряд снова и снова. Сяо Чжань мнет свой член, который все же начинает откликаться. Пион не сводит взгляда с его паха. Сяо Чжань сползает ниже, разводит ноги в стороны. Тянется к руке Пиона, тут же подносит ко рту и тщательно облизывает его пальцы. И направляет руку вниз. Пион откладывает смартфон и приставляет пальцы к анусу, надавливает. Сяо Чжань сжимает член и приподнимает ноги, раскрываясь больше.       — Руки за голову, — командует Пион и, когда Сяо Чжань выполняет, обхватывает своей огромной ладонью член, который в чужой руке наливается быстрее. Сяо Чжань ерзает. Ему нужно больше. Больнее, острее. И он это получает. Пион загоняет в его нутро сразу два пальца. Сяо Чжань вскрикивает и выгибается.       Член твердеет. Пион на миг сует свой большой палец в рот, облизывает и возвращает к члену. Трет головку, проходится по уретре. Пальцы внутри начинают двигаться.       — Сильнее!       И Сяо Чжань теряется в болезненных ощущениях, замешанных на остром удовольствии. Он двигается то подаваясь на пальцы, то в сжатый кулак. Кажется, это длится долго, а оргазм никак не наступает. Он возбужден. Ему хочется кончить. Но он не может.       Рука с члена исчезает, но тело прошивает током.       — Кончай, Чжань-гэ.       И после следующего разряда он взрывается. Сяо Чжань кричит, а потом плачет. И ему хорошо.       — Хороший мальчик, — тихо говорит Пион и треплет его по макушке.