Эфирный Альманах

Вечером начинается банкет – кульминация выпуска. Только этой части и стоит ждать, ведь пролог подготовки к празднику намного более шумный и неинтересный. Скоротав это время формальными разговорами с учителями и одноклассниками, нас наконец приглашают в конференц-зал. Количество и разнообразие закусок впечатляет и все стремятся попробовать всего понемногу, и я в том числе. Добавляя в тарелку один из предложенных салатов, по наитию вспоминается, что последний день в стенах школы в собственных представлениях проходит несколько иначе. Конец не ожидался так скоро. Эта резко пришедшая мысль вселила некое чувство скоротечной неизбежности. С этими идеями морковь под ножом мягко разрезается, в то время как рядом оказывается новая компания, обсуждающая вместе планы на будущее. Каждая из них полна надежд и наивности. — А куда пойдёшь ты, Винсент? — Хм-м… Подам заявку на филологический факультет. — Как заумно! — В твоём стиле, Феннелл. — С твоими баллами ты можешь поступить куда угодно. — Ха-ха, вы так считаете? Беседа продолжается, а мне становится душно, и я встаю с места, скорее всего, окончательно покидая зал. К моему удивлению незаметно уйти мне не даёт человек, которого я не ожидал услышать. — Ты уходишь? — спрашивает Чарльз с таким видом, будто ожидал от меня другого. — Просто хочу прогуляться. Тут немного шумновато. — Ох. Хорошо. Тогда увидимся — Увидимся. Побег с выпускного ничего после себя не оставляет. Не знаю, какие чувства ожидаются после окончания одной из фундаментальных ступеней жизни, но будто это должно ощущаться чем-то большим, чем просто точкой в конце предложения. — Феннелл! Я оборачиваюсь и вижу Эйлера с моим плащом в руках. Похоже, эпилог вечера выпускников не оставит меня в одиночестве. — Подожди. Твой плащ… — Ах, спасибо. Тебе не стоило бежать. Я бы вернулся за ним позже. — … Мне так не казалось. — Ха-ха, — я прикрываю рот ладонью, скрывая волнение уличения, — неужели? — … Не возражаешь, если я немного прогуляюсь с тобой? Пару секунд я молчу, не зная, что отвечать на просьбу Чарльза и как её расценивать, но вскоре произношу очевидное: — Конечно. Мы идём в тишине. В голове много мыслей, но ни одна из них не кажется своевременно подходящей. Всю церемонию Чарльз будто находился не в своей тарелке или желающий что-то высказать, но неготовый к этому. Единственный разговор со мной в коридоре, случайные взгляды на банкете, плащ… Ожидая от него что-нибудь, мы в нерушимом молчании доходим до смотровой площадки. — Здесь довольно высоко, — настраивая сбившееся дыхание после вздымания по лестнице, я первым решаю нарушить безмолвие, — не находишь? — Я не любитель высоких мест. — А мне они нравятся. Здесь и воздух кажется чище, — перегибая ограду, я полной грудью вдыхаю ночной воздух Старого Города. — Быть выше всего. Оставить весь шум и смятение внизу. Разве ты не чувствуешь то же самое? — … нет. Я чувствую себя так, будто упаду в любую секунду. — М. Понятно. Ох, — Чарльз приседает, хватаясь за голову, — Ты в порядке? — … Ты… Ты никогда не говоришь о вещах, которые имеют значение, не так ли? Я подозревал, что всё сойдётся на этом разговоре рано или поздно. Эйлер был слишком зажат последнее время, и теперь причина этому становится ясна. Чарльз напряжён и эмоционален, в то время как мой голос ненамеренно равнодушен. Он говорит и спрашивает обо всем с таким видом, что кажется, будто копил всё это в себе достаточно долго. Я раскрываюсь и говорю о том, о чём не стоило бы. Мы здесь одни и, возможно, Чарльз – самый подходящий человек, который мог бы выслушать моё откровение. По виду ему не нравятся эти слова. В речи прослеживается ненужная жалость ко мне, но я не могу винить его в этом. В момент, когда мне показалось, будто он вот-вот растрогается до такого, что расплачется прямо передо мной, я приседаю рядом с ним и кладу руку на плечо. Он не ответственен за мою судьбу, как и не может на что-либо повлиять. Мои к нему утешения слабы и неубедительны. Я действительно благодарен ему за всё, но понять эти чувства или тем более почувствовать что-либо в ответ для меня не кажется возможным. Я холоден и наверно потому не вижу его лица, который скрывается во взгляде на обувь. — Я хочу, что бы ты жил. Я не знаю подходящего ответа на эту просьбу. «А я нет. Ты подумал, чего хочу я?» «Спасибо» «Прости» — Ясно. Не похоже, что бы ответ удовлетворил хоть кого-то из нас, что подтверждает образовавшаяся тишина. Он высказался и ему больше нечего сказать – делаю вывод, поднимаясь. Я протягиваю ему свою руку, и он отвечает. — Поздравляю с окончанием, Чарльз.

***

Встаёт солнце. Пришёл новый день. «Я хочу, что бы ты жил», - взывал Чарльз, обращаясь ко мне. Эту последнюю фразу с нашего выпускного я не перестаю в точности воспроизводить снова и снова в воспоминаниях. Его умоляющий тон и жалостливый вид, который совершенно ничего у меня не вызвал, ни единой эмоции. Всё также не могу понять страданий Эйлера в тот момент. Но тогда почему я продолжаю прокручивать наш разговор на крыше? Превращение из абитуриента в студента произошло скорее, чем мне казалось, однако я здесь, в горчичном пиджаке поверх накрахмаленной рубашки, стою в холле колледжа, принимая участие в торжественном посвящении. Сюда же поступила парочка одноклассников с моей прошлой школы, что немного удивило. Один из них весело машет мне, подзывая к себе. То, что он не забыл меня ещё со средней школы, меня польстило, но не может оказаться так, что мы попадём в одну группу. — Чувак! — он разгорячённо шепчет мне это чуть ли не на ухо. — Вау, я и не надеялся увидеть тебя ещё раз, Винс! — Ха-ха, почему же? — наш разговор несколько мешает проведению церемонии, но не то что бы мы были единственными нарушителями в этом плане. — Хотя, говоря откровенно, я думал точно также. К нашим возбуждённым перешёптываниях подключается ещё один парень и своей приветствующей улыбкой замыкает круг знакомых мне людей. Я вижу всю свою группу, как и нашего куратора на другом конце от её начала, но нарушение спокойствия либо не было замечено за голосом с микрофона и музыкой на фоне, либо игнорируется. Как бы там ни было, это даже на руку. — Ты тоже на социологию? Я киваю. — Мы в одном потоке. С ума сойти! — Вот уж действительно не ожидал. Так и оказалось, что я с этими двумя в одной группе. Не то что бы социализация когда-то была помехой. Здорово иметь кого-то знакомого с самого начала. Нет причин для расстройства. Два этих парня, что интегрируют на противоположных характерах, – неплохая компания. По окончанию реплик директора последовало поверхностное знакомство со всеми. Подробное исследование здания отложилось и первой же всплывшей гнилым трупом новостью оказалась информация о перенаселении в общежитии, что значило одно: мне, увы, не переехать. Вступление быстро оканчивается. Мой маршрут не ограничивается базовым учёба-дом, и я держу свой путь в общепит, в котором работаю с лета. Три месяца там пролетели незаметно. Проникая в подсобку, парадный пиджак сменяется фирменной униформой кофейни. Под вздох расстройства об упущении жилья вне дома, я натягиваю рабочую улыбочку и встаю за стойку. Весь накопленный бюджет за прошлые месяца теперь имеет меньшую ценность, ведь в представлении эти деньги больше кажутся карманными, раз плана за аренду общежития исчезает. Не то что бы накоплений хватило на полноценную квартиру… Пока столики недолгое время пустуют, я открываю заметки телефона. Помимо откровенного текстового мусора в закреплённых висит сюжет Эфирного Альманаха. Мой роман, что ещё находится в процессе написания. Наброски сюжета, примечания к главам и маргиналии снизу подтверждают активную работу. Здесь – всё. А также следы предсмертной записки в конце. После выпускного я не планировал дописывать Альманах и бросить всё как есть, красиво закончив собственную историю на крыше, однако что-то остановило. Чарльз… Не считая, что из-за него я повременил с самоубийством, на подкорке сознания нечто всё-таки говорит, что так оно и есть. Меня никто ещё не просил остаться в живых так трепетно и искренне. После беседы мы спокойно разошлись в тот день. Все три месяца мысли о суициде отчего-то блокировались, закрывшись твёрдым намерением закончить роман. Эта причина продолжать существовать так же нелепа, как было с конспектом, однако текст предсмертной записки таки сменился напоминанием о том, что только дописав Эфирный Альманах я наконец со всем покончу. Точно не раньше. Навряд ли после этого ещё останутся основания продолжать. Я слышу звон колокольчика, оповещающий о клиентах. Шумная компания подростков не заставила себя долго ждать. Молодые люди высоки и веселы, судя по всему такие же первокурсники. Выбрав себе место, один из компании встал за заказом и начал подходить ко мне. Не знаю, почему я не заметил это сразу, однако при приближении заурядная фигура парня тут же стала мне знакомой. Ему тоже. — Феннелл? — Здравствуй, Чарльз.