Пион и кукла

      Сяо Чжань выгибается, скребет ногтями стол, на котором Ибо его разложил и трахает нечеловечески долго. Он словно демон, вырвавшийся из Диюя, чтобы бесконечно терзать и поглощать души. Член болезненно ноет. Он кажется распухшим, головка темная, нежная кожа натянута как на перезрелом фрукте — тронь и брызнет мякоть, зальет липким соком. Ствол туго перевит шнурком, узлы впиваются, причиняют боль и дарят удовольствие. Из уретры торчит массивный шарик, остальные спрятаны внутри. Мучают, раздражают нежную слизистую, и не дают кончить. Это невыносимо.       — Пожалуйста… — Сяо Чжань уже не просто хнычет, он плачет, не сдерживаясь.       Сколько может вынести его бедное затраханное тело?       Анус горит, внутри все сжимается, вибрирует от невероятного напряжения. Член Ибо таранит и таранит его. Пальцы так сильно впиваются в бедра, что кости вот-вот треснут.       — Ты так прекрасен, — задыхаясь говорит Ибо.       Он и правда выглядит как чертов демон: глаза, черные как грех, горят похотью, на лбу вздулась вена от напряжения. Струйки пота бегут по его лицу, капают на не менее мокрую кожу Сяо Чжаня.       Ибо резко и глубоко вбивается и замирает, лицо искажается удовольствием. Сяо Чжань часто дышит, губы пересохли, сердце бьется как сумасшедшее, внутри будто судорогой сводит. Он лишь шевелит губами, моля об освобождении.       Ибо медлит. Сжимает перевитый шнуром член, ведет пальцем вокруг шарика, прокручивает уретральный плаг. И, наконец, медленно вынимает.       — Давай.       Сяо Чжань изгибается в оргазме. Он смотрит как из его члена брызжет сперма — не кровь, как кажется — и прикрывает глаза, содрогаясь.       — О, Чжань-гэ, как ты меня сжимаешь.       И все начинается вновь.

***

      Сяо Чжань сидит в кресле с бокалом Chateau Petrus. Тонкостенное стекло с выпуклыми боками идеально лежит в ладони. Темная жидкость покачивается, повинуясь движению кисти. Из окна падают косые лучи солнца, играют бликами в винной терпкости.       Ибо сидит поодаль, пристально глядя на собеседников. Сяо Чжань ухмыляется, прикрываясь бокалом. Он знает этих людей. Министр, глава корпорации, владелец транспортной компании. Сяо Чжань находит все это забавным. Подавляющая аура Ибо ощущается физически, хотя с виду этого не скажешь. Он выглядит как избалованный мальчишка из богатой семьи: ярко-голубой свитер, плотно облегающие бедра джинсы, растрепанные волосы и черные бриллианты в ушах. Точно такие же украшают соски Сяо Чжаня — вертикальные штанги с камнями по краям. После проколов соски стали такими чувствительными, что сейчас, когда он ерзает, тонкая ткань топа под пиджаком трется и отвлекает. Ван Ибо бросает на него тяжелый взгляд, от которого по спине бегут мурашки, а в паху становится горячо.       Сяо Чжань облизывает губы, ловит очередной потемневший грозовой взгляд Ибо.       — Не желаете ли и вы присоединиться, господин Сяо?       Сяо Чжань удивленно обращает внимание на министра Ли. Плотный мужчина в темно-сером костюме, который не скрывает недостатков фигуры, а лишь подчеркивает. В глазах некая сытость, что присуща самоуверенным людям с деньгами и властью. Странно, что Ибо не выглядит так, хотя всех присутствующих он держит в своих руках. Включая Сяо Чжаня.       — Что, простите?       — Благотворительный вечер, посвященный сбору средств на помощь страдающим от наркотической зависимости. Не хотели бы посетить?       Сяо Чжань едва не фыркает крайне некультурным образом. Наркотрафик Китая держит в руках Ибо, и эти благовоспитанные господа в сшитых на заказ костюмах способствуют этому. К тому же, к нему не обращаются напрямую. Сяо Чжань здесь сродни антикварной вазе эпохи Мин в углу. Предмет особой гордости в коллекции Ибо. Но даже смотреть на него не рекомендуется. И, конечно же, нельзя даже касаться, что все усвоили после одного инцидента, когда Ибо сломал руку тому, кто хлопнул Сяо Чжаня по плечу.       Ван Ибо сидит спокойно, лишь брови вскидывает в ожидании ответа.       — Мне это не интересно, министр Ли.       — Что ж, воля ваша.       Сяо Чжань улыбается, прячась за бокалом вина. Этот человек либо не понимает с кем имеет дело, либо не воспринимает Ибо всерьез. Либо идиот. Ни один из вариантов не говорит в его пользу.       Ибо чуть склоняет голову и поднимается.       — Мы продолжим позже, — обращается он к мужчинам. — Оставьте нас.       Его собеседники поднимаются, как послушные доберманы по команде дрессировщика. Когда кабинет пустеет, Ибо подходит ближе. Сяо Чжань делает большой глоток вина и отставляет бокал в сторону.       — Значит, тебе не интересно, Чжань-гэ? — Ибо ведет пальцами по виску, щеке, скуле. А потом резко сжимает подбородок, заставляя смотреть на себя. — Отвечай!       — Я уже ответил, — Сяо Чжань приоткрывает губы.       — Но ты был таким послушным долгое время, — Ибо с силой нажимает на челюсть большим пальцем, ведет по нижней губе. — Может, мне нужно тебя вознаградить? Ты хотел бы посетить этот вечер?       Сяо Чжань лижет кончик пальца, глядя в глаза своего мучителя. Что он может ответить? В любом случае ни его ответ, ни желания в целом не важны. Ибо сделает так, как решит сам.       — Давай, — Ибо усмехается и запускает пальцы в его рот, сразу три. И двигает ими.       Сяо Чжань всасывает пальцы, втягивая щеки, смотрит снизу вверх. Он знает, как это нравится Ибо. А потом тянется к его ширинке, медленно расстегивает, оттягивает резинку белья. Ибо взрыкивает, вынимает пальцы и тут же загоняет член в рот до основания, буквально вжимая голову Сяо Чжаня в свой пах. Слезы выступают моментально, что заводит Ибо еще больше, он начинает трахать быстро и жестко. Сяо Чжань старается не напрягать мышцы гортани и не задохнуться. Впивается ногтями в бедра Ибо, чтобы тоже оставить следы.       — Думаю, я могу… о, боги… тебе позволить… посетить… этот вечер. Что скажешь?       Сяо Чжань насажен на член по самые яйца. Что он может сказать? Вообще ничего. И лишь мычит невнятно.       Ибо кончает глубоко в горле и наконец вынимает член. Сяо Чжань кашляет, горло все еще судорожно сжимается. Ибо размазывает по его лицу пальцами слезы, слюну и сперму, что все же не удалось сглотнуть.       — Возвращайся к себе и подготовься.       — К чему?       — Ко всему, мой Чжань-гэ.

***

      Тонкий белый шарф в тон рубашки, обернутый несколько раз вокруг шеи и скрывающий следы, кажется, сжимается и душит, а в салоне автомобиля становится невыносимо жарко. Да, Сяо Чжань нервничает. Он впервые за три года покидает логово зверя, в котором был заперт, как в кукольном доме. Ибо сидит рядом и бросает насмешливые взгляды. Но, по крайней мере, молчит и не комментирует его состояние. И разумеется, Сяо Чжань понимает, что это лишь удлинение поводка, а не свобода.       А если бы выпал шанс? Воспользовался бы им Сяо Чжань?..       Ибо кладет руку на его горло, и Сяо Чжаню становится легче, будто все напряжение отпускает. Он прикрывает глаза и делает глубокий вдох.       Машина останавливается у входа в здание, где проходит благотворительный вечер.       — Ты должен быть в пределах видимости, — Ибо убирает руку и поправляет аккуратно уложенные складки шелка на шее. Сяо Чжань кивает.       Полный зал незнакомых людей, которые не знают, что именно представляет собой Сяо Чжань. Но на него смотрят и ему становится некомфортно, ему чудится осуждение и презрение. Он берет бокал шампанского и выпивает его залпом.       — Держи себя в руках, — приказывает Ибо.       От его тона бегут мурашки по коже. Следующий бокал Сяо Чжань тянет маленькими глотками.       Когда Ибо отходит, увлекаемый какой-то дамой в вызывающем алом платье, Сяо Чжань чувствует себя… странно. Подобные рауты ему привычны. Хотя это, пожалуй, отголоски прежней жизни. Прежнего Сяо Чжаня. Сейчас он не знает, что делать. О чем говорить с этими людьми? Должен ли он мило улыбаться, чтобы понравиться им, как было прежде? А потом находит взглядом среди роскошно одетой толпы Ибо. Вот кто чувствует себя уверенно в любой обстановке. В раздолбанном фургоне, в заброшенном доме, в роскошном дворце, который сам себе же и возвел. И среди этих людей, которые знают, кто он такой и жаждут его внимания. Его денег и власти. Ибо словно чувствует взгляд и поворачивает голову, салютует бокалом.       — Сяо Чжань, вас так давно никто не видел, — раздается рядом голос. — Кто же похитил яркую звезду подиума?       Она говорит на английском с французским акцентом.       — Мы знакомы? — Сяо Чжань натягивает вежливую улыбку. Наверное, многое впиталось в его кровь со времен бесчисленных дрессировок.       Перед ним стоит милая европейка в элегантном черном платье, что подчеркивает ее изящные плечи и шею.       — Боюсь, что нет. Я Элис Уолмер, — она протягивает руку. Сяо Чжань ее пожимает.       — И чем же мог привлечь ваш интерес этот недостойный?       — Могу я пригласить вас на танец? — вместо ответа спрашивает она.       — Неужели у госпожи Уолмер нет пары для танца? В это сложно поверить.       — О, просто Элис, прошу вас.       Она берет его под руку и тянет в соседний зал. Сяо Чжань следует за ней, ощущая тяжелый взгляд себе в спину. Он не оглядывается.       — Итак, Элис, — говорит Сяо Чжань, когда они начинают покачиваться под музыку среди других пар. — Как вы находите нашу страну?       — Я не ради светской беседы пригласила вас. О, не напрягайтесь так. Я офицер НЦБ.       Национальное центральное бюро Интерпола. Сяо Чжань тяжело сглатывает. Несложно догадаться, что ей нужно.       — И чем я могу вам помочь? — Сяо Чжань продолжает улыбаться. Элис в него вцепляется, словно он пытается вырваться. Наихудшее, что он может сделать — устроить сцену.       — Это я могу вам помочь, — уверяет она. — Я знаю, что Бешеный Ван держит вас против воли. Знаю, что похитил и издевался над вами. Я даже предполагать не могу, каким пыткам вы подвергались все это время. Но мы можем вас вытащить.       — Мы?       — Интерпол, Сяо Чжань.       — И что же Интерпол хочет от меня? Благотворительностью вы вряд ли занимаетесь.       Он понимает, что может потребоваться полицейским структурам. К Ибо многие пытаются подобраться. И мало кто выживает. Но все же хочет услышать, что скажет эта женщина.       — Боже, да он вас стережет как цепной пес, — говорит Элис и кладет голову ему на плечо, буквально утыкаясь макушкой в подбородок.       Ибо стоит у стены и ухмыляется. Но его снова отвлекает собеседник.       Сяо Чжань выдыхает.       — Я чувствую, как быстро бьется ваше сердце, Сяо Чжань, — тихо говорит Элис. — Вы боитесь, я понимаю. Я последние два с половиной года работаю в группе, которая ведет дело Бешеного Вана. Нам нужна информация. Он никого не подпускает близко. Кроме вас. Но и вас он держал взаперти все время. Все, кто пытался войти с вами в контакт, мертвы.       Она неплохо информирована. Вероятно, кому-то удавалось войти в достаточно близкий круг, чтобы добыть эту информацию.       — Вы думаете его любовник может вам ее предоставить?       — Вы же не хотите сказать, что все три года были привязаны к кровати для удовлетворения извращенных нужд этого человека? Вы наверняка можете многое рассказать. С кем он встречался, о чем говорили. Возможно, он что-то сам говорил вам.       Значит, у них почти ничего нет. Ни свидетелей, ни доказательств. Учитывая размах деятельности Ибо, это удивительно.       — Я ничем не могу вам помочь. Сожалею, — музыка заканчивается и Сяо Чжань отступает. — Благодарю за танец.       — Мы можем сегодня же вывезти вас из Китая. И вы навсегда избавитесь от этого человека. Навсегда, понимаете? Если решитесь, то подойдите к тому официанту у фуршета с длинной серьгой в ухе. Свобода в ваших руках. Свобода, Сяо Чжань.       Сяо Чжань ничего не говорит. Берет очередной бокал шампанского. Его взбудоражил разговор.       — Наслаждаешься, Чжань-гэ? — раздается рядом голос Ибо.       — Ты не запрещал мне танцевать с женщинами.       — И о чем тебе нашептывала эта милая блондинка?       Ван Ибо вскидывает брови. Он веселится. Если бы он узнал, о чем блондинка ему на самом деле нашептывала, то… А что бы он сделал? Разозлился бы? Или просто пристрелил ее позже. И через несколько дней в газетах, на последней странице, где-то между рекламой омолаживающего крема и ортопедических подушек, появилась бы статейка, что найдено тело европейки, а туристам стоит быть осторожными, гуляя по неблагополучным районам Шанхая.       — Сожалела, что я больше не украшаю собой подиум.       — Да, теперь ты украшаешь мой дом.       Сяо Чжань делает большой глоток шампанского. Он не любит этот напиток, но здесь ничего больше из спиртного не подают. Хочется напиться до беспамятства, чтобы забыться. Забыть слова Элис.       — Наслаждайся, — говорит Ибо неопределенным тоном, ведет рукой по спине собственническим, на грани приличия, жестом.       — И какой длины сегодня мой поводок?       — Чжань-гэ, — Ибо склоняется к уху, едва не касаясь губами. — Ты узнаешь, когда ошейник начнет давить на трахею.       Сяо Чжань вскидывает руку к шее и поглаживает тонкий шелк, под которым прячутся потемневшие следы. Их никто не видит, но они оба знают. Никакого ошейника нет, лишь метафорический.       Ибо усмехается и снова оставляет его одного. Сяо Чжань рассматривает толпу и понимает, что ему все это неинтересно. Когда-то давно, когда он едва попал на подиум, а его лицо начало мелькать на страницах глянца, его приглашали на подобные вечера. Тогда он смотрел на все это широко распахнутыми глазами, ослепленный блеском золота и бриллиантов. Все вокруг казалось иным миром, в котором все счастливы, ведь не зря же улыбаются, пригубляя изящные бокалы. Сяо Чжань тоже улыбался. Он и сейчас улыбается, отпивая по глотку дорогого шампанского, у которого вкус забродившей газировки.       И видимо сегодня день нежданных встреч, потому что к нему приближается женщина, которую он бы не хотел видеть. Желательно, больше никогда.       — Чжань-Чжань, — улыбается она.       — А-Тао, — кивает Сяо Чжань. У него уже начинают болеть мышцы лица от того, что он постоянно натягивает улыбку.       Она не изменилась. Все такая же красивая, как прежде. В идеально сидящем брючном костюме с ассиметричным глубоким вырезом на пиджаке, под которым очевидно нет белья, с аккуратной прической и длинными подвесками в ушах, что покачиваются в такт движениям головы.       — Как поживаешь? — спрашивает она, словно они добрые друзья, которые наконец встретились после долгой разлуки.       — Хорошо.       Почему-то он не был готов к встрече с бывшей невестой.       — Значит, это правда? Я не знала, что ты… — она неловко замолкает и смотрит в ту сторону, где стоит Ибо и смеется, хлопая собеседника по плечу.       — Что я, А-Тао? — криво усмехается Сяо Чжань. Она всегда с предубеждением относилась к геям. Она так и не узнала, что Сяо Чжань за контракт отсосал пару членов. Ян Тао бы и целовать его после такого не стала. — Гей?       — Я не это имела в виду. Но я рада, что ты нашел того, кто о тебе заботится, — Ян Тао кладет свою ладонь на его предплечье и чуть сжимает. — Даже если это… ну, такой как он.       Сяо Чжань не знает, что именно его злит. Ее покровительственный тон или намек на то, кто такой Ибо, но он сбрасывает ее руку и отступает на полшага. Будто она знает, что именно пережил Сяо Чжань по ее вине и что сделал с ним Ибо.       — А как твой… муж?       — Мы еще не поженились, — она чуть натянуто улыбается и тут же переводит тему: — Я планирую выпустить новую коллекцию.       — Значит, ты получила, что хотела, — Сяо Чжаню не нравится, что в его голосе звучит ощутимая нотка обиды. Это глупо. Он о ней не думал три года. Он допивает шампанское и ставит бокал на консольный столик рядом.       — Ты на меня злишься? — ее милое лицо выражает надежду, что это не так.       — Нет. Это было давно. У меня теперь другая жизнь.       — Ты счастлив?       — А ты?       — Чжань-гэ, — Ибо подходит незаметно, словно и не был только что на другом конце зала. — Представишь меня своей прекрасной собеседнице?       Как будто Ибо не знает кто это. Но Сяо Чжань послушно представляет их друг другу. И с удивлением замечает, как действует Ибо на неподготовленных людей. Вокруг него будто ореол обаяния и властности. Даже Ян Тао краснеет, как школьница, когда он склоняется и целует ей руку. Она бросает взгляд из-под ресниц на Сяо Чжаня, на руку Ибо, которая все еще удерживает ее. Желание разорвать этот контакт неприятно горчит где-то в гортани.       — У владельца этого здания прекрасная коллекция нефритовых фигурок. Не желаете посмотреть? — спрашивает ее Ибо и тут же, не дожидаясь ответа, поворачивается. — Что скажешь, Чжань-гэ?       Сяо Чжань видит в его глазах странный блеск. Он не уверен, что хочет идти и смотреть какую-то дурацкую коллекцию. Да и вряд ли ради нее Ибо это затеял.       Но и его ответа Ибо не дожидается. Он подхватывает Ян Тао под руку и ведет вглубь здания. Сяо Чжань следует за ними. Ибо ее не тащит, но уверен, что попытайся та вырваться, не получилось бы. Сяо Чжань так и не смог, не так ли?       — Думаете, владельцу понравится наше самоуправство? — Ян Тао словно завороженная идет рядом с ним. На высоких каблуках она практически одного с ним роста. Сяо Чжаню раньше нравилось, что она высокая.       — Уверен, он не будет против, — Ибо останавливается и открывает дверь. — Прошу.       Сяо Чжань заходит следом за ними и прикрывает дверь. Это кабинет. Как ни удивительно, но у одной из стен действительно стоит стеклянная узкая витрина, в которой на полках, устланных темно-синим бархатом, расположены какие-то фигурки, подсвеченные крошечными софитами.       — Ох, какая красота, — тут же приближается к витрине Ян Тао.       Сяо Чжань вопросительно вскидывает брови в ответ на взгляд Ибо.       — Так ты планируешь участвовать в национальном показе? — спрашивает Ибо, будто не он звал разглядывать коллекцию фигурок.       — Что? — Ян Тао поворачивается к нему. — Ах да. Почти все готово, осталась пара мелочей. Я могу прислать вам обоим приглашение, если…       — Хм, пара мелочей? — Ибо садится на рабочий стол, отодвинув бумаги, вытаскивает нож для бумаг. — Боги, люди еще пользуются этими штуками?       Он вертит нож в руке. Ян Тао непонимающе переводит взгляд с него на Сяо Чжаня.       — Бумажные письма все еще в ходу. Например, приглашение на этот вечер мне пришло в конверте, — поясняет она.       — Да, вопрос престижа, — Ибо небрежно бросает нож на стол. — Тебе нужно полтора миллиона на взнос.       Ян Тао напрягается от резкого перехода.       — Откуда?..       — Не важно, — машет рукой Ибо. — Там хотят… скажем так, специальное пожертвование. Все знают, как это работает. Но твой любовник не даст тебе эти деньги. Так стоило оно того?       Ибо больше не милый и обаятельный. Он не улыбается, а давит своим тяжелым взглядом. Сяо Чжань буквально ощущает, как насыщается силой воздух, словно одно лишь его присутствие подавляет. Ян Тао снова смотрит на Сяо Чжаня, будто ждет от него объяснения этому странному разговору. Или помощи, быть может?       — Я люблю его, — тихо говорит она, отводя стыдливый и извиняющийся взгляд от Сяо Чжаня. — Дело никогда не было в деньгах. И вообще это не ваше дело.       О, она злится. Сяо Чжань ее понимает. Ибо умеет злить. Ян Тао направляется к выходу.       — Я дам тебе эти деньги, — говорит Ибо. Ян Тао замирает. — Я дам тебе три миллиона.       Ибо встает со стола и подходит к ней.       — Если?.. — спрашивает она.       Ибо разворачивает ее к огромному зеркалу на стене. Прижимается к спине, ведет пальцами по руке от плеча до кисти. Сяо Чжань стоит позади них и ловит в отражении взгляд Ибо.       Ян Тао не двигается, она тяжело дышит, ее грудь часто вздымается.       — Если ты будешь покорной девочкой, упрешься руками в зеркало, а я тебя выебу.       — Что? — она вздрагивает, словно прежде не понимала к чему клонит Ибо.       Она чуть дергается, заливается краской, взгляд мечется между Ибо и Сяо Чжанем. Ибо продолжает поглаживать ее руку. Она замирает.       — Три миллиона, детка, — шепчет он. — Разве ты не стоишь этого?       Сяо Чжань должен это прекратить. Но он не двигается. Ян Тао согласится. О, в ней еще идет сопротивление, но она уже определенно согласна. Кто бы отказался?       — А он? — она кивает на отражение Сяо Чжаня.       — О, он будет смотреть, — Ван Ибо усмехается. — Без зрителей не так интересно, правда? Чжань-гэ, тебе понравится.       Сяо Чжань тяжело сглатывает. Ибо… Боги. Он демон, без сомнений. Интересно, понимает ли Ян Тао, что это унижение? Конечно, понимает. Глупой она никогда не была. Немного унижения в обмен на приличную сумму денег. Неплохая сделка.       — А если ты солжешь? — Ян Тао быстро облизывает губы.       Она уже готова выпрыгнуть из трусиков. Ну, не Сяо Чжаню ее осуждать. Его собственный член уже такой твердый. Ибо на него всегда так действует.       — М-м-м, — ухмыляется Ибо. Достает телефон, открывает банковское приложение и протягивает ей. — Люблю деловой подход. Вводи номер своего счета.       Ян Тао дрожащими руками берет телефон и быстро набирает номер. Ибо кивает и что-то делает. В клатче Ян Тао тренькает ее телефон, который она быстро достает. И ахает.       — Миллион у тебя. Остальные два получишь… после закрепления сделки.       Ян Тао прячет телефон и кладет клатч на пол у зеркала. А потом упирается в резную раму руками и прогибается.       — Хорошая девочка.       Ибо достает из кармана презерватив, разрывает упаковку зубами, несколько мгновений возится со своей одеждой. И он тоже возбужден, что прекрасно видно Сяо Чжаню в отражении. Ибо подмигивает и быстро раскатывает латекс по стволу.       Затем расстегивает брюки Ян Тао — тонкая ткань опадает к ногам, покрывая ее туфли — стаскивает кружевные трусики и тут же приставляет член.       — А ты мокрая. Что же тебя так возбудило? Счет в банке?       Ян Тао молчит. Сяо Чжань сжимает кулаки. Она смотрит на него. Во взгляде стыд, похоть и невысказанный вопрос «почему я все еще здесь?». Да, он ее понимает.       Ибо ебет ее без затей. Весь этот спектакль не ради ее удовольствия. Но для чего? Сяо Чжань не может понять, что сейчас испытывает. Слишком разные чувства, как и всегда с Ибо. Это похоть. Конечно, куда же без нее? Это кислая ревность. К кому? На чьем месте он хочет оказаться? Сяо Чжань предпочитает не отвечать себе на этот вопрос. И, конечно, под кожей щекочет мелочное удовлетворение, что Ян Тао сейчас находится в такой ситуации. И злость. Сяо Чжань злится.       Она дергается от резких фрикций, по ее щекам текут слезы, пальцы, которыми она сжимает выпуклую раму зеркала, побелели от напряжения. Ибо врезается в ее ягодицы с пошлыми громкими шлепками. Она покорно принимает, даже не пытаясь прекратить все это. Сяо Чжань хочет… Он не знает, чего хочет в данный момент.       Ибо резко выходит, придерживая член у основания, отстраняется, дергает Ян Тао, ставя ее на колени.       — Что ты?.. Нет. Не смей!       Но Ибо не слушает ее протесты. Стаскивает презерватив и в несколько движений доводит себя до оргазма. Сперма брызгает на ее лицо. Ибо выдаивает все до последней капли.       — Хочешь пометить это красивое личико, Чжань-гэ? — Ибо ухмыляется и поправляет свою одежду. — Она тебе задолжала.       Сяо Чжань должен сказать «нет». Должен.       Он подходит и ведет пальцами по ее щеке, размазывая семя, вкус которого знает лучше всех. Он буквально пропитан спермой Ибо насквозь.       — Ты никогда не любила это, — Сяо Чжань задумчиво облизывает пальцы. А потом расстегивает ширинку, освобождая собственное возбуждение. — Открой рот.       — Чжань-Чжань, пожалуйста, — дрожащим голосом просит она.       — Давай, будь хорошей девочкой, — Ибо гладит ее по голове.       Она дрожит, но послушно открывает рот. Сяо Чжань не хочет трахать ее рот. Но ему очень нравится все это. Внутри словно звучит демонический голос Ибо: «давай, давай, давай!». Сяо Чжань начинает дрочить. Рука привычно двигается по стволу от лобка до головки. Сначала медленно, потом все быстрее. Ему много времени не нужно, он почти на грани, пока смотрел на поджимающиеся ягодицы Ибо, как он быстро двигался, гонясь за собственным удовольствием. Сяо Чжаня он может трахать невыносимо долго, загоняя по самые яйца. И на этой мысли он кончает, беззвучно шепча его имя.       Сперма попадает в рот Ян Тао. Та пытается выплюнуть, но Ибо накрывает ее рот ладонью.       — Глотай, — приказывает он.       Можно ли не повиноваться этому властному голосу? Она глотает. И заходится кашлем, когда Ибо убирает руку.       Сяо Чжань оглядывается в поисках салфеток и находит упаковку на тумбе у стола, приводит себя в порядок.       Ибо уже выглядит аккуратно и собрано. Он достает телефон и быстро отбивает пальцами. Телефон Ян Тао снова издает звук. Она тянется за ним.       — Еще два миллиона, как и обещал, — деловито говорит Ибо, даже не глядя на нее. — Сделка есть сделка. Возвращаемся в зал, Чжань-гэ. Даме нужно привести себя порядок.       Сяо Чжань проходит мимо Ян Тао, которая сидит на полу голой задницей с опутавшими ее щиколотки брюками, пытается оттереть сперму со своего лица, но лишь больше размазывает. Она выглядит жалкой.       Ибо приобнимает его и ведет к выходу. У открытой двери оборачивается.       — Я бы дал тебе в два раза больше, если бы ты отказалась.       Ян Тао окатывает его полным ненависти взглядом. Ибо смеется.       Сяо Чжань вздрагивает, когда дверь с хлопком закрывается.       — Ты и правда дал бы ей столько денег, если бы она не стала с тобой трахаться?       — Мы этого уже не узнаем, правда? — Ибо подмигивает. — Еще минут сорок, и мы поедем. Проведи время с пользой.       В зале все так же шумно, разговоры чуть громче из-за выпитого шампанского, которое здесь льется рекой. Ибо тут же растворяется среди всех этих разодетых дам и господ, раскрасневшихся и довольных своей жизнью. Сяо Чжань прислоняется к стене и трет ладонью лоб. Его вдруг накрывает пониманием произошедшего. Перед глазами стоит картина, как Ибо двигается, как качается Ян Тао от мощных толчков. Как член, который Сяо Чжань знает до последней венки, входит в ее лоно. Как после она сидит, а белесые потеки спермы стекают по ее идеальной коже. Как сам Сяо Чжань с мстительным удовольствием довершает эту унизительную сцену. Это отвратительно. В кого Ибо его превратил? Что теперь Сяо Чжань из себя представляет?       Он не может здесь находиться. Нужно уйти. Возможно, он может где-нибудь посидеть в тишине, пока все это не закончится. Этот лицемерный вечер, а также это мерзкое ощущение внутри.       И тут взгляд падает на фуршетный стол. И официанта с длинной серьгой. И в голове щелкает. Это выход. Элис права. Ему нужна свобода. Разве не этого он хотел? Не об этом мечтал? И почти забыл это желание, превратившись в похотливое нечто.       Сяо Чжань, сдерживаясь, чтобы не побежать, подходит к парню. В его правом ухе качается длинная серьга с бабочкой на конце. Сяо Чжань не может оторвать взгляда от ее лазурных крылышек. Затем все же смотрит парню в глаза. Тот коротко кивает на дверь за своей спиной. Сяо Чжань не думает ни мгновения. В узком коридоре его уже ждет Элис. И тут же отрывается от своего смартфона, в котором что-то быстро печатала до этого.       — Вы приняли верное решение! — твердо говорит она. — А теперь нам нужно быстро уходить, пока никто не заметил вашего отсутствия.

***

      Все сливается в какой-то калейдоскоп. У выхода здания его буквально впихивают в автомобиль с тонированными стеклами. За окнами мелькают огни, сливаясь в цветное пятно. Сердце бьется как сумасшедшее. В аэропорту его ведут полупустыми ярко освещенными коридорами. Его обыскивают. Сяо Чжань хочет сказать, что у него нет документов, они остались лежать в сейфе Ибо. Но Элис протягивает какие-то бумаги на контрольном пункте и свой международный документ представителя Интерпола. Их пропускают.       Сяо Чжань каждую минуту ожидает, что Ибо появится за спиной и все это закончится. Схватит за шею и прошепчет: «ты мой, Чжань-гэ». Но этого не происходит. Сердце все еще колотится и дрожат руки, по спине течет липкий пот. Шарф душит, он пытается его распутать и со злостью срывает, когда это удается.       — Вы в порядке? — спрашивает Элис и получает в ответ лишь кивок. Ее взгляд скользит по его шее. Она хмурится, но больше не задает вопросов.       И лишь когда шасси самолета отрываются от земли, узел внутри чуть ослабевает. Сяо Чжань смотрит на быстро удаляющиеся огни множества взлетных полос. Он сбежал? У него получилось?       Почти пятнадцать часов полета проходят все в том же тумане. Он что-то пьет и ест. Кивает головой, когда Элис в очередной раз спрашивает в порядке ли он. Ему хочется кричать, но он сцепляет зубы и молчит.       — Что? — вскидывается Сяо Чжань, когда объявляют, что самолет идет на посадку. — Париж?       — А потом в Лион, — подтверждает Элис.       Сяо Чжань начинает смеяться. И не может остановиться. Париж! Кто бы мог подумать, что он попадет в этот город столь причудливым и сложным путем. И увидит лишь коридоры аэропорта. Элис смотрит на него с нечитаемым выражением лица, но ничего не спрашивает.       Когда они проходят контроль и выходят на улицу, ноги подкашиваются и Сяо Чжань падает на колени. Его рвет прямо на асфальтированную дорожку с рисунком-указателем на терминал. Его выворачивает наизнанку. Спазмы такие сильные, что ему кажется, он сейчас просто сдохнет. Но даже не отключается. Ему протягивают пластиковую бутылку воды. На этикетке нарисована Эйфелева башня. Он снова смеется, вернее, пытается, потому что накатывают очередные спазмы. В конце концов рвотные позывы стихают, Сяо Чжань полощет рот и выпивает несколько глотков.       С отвращением оглядывает свой пиджак, который испачкал рвотой. Снимает его и выбрасывает в урну.       А потом они снова едут. Сначала на машине, потом поездом и снова на машине. Сяо Чжань пребывает в каком-то забытьи. Его ведут, усаживают, поднимают. И все это до бесконечности. А потом его приводят туда, где есть кровать. Элис протягивает ему обезболивающее, он выдавливает из блистера пару таблеток и закидывает в рот. И отключается, едва голова касается подушки.

***

      Сяо Чжань открывает глаза и пытается понять, что с ним не так. В горле пересохло, глаза режет, во рту отвратительное ощущение дерьма, он мокрый от пота и липкий. Он лежит на кровати, укрытый теплым одеялом, которое тут же отбрасывает. Слева окно, почти полностью задернутое шторами с принтом в виде — о, ирония! — пионов.       — Блядь, — говорит вслух Сяо Чжань, когда вспоминает последние… сколько прошло? Сутки? Двое? Неделя?       Он с трудом поднимается и спускает ноги с кровати. Голова тяжелая, словно он пил сутки без перерыва.       В дверь стучат и не дожидаясь ответа входят.       — Мсье Жан? — начинает женский голос, а потом продолжает что-то говорить.       — Я не понимаю французский, — говорит он на английском.       Эту женщину он не видел прежде. Она снова что-то щебечет и ставит перед ним большой бумажный пакет. Пантомимой показывает, что там одежда и туалетные принадлежности.       Сяо Чжань кивает. Женщина уходит, оставляя его одного. Может, стоило спросить про Элис или хотя бы, где они. Но ему плевать. Он вытряхивает содержимое пакета на кровать. Там дешевый спортивный костюм, пара кроссовок, белая футболка и набор из пяти хлопчатобумажных трусов. И дорожный набор в прозрачном плотном пакете.       Душ Сяо Чжань принимает так долго, уже начинает казаться, что он смыл с себя всю кожу и извел почти весь гель с горьковатым травяным запахом. Похоже, что это отель, хотя Сяо Чжань не уверен.       Когда он наконец приводит себя в порядок и надевает чистую одежду, становится легче. Немного. При мысли о еде желудок скручивает, а на другие нет сил. И Сяо Чжань снова ложится спать.

***

      Элис появляется к вечеру, когда Сяо Чжань чувствует, что уже может соображать более или менее ясно. И жалеет об этом.       — Вам уже лучше, Сяо Чжань? — она ставит перед ним тарелку с сэндвичами с сыром и бумажный стакан, через край которого переброшена ниточка чайного пакетика. — Я не уверена, что вам можно что-то еще. Или… у меня есть крекеры.       Она вынимает из сумки ярко-желтую упаковку и вопросительно вскидывает брови.       Сяо Чжань протягивает руку и чуть вздрагивает. На лодыжке фантомно давит металлический обод. Он почти слышит звон цепи, почти видит косые лучи солнца сквозь зарешеченное окно. Почти чувствует запах старого, заброшенного дома.       Крекеры хрупкие и солоноватые. Сяо Чжань благодарит и съедает всю упаковку, запивая чаем.       Элис берет стул у стены и ставит поближе к кровати, на которой устроился Сяо Чжань.       — Я понимаю, что вам сейчас нелегко.       Элис смотрит с жалостью во взгляде. Сяо Чжань знает, что она видит. Он рассмотрел себя в зеркале. В V-образном вырезе футболки виднеются полосы кровоподтеков от удушения. Они всегда долго проходят. На предплечьях косые полосы от ударов ремнем. Да и в целом он выглядит после последних двух суток неважно, даже с учетом сна. В ее глазах он — жертва насилия.       — Но? — вскидывает брови Сяо Чжань.       — Без «но». Я отвезу вас в… реабилитационный центр. Там вы сможете прийти в себя. И я не хочу на вас давить, поверьте, однако вскоре вам придется поговорить о нем.       Сяо Чжань кивает. Конечно, придется. Он ведь здесь для этого.

***

      — Итак, мсье Сяо, офицер Уолмер дала мне понять, что вы подвергались сексуализированному насилию. И судя по отчету доктора… Множественные гематомы на шее, руках и бедрах. Шрам на ягодице.       — Клеймо, — поправляет Сяо Чжань.       — Что?       — Это клеймо. В виде пиона.       Доктор Моро вскидывает на него взгляд. Затем снова возвращается к бумагам, пролистывая результаты анализов, которые сделали Сяо Чжаню, когда его привезли сюда.       Несколько дней назад его поместили в реабилитационный центр с непонятным французским названием. Три дня его обследовали. К нему прикасалось такое количество людей, что Сяо Чжаню все время казалось, что он грязный. На четвертый день он встретился с доктором Катрин Моро. По-английски в этом центре почти никто не говорит, кроме нее и еще одной медсестры. С Сяо Чжанем общаются жестами, называя его то мсье Жаном, то мсье Ся.       Доктор откладывает бумаги, аккуратно подбивая стопку листов, словно собирается с мыслями.       — Буду с вами честной, — она откидывается на спинку кресла. — Обычно в наш центр люди приходят добровольно. Офицер Уолмер дала ясно понять, что вас нужно, цитирую: «привести в чувство».       Сяо Чжань натянуто улыбается, но опускает глаза и переводит взгляд на окно. На улице накрапывает дождь, небо серое и тяжелое. На оконном стекле все больше появляется капель.       — Я понимаю, — наконец говорит он.       — Однако я не одобряю такой подход. Моя цель не выбить из вас информацию, а помочь вам. Насильная психотерапия сделает только хуже. Но психотерапия нужна, даже если вы считаете, что нет. Но я вас ни к чему принуждать не стану, — она делает паузу, словно дает возможность осознать ее слова. — Вы были когда-нибудь у психотерапевта?       — Нет.       Сяо Чжаню бы и в голову не пришло рассказывать кому-то о себе. Тем более, после того, как в его жизни появился Ибо. Как вообще о таком можно рассказать? О том, как его держали на цепи, проводили через унизительные процедуры, заставляли испытывать удовольствие, насаживали на член, клеймили. Как сам Сяо Чжань стал сучкой для Ибо и его доберманов. Как Ибо драл его бывшую невесту, словно показывая, что может нагнуть каждого.       — Хотели бы вы рассказать, что с вами произошло?       — Вы ведь и так знаете, — пожимает плечами Сяо Чжань.       — Я бы хотела услышать ваш вариант. Не важно, что думают другие или как это выглядит. Важно, что ощущаете и как видите ситуацию именно вы.       Сяо Чжань не знает, что сказать. И снова пожимает плечами.       — Вы можете не торопиться. Если хотите, можете отдохнуть и решить. Двери моего кабинета всегда открыты, мсье Сяо.       Сяо Чжань поднимается и уходит. Все эти дни все еще кажутся сном. Хорошим ли, плохим? Он не знает. Он шел туда, куда его вели, делал, что просили. Сидел, ждал, отвечал на вопросы врачей. Ел и спал. Его больше не тошнило, но непривычная еда кажется пресной и невкусной.       Думать он боится.       Он идет по коридору и выходит на улицу, вздыхает полной грудью влажный воздух. Прикрывает глаза и шагает под дождь, подставляя лицо холодным каплям. Ранняя осень. Скоро совсем похолодает. Хотя и сейчас тепла не ощущается. Внутри стыло, как в лесу накануне зимы. И также пусто.       Вскоре рядом появляется взволнованная медсестра и дергает его за рукав. Она что-то лопочет по-французски. Она милая. Сяо Чжань ей улыбается и позволяет увести себя внутрь. Переодевается и пьет горячий чай.       Сяо Чжань не знает, почему его сразу не заперли в допросной, чтобы выжать из него все, а вместо этого поместили в этот центр. Неужели он настолько жалко выглядит? В комнате, что ему выделили, скудная обстановка: узкая кровать, тумба, стол и стул. Над кроватью висит распятие. Никакого зеркала, а душевая общая на этаже. Сяо Чжань поднимается и идет туда. Он снова разглядывает себя. Шею все еще украшают фиолетово-желтые разводы. Рукой он трет горло. В последние дни это стало привычкой. «Ты узнаешь, когда ошейник начнет давить на трахею». И Сяо Чжань чувствует, как он давит, как врезается и тянет. Почти ощущается властное натяжение поводка, хватка в волосах. От паха разливается тепло.       — Нет, — говорит Сяо Чжань вслух. — Нет.       Он включает холодную воду и плещет себе в лицо, отгоняя ощущение.       Фантомный поводок не исчезает.