Северус. Другая война

      Он стоял на краю обрыва утеса Этреты. Осенний сильный ветер развивал черную, как смоль мантию, подхватывал волосы, наводя на голове абсолютный беспорядок и мешая устремленному куда-то вдаль взгляду. Вся природа вокруг полностью соответствовала его состоянию души: большие волны, разбивающиеся о берег и разлетающиеся расколотыми на тысячу частей брызгами, холод, проникающий до костей, желтая трава, оказавшаяся во владении осени – это всё он. Его разбитое сердце с бушующими валами в душе, леденящий холод внутри и завядшая жизнь, подходившая к своему завершению.       Как все-таки романтично всё можно было бы описать. Но в его сердце сейчас не было места прозе. Лишь сплошная непроглядная темнота.       Он сбежал от себя, от мира, в котором он оказался чужим, и остался совсем один. Нет, одиночество уже давно было его верным спутником, а наличие людей только добавляло головной боли. Он остался один совершенно в другом отношении. Без цели, без плана и без дальнейшего смысла к жизни.       Оставшись в одиночестве, на него лег тот груз, который он старательно прятал на чердаках своего сердца, в темной коробке, заколоченной ржавыми гвоздями. Чтобы не мешало. Чтобы выполнять то, что необходимо. Чтобы не смотреть назад.       Сейчас, стоя в промозглой Нормандии и смотря на горизонт, он видел перед собой все свои поступки, всплывающие на поверхность, стоял на суде перед самим собой и выносил себе вердикт, приговаривая к бескрайнему мучению. Не физическому, что уж ему какие-то пытки. Моральное. Моральное мучение до конца его дней, без шанса на прощение.       Он видел перед собой всех убитых им людей, всех, кто подвергся его пыткам, всех, кому он искалечил жизнь.       И теперь, когда война закончилась было бессмысленно оправдывать себя.       Оправдать, кстати, мог бы его любой человек (что он прекрасно понимал). Благая цель, слишком многое поставлено на карту… Всё в духе прекрасных романов. Но он не сторонний зритель своей жизни, а убийца, смотревший в глаза людям, перед их последним вздохом. И он обладал отличным умом, чтобы не дать себе свернуться в клубок самооправданий. Ум, внутренняя строгость и честь, скрытая под его мантией, не могли позволить себе этого.       Ветер пронзал до костей, а человек в черной мантии готов был раствориться в этом холоде, наказывая себя все сильнее.       На берег опускался вечер.       

***

      В небольшом прибрежном домике, рассчитанном скорее на путников, чем на постоянное проживание, горел камин. Трещащие дрова, пронизанные красным раскаленным цветом, являли собой сцену для пляшущих на них огоньков, вид которых завораживал сидящего напротив человека. Он замер с какой-то старой и потрепанной книгой в руке, погрузившись в свои мысли, словно введенный в транс этим гипнотическим танцем.       За окном раздался раскатистый гром и в незанавешенных окнах можно было увидеть озарившую местность вспышку света.       Тук-тук-тук.       Тяжелый стук в дверь не сразу смог привлечь внимание человека, но его настойчивость уже не смогла оставить его незамеченным, и отложив книгу на небольшой выступ исцарапанного подоконника человек двинулся к двери.       - Матерь Божья, Адам! Ты видел, что творится на улице? – стоило щелкнуть замку, как в дом завалился насквозь промокший мужчина. Настолько промокший, что его недовольный вид был весьма оправдан и даже вызывал толику сочувствия.       - Если бы ты открывал на десять секунд дольше, клянусь, молния меня бы испепелила! – недовольный гость стащил с себя тяжелую мокрую куртку, которая тотчас по-хозяйски была брошена на пол. – Даа, - протянул он, - давно такой грозы не видно было. Ну и хорошо, завтра в море не пойдем.       Хозяин дома сложив руки на груди молча смотрел на него, выдавая своим взглядом легкое недовольство от столь неожиданного вторжения.       - Артур, с каких пор мой дом стал твоим?       - О чем ты? Ой, будет тебе! В таком одиночестве можно головой поехать. Не думаешь о себе, так хоть обо мне побеспокойся, - Артур присел около камина, растирая руки.       Хозяин дома бросил еще один недовольный взгляд на гостя, поправил опустившиеся на лицо волосы, и, видимо, смирившись со сложившимися обстоятельствами пошел за своей недочитанной книгой, чтобы вновь расположиться на своем потрепанном кресле, обивка которого местами не только крошилась под действием времени, а просто отрывалась большими клоками.       Надо сказать, что весь его недовольный вид был не более, чем поверхностным. Раздражение от навязчивого гостя, так основательно к нему зачастившего, он, конечно, испытывал, но неприязни и злости нет.       Около камина послышались какие-то шевеления. Артур, зная верный путь, спокойно достал из большого дубового шкафа стакан и бутылку, и, плеснув себе хорошую долю виски, вернулся на свое теплое место.       - Скажи мне Адам, ты еще не устал от этой сырости и тяжелой работы? Постоянные выходы в море утомят кого угодно, а ты без продуха тут третий год батрачишь за сущие копейки. Что за цель смутная в твое голове? Иль ты бежишь от кого?       - Не начинай, Артур. Это просто работа. Место меня устраивает. Тут нечего обсуждать, - он устало потер переносицу, и даже не посмотрел на своего гостя.       - Мутный ты тип. Ой мутный. Клещами из тебя и слова не вытянешь, - ухмыльнулся гость, и достав еще один стакан, налил виски и передал его товарищу.       Артур был англичанином, волею судьбы перебравшимся на французские берега. Должно быть понимая его историю и тяжелую судьбу простого работяги Адам и проникся к нему сочувствием, и от этого не питал большого раздражения. Может его судьба напоминала ему его? В 30 лет этот человек потерял свою семью (сына и красавицу жену) в страшном пожаре, который приключился по самой что ни на есть глупой неосторожности. Его неосторожности. Оставшиеся 25 лет он жил с огромным чувством вины, не смея простить и помиловать себя ни на минуту.       Так эти два человека и повстречались на пустынных одичалых берегах, заточив себя в одиночество, словно в наказание за совершенные поступки.       Если посмотреть со стороны, то кажется, что жизнь решила немного смиловаться над этими двумя самобичевателями и подарила им целительную компанию друг друга. Один нашел в лице другого тихого и молчаливого товарища, который принял его, не задавая никаких вопросов, а другой, в свою очередь, нашел того, кто готов был всецело поддержать его и хотя со стороны он порой вел себя навязчиво, в нужный момент было ощущение, что он понимает его без слов.       Под бодрое говорение несмолкаемого гостя прошел час. И лишь спустя время его монолог стал немного замедленным, тихим и более несвязным, а потом и вовсе сошел на нет.       Выпив бутылку виски на двоих Адам почувствовал, что опьянел (пил он редко, да и надо было ему совсем не много. В такой компании не было необходимости строго держать себя в руках и контролировать каждое свое действие). Вальяжно раскинувшись в кресле, закинув ногу на ногу он облокотил голову о его спинку и направил взгляд в потолок. Остаток виски кружился в стакане под действием вращающейся руки.       Тишина.       В этот момент он ощущал тишину. Тишину, к которой он шел долгих 3 года. Не спокойствие, и, конечно, не радость. Просто тишину в душе и в своей голове, словно больная рана, покрывшаяся корочкой, наконец-то перестала зудеть.       Он выдохнул.       Даже если это чувство продлится пять минут это будет великий дар, а уж испытав его он точно снова будет к нему стремиться.       Хрррр…Ээ..Хрррр       Сбоку от него послышался храп товарища, который наконец нашел расслабление в алкоголе и тепле камина, после тяжелого изнуряющего дня.       Покой. Кажется, теперь это было ощущение покоя. Всего на каких-то 5 секунд. Но он не успел его распробовать.       Аккуратно и как можно тише поднявшись на ноги Адам подошел к спящем человеку. Поискав что-то в кармане несколько секунд он вытащил предмет, издалека напоминающий по форме веточку дерева, и, направив ее на человека, высушил остатки его влажной одежды. Чуть погодя он направил ее еще раз, и потрепанный ковер вдруг стал теплым и мягким пледом, на который тотчас завалился человек в пьяном полудреме, почувствовав комфорт и уют.       

***

             - Адам! Кажется, у меня во рту сдохли мыши! – послышалось из ванной комнаты. – Где твоя зубная щетка?       -Ещё чего! Проваливай мыться к себе домой! – Такого удара гостеприимный хозяин точно не смог бы выдержать. Ворвавшись в ванну, он за локоть вытащил своего незваного друга и направил его к двери. – Моё радушие подходит к концу, выметайся!       Артур посмотрел на него с явным осуждением и непониманием во взгляде. Разве могла вызвать у него недовольство столь невинная просьба? И под этим взглядом Адам недовольно сжав губы, понял, что скорее всего чуууть-чуууть перегнул палку. Но какого черта?!       - Дорогой Артур, ты вчера воспользовался моей бутылкой виски, будь любезен сократить количество предметов, которые используешь в моем доме за раз.       - Твоя брезгливость не знает границ! - сощурился на него Артур.       - Вот уж точно.. Доброго дня, Артур, - он чуть более деликатно продолжил подталкивать его к двери.       За эти годы его товарищ слишком хорошо узнал своего вредного друга, и уже ничуть не обижался подобным выходкам. Правда намеренно провоцировать он стал их гораздо больше. Надо же было ему как-то развлекаться в этом забытом Богом месте, и порой Адам был у него вместо телевизора.       - А это что такое? - гость собирался было дернуть за дверь, как его внимание привлекло что-то под его ногами.       Около двери валялся конверт с красной печатью и буквой «Н» посреди странной эмблемы. Аккуратно подняв конверт, он невинно обратился к Адаму.       - Это ты обронил? Не помню, чтобы в нашей глуши доставляли письма. Да и такое диковенное. Что это за эмблема?       Эти слова словно пощечиной ударили по Адаму. Этого не может быть! Не после стольких лет. Он замер словно статуя, пытаясь осмыслить то, что сейчас произошло. Всю вечернюю тишину в душе прогнало одно единственное чувство – паника.       Он за секунду оказался у двери и резко выдернув письмо из рук Артура спрятал его за спину.       - Всего лишь безделушка из сувенирного магазина, там продавались подделки раритетных писем.       - Ааа.. Это ты поэтому сейчас выглядишь, как зверь, загнанный в угол? Из-за безделушки из магазина? - ответом на этот вопрос стало раздраженное фырканье. Желание избавиться от гостя усилилось десятикратно.       - До свидания, Артур, - он распахнул перед ним дверь, выпуская его на промозглую улицу.       Как только дверь за ним закрылась он резко метнулся к окну и срывая печать с письма достал его, но замер в нерешительности, словно набираясь сил, чтобы развернуть злополучный лист и прочитать какую-то страшную вещь.       Секунда. Три. Десять.       «Северус, нам нужна твоя помощь. В Хогвартсе произошло три убийства. М.М.»       Письмо содержало только эту строчку. Единственную строчку, которая снова развернула его жизнь на 180 градусов.