Моменты

Чарльз Лайтоллер предпочитал проводить свои вахты неспешно, практически вальяжно прогуливаясь по палубе и наслаждаясь открывающимися ему видами. На борту Титаника всё казалось роскошным и величественным, подстёгивало к тому, чтобы не спешить в спокойные, приятные моменты затишья, когда нигде ничего ни с кем не случалось, и люди, будь то леди и джентльмены из первого класса, или рабочий класс из третьего, просто наслаждались плаваньем, расположившись у лерей. Даже переменчивая погода не портила впечатлений и приподнятого настроения, какое было у Чарльза, по слухам, практически всегда. Он просто плотнее запахивал на себе шерстяное пальто, приподнимал его воротник и шёл дальше, не переставая держать уголки губ приподнятыми, а нос — строго в направлении отведённого ему крыла. Во время сегодняшней вахты это было левое крыло, где располагались каюты первого класса, и Чарльз невольно улыбнулся сам себе — хоть воздух на борту был преимущественно морским и чуть холодным, но человеческие запахи всё равно к нему примешивались, и куда лучше было вдыхать нотки женских парфюмов и мужских лосьонов для бритья, чем не стиранных вещей и пота, который был неотъемлемой частью пассажиров третьего класса. Пошёл чуть быстрее, прислушиваясь к разговорам людей, мимо которых проходил. Весело хмыкнул в ответ на шутку, поднялся по небольшой лестнице, и остановился, прислушиваясь внимательнее. Сцена, совершавшаяся неподалёку, не имела права быть прерванной на таких нотах. — Я женюсь на тебе! Даю слово джентльмена. Когда мой отец передаст мне бизнес… Ты — самая чудесная на свете девушка, самая добрая, самая честная. Ты заслуживаешь всего самого лучшего, и я постараюсь дать это тебе! — О, сэр, мне очень приятно это слышать! Чарльз Лайтоллер вовсе не был любопытным… ну, может быть самую малость. В большей степени ему было скучно и необходимо было выполнять ежедневный обход. Только из-за этого он, сложив руки за спиной, вышел к двум влюбленным, прерывая их сладкие, вдохновленные речи. И призвал всё своё самообладание, чтобы удержать спокойное выражение лица. Мальчик лет семи, явно представитель первого класса, увидел его первым. Спрыгнул с шезлонга, на котором сидел рядом с девушкой в простом рабочем платье, и с важным видом направился к офицеру, также, как и он, складывая руки за спиной. У мальчика были чудесные золотистые кудри и ясные зелёные глаза, необычно серьёзные для ребёнка его возраста. Чарльзу это дало понять две вещи: во-первых: насколько он слышал от щебечущих над своими чадами мадам и миссис, такие волосы были у детей только до пяти лет, во-вторых: Чарльзу Герберту Лайтоллеру явно грозило наказание за свою бестактность. — Приветствую вас, офицер. Полагаю, вы всё слышали и расскажите о том, что я люблю эту женщину, моим родителям? — Не волнуйтесь, сэр. Я сохраню это в тайне. Пообещал Чарльз, стараясь сдержать рвущееся наружу веселье. Посмотрел поверх мальчика на девушку, увидел, что она прикрывает рот ладонью, скрывая улыбку, и нашёл этот жест, также, впрочем, как и саму девушку, весьма очаровательным.