Голодные Тени: Хранитель Тайн.

Пятое ноября. 2015 год. Лондон. Обрывок сна утопает в телефонном звонке. Мелодия мобильного напоминает звучание дрели, и она уже успела засесть в голове в виде мигрени, которая отголоском боли будет преследовать до конца дня. Чарльз разочарованно стонет, вытягивая одну руку к прикроватной тумбочке, на ощупь пытаясь найти свой телефон. Он открывает глаза, несколько раз моргает, смотрит на будильник. 4:24. Прекрасно. Чарльз отвечает на звонок, даже не посмотрев на имя звонящего. — Чарльз, это срочно. — Чарльз сразу же садиться, сонливость начинала пропадать стремительно быстро. — Кучка подростков нашли ещё одно тело, такое же как и тех двух мужчин. Я скинул тебе адрес. — Что? Тело? Господи, не может быть..— Чарльз запускает руку в волосы, чуть оттягивая их, мысленно повторяя слова этого человека, пытаясь понять суть и смысл сказанного. Как.. но ведь.. Чарльз откинул несвязный поток своего сознания, концентрируясь на ситуации. — Я скоро буду. И Армандо, спасибо большое, я в ближайшие дни тебе заплачу за это. Армандо Муньез вешает трубку, как только его зовут где-то на заднем плане. Он — сержант, работающий в отделе Леншерра. И он был вполне не против немного помочь Чарльзу, если заплатить. Но, на сколько Чарльз понял, Армандо был неплохим парнем. Не грязный коп, готовый продавать информацию кто заплатит, у него были моральные границы. Они пару раз ходили вместе в бар и Армандо ни разу не заговаривал о их работах, оставляя эту специфику на потом. Наверное, так ему было легче. Чарльз не уточнял. У Армандо была подруга, которая нуждалась в помощи. Дорогая операция, на которую придется слишком долго откладывать с зарплаты обычного бобби*. **** Первое октября, 2015 год, Лондон. Они познакомились случайно. Сержант Муньез, по приказу инспектора Леншерра, вежливо попросил корреспондентов не лезть с фотоаппаратами в лицо жене Генри Фишгарда, в моменты когда она выходит из машины в попытках дойти до здания полиции или в свой дом, и не выкрикивать ей провокационные вопросы надеясь увидеть хоть какую-то реакцию кроме загнанного взгляда. — И как вы предлагаете нам узнавать новости без этой грязи? Мы все пишем сюжеты, для нас это такая же работа, как и ваша. — спросил тогда Чарльз, поймав уходящего сержанта за рукав его формы. Глупая ошибка, у полицейских на подобные действия рефлексы. Ответом стала вывернутая рука Чарльза, прижатая к спине, и которая могла сломаться от нажатия чуть посильнее. Такие же журналисты как и Чарльз, вдруг решили что им и впрямь тут больше нечего делать, начиная без замедлений капитулироваться, бросая на прощание любопытные взгляды но не решаясь вмешаться. В то утро Мойра разговаривала с другом Фишгарда, поэтому Чарльз был один. — Таким как вы — никак, — Армандо оглядывается, понимая что и Леншерр, и миссис Фишгард уже скрылись либо в личном кабинете инспектора, либо в допросной. — А если, у таких как мы есть деньги? И желание сотрудничать, и вести себя более цивилизованно? Сержант Муньез сжал челюсть, отпуская, наконец, Чарльза. Тот, потирая локоть, который будет ещё долго болеть, сделал шаг назад. Он видел как сержант пытается решиться на что-то. Либо на то, чтобы согласиться, либо на то, чтобы послать журналиста куда подальше. — Я не нарушаю закон, и не призываю вас его нарушить. Мистер Муньез, — Чарльз ещё раз посмотрел на именной бейджик на груди сержанта, дабы удостовериться в имени человека. — Я не смею просить о многом. Вы найдете как со мной связаться если захотите, я Чарльз Ксавье, мой сайт и профиль уж точно сыщите. Чарльз улыбнулся мягко, понимая, что идти на сделку с совестью всегда тяжело. Уж точно таким, каким казался этот сержант. Не ожидая однозначного ответа Чарльз ушёл, оставляя Армандо в смятении. Сержант в тот день получил выговор от Леншерра, за то, что так долго шёл и так много взаимодействовал с прессой. Именно в тот момент он принял решение. Вечером того же дня, на электронную почту Чарльза пришли условия, на которых Армандо согласен работать. **** Чарльз спешно собирается, приглаживая волосы, приводя их в достойный вид, как можно быстрее собирая свою одежду по всей квартире. Параллельно с этим он пытается дозвониться своему фоторепортеру. Трубку наконец поднимают в тот момент, когда Чарльз одевает голубой кардиган, путаясь в рукавах. — Питер, это важно! Не смей сбрасывать или говорить что перезвонишь! — Чарльз слышит возню и ругательства с того конца провода. — Ты знаешь где находится Эппинг Форест? Да, тот лес, о котором говорила Мойра, именно он. Там было найдено тело мужчины, едь туда срочно. Но один, и с маленькой камерой. Чарльз выдыхает, собираясь с мыслями. — И ещё кое-что.. **** Меньше чем через полчаса, Чарльз уже был на месте преступления. И так пасмурное утро портилось с каждой секундой, из тёмных туч моросит — совсем скоро начнется настоящий ливень. Выходя из машины такси, Чарльз видел как кучка подростков, — испуганных, дрожащих от непонимания, и пьяные дешёвым алкоголем, — шли в сторону взрослых людей в гражданском. К родителям, уверен Чарльз. Их, должно быть, уже успели спросить обо всём важном, и совсем скоро вызовут в участок ещё для некоторых показаний. Чарльз нашёл взглядом Питера. Крашенный в угольный блонд и тощий парень выглядел также, как и остальные пару зевак возле ленты, что ограждала присутствующих от ужасного зрелища. Впрочем, всё же увидеть труп возможность представлялась. Из за деревьев и веток открывался вид на голое мужское тело. Оно было поставлено на колени. Большинство органов лежали на земле. Чарльз мог поклясться — сердце отсутствовало и вовсе. Руки — в молитвенном жесте. Верёвка то тут, то там, тянулась к ветвям. Офицеры отгоняли случайных прохожих от места происшествия, не давая подойти достаточно близко. Чарльз сделал шаг к яркой ленте. Ещё один. Чарльз и не думал о том, чтобы пробраться за ограждение. Всего лишь обратить внимание ближайшего человека в форме. — Сюда нельзя. — раздражённый голос офицера останавливает Чарльза. — Да, извините.. — Чарльз сжал губы, он неуверенно перебирает край своего пальто. Его взгляд мечется от лица офицера к земле под ногами, и лишь иногда возвращался к трупу. Так выглядят растерянные люди. Чем больше нервничаешь, тем больше тебя хотят утешить. Базовая эмпатия. — Я старший брат одного из тех мальчиков. Он так напуган, что не может толком рассказать что случилось. Он сказал что его, и его друзей вызывают в полицейский участок, и боже.. Я просто так беспокоюсь. Можете хотя бы сказать из-за чего его вызывают в полицию? Думаю, я имею право знать. — Успокойтесь, сэр. — офицер стал чуть более снисходительнее, хоть и внешняя враждебность не исчезла. Конечно, сейчас же ужасная погода. Да и ранее утро вряд-ли началось с кофе у этого человека. — Да.. думаю, в общих чертах я бы мог сказать. Обычно, в подобных ситуациях, когда надо было разыгрывать испуг, волнение за близких, искрененное непонимание — Чарльз завидовал Мойре. Её виртуозная актерская игра подкреплялась тем, что будучи женщиной, и очень симпатичной, она цепляла взгляды нужных мужчин и именно этим заставляя их говорить нужные слова. Чарльз всегда считал это омерзительным. Смазливые взгляды всех тех незнакомцев, которые, смотря на его подругу, сразу же думали о том, как бы её утешить из соображения "Может, показав себя со стороны защитника, я смогу уложить её в постель". Но, как бы там не было, это всегда работало. — Дети возвращались с вечеринки через этот парк, увидели странный силуэт. Светлеет позже, вот они и подошли ближе, спросить случилось ли что. Ну а дальше вы и сами понимаете. — Это ужасно. — Чарльз свёл брови. — Я больше никогда не разрешу брату выходить куда-то после одинадцати. Знаете, эти убийства.. Дэниэл Кэйнил, Генри Фишгард, теперь ещё и этот человек. — Да, честно, выглядит так, будто орудует маньяк. Все три трупа ведь выглядят одинаково, хотя.. эксперты поговаривают что этот-то отличается.. — офицер усмехается каким-то своим мыслям, суёт руки в карман. Но, в следующий раз, когда он поднимается взгляд, его лицо отражает чистое осознание. — Сэр, мне потребуются ваши документы. Чарльз уже собирается уходить. Он бросает последний взгляд за спину офицера, перед тем как сбежать, когда вместо спин полицейских и судмедэкспертов натыкается на цепкий взгляд инспектора Леншерра. Тот смотрел прямо в глаза выжидающим, тёмным взглядом. От этого хотелось сбежать ещё быстрее чем планировалось ранее, попытавшись выбросить этот момент из головы. Угроза без слов, сказанная глазами. — Извините, мне следует пойти к своему брату, — Чарльз делает два шага назад, чуть пожимая плечами, будто от неловкости. — Майк напуган, я должен быть рядом с ним.. — Но ведь.. среди них не было Майка.. — последнее что слышит Чарльз, перед тем как срывается на быстрые шаги, случайно толкая какую-то женщину, чудом удерживая её за локоть не давая упасть, и сам чуть не падая в лужу. Ветер пронизывает его спину через пальто, проникая под ткань одежды. Хочется поежиться, и убраться отсюда. Он получил всё, что было нужно для человека, который пишет самый громких сюжет на данный момент. Он также слышит топот сапог за собой. Леншерр махнул рукой офицерам и сержантам возле себя в тот момент, пока смотрел в глаза бесстыжему журналисту. Вероятно, хотел дабы те привели его к нему, и Леншерр, как хороший инспектор полиции, желал лично поинтересоваться что именно Чарльз забыл на месте преступления. Чарльз дотрагивается пальцами до ручки двери такси, как на его плечо опускается чья-то рука. Журналист оборачивается резко, понимая, что это, скорее всего, тот офицер который любит поговорить. В таком случае, можно сказать ещё что-то про брата. Сказать, что их в семье трое, и самый младший ребенок один дома и сходит с ума от беспокойства. Лишь бы не поехать в участок, лишь бы об этом не прознала Мойра или ещё кто-то из издательства. Ужас, если об этом узнают люди Фрост, Чарльз до конца жизни не сможет отмыться от этих шуточек и потока грязи. Чарльз оборачивается, уже с заготовленной речью для этого офицера. Каково его удивление, когда вместо рядового полицейского перед ним стоит инспектор Леншерр. — Инспектор. — Чарльз кивает, растягивая губы в тонкую, призрачную улыбку, стремительно избавляясь от удивления на лице. — Репортёр. — грубо отвечает Леншерр. — Поговорим? Инспектор не дожидается ответа, и просто ведёт Чарльза, всё ещё держа свою ладонь на его плече, зная, что тот готов уйти в любую минуту к стоящему автомобилю. Чарльз с раздражением замечает что такси начинает уезжать. Видимо, атмосфера крови, заплаканных детей, и злых лиц хранителей закона, оказалась не по душе водителю. Леншерр подводит журналиста к своей машине, Чарльз садится на переднее сиденье, пассажирской стороны. Чарльз знает — он не пробудет здесь долго, это же знает и Эрик. Леншерр закрывает за ним дверь, и, обойдя машину, садиться на водительское место. Внутри пахнет дорогим салоном, стойким запахом мускатного ореха, лесом, и металлом, а может, кровью. Чарльз задаётся вопросом, является ли это парфюмом Леншерра, или это запах его кожи. Чарльз смотрит в серые глаза инспектора, улыбается ярко, только так и умеет, а после говорит: — Вы не имеете права меня задерживать, сэр, я не сделал ничего противозаконного. — Фраза, которую журналисты повторяют изо дня в день, и которой учат новичков в своей газете. — Вы правда так считаете? — Леншерр выглядит уставшим. Тени под глазами, сжатая челюсть, глаза которые выражают лишь раздражение и лёгкий укор. Всё могло бы быть и хуже. — Зачем вы пытаетесь подорвать репутацию полиции? — Я всего лишь пишу сюжет, и ничего более. — Чарльз отвечает так, чтобы его эмоциональности хватило им двоим. Улыбчиво, дружелюбно. Даже слишком, пожалуй. — Вы же знаете, как моей газете нравится писать о всемирных заговорах. И, попрошу, больше меня так резко не дёргать, общественное мнение явно не на вашей стороне. — Прошу вас не путаться больше под ногами, — Леншерр красивый в моменты серьёзности. Когда говорит угрозами, и намёками на жестокость. На публике он такой всегда. Чарльз не сможет не думать о его профиле, когда видит его. Чарльз не может не думать о Леншерре когда берёт карандаш в свои руки. — Мне плевать на мнение общества, будете мешать следствию и окажетесь в допросной, а после и под стражей. — Я предложил бы вам сотрудничество, Леншерр, — Чарльз достал из кармана пальто свою визитную карточку, положил на коробку передач, возле рычага. На карточке не было ничего лишнего. Имя, номер телефона, сайт со статьями где также можно было связаться с ним напрямую. Приятного бежево-коричневого цвета, дорогая бумага, аккуратный и четкий шрифт. Пижонство? Да, может быть именно оно. Показать себя через кусок бумажки. "Хэй, я не бульварная дешёвка отвратно серого цвета, я имею благородное начало" — буквально кричало через буквы на визитке. А может, кричал и сам Чарльз. — Может, вы хотя бы подумаете над моим предложением. Чарльз открывает дверь, выходя из машины, и перед тем, как её закрыть, ещё раз смотрит на Леншерра. — До встречи, инспектор. Уверен, мы с вами ещё ни раз пересечёмся. Эрик смотрит через лобовое стекло ещё секунду, наблюдая за спиной медленно удаляющегося Ксавье. Он всё же поднимает визитную карточку, крутит в длинных пальцах, чувствуя лёгкий аромат корицы и чая с бергамотом. Усмехается своему наблюдению, ложит визитку во внутренний карман, выходит из машины. — Сэр, у нас возникла небольшая проблема.. **** Мойра поправляет свою юбку и блузку, которая она надела наспех, не особо заботясь о складках. Она вздыхает ещё раз, и снова жмёт на звонок. Внутри дома раздается трезвон, резкий и громкий. Шаги, тихие ругательства. Дверь перед Мойрой открывает женщина средних лет. Лиззи Браун. Она выглядит неважно. Лицо опухшее, такое бывает только если долго плакать перед сном. Взгляд расфокусирован, рассеян. Она вздрагивает всем телом, когда Мойра называет своё имя, и говорит название газеты. — С ним.. всё-таки что-то случилось? — на выдохе произносит Лиззи. Мойра неопределенно качает головой, и Лиззи прижимает ладонь к губам, закрывая глаза на одно мгновение. — Позволите пройти? — Мойра мягко сжимает плечо Лиззи, чувствуя не сильную дрожь её тела. Лиззи кивает, отступает чуть назад, давая Мойре возможность войти в дом. — Я.. я ему говорила, чтобы он был аккуратен. Они сели на диван, Мойра принесла ей стакан воды, и Лиззи жадно выпила его залпом, не обращая внимание на капли влаги что текут по её подбородку и впитываются в халат. Только после этого, они начали разговор. — Эти убийства, — Лиззи судорожно втянула воздух. Она не плакала, все слёзы лишь блестели в уголках её глаз, но не смели пролиться. — Я знала, что они связаны. Думаю, это все знали. Он вчера не вернулся вечером, это для него обычное дело, но я чувствовала что что-то не так. Боже, я должна была позвонить в полицию, или.. или пойти к нему на работу. Если бы я только знала.. Лиззи снова подавила всхлип, коснулась внутренней стороной ладони щеки, словно заранее смахивая слёзы. Мойра сжала губы, сжала плечо женщины, сжала ручку которой делала пометки в блокноте. Полтора часа назад ей позвонил Чарльз, сказал про тело, предупредил что сам поедет туда. Час спустя позвонил Питер, сказал про фотографии которые сделал, и сказал, что на снимках отчётливо видно лицо убитого человека. Пусть оно и было в грязи и в крови, но это был Джеймс Браун — писатель детских сказок. Питер узнал его, благодаря всем тем прочитанным на ночь книгам, своим двоюродным сестрам, где на обложке красовалась огромная фотография автора. Нарциссичность в чистом виде, не иначе, был уверен Питер. Но, несмотря на это, он был вполне благодарен высокой самооценке этого человека. Мойра быстро нашла адрес писателя, где кроме самого убитого, проживала его жена. — Вы сказали, что для него это было обычное дело. — спросила Мойра, когда Лиззи чуть пришла в себя. Блондинка заправила волосы за ухо, потеряно смотря в одну точку. — Он мне изменял. Довольно известный писатель, много интервью, встречи поэтов, семинары. Много поклонниц — восхищённые мамы детей его чтива. — она махнула рукой, кусая свои губы. — Я звёзд с неба не хватаю. Думала погуляет и вернётся. Пыталась сделать так, чтобы ему было куда и к кому возвращаться. Лиззи грустно улыбнулась, каким-то своим воспоминаниям. — Но знаете, он говорил такие ужасные вещи.. И что выгляжу я не так, и что мне не место с таким человеком как он. — Лиззи мяла в руках салфетку, разрывая её на маленькие кусочки, и некоторые из них падали на пол. — Может, у вашего мужа были недоброжелатели? Кто-то обвинял его в чем-то, или угрожал? — Да, конечно, Джеймс ведь человек медийный. Был таким. О нём разные слухи ходили, самые грязные. Помню, его однажды публично назвали педофилом, он тогда был так зол. Я пыталась быть рядом, как-то поддержать.. но Джеймс лишь просил оставить его в покое. — на глаза Лиззи снова выступили слёзы. Но теперь они были не из-за скорби. А из-за злобы, из-за давней обиды. — Я однажды застала его с другой. Даже не знаю було ли ей хотя бы двадцать, совсем девочка. Мойра нахмурилась, записав в блокнот единственную общую черту, которая объединяла жертв. — Это было так ужасно. Я впервые высказала ему всё, что думала. — Лиззи замолчала на пару секунд, беря новую салфетку в подрагивающие пальцы, начиная уничтожать её таким же образом как и преведущую. — Он вдруг изменился. Стал приходить домой не позже шести, подарил мне серебряные серёжки которые я давно хотела. Джеймс всегда так заглаживал вину после очередной выходки, и так длилось месяц. Но.. смотря на все те букеты цветов, я не могла выбросить из головы ту девочку. Боже, она была слишком молода, а я просто закрыла на это глаза. Слёзы наконец коснулись лица Лиззи. И ох нет, Мойра ошиблась, когда посчитала эту женщину обиженной на мужа. Это была не обида. Это была вина. — Вчера я сказала ему про развод. — Мойра думала о том, какой на самом деле была сильной Лиззи. Маленькая женщина, которая сутулилась и боялась что-то сказать своему мужу. Она даже сама не знала, какой решительной была в глазах Мойры. — И он просто ушёл. Сказал что идёт в издательство, что решит неполадки, и мы с ним всё обсудим как только он вернётся. Мне кажется, это всё из-за меня. — В этом нет вашей вины, вы.. Лиззи, вы правда молодец. — Мойра говорила искренне. Ох, если только её слова могли бы повлиять на эту женщину. — Вы знаете имя той девочки, или как с ней можно связаться? — Орин Монро**, — и секундой позже, добавила. — У её младшего брата был рак. У Джеймса был форд пожертвования больным детям, волонтерство. Иногда Джеймс ходил по больницам, отдавал свои книги, иногда полностью оплачивал лечение малоимущим детям. Он проплатил весь курс бедному мальчику, это даже показывали по телевизору. Мойра записала имя, после чего всё-таки встала с дивана, поправляя юбку что норовила сползти. Она положила блокнот обратно в сумку. — Уже уходите? А я даже не предложила вам чай или кофе. — Лиззи встала следом, идя в сторону кухни, унося пустующий стакан. Под журнальным столиком валялись порванные салфетки и несколько лепестков роз, что ярко выделялись на фоне серого ковра. Мойра только сейчас заметила всё множество ваз, которыми был обставлен весь дом. Роз было преимущественно больше, но где-то стояли хризантемы, или даже розовые ранункулюсы. Мойра постаралась не морщиться, думая о том, как Джеймс Браун приносил своей жене какой-то жалкий букет цветов, сразу после того как трахал молодую девушку. — Нет, извините, у меня много работы. — Мойра подошла к Лиззи, которая уже суетилась на кухне, пытаясь не выронить две чашки из дрожащих рук. Мойра вытянула из её пальцев посуду, ставя возле раковины. — Спасибо за всё что рассказали. Если что-то вспомните, или захотите что-то рассказать, можете позвонить на мой личный номер. Мойра протянула Лиззи бумажку вырванную из блокнота, где она написала свой номер. — Да, конечно. — Лиззи сразу же приняла его, поджимая губы, смотря куда-то за спину Мойры. Там, кажется, было окно. — Чёрт, это ещё кто? Придется ещё и с ними разговаривать, а ведь знаете.. ваша компания была более приятна, чем та, которая меня ждёт. Мойра чуть неловко улыбнулась, теперь тоже смотря в то окно, видя как инспектор Леншерр подходит к двери дома, и вот-вот постучит. Все её мысли были лишь о том, как ей убраться отсюда так, чтобы не пришлось оправдываться перед Скотланд-Ярдом. Идеи разрушил телефонный звонок. Мойра смотрит на контакт «Питер, Ртуть», пытаясь сдержать тяжёлый вздох и подносит свой мобильный ближе к уху. **** Питер ушёл сразу, как прибыл Чарльз. Если хочешь работать так, чтобы вас не поймали обоих — нельзя появляться вдвоем. По очереди — да, пожалуйста, но не заявляться вместе, не кивать друг другу, и не подавать виду будто знакомы. Питер приехал как только ему позвонил Чарльз. Он, на самом деле, был любителем-самоучкой. Никакие курсы не проходил, журфак не заканчивал, опыта не имеет. Да что уж там, он школу в том году закончил. Питер не особо умел что-то делать. С математикой не дружил, до сих пор писал с ошибками, из художественной литературы читает только сказки своим сёстрам, те без этого не заснут. Мама неплохо зарабатывала имея докторскую степень, и могла бы с лёгкостью оплатить любой университет своему сыну. Проблемы была в том, что сына не интересовало ничего, кроме фотоаппарата который тот откопал где-то в десятом классе. — Твой отец любил фотографировать. — сказала тогда мама, когда Питер попросил на рождество хорошую камеру. Мама никогда не говорила про отца, Питер и не спрашивал. Ну и пошел он нахер, раз кинул их. В детстве, Питер почему-то думал, что если он будет более послушным, более правильным, будет делать домашку и чистить по утрам зубки — папа объявиться с распростёртыми объятиями и скажет как сильно ошибся когда ушел. Потом, чуть позже, Питер начал придумывать увлекательные теории куда подевался его отец. Может, он пират, который покоряет моря и океаны, в поисках сокровищ, чтобы отдать их своей семье? Или, он узнал что-то ужасное, например то, что их президент — андроид, и теперь прячется в каком-то бункере, не переставая думать о любимой жене и маленьком сыне? Или он космонавт, который строит базу на луне, и связываясь с землёй всегда говорит "передайте привет моему дорогому сыну Питеру!", но его начальник мудак, который ни разу не передал сообщение? Из-за последней теории Питер купил себе рацию, потратив все свои сбережения, и даже взяв немного из сумки мамы. Он надеялся поймать разговор NASA с космической базы на луне. Питеру было десять, так что это не смешно. Питер не верил в Санта Клауса, он верил в папу. Он верил, что тот не просто так свалил. Реальность оказалась менее радужной, и уж точно менее интересной. Так что, Питер знал об отце только два факта — тот трахался с бухгалтершей после чего ушёл к ней, и ему тоже нравилось возиться с фотоаппаратом. — А случилось-то что? — Пренебрежительно спросил Питер какого-то мужика, стоящего рядом. Тот выглядел как типичный психопат, которым не терпится начать своё утро с пробежки, несмотря на холод и дождь. Мужик недовольно покосился на подростка, длинного и явно язвительного, с жвачкой за щекой и камерой в руках. — Убили кого-то. Прямо посреди парка. — Питер кивнул, навёл фокус на снимке, чуть дожидаясь когда судмедэксперт наконец чуть сдвинется с места, и откроет вид на тело жертвы. Питер, конечно, и сам знал что случилось. Ему об этом Чарльз рассказал. Но стоять молча в толпе из шёпота и осуждающих вздохов было бы слишком странно. Сделав ещё несколько кадров, Питер заметил очередную подъезжающую машину. На этот раз не полиция, а такси. Увидев Чарльза, Питер почти сразу же ушёл. У него было всё, что нужно, осталось немного клоунады и Профессор Икс будет им доволен. (Забавное прозвище для Ксавье пришло само собой. Чарльз многому научил Питера, постоянно поучая его (Профессор), и тот примерял на себя так много ролей чтобы получить какие-то сведения, что мог быть кем угодно (Икс***)). Питер ушёл с места событий до ближайшей парковки, где стояла его машину. Ну ладно, не его машина. Машина, которую Питер иногда брал у Нила, его отчима и отца его двух сестёр. Нил, признаться честно, был не очень этим доволен, но вслух ничего не говорил. И Слава Богу. На заднем сидении автомобиля лежала сумка, с некоторыми вещами. Чарльз говорил, что это опасно. Что если поймают — придется платить штраф, и это в лучшем случае. Питеру, если честно, было насрать на мнение Профессора в такие моменты. Если он этим добьётся хороших рекомендаций, и его наконец возьмут на работу в газету «The Policy Of Lies", то это того стоит. Питер конечно не против быть на побегушках у Чарльза и Мойры, довольствуясь редкими упоминаниями кто сделал те или иные снимки украшающие статьи, и не совсем скудной "зарплаты" которую он получал неофициально, из рук в руки двух журналистов. Оливер Платт****, директор газеты, удивлённо вскинул брови и прямо послал его, когда Питер пришёл на собеседование на должность фоторепортера. Конечно, пацан без образования, который делает любительские фотки, не шибко привлекает внимание газеты, которая пользуется неплохой популярностью. Его тогда и заприметил Чарльз, решив дать Питеру шанс. И он оправдал ожидания. Питер ещё раз посмотрел на снимки. Странный, крючковатый нос. Выделяющийся подбородок. Спутанные от грязи волосы. Родимое пятно на скуле. Кровь. Верёвка. Органы наружу. Питер сдержал рвотный позыв. У него перед глазами промелькнуло лицо этого человека, которого он видел раньше. Не думая больше ни секунды, он набрал номер Мойры. Переодевшись в полицейскую униформу, Питер вышел из машины. Рубашка с галстуком, брюки, куртка выедающая глаза жёлтого цвета, фуражка. Муляж рации Питер прикрепил к курточке. На всей спине надпись большими буквами POLICE. Осталось опросить соседей, и постараться не попадать на глаза настоящей полиции. Им, кажется, не особо нравились умники вроде Питера. Сидеть в камере, а не держать её в руках, Питеру пиздецки не хотелось. Питер обошёл место преступления. Офицеры уже принялись разгонять толпу, труп распутывали и начинали паковать, улики собирали в маленькие пакеты. Питер смотрел на это зрелище не отрываясь, его сердце от чего-то стучало слишком часто. Мимо проходили полицейские, которые не обращали на него внимание. «Надо понять какие дома уже успели опросить» — промелькнула мысль, когда Питер буквально врезался в офицера, одетого в такую же форму как у Питера. — Глаза открой, парень. Ты вообще кто? — коренастый, низкий мужчина озлобленно смотрел на Питера. Блядь. А ведь Питер даже ничего узнать не успел. — Я.. Я Эван Смитт. — Так на кой чёрт ты здесь бродишь? Инспектор же сказал, чтоб каждый в домофон трезвонил и показания выпытывал, тебе делать нечего? — Питер округлил глаза, раскрывая рот, но так и застыл, не зная что сказать. Тем временем офицер грубо схватил его за предплечье, крепко сжимая, словно Питер собрался бежать. На самом деле, он об этом подумывал. — Тебя что, из академии вчера выпустили?! Быстро пошёл работать, по левой стороне ещё ни один свидетель опрошен не был. — Извините, я просто.. — Лично мне докладывать будешь, малец, не вздумай увиливать. — мужчина пустил Питера, бродолжая ворчать себе что-то под нос. — И так нормальных людей в полиции не сыскать, так поприсылают желторотиков, работу свою незнающих. Питер быстро ретировался на левую сторону, к маленьким одноэтажным домикам. Некоторые уже уехали на работу, или просто имели крепкий сон, потому что в первых двух домах ему так и не открыли. В третьем доме, под номером 149, жила милая пожилая женщина, приятной наружности. — Проваливай, олух малолетний. — прокряхтела она. — Плевать я на вас хотела, ещё раз в дверной замок позвонишь я на тебя всех собак спущу, и своим передай чтоб они шли на.. Питер быстро пошел к четвертому дому. — А вы кто? — Из маленькой щели выглядывал один глаз ребёнка. Малышка едва доставала до ручки, но не смела открыть её достаточно чтобы или выйти наружу, или пригласить чужого человека внутрь. — Хэй, привет, я из полиции. — Питер любил детей. Он научился с ними общаться как только родились сёстры. Мама была жутко занята карьерой, а Нил не всегда находил возможность сидеть с мелкими. Питер был не против. Хоть Мэй и Венди были дурашливыми, Питер всё равно любил их. — Твои родители дома? Я могу с ними поговорить? И чуть нахмурившись, осознав всю ситуацию, добавил. — Ты одна дома? — девочке было не больше шести. Таких мелких ещё нельзя оставлять наедине с собой, и большим домом, где можно убить себя самыми невероятными способами. — Я болею, а мамочка с папочкой на работе. — она всё-таки приоткрыла дверь, и Питер теперь мог видеть всего ребёнка, а не только часть её головы. — Но миссис Грейс должна скоро прийти, мамочка сказала что она скоро будет. — А как тебе сегодня спалось? Ничего не слышала? — Питер сузил глаза, наклонился чуть вперёд, и заговорщически зашептал. — Я должен поймать настоящего преступника, твои слова помогут мне. Девочка выглядела заинтересованной. Она смущённо улыбнулась, осознавая что её только что назвали важной, и чуть потоптавшись на месте наконец ответила. — Были фейерверки. Как на рождество, — она развела руками, показывая масштаб своего восхищение. Но продолжила она весьма разочарована, на место мечтательной улыбки пришли поджатые от недовольства губы. — Но огоньков не было. — Ты мне очень помогла, ты очень смелая девочка. — видя как ребёнок просиял, Питер начинал слышать позади себя неспешные шаги и стук каблуков. Миссис Грейс, вероятно. — А теперь иди внутрь, на улице холодно, а ты и так болеешь. — Мэм. — учтиво кивнул Питер, обходя женщину которая выражала недоумение. Выйдя за пределы частной территории внимание Питера привлёк тот злобный офицер. — Эй, я к тебе обращаюсь! — он параллельно говорил с кем-то по рации, Питер сделал шаг назад, понимая что негодование этого человека вдвое больше чем в их первую встречу. — Мне сказали что никаких Смиттов нам не присылали. — Моё удостоверение и значок остались в машине. — Питер ещё пару раз отступил назад, в ту сторону где располагалась парковка. — Я обязательно с вами свяжусь, передам через Леншерра сведения. Андерсон***** сказал что я должен проверить кое-какую теорию, мне правда нужно идти. И сержант Донован****** будет крайне недовольна моей задержкой! Не дожидаясь ни секунды более, Питер сорвался с места, буквально пролетая всё расстояние. Он слышал кряхтение за спиной, и как ему что-то кричит тот полицейский, также слышал шум рации, но абсолютно не обращал на это внимание. Питер не занимался профессиональным спортом, но пару раз он представлял свою школу, выигрывая очередной марафон по бегу. Питер дрожащими руками открыл машину, садясь за руль, не давая себе времени отдышаться. Ох нет, побег от проблем ещё не окончен. Хоть в отражении зеркал заднего вида нельзя было увидеть ни того полицейского, ни патрульных машин, ни кого-либо ещё. Питер вырулил на главную, стуча пальцами по рулю, не веря своей удачи. Он достал телефон из кармана брюк, даже не смотря в экран нажимая на первый номер который высвечивался. — Сможем встретиться в редакции? Я такое узнал, очуметь просто! — Питер прерывочно дышал, пытаясь не нарушать никаких правил на дороге (заставить выровнять вдохи, держать руль одной рукой, говорить в телефон, улыбаться от уха к уху своим успехам — было довольно сложно делать одновременно). — Поэтому даже не смей откладывать это на потом, это правда важно, уверен, Профессор про это ничего не знает! Ты ведь уже поболтала с дамочкой этого Брауна? Встретимся за вашими рабочими местами, сообщи Чарльзу! Питер положил трубку, не дожидаясь какого-то ответа. Теперь это всё не важно, он смог выслужиться на все сто. Осталось дождаться двух журналистов, вывалить на них довольно интересные факты, и ждать когда мистер Платт придёт к нему с букетом цветов, шоколадным тортом, и скажет "Питер, как жаль что я тогда тебе отказал, надеюсь я и моя газета сможет загладить эту ошибку..". А дальше слёзы гордости мамы, восхищенная улыбка Нила, и счастливые мордашки Мэй и Венди. Охуеть счастливое будущее. Именно такого Питер обязательно достигнет. **** В помещении почти нет людей. Кто-то дописывал статью, кто-то собирался уходить для розыска нового материала своего сюжета, но никого более. Но, если быть честным, большая часть людей отсутствовала и вовсе. 6:53. Рабочий день начинается с восьми («Чушь собачья! Я срываюсь с места ночью, в выходной, в праздник, стоит кому-то мне позвонить!» — сказанные Чарльзом слова, во время первого нервного срыва на почве переработки, стресса, и постоянного недосыпа.), поэтому неудивительно что никого ещё нет. Наверное, ещё даже мистер Платт не пришёл. Чарльз повесил промокшее пальто, ёжась от холода. Благо, в редакции было тепло. Чарльз прошёл к своему столу, который стоял вплотную к столу Мойры. Они здесь и познакомились. Чарльз помнил тот день также четко как и сегодняшний. **** 2010. Лондон. 16 июня. Чарльз, молодой и неопытный, держал в руках новую модель тостера, обзор на который должен был сделать. "Уют и быт" — единственный раздел газеты к которой допускают новичков. В тот момент стол Чарльза находился не здесь — не посреди просторного зала, где у каждого сотрудника было своё пространство, нет. У Чарльза не было стола, лишь угол где была розетка (тостер ведь нужно было как-то включить). Никому не нравится сюсюкаться с теми, кто только пришёл. Рассказывать что да как. Показать, научить чему-то. Поэтому Чарльз пытался не создавать проблем остальным, сам разбираясь по ходу дела. Первые месяца он писал о том, какой утюжок для волос имеет больший функционал, и что покупая блендер нового поколения — любая хозяйка будет обречена на похвалу от мужа и соседей. — Извините, мистер Платт. — Чарльз заглянул в кабинет начальника, перед этим постучав. — Я вас отвлекаю? Посреди кабинета стояла разъярённая женщина одетая в форму медсёстры. Она держала руки на своей талии, а на лице играла самая что ненаесть ярость. — Да, Ксавье, выйди. — Чарльз намеревался оставить двух людей, вспоминая, что лицо этой женщины уже мелькало здесь. Она журналистка, и, как он успел понять, довольно настойчивая. — Хотя нет, вернись. Чарльз всё же зашёл внутрь, неуверенно сжимая папку с тем, что он хотел показать Платту в попытке выслужиться, непонимающе смотря на начальника и.. Мактаггерт, точно, имя журналистки. — Мойра, ты знаешь как я ценю твой вклад в нашу газету. Ты — прекрасный репортёр, и мне не хотелось бы терять таких людей. Но твои выходки, Мактаггерт, заходят слишком далеко. — Чарльз не подслушивал перед тем, как постучать в дверь кабинета. Но не слышать ругань было невозможно. Из этого получалось, что он знал, что Платт был чем-то страшно недоволен, и угрожал увольнением. Кажется, это даже не было блефом. — Берёшь его на попечение, обучишь чему надо. Над криминальными статьями теперь работаете вместе, и докладываете мне о каждом своём шаге. — Договорились. — Мактаггерт не выглядела удивлённой, или разочарованной. Она кивнула, скрестила руки на груди, и вышла из кабинета начальника, кивнув Чарльзу дабы тот шёл за ней. — Так ты чего-то хочел? — спросил Платт как только дверь за Мактаггерт закрылась. Чарльз отрицательно мотнул головой, и тоже ушёл, пытаясь найти свою новую напарницу в море других журналистов и фотографов. Женщина обнаружилась на улице. Чарльз быстро нашёл её, увидев в окне. Та облокачивалась об стену здания, не заботясь о сохранности белого медицинского халата. Собранные волосы были распущены, и небрежно лежали на плечах. Мактаггерт курила тонкую сигарету, изредка стряхивая пепел. На удивление, она радушно улыбнулась, стоило Чарльзу подойти ближе. — Чем занимался до этого? — она протянула Чарльзу пачку сигарет, и тот принял их, доставая одну и поджигая её конец. — «Уют и быт», — Чарльз пожал плечами, немного нахмурился, посмотрел на женщину. — Иногда, «Мода и красота». Мактаггерт прыснула от смеха, кинула недокуренную сигарету себе под ноги. — Отлично, значит, попробуешь кое-что новенькое. И, если что, давай без формальностей, я вижу как ты хочешь назвать меня "мэм" или "миссис". — Мактаггерт.. Мойра подняла сумку, которая до этого стояла на асфальте, и которую Чарльз не замечал до этого момента. Она выглядела массивной, явно тяжёлая, забитая вещами и всякой мелочевкой. Мойра достала оттуда папку оранжевого цвета, протянула Чарльзу. — Я собирала материал по поводу одной психлечебницы. А именно, об насилия со стороны персонала. Я подделала некоторые документы, ничего криминального, ты не подумай, — она усмехнулась, вскидывая руки, словно защищаясь. Чарльз, уже давно выкинув сигарету, листал отчёт, внимательно слушая Мойру. — Устроилась туда на испытательный срок, пообщалась с некоторыми людьми.. — Тут не указано что ты узнала. — В этом и проблема. Они узнали кто я, вызвали полицию, меня вышвырнули. И это произошло раньше, чем я получила что-то ценное. Но, благо, тот милейший офицер оказался давним другом Платта, и отпустил меня, хоть и спустил всех псов именно на него. — Мойра забрала папку, как только Чарльза закрыл её. — И, так вышло, что я не сообщила Платту над чем работаю. У меня есть один сюжет, но он мне абсолютно не интересен. «Серийный грабёж телевизоров», разве кому-то не плевать на то, что кто-то крадёт телики определенной модели из магазинов техники, но ничего больше не трогает? — Теперь понятно почему Платт так бушевал. Чарльз, если быть честным, но совсем понимал к чему клонит Мойра. С ней было приятно общаться, её тон голоса и скорость рассказа заставляла быть максимально заинтересованным в каждом слове что вылетает из рта журналистки. Но, пусть Чарльз и был новичков во всём этом, он понимал что его внимание безбожно отвлекают от чего-то важного. Зачем она так детально рассказала про неудачную работу в психбольнице? Чтобы заинтриговать? У неё замечательно это вышло. Зачем добавила этот уточняющий вопрос в конце, уныло упомянув про неинтересный, и никому не нужный сюжет статьи? Чтобы Чарльз проникся пониманием, и был согласен с её действиями? В любом случае, у неё получалось вполне неплохо. — Но всё же, чего ты от меня хочешь? — Чарльз сощурил глаза, — Вряд-ли мы сейчас по приказу Платта пойдём писать про ограбления. Мойра снова поставила сумку на асфальт. С её лица сошли все эмоции. Она посмотрела на Чарльза так, словно он только что подошёл к ней, и Мойра не разговаривала с ним последние несколько минут. Её взгляд — долгий и пристальный, закончился именно в тот момент, когда она посмотрела в глаза Чарльза. — А ты всё-таки что-то понимаешь, Ксавье. — Мойра была довольна своим новым напарником. Он не оказался тупицей, что растает от улыбки и первой милости полученной на рабочем месте. Мойре такие нравились. — Я уже сказала что не продержалась там достаточно долго. Меньше трёх дней, если честно. Наверное, какой-то работник увидел меня в новостях. Но ты — это другое дело. Они с Мойрой снова зашли внутрь редакции. Она уверенно шла к своему рабочему месту, садясь за стол, и кивая Чарльзу на соседний. На нём не было никаких вещей. Обычно, журналисты держали кучу бумаг, фотографии близких, старые стаканчики из под кофе, ручки, и прочую грязь. Этот стол был ничейным, но теперь он принадлежал Чарльзу. Их столы находились вплотную друг к другу. Чарльз сел напротив, впервые чувствуя себя хоть немного значимым в стенах газеты. — Понятное дело, они теперь будут чательнее проверять все документы, и любой желающий не попадёт в то место. — в её глазах блестел чистый азарт. — И так будут придраться к каждому, кто захочет у них работать. — И какая же моя роль в этом всём? — недоверие разливалось где-то в груди Чарльза, пусть он и был почти опьянён тем неподдельным воодушевлением, волнами исходящее от Мойры. — Только не говори что.. — ...тебе не обязательно попасть туда как медбрат, или как кто-то из персонала. — Мойра заговорщически приблизилась ближе, Чарльз чувствовал её дыхание на своём лице и шее. — Ты же такой.. такой обманчиво невинный, Чарльз. — С чего ты взяла что обманчиво? — Ты работаешь здесь, и пишешь про кухонную технику и приборы для красоты. Тебя нагружают всей работой, которую не хотят делать другие. Ты приносишь нужные документы, кофе, отчёты и остальную херню всем, кто попросит. Чарльз, ты почти ночуешь в редакции, слишком занятый этим всем. — она отодвинулась, только чтобы в следующую секунду громко положить ту самую папку, с которой Чарльз пришел к мистеру Платту. — Но ты, каким-то чудом, умудрился самостоятельно начать вести сюжет про наркодиллера, который к каждому пакетику с дурью положил отрубленный человеческий палец. Я прочитала только название, но я уверена что тебе меня не разочаровать и в остальной статье. У Чарльза перехватило дыхание. Он, случайно кажется, отдал её Мойре, когда та забирала свои файлы с писаниной про психбольницу. То, как она держала все эти бумаги — чуть приоткрыто, не слишком чтобы придать этому внимание, но достаточно чтобы прочитать про то, что там написано, то, как она быстро положила всё в сумку, как меняла тон голоса и выражение её лица — это всё привлекало внимание настолько, чтобы не смотреть на вещи в руках Мойры. Чарльз отвёл взгляд. — Ну так что, сможешь притвориться душевнобольным? — Смогу. Чарльз не думал ни секунды. **** Вскоре приходит Питер. Он ставит два стаканчика с кофе на стол Чарльза. На нём уже стоит три идентичных стакана, из кофейни поблизости редакции. Себе же, Питер достаёт банку с энергетиком, что была вместе с фотоаппаратом в его сумке (вторая сумка, небольшая. Та, с одеждой и "реквизитом" осталась в машине). Он берёт стул, который не был занят, и стоял неподалёку, и тяжело плюхается в него. Чарльз наблюдает за дергаными действиями парня с приподнятой бровью. Он невозмутим, и вполне привык к тому, что Питер здоровается только раз на дню (а они уже говорили по телефону немного ранее). — Предлагаю подождать Мойру, перед тем как начать что-то обсуждать. Чарльз даже не смотрит на кофе перед собой. Свою порцию он уже выпил, а лишняя нервозность из-за передозировки кофеином не кажется слишком привлекательным. Питер же жадно выпивает половину банки, и только после этого обращает на Чарльза должное внимание. — Конечно, Проф, как же нам без Агента. — Чарльз сдерживает свой порыв закатить глаза. Юноша придумал дурацкие клички всем кого знает. — Но уверяю вас, то, что я узнал, ебать как вам понравится. Не прошло и нескольких минут как в редакцию вошла Мойра Мактаггерт. Она нервно прошла к столу, и устало опустилась на своё место. В её руках была подставка, на которой стояло три стаканчика с кофе. — Что-то случилось? Мойра выглядела слишком сильно раздражённой. Обычно, она любила допрашивать свидетелей или родственников погибших. Она говорила что это для неё самая лёгкая часть работы. Она умела слушать как никто другой. Поэтому Чарльз знал, что бы ей не сказала жена писателя — скверное настроение подруги вряд-ли из-за этого. — Леншерр случился. Мойра развязала свой тугой хвост, зарываясь руками в волосы, массируя пальцами кожу головы. Она наткнулась на две пары вопросительных взглядов, тяжело вздохнула, выпила залпом один из кофе, и наконец нормально села на стуле. — В общем.. **** Тридцатью минутами ранее. Первый порыв Мойры — спросить у Лиззи где у них выход через задний дворик, или что-то вроде того. Но женщина понимала — Леншерр уже увидел машину припаркованную у дома Браунов, и то, что у миссис Браун нет водительских прав он наверняка знает. Машину Джеймса Брауна Скотланд-Ярд уже обязан был обнаружить. Ничего не оставалось, как поправить невидимые складки с одежды, и пройти в гостиную. Стук в дверь. Лиззи смотрит на Мойру, на что Мойра добродушно улыбается уголками губ. — Думаю, это из полиции. Извините, но мне уже и впрямь надо уходить. Они вместе с Лиззи прошли к входной двери. — Здравствуйте, миссис Браун? Я инспектор полиции Скотланд-Ярда, меня зовут.. — Леншерр удивлённо смотрел в глаза Мактаггерт, пытаясь понять какого чёрта она здесь забыла. Миссис Браун стояла за ней. — Здравствуйте, инспектор. — Мойра ступила за порог, обходя Леншерра. — Не буду вам мешать, всего доброго. Она не успела далеко уйти, инспектор схватил журналистку за руку как только Мойра сделала ещё один шаг по небольшой веранде. — Послушайте, я ничего не знаю. Думаю.. нам не о чем говорить. — Лиззи смотрела куда-то в пол, и говорила тихо. Но, на удивление, стойкость в её словах было не отнять. — Вчера, около шести вечера, должно быть, Джеймс ушёл. Сказал, что по работе, ничего более. Извините, я бы очень хотела помочь, но мне не чем. Пришлите всё необходимое мне на почту, или назначьте время встречи в полицейском участке. У меня.. у меня теперь будет очень много дел, после смерти мужа. Женщина выглядела так, будто раскаивается в своём отказе от общение с инспектором. Будто она едва ли сдерживает себя, чтобы не начать сердечно извиняться, пламенно сожалея что не имеет сил на ещё один разговор. А разговоров ещё будет миллион. Она будет говорить с полицией, с офицерами, инспекторами, следователями и детективами. Она сделает десятки тысяч звонков своим родственникам и своим друзьями. Сделает сотни тысяч звонков родным своего мужа. И говорить ей придется одно и тоже, ведь другого она и не знает. Маленькая Лиззи, с почти незаметным синяком на запястье, который, Мойра может поспорить, ей оставил Джеймс. Хрупкая Лиззи с цветами по всему дому, которые она ненавидит всей своей душой — ведь каждый означает предательство и измену, и боль, и гнев которую она чувствует. Бедная Лиззи, которая заплаканными глазами выражает и скорбь, и вину за неуместное облегчение от кончины мужа. Лиззи громко хлопает дверью, в последний раз смотря на Мойру, которая оборачивается к ней, которую крепко держит Леншерр. А Леншерр зол. Он только избавился от призрачного нахождения Чарльза рядом. Иногда казалось что молодой человек повсюду. Прячется за каждым деревом, пишет что-то в блокнот, строит из себя очередного персонажа заговаривая зубы кому-то, задавая вопросы другому. Эрик чувствовал взгляд глубокого синего моря на своей спине следующие сутки, после столкновения с Ксавье. Эрик принимал это за паранойю. Молодой журналист и впрямь впечатлил его, так скандально обвинив полицию на пресс-конференции. Самое пугающее в этом всём было то, что каждое сказанное слово Ксавье было правдой чистой монеты. Точное попадание. Эрик пытался найти того, кто мог бы сливать информацию Чарльзу. В Скотланд-Ярде полно грязных копов, готовые работать в чёрную, лишь бы платили. Эрик был уверен, Ксавье платил бы много, он слишком многое о нём прочитал. Мать — художница, но не просто заурядная писательница пейзажей, или непонятных абстракций, и близко нет. В каждой её картине человек, знавший об искусстве хотя бы каплю, увидел бы весь мир. Отражение реальности. Высокоинтеллектуальную задачу для тех, кто хочет очутиться в мире великолепия, почувствовать хотя бы её часть. Шэрон Ксавье талантлива. Эрик не знал зачем, но он посетил одну из её галерей. Эрик не знал, чего он хотел, всматриваясь в каждую деталь одно за другим сменяющейся полотна. Эрик не жалел о том, что побыл там. И не потому что Шэрон Ксавье была матерью Чарльза. Это его мало интересовало. Хотя, может, Эрику всё же хотелось удостовериться что преданность к своей работе у журналиста такая же как и у художницы. И он не ошибся. Меньше часа назад, он, сидел в собственной машине с Ксавье, и предупреждал его почему не следует мешать следствию. Жёнам, мужьям, близким, сведетелям — никому не нравится говорить во второй раз. В первый — пожалуйста. Они скажут то, что и не планировали говорить, потому что новость о смерти вводит в ступор, в шок. Она заставляет идти навстречу тем, кто сообщил о такой тяжёлой утрате. Вторые люди, после тех, кто был рядом в секунду слабости от первичной боли скорби — уже никогда не будут восприниматься так близко, так лично. Им уже не будут доверять. Им скажут про электронную почту, про адвоката, и про дела которые так неожиданно навалились. — Миссис Мактаггерт, — Эрик уже не держит её за руку, в этом нет смысла. Она не настолько строптива, чтобы в любой момент сорваться с места, и убежать. На человека, который мог бы выкинуть подобное, больше походит Ксавье. — Это последнее предупреждение и вам, и всей вашей газете. Поверьте, если я захочу кого-то арестовать, то под стражу попадут все, даже за неоплаченный штраф за парковку в неположенном месте. И если вы думаете, что все штрафы вы платите вовремя, не сомневайтесь — у вас неожиданно появляется другие, о которых вы даже не знали. — Странно. Вы, инспектор Леншерр, так яро боретесь с преступностью, что пропускаете уже третью жертву, но готовите камеру для простых журналистов. — гордость у Мойры не отнять. Как и привычку отбиваться от самых неприятных слов, ещё большей неприязнью. — Не кажется ли вам, что вы не на тех нападаете? Мойра скрывала свой страх за язвительностью. Она также вышла замуж. Джон, однажды, сказал ей самую неприятную для женщины вещи — её место не на работе а дома. Мойра тогда дала ему пощёчину, и сказала что в таком случае он должен быть где-то среди дворовых собак, раз он говорит про места для определенных людей, словно про собачьи будки. Тогда, оказалось, что это была не более чем неудачно сформулированная шутка. Комплимент. Имел ввиду то, что она так прекрасно, что не хочется никуда отпускать. После того дня Джон никогда не шутил так, а Мора, считай что сама, сделала ему предложение. Мойра знала, что с Леншерром вряд-ли выйдет всё так гладко как тогда с Джоном. Он может арестовать Мойру за небольшие махинации с документами (сколько же раз, она показывала людям фальшие удостоверения чтобы добиться своего), или Чарльза за "грязь" на местах преступления (благодаря инсайдерам, которых у него было предостаточно, Чарльз мог прибывать на место преступления даже раньше полиции), или Питера за те кровавые снимки на его фотоаппарате, или всех её знакомых, друзей, и всю газету в принципе. Леншерр мог бы это сделать из личной неприязнь. Он мог бы уничтожить всю жизнь людей, которые ему не повинуются. — Вы услышали мои слова. Надеюсь, вы их и поймёте. **** — Да он реально психованный! — Питер хлопнул руками по столу, привлекая внимание других журналистов рядом, которые начали наполнять главное здание газеты. — Бля, может это он всех и убивает? И типа подозрение отводит. Не, он же правда на психопата похож! — Питер, спокойнее. — Чарльз потёр уставшие глаза. — Не знаю как вы, но я не планирую отказываться от сюжета. — А мне-то что? — Питер пожал плечами, не видя каких проблем. — Подумаешь угрозу кинул, пф, ещё бы начал адреса всех родных и близких называть. Позёр. Ну и что ему сделают? Питер не хранил дома фотки трупов и остальную стремную дичь, он не такой глупый. Он всё перекидывал Чарльзу, а у себя удалял. Максимум за что его можно взять — за превышение скорости на дороге, но Питеру было откровенно похер. Да ладно, ну поругается мама, ну скажет что нельзя гонять, и попросит не связываться со всякой опасностью. Нил будет расстроен, штраф же придёт на его тачку. Ну а сестры вообще внимания не обратят, слишком мелкие для всего этого. Питеру терять нечего — у него нет ни официальной работы, ни учёбы в колледже, живёт на мамину зарплату и относительно на свои подработки. Даже травку не курит, хотя предлагали и ни раз. Питер законопослушный гражданин, который иногда ездит чуть быстрее положенного и за жвачку в магазине забывает заплатить. Среднестатистический человек, с лёгкой, почти незаметной, повышенностью на похуизм. — Отлично, — Чарльз был рад, что на его стороне хотя бы один человек. Пусть он и считает Питера совсем ещё ребенком, но этот ребёнок работает достойно, а значит, всё не так уж и плохо. — Мойра? Мойра сжала губы. Она молчала всё это время после рассказа о своей встречи с Леншерром. Конечно, ей угрожают полицией довольно часто. На почту приходят приглашения в суд, какие-то бессмысленные штрафы, и ещё миллион "предупреждений". Мойра никогда не воспринимала это всё в серьёз. Сгорела бы быстро, с таким отношением ко всему. Но было что-то, что Мойру задело. Нельзя сказать что именно, может, женщина испугалась каким решительно-жестоким казался инспектор. Будто прямо сейчас готов сжечь все мосты, и для надёжности подорвать их. Что Мойра знала хорошо — это то, когда надо остановиться. "Трусливо сбежать" — скажут некоторые придурки, и будут абсолютно правы. Нужно понимать когда работа переходит черту. Когда очередной сюжет является слишком захватывающим, что ты не можешь спать, и всю ночь бегаешь по городу пытаясь откопать ещё хоть что-то. Когда готов пропустить рождество, лишь бы поговорить с ещё одним свидетелем. Когда тебе угрожают так, как и всегда, но именно в этот раз мир уходит из под ног, а горло сдавливает чувство страха. От него хочется как можно быстрее позвонить домой. Спросить у Джона как дела, уточнить чем сейчас заняты дети. Мойру можно посадить, и на это найдутся причины. Мойру можно подкараулить вечером возле её машины, когда уже достаточно темно, и люди не обращают внимание на такие мелочи. Леншерр всем своим видом говорил — даже если кто-то из них обратиться в полицию за помощью, при этом продолжая собственное расследование, помощи можно будет не ждать. Мойра, может и понимала, что это всё домысли. Но ей было важно перестраховаться. Плевать что они с Чарльзом обошли все газеты и журналы города, первыми начав писать об этом деле. На них выльется столько грязи, сколько ещё никто и никогда не видел. Чем громче сюжет — тем хуже последствия для журналистов. И Мойре не нужна такая слава. Чарльз смотрел на свою подругу чувствуя как внутри его разливается разочарование и чувство предательства. Мойра молчала, и это молчание было слишком выразительным. Она отказалась от этого дела, от работы с Чарльзом, ещё когда покидала дом семьи Браун. — Мойра, ты не можешь. — Чарльз поперхнулся праведным гневом, который застыл у него в горле. — Это такая сенсация! И я же не просто гонюсь за рекламой, или карьерной лестницей, мне это ни к чему. Ты же знаешь как отреагируют люди, когда это всё выльется. Всё дело из-за мотива убийств, ведь сами смерти — не важная её часть, ты этого не видишь? — Чарльз говорил громко. Он никогда не кричал на Мойру, на Питера, сестру, или людей которых любил. Но то, как Мойра пыталась прикрыть себя от несуществующей угрозы, выводила его из себя. Чарльзу было плевать как журналисты оборачиваются, было плевать, что думают о нём остальные в редакции. Мойра не могла просто кинуть его, только не прямо сейчас. — Мойра, мы сейчас пишем не про какого-то психа, который в один момент решил перерезать глотки трём людям, это фантастический самосуд вызванный халатностью полиции! И да, я уверен, опросив миссис Браун ты что-то да узнала. Что-то омерзительно низкое, за что полиция побрезговала взяться из-за именитости этого человека. — Но ты не можешь знать наверняка что случится, и стоит ли какая-то "сенсация" моего спокойствия. — Мойра тоже поднялась со стула. Они стояли почти вплотную, из-за чего надобности для повышенных тонов не было, но, казалось, Чарльз этого не понимал. — Мне правда жаль, но я не хочу проблем. А они будут. Мойра оставалась спокойна настолько, насколько могла. Чарльз никогда таким не был, сейчас, он был не тем человеком с которым Мойра проводила каждый рабочий день и вечера в пабах. Он — эталон умиротворённости, всегда собранный, не позволяющий эмоциям брать вверх. В уголках его глаз блестела влага от злости, которая, как казалось Мойре, взялась из ниоткуда. — Чарльз, я не бросаю лично тебя, я всего лишь беру другое дело. Я же не предаю.. — А это ни одну и тоже?! Ладонь горела от удара об деревянный стол. Звук удара казался до оглушения громким, словно выстрел. Мягкий тон Мойры, грубые слова Чарльза, гул от других людей. Это всё растворялось в секундном грохоте, которого было достаточно чтобы Чарльз пришёл в себя, и чтобы Мойра поняла что общение с её другом в данный момент бесполезно. В висках пульсировало мигренью, которая должна была настичь Чарльза ещё утром. — Чёрт, Мойра, извини. — Она посмотрела на его абсолютно бессильно. Словно в её глазах это было настолько низко, что у неё не осталось ни слов, ни эмоций. Мойра прошла мимо, направляясь к кабинету Платта. Должно быть, за своим новым делом. — Ну ты и облажался. — Чарльз повернул голову на Питера, совсем позабыв и том, что он ещё здесь. Питер закидывал в свою сумку пустую банку из под энергетика, снимая курточку с плечей стула, явно собираясь уходить. — Когда снова что-то пофоткать надо будет, то наберёшь. — Питер, послушай, мне бы очень не хотелось впутывать тебя или кого-то в неприятности. — Чарльз окликнул Питера раньше, чем тот успел уйти, но слишком поздно чтобы переубедить его. — То, что я сказал Мойре.. я был расстроен, и уже жалею о своих словах. — Проф, я тебе не психолог, проконсультировать не смогу. — Питер постарался усмехнуться, но вышло паршиво. Они втроём типа общались, и неплохо. Ну да, возрастной контраст всё-таки был, но Питер всё равно считал и Мойру и Чарльза своими друзьями. А когда друзья ссорятся это херово. Питер всегда бежал в такие моменты, чтобы сделать вид что ему похер на всю ситуацию. Похер ему не было. — Ты должен понимать что это правда опасно, и я не смею тебя об этом просить. Просто знай — ты можешь отказаться в любой момент. — Окей, я это и так знаю. — Питер постучал пальцами по ключам от машины в своём кармане, посмотрел в пол, кинул беглый взгляд на Чарльза который выглядел откровенно говоря плохо. — Точно, там какую-то роль пистолет играл. Ну, или не пистолет, но что-то огнестрельное. — Как ты это узнал? Его наверняка первым делом увезли как улику. — Чарльз был удивлён. Человек, убивший Дэниэла и Генри, никогда не пользовался огнестрелом. Предпочитал нож и руки. — Фейерверки без огоньков, Чарльз, без огоньков. — И, будто бы это всё объясняло, ушел. Наверное, лучшее что могло бы быть в редакции — отсутствие сплетен. Все были заняты своей работой, и на коллег обращали ровно столько внимания сколько требовалось, и ни на секунду больше. Время — единственное что имело ценность, простая истина сложная в исполнении. Изредка, кто-то всё-таки говорил о ком-то. Например Анна-Мари Роуг. — Вижу день у вас начался довольно эмоционально. — Чарльз не обратил внимание на то, когда Мари успела к нему подойти. — Тебе что-то нужно? — Чарльз не собирался ходить вокруг да около. Не то настроение. Мари была здесь новенькой. Писала про моду уже полтора месяца. Все были склонны относиться к ней с терпением, и осторожностью, которой никогда не проявляли к остальным. Всё дело было в её отце. Джеймс, Логан, Хоулетт был довольно известен. По телевизору его конечно не показывали, но те кому надо, о нём знали. Он устраивал бои, абсолютно законные по бумагам, и сам брал в них участие. Говорят, во время этих боёв были подписаны самые эпатажные сделки. Бойцовский клуб «Рассомаха» оброс легендами. Чарльз был склонен просто не думать об этом, не вмешиваться, и не переходить Джеймсу дорогу. Может, под сценой и делаются фальшивые документы, или пачками печатаются деньги. Хоулетт имеет легальный (на первый взгляд) бизнес, платит налоги, и не слишком-то и портит жизнь городу. Его любимая, и единственная дочь, не выглядела как типичная дочь мафиози из фильмов. — Нет, ничего, просто.. я кое-что услышала, — Мари умела выглядеть дурой. Накрутить осветленный локон волос на палец, надуть губки, повернуть голову влево. Мари была довольна умна, и умела ставить кулак. В отца, должно быть. — Браун.. это тот автор детских книжек? — Допустим. Мари бесстыдно взяла один из кофе, лениво ворочая стакан, наблюдая как чёрная жидкость окрашивает бумагу в более темный цвет. — А если, у меня есть важная информация о нём, — она оторвалась от своего занятия, теперь оценивая уровень заинтересованности Чарльза. — То что мне за это будет? — Смотря что именно ты знаешь. — Чарльз начинал догадываться, но пока не смел оборвать девушку. — Он бывал в «Рассомахе», общался с моим отцом. — Мари сверкнула глазами. — Но, в последние пару раз он выглядел испуганным. Значит, он знал что за ним идут. Ему угрожали. Письма, или видео сообщения, или газетные вырезки с нужными словами, звонки с неизвестного номера. Всё что угодно. Но Браун знал, что скоро умрет. — Я могу устроить вам встречу с моим отцом, он расскажет всё что знает. — А взамен.. — А взамен вы скажете мистеру Платту как восхищены моей работой. Скажете, что и сами помните свои первые рабочие дни, и как никто не мог за вас вступиться. И поэтому, просто не можете допустить, чтобы такой талант ещё хотя бы месяц писал про вафельницы и про фены. — Мари была довольна собой достаточно, чтобы уже чувствовать себя на высоте. — Согласитесь, это не большая плата. — Я скажу что ты, Мари, талантлива, и что тебе нужен более широкий опыт. Скажу, что занят, чтобы взять тебя на своё попечение, но могу гарантировать что ты прекрасно сможешь справиться с таким отделом как.. —...светские мероприятия, и новости. — дополнила за него Мари. — По рукам. — По рукам. Встретимся возле клуба, сегодня в одиннадцать вечера. Я вас проведу. — Мари сияла. При желании, её отец, мог бы чуть нажать на газету, и мистер Платт и так бы перевёл девушку на желанное ею место. Но, это уже их личные отношения. Мари светилась от осознания того, что этого, она относительно добилась сама. — Приятно иметь с вами дело, мистер Ксавье. К Платту Чарльз решил что зайдет позже. Пересекаться с Мойрой не хотелось, хоть это и было ничем другим как метаирония. Чарльз, конечно, извиниться перед ней. И Мойра, обязательно, простит его. Дождь, к этому времени, уже заканчивался. Капли медленно, почти что нехотя, ударялись об асфальт и людей без зонтов. Ливень закончился, ветер шёл на спад, холодно было точно также. Чарльз жил возле главной редакции. Два квартала, пятнадцать минут пешком. Маленькая но дорогая квартира. В Лондоне все квартиры дорогие. Он снимал жильё с семнадцати. Находиться в фамильном доме было также невыносимо, как и видеть лицо матери или отчима. Его сводная сестра, Рэйвен, была единственной желанной гостьей у Чарльза дома. Чарльз всегда забирал её к себе, когда та упоминала что в поместье и Шэрон, и Себастьян находятся одновременно. Да ещё и в дурном расположении духа. Матери было не очень-то и важно, где находятся её дети, хоть иногда та и могла разразиться воспитательной тирадой которые не действовали с момента четырнадцатилетия её сына. Отчим же поучать любил, наравне с любовью к тотальному контролю, считал это своим долгом, и делал виртуозно, выбирай каким типом нравоучений займётся сегодня. Его любое — унижение, он мог оскорбить со вкусом, указывая на самые больные темы и давя на кровоточащие раны, иногда это сопровождалось не сильным физическим насилием, показательным, в воспитательных целях — матери не докажешь что что-то произошло, ни страшных черных синяков, ни переломов, ни явных ран на теле. А стёртые коленки и постоянные покраснения на них всегда воспринимались за обычное детское непоседство, и неуклюжесть. И нет разницы между ударом об землю во время игры, и стоянию на крупах по нескольку часов. Да и Шэрон не до этого, она либо в галерее, либо в мастерской. И там и там с бокалом вина, шампанское, маргариты, стаканом виски, коньяка, или, в крайнем случае, с шотом особо крепких напитков на кухне. Чарльз читал все последние новости, написанные о Джеймсе Брауне. В чём обвиняли, кто его публично ненавидел. Нужно найти того, кто стал бы угрожать ему. Кому Браун, писатель рассказов и сказок, мог так насолить что его убили, так ещё и подстроили всё под того кто забрал жизни Генри и Даниэла. Чарльзу, почему-то, нравилось думать о жертвах именно по именам. Ни фамилия и ни "жертва". Стирается индивидуальность, но человек не становится вещью. Без одного рывка объективация. Не совсем личность, но и не безликое нечто. Кто бы ни убил Джеймса — это был подражатель. Прошлых жертв не запугивали. Они вели свою обычную жизнь, ходили на работу, целовали в щеку своих жен, смотрели ситкомы, и даже не подозревали что их ждёт завтра. Гнались за заурядностью и обыденностью, но вместо того, чтобы спокойно утонуть в рутине, им вырезали сердца и заставили посмертно каяться. Но даже смотря на презентации Джеймса, где он говорил о новой сказке, рассказывал про благотворительный фонд, или просил поддержать его издательство — на последних видео его взгляд бегал по людям, которые собирались послушать его вживую. В некоторых кадрах был виден грим, и явная косметика на лице Джеймса. Скрывал свой недосып. Глаза его слезились от резкого света, и были красноваты. Чарльз видел статью, где Джеймса назвали наркоманом, шли слухи что он справляется со стрессом с помощью марихуаны или кокаина (Чарльз считал это невежеством — такая большая разница между одним наркотиком и другим). Сейчас бы очень помог разговор с его женой, но было ясно — та не станет больше говорить, а Мойра вряд-ли сейчас расскажет что-то Чарльзу. Хотя, жёны, мужья, партнёры жертв почти никогда не знают про угрозы, про преследования своих вторых половинок. Те им не говорят, и причины всегда разные. Не хотят впутывать, бояться что их тоже будет ждать опасность, но, самое частое — страх что их любимые узнают о самом страшном секрете, правда о котором выплыла наружу для одного, двух, группы людей, и которые предупреждают об этом. Чарльз был уверен — это случай с Джеймсом. Не шибко хороший семьянин — жена подавала на развод, и выглядит несчастно-униженой на любых фото материалах с мужем. Ей не нравится его присутствие. Плечи скованы, пальцы подрагивают стоит ему прикоснуться к её спине, улыбка натянутая, блеклая. Это страх? Отвращение? Возможно, и то и другое. Чарльз натыкается на статью, наверное, двухлетней давности. Вышел на неё случайно, через благотворительный фонд, который был открыт для сборов на лечение детей с раком. Джеймс приходил иногда в больницы. Сделать фотографии, поулыбаться своей идеальной улыбкой в камеры, подарить несколько книжек, пожелать всего лучшего. Он, как понял Чарльз, не собирался оплачивать дорогостоящее лечение всем и каждому. Нет, конечно, Джеймс кому-то да помогал. Пятилетняя девочка, Кристин Хоуп, получила год пребывание в больнице со всем необходимым. Она была не одна такая, но никто не отличался. В том плане, что они были статистически одинаковы в своей жизни. Дети, до десяти, тяжело больны и, в девяносто процентов случаев, сироты. Мальчик, восемь лет, рак кожи, Дин Монро. Чарльз смотрит на ту фотографию, где на койке с мальчиком сидит Джеймс. Он даёт ребёнку свою книгу, конечно же, что же ещё. И рядом с ними, тихой тенью стоит ещё один человек. Девочка, может шестнадцати лет, но не больше. У неё тёмная, загорелая кожа — как и у её брата (в статье снизу написано про двух сирот интерната, брат и сестра), у неё короткая стрижка, белое каре, осветленное ужасной по качеству краской — дешёвая только такой и может быть. Чарльз может поклясться что уже видел её. Он параллельно открывает страничку Фейсбука Джеймса, листает вниз, туда, где у него были встречи с читателями и писателями. Орин Монро присутствует везде, на каждой встрече или семинаре. Она ничего не говорит, не задаёт вопросы, не создаёт проблем, не благодарит как могло бы быть — ничего. Она стоит так, что её едва ли задевают камеры. На одном кадре — взгляд под ноги, на втором — на Джеймса. Челюсти сжаты, плечи сведены словно она готова защищаться. Она ждёт нападения в любой момент, сосредоточенная на несуществующей атаке, занятая анализацией следующий ударов — своих, понятное дело. Но кто же её абонент в битве, что каждую секунду выигрывает молодую девушку? Чарльз пытается выйти на Орин Монро. Два года назад, тогда, когда её брат и получил лечение, она давала интервью. Один единственный раз, без упоминаний своего номера телефона, электронной почты, или любой другой личной информации. Чарльзу требуется несколько секунд мыслительного процесса разной интенсивности, чтобы перестать в тупую пялиться в экран ноутбука, и наконец проверить на кого был подписан Джеймс. Жена, семья, друзья семьи, писатели, люди из его агентства, интервьюеры, те, кто делал рекламу. Орин Монро.. В поисковике она не значилась в принципе, кроме тех пары слов в благодарность мистеру Брауну два года назад. Никаких соцсетей с этим именем, никаких постов или публикаций. Чарльз нашёл примерно миллион людей, чей ник был со словом "Монро", но это скорее было отсылкой к певице нежели сироте с больным братом. Идея просмотреть все аккаунты, что подписаны на Джеймса — выглядела довольно приближенной к суициду. Полтора миллиона людей казалось непосильным числом, особенно если учесть что не факт что она вообще там найдется. Да и тем более, наивно считать что на аватарке будет фотография девочки. Чарльз быстро забросил это дело — когда третий раз заварил себе чай. Чёрт с ним, глаза уже болели от постоянного напряжения, а спина ныла от неправильного положения. Его рабочее кресло сломалось через две недели после покупки (покупая уже использованную вещь, всегда надо рассчитать что её прошлые владельцы не просто так от неё избавляются), из-за чего Чарльз уже пол года откладывал поход в магазин, травмируя поясницу и шею неудобным стулом. — Какого.. — Чарльз обновил страничку Джеймса скорее случайно чем намеренно. Под последней фотографией в его профиле число комментариев возросло почти вдвое. И это за те пять минут, что Чарльз ждал пока закипит чайник. Должно быть, СМИ уже вовсю прознали про кончину Джеймса Брауна, а значит, об этом знают и пользователи интернета. Между сотнями сожалений, и словами о том как это несправедливо, Чарльз наткнулся на интересный диалог.

13:57. _Archangel_ Наконец-то он подох, уверен, этот сукин сын будет гореть в аду. 13:57 _Betsy Braddock_ Завидую тому кто убил эту мразь. 13:58 Пользователь _Archangel_ ответил на сообщение _Betsy Braddock_ Сегодня за мой счёт, нельзя пропустить такой праздник!

Никто, насколько понял Чарльз, больше плохого о Джеймсе не говорил. Только эти два молодых человека. Чарльз перешёл на профиль Архангела. Парень делал косплей на персонажей какой-то видеоигры. Его главный, должно быть любимый персонаж, был ангелом. Это объясняло никнейм, но абсолютно не объясняло такой ненавистной реакции в сторону Джеймса Брауна. Чарльз никогда не верил в удачу, считая это проявлением тщеславия, коим человек пытается себя выделить вреди остальных. Не исключен и тот факт, что она просто слишком редко сопутствовала Чарльзу, и он перестал на неё надеяться. Но увидеть в профиле этого человека фотографию Орин Монро казался самым большим успехом. Лицо исказилось не верящей улыбкой. Чарльз потянулся к своей сумке, доставая оттуда пачку тонких сигарет, зажигалку, и волнительное ожидание когда его запрос на подписку на аккаунт Орин Монро примут. Сомнений не было — это точно она. У неё в подписках был и Ангел, и Брэддок, и её младший брат. Удача на этом моменте и закончилась. Аккаунт @Storm не приняла заявку в ту самую секунду. Она была оффлайн, так что волноваться о том, что его намеренно игнорируют было глупо. До вечера оставалось ещё несколько дел. **** Сигаретный дым впитывается в кончики пальцев. Странное наблюдение, может, просто фантомный запах, но Чарльз чувствовал сигаретный дым весь день после, как бы не мыл руки или не обрабатывал их антисептиком. Глупая плохая привычка, которая привилась ещё в подростковом возрасте. Он впервые стащил сигареты у старого садовника — тому было плевать, он однажды застал Чарльза за тем, как тот аккуратно вытаскивает одну сигарету из пачки. Они просто договорились — садовник покупает Чарльзу пачку в неделю, и Чарльз платит за неё чуть больше нежели цена в магазине. Скучная, не впечатляющая история. Ни громких вечеринок, где пробовалось всё впервые и было самого худшего качества, ни компании подростков постарше которые научат самому ценному и самому дрянному. В пятнадцать Чарльз не сбегал из дома, не хлопал дверьми и не красил веки ужасно-чёрными карандашами для глаз. Зачем? Маме было бы всё равно, и именно этого Чарльз больше всего боялся. Искреннего равнодушия. Это хуже чем ненависть или разочарование. Это ничего. Пустота. Пустота довольно неплохо описывает это место. Где-то мусорные баки, где-то неоновые вывески кричащие о наркотиках и проститутках. Под ногами шприцы, грязь от сегодняшнего дождя, и разбитое стекло — лобовое машины? Окно соседнего дома? Бутылка из под пива? Всё в месте, Чарльз не сомневается. «Рассомаха» располагается в самом отвратительном районе Лондона. Вокруг клуба настолько много всего, что буквально является ничем. Чёрная дыра, всасывает в себя материю и всё, что попадется на пути, сдавливает её и превращает в ничто. Чарльз находится посреди чёрной дыры, слыша уже знакомый стук каблуков за спиной. 23:03. Лондон. Бойцовский клуб «Рассомаха». — Я написал тебе рекомендации, — Не правда, он ещё ничего не писал, и будет писать только в случае и правда чего-то интересного. — Уверен, мистер Платт будет в восторге от тебя. — Мистер Ксавье, вы очень мне помогли. — Мари улыбалась и говорила натянута. Будто возвращая Чарльзу его иронию, которую он задействовал лишь в собственных мыслях. — Папа согласился с вами поговорить, он ждёт внутри. Внутри было душно. И очень сильно, на самом-то деле. Дышать было невозможно, воздух здесь состоял из стойкого перегара, тумана из сигарет, и запаха пота с арены что располагалась посреди огромного подвального помещения. Людей было много — пик времени посещаемости. На арене было два человека. Высокий мужчина, он стоял в стойке, одну руку держа ближе к себе — прикрывая голову в случае удара, вторую же располагал так, чтобы было удобно начать атаку. В его виска стекала кровь — голова разбита, но не сильно. Волосы слипшиеся и грязные, из чуть приоткрытого рта видно капу. Второй мужчина был ниже его ростом, но был более мускулистым. Он выглядел так, словно ему абсолютно не интересен бой, будто он победит даже если заснёт от скуки. Он покуривал толстую сигару, и сделав очередную затяжку передал её какому-то человеку стоящему ближе всего к арене. Чарльз шел за Мари, но не мог не смотреть на бой. Бессмысленная жестокость. Должно быть, неплохая сублимация, но мотивация к избитию человека, или быть избитым, не казалась Чарльзу оправданной. Мари привела его к бару, где, на удивление, не было людей. От слова совсем, включая самого бармена. Логана не было тоже. — А где твой отец? Мари ухмыльнулась, поворачивая голову влево, кивая на арену с бойцами. — Придет как только закончит. Мари растворилась в толпе ликующих людей. Кто-то кричал про ставки и про то, что совсем скоро проиграет последнюю сотню, и Чарльз не был уверен что это законно. К бару никто не подходил, обходя его словно Чарльз прокаженный. Возможно, Логан предупредил всех, что у него встреча, потому что намеренный отказ от алкоголя в таком месте не казался хорошей идеей. Чарльз смотрел куда угодно, лишь бы не в сторону боя. К горлу подступала тошнота от вида выбитых зубов, крови, и понимания что это всё — забавы ради, не более. Ни остроумный план человека, решившегося на месть, ни попытка доказать всем что ты являешься выше кого-то, ни самооборона. Потеха для людей, словно цирковые трюки с животными и иллюзионистами. Чарльз — несуразное пятно среди всего этого. Слишком чистый и опрятный, со слишком дорогой обувью, и слишком неуместным галстуком вокруг ворота белой рубашки. Минут через пять на соседний барный стул тяжело упал тот коренастый мужчина со сцены. Скула рассечена, кулаки разбиты, в когда-то белую майку впитывалась кровь вместе с потом. Он первым делом хватает бутылку виски и один из двух стаканов с подноса, который ранее остался незамеченным Чарльзом. Мужчина опрокидывает в себя первую порцию, наконец переводя взгляд на Чарльза. — Я Логан, владелец этого клуба и отец Мари. — на подносе, также, лежит большая сигара. Идентична той, которую он отдал перед боем. Логан закуривает. — Она сказала, чтоб я с тобой поговорил об одном человеке. — Да, о Джеймсе Брауне. — Чарльз пытается не морщится от тяжёлого запаха. — Меня зовут Чарльз Ксавье и я.. — Ксавье? Сынок той художницы? Достойной женщиной она была, общаться пару раз приходилось. — Логан хмыкнул каким-то своим мыслям. Но в один момент показалось что он несколько расслабился. Теперь, Логан хотя бы имел представление с кем разговаривал. Чарльз же был несказанно удивлён. Его мать, художница высокого уровня, могла иметь какое-то отношению к человеку державшему бойцовский клуб? Это всё походило на бред, но сейчас было не до этого. — Вернёмся к Брауну. Я слышал, он здесь часто бывал. Может, в последние пару раз он вел себя странно? Говорил о ком-то? Логан пожал плечами. — Бывал часто. Делал ставки, не буянил. — Он подлил себе виски. — Народу здесь много, за всеми одному не уследить, да и интересным я Брауна не считал. Обычный, нихера индивидуального. — Но всё же, может, было что-то.. непредсказуемое в нем? Хотя бы в последний его поход сюда? — Да, пожалуй было, — немного поразмыслив ответил Логан. — Тридцатого октября здесь был, кажется. Поджидал меня возле бара, поговорить наедине не терпелось. Лип, зараза, отстать не мог. Я его к стенке прижал, спрашиваю чего надо. Так он давай про оружие спрашивать, и допытывать как пистолет купить. Чтобы без бумаг и по-тихому. — И вы ему.. продали оружие? Логан поперхнулся дымом и смешком. Где-то сзади послышалось окончание очередного боя, и приветствие публикой победителя. — Я похож на человека с пистолетом? Логан был похож на человека с кастетом, и с бейсбольной битой в багажнике машины. И кастет поблескивал в заднем кармане его джинс. Логан улыбался, словно ребёнок услышавший ругательство. Искренне, заинтересовано. Образ человека, чья майка и штаны были в крови после недавней драки, стремительно исчезал. — Он не говорил зачем нужен пистолет? — Чарльз придвинул к себе тот второй стакан с подноса, и тоже сделал глоток виски. — А на хуя мне это знать? Я его вышвырнул отсюда сразу же, как он про покупку оружие заикнулся. — Но, всё же, его кто-то преследовал? — Блядь, парень, мы с ним не лучшими подружками были. — он начинал нервничать. Два раза струсил пепел, по лицу ходят желваки, спина напряжена словно готова к удару, покачивание ногами. С чего бы Логану так волноваться? Всего лишь второй уточняющий вопрос на эту тему. Ни обвинений, ни намека в сторону агрессии со стороны Чарльза не было. Чарльз замечал все невербальные человеческие сигналы. Он знал, что Логан что-то скрывает. — Куда вы отослали Брауна, после его вопросов? — Чарльз умел говорить жёсткие вещи мягким тоном. Улыбаться на грани с нежностью, во время того как выкладывал факт, который никто, кроме него, не хотел озвучить. — Я не сдам вас полиции, поймите, мы с ними работает по разные стороны баррикад, да и у вас бизнес законный. Логан снова хмыкнул, чуть опуская плечи. Он был импульсом — в один момент был готов шутить, в другой выкинуть Чарльза из своего клуба. Сейчас, его настроение склонялось скорее к первому. — А ты не глупый, Ксавье, — если быть честным, то Чарльза начинало мутить от сигары Логана, но он бы никогда не признался. — Совсем не похож на свою мать. Но ладно, скажу тебе куда Браун должен был пойти. Чарльз всё же достал диктофон, включая запись. Логан недоверчиво посмотрел на Чарльза. — Я не назову твоего имени, все свидетельства будут анонимны, и даже имя человека, к которому ты подослал Брауна, остаётся неизвестным. — Чёрт с ним. — согласился тот. — Ной Калибан, он имеет магазин оружия, где при желании можно выбрать между зарегистрированным и нет. Скажи ему, что от меня, и Калибан расскажет что надо. Чарльз не мог понять с чего именно Логан решил пойти на контакт, так ещё с такой ценной информацией. Боже, да Чарльз теперь должен сделать Мари минимум главой отдела газеты, а не дать просто чёртовы рекомендации Платту. Плевать на всё, эти мысли никак не должны отягощать его разум, не сейчас, только не сейчас! **** Шестое ноября. 2015. Лондон. 5:58. Без двух минут шесть Чарльз уже стоял напротив магазина с оружием. Он, при наличии нужных документов, мог бы прямо сейчас (вернее через две минуты) приобрести себе 92FS-C — именно пистолет такой модели чаще всего показывают в кино. Или М-951. Почти не отличить, но этот будет легче, а значит удобнее расположение в руке. Губы Чарльза дрогнули в улыбке, которая так и не исказила его лицо — она застыла ещё до того, как появилась. Ох нет, здесь Чарльзу даже не нужны бумаги о разрешении на оружие. Дверь в магазин открывается. Из неё выглядывает абсолютно лысый, длинный и тощий мужчина. — Вы сюда? — голос у него как при болезни, при простуде. Неудивительно, Лондон на хорошую погоду не щедр. — Да. — мужчина доброжелательно кивает головой, отходя назад, чтобы Чарльз вошёл внутрь. На стенах магазина висят разного вида оружия. Слева — только клинки и ножи. Тонкая работа, они висят на гвоздиках осторожно, их обладатель старался над своей работой. Права — огнестрел. По порядку — сначала пистолеты, потом ружье, после автомат. В одном из углов стоит винтовка. За кассе, за стеклом, на полочках лежит несколько гранат. Мужчина, Калибан как написано на его бейджике, проходит за кассу. За окном ещё темно, Чарльз — первый посетитель за сегодня, и возможно, за весь сегодняшний день, здесь покупателей не так уж и много. Военные, бывшие военные, несколько гангстеров, женщины с трясущимися руками и твердым желанием купить пушку побольше. — Я от Логана Хоулетта. — всё позитивное навождение Калибана спало мгновенно. — Друзья Логана доставляют неприятности Калибану. — Ной поморщил нос. Чарльз свёл брови, тратя секунду чтобы понять, что Калибан говорил о себе в третьем лице. — Прошлый друг Логана был убит, Калибану не нужны проблемы с головорезами. — Джеймс Браун? Ты о нём говоришь? — Калибан посмотрел куда-то в пол, никак не реагируя на слова Чарльза. — Я пришёл сюда не за оружием, а за разговором. Калибан, мне от тебя ничего не нужно. Просто скажи что здесь делал Браун, что он купил, как себя вёл. Калибан не выглядел впечатленным или убеждённым. В нём прежде отсутствовал какой либо интерес. Словно он намеренно не замечал Чарльза, и не слышал его. — Если бы я хотел, я бы уже сдал тебя полиции. Мне незачем это делать. — Браун торопился. Говорил, что надо купить срочно, иначе он не успеет. — Калибан наконец посмотрел на Чарльза. — Зачем такая спешка? — Браун сказал, что попробует обогнать смерть. — Калибан усмехнулся. — Калибан поимел с него много денег, чем меньше времени тем больше сумма. — А как зовут смерть? Дверь хлопнула так, словно её хотели снести с петель. Чарльз обернулся на виновников шума. Три человека в бронежилетах, с пистолетами как справа, но уже вряд-ли без пуль. Чарльз выдохнул весь воздух из лёгких, и теперь не знал как вдохнуть обратно. Он инстинктивно двинулся в сторону, пригибаясь. — Полиция Скотланд-Ярд, оставаться на месте и не двигаться. На колени, руки за голову. — голос казался уж слишком знакомым. Грубый, с почти не слышным немецким акцентом, который был различим далеко не каждому. — Инспектор Леншерр? — Чарльз заставил себя втянуть воздух, наконец смотря на лица людей, а не на их оружие. Инспектор выглядел таким же удивлённым, но этот шок на его лице пропал менее чем через секунду, трансформируясь в негодование. — Репортёр. На колени, руки за голову. Чарльз видел боковым зрением как другой человек, сержант кажется, говорит тоже самое Калибану, надевая на того наручники и зачитывая обвинение. — ...двести двадцать второй статье, вам грозит срок от пяти до восьми лет, вы будете задержаны... Чарльз опустился на колени, судорожно дыша и бегая взглядом по всему, по чему мог. Он ещё сильнее приложился коленями об пол, неосознанно пытаясь от холодного металла наручников застегнутых до предела. — Чарльз Ксавье, вы задержаны за препятствию следствия и попытки незаконной покупки оружия. — Леншерр грубо дёрнул его, заставляя встать. Единственное что Чарльз ощущал — стук сердца. То, как оно намеревается сломать ему рёбра, как не даёт сосредоточиться на событиях, словах людей, или собственных попытках успокоить себя. Но как бы там не было, Чарльз оставался самодовольным. Несмотря на панику, от резких движений, и того, чего не должно было произойти — всё шло прекрасно. Чарльз осознавал это когда садился в полицейскую машину, пока ему зачитывали его права, когда его грудь распирало упоение самим собой. Было ли это надменностью? Да, ещё какой. Чарльз был надменным в момент, когда, как казалось, всё летело к трём чертам. **** Калибана увели в допросную сразу же, и оставили там с какой-то сержанткой. Чарльзе же сидел в кабинете Леншерра. Наручники неприятно сдавливали запястья, хотя Чарльз не смел жаловаться. Оставалось меньше десяти минут. — Пойми, нам хватит причин, чтобы посадить тебя. Калибан пуглив, если нужно, он скажет что ты собирался купить у него танк, и судья будет прислушиваться к нему, как к главного свидетелю. — Инспектор Леншерр стоял недалеко Чарльза, скрестив руки за спиной. Никакой нервозности, и какого волнения или удивление. На это не осталось эмоции, они все пропали ещё в том магазине. — Что ты делал в оружейном магазине Калибана? — Общался с ним. — Чарльз улыбнулся так, как обычно улыбаются учителя шестилетним детям, рассказывая почему солнце светит только днём. Его дотошная, невозможное спокойствие раздражало Леншерра до жути, но он не смел показать свою слабость. — Инспектор Леншерр, я бы настоятельно рекомендовал вам дружить со мной, а не враждовать. Возможно, тогда нам двоим будет легче работать. — Почему я не могу просто упрятать вас в камеру на несколько лет? — Леншерр усмехнулся так, как умел — хищно и зло, без грамма шутки. — Тогда вы не будете мешаться под ногами, и, возможно, выйдя пересмотрите некоторые свои действия и больше не будете ставить полицию в неловкое положение. Мне, этот вариант, симпатизирует намного больше. — К сожалению этот вариант невозможен. — его голос был полон сочувствия. — Назовите хотя бы одну причину, чтобы не начать судовое разбирательство. — Сэр, — в кабинете инспектора в ту же секунду появился сержант Азель Муринзо********, держа в руке телефон. — Кое-что важное, вы должны это увидеть. Азель передал инспектору телефон, и Чарльз знал, что там. Потому что сейчас семь утра. Время, когда их газета даёт первый выпуск утренних новостей. Чарльз не спал более суток, его руки болели от наручников, а спина ныла от неудобного стула дома. Лицо инспектора Леншерра вытягивалось с той же интенсивностью, что его глаза бежали по статье, которую Чарльз прислал мистеру Платту, и которая должна была выйти в двух видах — в электронном, на сайте газеты и на сайте с работами Чарльза, а также в бумажном формате. На Чарльзе были наручники, и он сидел в полицейском участке, где секунду назад ему угрожали сроком — и он был весьма реален, Чарльз верил упорству Леншерра. Но несмотря на всё это, победителем был именно он.

«ХРАНИТЕЛИ ТАЙН: ПРАВДА КОТОРУЮ СКОТЛАНД-ЯРД БОИТСЯ.» Чарльз Ксавье. Внутри полиции открыто говорят о том, что убийство Джеймса Брауна, талантливого писателя детских книг, было совершенно другим человеком. «Хранитель Тайн», как назвали убийцу Даниэла Кэйнила, и Генри Фишгадра, газета Blonde Time, не единственный в своей манере. Об этом знает полицейский участок, не только следователи по делу, но и отстранённые люди, однако никаких заявлений от Скотланд-Ярда так и не последовало. Знакомые погибшего заявляют, что Браун был взволнован и мало походил на себя прежнего, также всплыл факт о его незаконной покупке огнестрельного оружия. Ранее же сообщалось, что никаких угроз прошлым двум жертвам не поступало. Есть свидетельства некоторых лиц, которые пожелали остаться анонимными: "Я не знаю, сможет ли наша семья от этого отмыться в случае разглашения. Фишгард.. влиятельный человек, адвокат, у него много друзей. Полиция никогда не будет на нашей стороне. Мы это уже проверяли." — анонимный источник, чья семья пострадала от рук известного адвоката, но чьё заявление так и не было рассмотрено полицией. Идентичный инцидент, также виден и со стороны Даниэла Кэйнила, который так и не был обвинён в сексуальных домогательствах, хотя подобные заявления ни раз его преследовали. Неизвестного Хранителя Тайн окрестили: "...извращённым Робин Гудом. Но не факт, что ему нет места быть". — Это высказывание появилось в газете Daily Mail, и было подвергнуто большой огласке в общественности, подняв как недовольства, так и поддержку. Скотланд-Ярд препятствует всем, кто желает вести своё расследование, несмотря на законность действий. Полиция действует агрессивно и враждебно, что наталкивает на мысли о страхе быть раскрытыми в своей халатности. "Это последнее предупреждение и вам, и всей вашей газете. Поверьте, если я захочу кого-то арестовать, то под стражу попадут все, даже за неоплаченный штраф за парковку в неположенном месте. И если вы думаете, что все штрафы вы платите вовремя, не сомневайтесь — у вас неожиданно появляется другие, о которых вы даже не знали". — Инспектор Скотланд-Ярда Эрик Леншерр, в личном разговоре с журналисткой нашей газеты. Другие статьи читайте за ссылкой ниже. Чтобы быть в курсе последних ново..

Эрик выключил телефон, поднимая взгляд на Чарльза, который до этого сидел безмолвно. — Я предлагал вам дружбу, инспектор Леншерр, но вы отказались.