— В Вашу сторону Солнце никогда не светит,

      Зашторенные окна словно скрыли Камиширо с лица земли. То ли день, то ли ночь, то ли уже идут десятые сутки напролёт в постели и с закрытыми глазами, укутавшись по уши в полотно радужных грёз, что даже нетрудно задохнуться. Так он среди дня и очнулся, почувствовав нехватку кислорода. Резко дыхание участилось, да так, что не отличишь — во сне это или в реальности. Внезапно вскочив, Руи спехом вылез из под одеяла и ещё долго переводил дыхание, нервозно трогая себя. Сколько часов прошло? Глаза теперь точно не хотели снова закрываться, как первые несколько раз: тело пробудилось мгновенно, по нему ядом прошёлся мороз. Нет, свечи не грели. Невольно у парня возникало отвратительное ощущение, стоит только коснуться до постели хоть кончиком пальца. Слишком жарко. И потно. Никуда не хочется выходить сегодня, но и в кровати досыпать остальные часы не вариант — только гулять по дому и ни в чем себе не отказывать, да хоть поздороваться с теми, с кем пару дней не виделся... Да, в собственном доме.       Беспричинно выйдя на балкон, Руи увидел самую обыкновенную картину: соседний балкон полностью зашторен, тишина, да и Солнце не светило, спрятавшись за облачка. Пасмурная погода вот-вот сменится на дождливую. Голову освежит.       — Правда обиделся на мои слова что ли... — задавал себе странный риторический (а может и не риторический) вопрос Руи, держась руками за перила. Он вслушивался в природу, в шум вокруг: только соседские детки бегали, да за пару домов соседи громко чаевничали. И Руи даже не удивлён, если это чаепитие было в одном из непрочитанных писем. Скукота вокруг, и поговорить не с кем.       Ну, только если с ним.       Шторы аккуратно открылись. Цукаса с подносом в руках очень охотно готовился к приему пищи на свежем воздухе. Атласный халатик выглядел как простая тряпочка на тело, держащийся одним поясом на талии. Сегодня на нём его любимого хвостика не было — волосы закреплены белой шпилькой с золотым орнаментом, впрочем, его вкус легко предугадать. Но насчёт чёрной лилии на том самом венке у него оставались вопросы.       — Что же Вас потянуло в столь поздний час кушать? — спросил Камиширо, строя глазки.       — Камиширо?! — воскликнул Цукаса, уже собираясь уходить.       — Нет-нет, останьтесь, постойте! — по случайности эти слова выглядели отчаянно, на что в ответ Тенма пару раз странно переглянулся.       — Что же Вас, уважаемый, не было на собрании? О ком там только не говорили, а о Вас-то... — блондин неуверенно разместился на кресле, разместив на столике поднос; сам же в кружке с чаем помешивал сахарку.       — А? Я проспал собрание? Так оно же вечером... Цукаса кинул невдупленный взгляд.       — Так... Вы когда проснулись?       — Пара минут назад.       — Вы сутки проспали?       — Я не знаю, — и сжал ладошки в кулачки, пытаясь размять пальцы. Или как вариант хоть что-то помять в ручках, чтобы расслабиться.       — Знаете, так я Вам завидую! Мне бы так спать и ничегошеньки не знать, — он отпил чуточку чая. Да и все равно, что через мгновение он его сплюнул от того, что обжёгся — зато с важным видом. Говорил он фальшиво, в самом-то деле без какой-либо зависти.       — Что было на собрании, не стесняетесь рассказать?       — Расспросите у Вашей дамы по соседнюю улицу, — Тенма отвернулся лицом от собеседника.       — О, неужто без моей воли я с Хиномори успели помолвиться? — шутливо произнёс Руи, мотая головой в стороны. — не моя она, да и к Вам мне ближе.       — Ближе?       — Ближе, видите же, как близко... наши балконы, — он специально сделал паузу, наблюдая за неповторимой реакцией Цукасы.       — Ха, да Вы нагло выжимаете из меня все сведения то про собрания, то балы, то... Я Вам не губка знаний!       — Жаль, а Вы казались таким разумным малым...       — Малым?! Да кто тут среди нас младший? — принц вскочил с кресла и прислонился к перилам, словно в боевую готовность.       — Но я же не про возраст, — хитрой ухмылкой он выпрямил спину, смотря на оппонента сверху вниз.       — Вы смахиваете на полного идиота. Как Вы, почти на голову выше меня и несёте такую чушь...       — Мне так все говорят, посекундно.       — Так неужели в Вашей душе нет..!       — ... ни капли этикета, ни частицы уважения; как же я устал слышать это каждый раз, — в миг его настроения поменялось. Камиширо стоял с опущенной головой, еле придерживаясь за перила.       — А Вы запомнили фразу, — Цукаса вернулся на место, закинув одну ножку на другую. — значит, повлияла?       Хотя и Руи прекрасно знал, что если Тенма немного сбавит голос, делая его "добрее" — это только знак того, что всё идёт по его плану. Но он же не Мэри Сью, поддаваться этому "малому" даже стыдно.       — Надейтесь, —машинально ответил Камиширо, расслабив руки. — ну так, поделитесь вкусняшкой?       Сколько бы одинок Руи ни был, перед его балконом всегда был соседний балкон. Словом, раньше балкон Тенмы сиял в лилиях и винограде; и тут читатель прекрасно понимает, почему теперь там нет ни единой веточки. Да и на балконе принца Тёмной Лилии как-то бывали одноимённые цветы, да Солнце в их сторону никогда и не светило, посему вяли через пару дней. "В Вашу сторону Солнце никогда не светит" стало настоящим фразеологизмом в узких кругах: мало кто поймёт, да и источник фразы до сих пор остаётся в секрете (который, кстати говоря, забыли). Оно указывало на неудачника, или особо отличившегося (представь себе поле подсолнухов, где единственный цветок скрыт в полной тени) — разницы не имеет. Хотя чаще используется к тем, на кого буквально не падает свет, но все воспринимают это как настоящее оскорбление! Почему? Потому что Камиширо. Чудными обстоятельствами за такую фразочку стреляться не шли; да кто знает эту губернию, в которой происходят самые-самые странные обстоятельства...       Пара десятков минут (если не доходя до часа) напролёт они спорили и почти рычали друг на друга, хотя с дистанцией это выглядело нелепо. В чудесную минуту Солнце село и Цукаса прекратил заклеивать одиночество Руи своим присутствием. Хотя чем заклеивал, скорее просто дул холодным воздухом внутрь и давал очередной знак, что на его стороне никто не будет. За такое время Камиширо уже придумал сотни аргументов против его слов, что даже скучно. А терпеть последствия порой приходятся всё болезненней. Но всё хорошо. Всё хорошо, и птички за садом не умолкали. И пуст был чужой балкон... М-м, а вкусняшек всё-таки никаких. За окном открывался вид на переодевающегося Цукасу. Руи пытался дать знак через стекло, чтобы тот подошёл на балкон обратно, но в ответ лишь закрытые шторы. Сегодня без сладостей, как обидно. А с ними Камиширо хоть немного лучше засыпает.       В студёную летнюю ночь руки и чудная фантазия творили чудеса. Вокруг не просто комната, а целый ящик сокровищ с идеями и зарисовками. Кучи текста перед глазами, старое перо и бумага с желтизной — ничего не может выглядеть плохо с горькой кружкой кофе под рукой. Фитиль от свечки скоро погнётся, как жаль. По комнате струился противный запах гари, хотя лично Камиширо этот запах успокаивал.       К окну прилетел знакомый голубка. Глупо поворачивал головой в стороны, вёл себя неспокойно, но в клюве письмо держал крепко. Руи с удовольствием взял письмо и отошёл к подоконнику, при свете Луны и слабой свечи читая послание.

      "Руи. Завтра утром отъезжаю заграницу. Возвращаться не собираюсь. Меня, тебя и ещё парочку человек (включая нашего ямщика) подозревают в контрабанде. Ямщика уже забрали на допрос, а в течении этой недели, скорее всего, по подозреваемым будут ходить и осматривать дома.

      Почему тебя не было на собрании? Сукин ты сын, самый опасный и даже не пришёл команду защитить. Пугливый зайчонок. С этого дня я за тебя не отвечаю.

Шизуку Хиномори"

      — Дамочка, ну ты свихнулась..? — пугливым шепотом спросил принц, подставляя свечу ближе к бумаге, пытаясь различить одну букву от другой. Всё же правда бред, может что-то не так прочитал. Перечитывал всё медленней и медленней, разбирая в последний раз её размашистый почерк.       Бумага воспламенилась. Пальцы обожглись моментально. Камиширо не сразу опомнился, отвлекаясь на содержимое, но после сразу побежал за кружкой и разлил напиток на горящее письмо. От него остались только чёрные опилки. Это было последнее письмо. "Сукин ты сын" — единственное, что так хорошо он запомнил. Это крутилось в голове. И больше ничего. "Я правда так плох? Что со мной, Боже... "       Руи медленно обернулся в сторону своей библиотеки, поджимая дрожащие губы. И снова юноше стало восемь лет. Сюда попала первая книга, которую принёс один из слуг, украв у почтальона. Когда это была ещё не библиотека Руи, а общая, и каждый мог принести что-то сюда или прийти почитать. Маленький и одаренный разумом мальчик побежал к той заветной полочке и, встав на табуретку, с грохотом взял книгу. Снова возвращаясь к своей постельке, он стал внюхиваться в тот самый запах бумаги — его первой книги. Непонятно было ни слова: только, разве что, просто буковки по местам сложены. Но было так интересно представлять, что было бы на месте этих странных слов. Слуга вернулся со словами "тебе нельзя читать такое!" и отобрал эту книжку куда-то к себе. По началу литературу он крал и чаще всего потом со стыдом извинялся, что читал "не то, что нужно". Постепенно в его теперь личной библиотеке книги стали пополняться, какие-то полки были помечены красными флажками "нельзя", а после и вовсе двери в комнату оказались закрытыми только из-за этой библиотеки. Уже родной библиотеки. Эти все книжки Руи знал наизусть, но с ума сходил от одиночества, что никому не может всё рассказать! Одно дело когда человеку в принципе книги не интересны, а другое когда за распространение такой литературы могут отправить в ссылку. Единственное что, так это Камиширо связался с семейкой Хиномори и пошёл работать в издательство, а там и познакомившись в скором с командой, которая ему немножечко... сломала жизнь. Он закрылся ото всех, скрывал свою деятельность, изолируясь от близких людей, бежал напрочь от закона и остался человеком, много недоговаривающим. Но сколько эмоций принесло ему это..! Сам соблазн, что занимаешься нелегальной деятельностью, что каждый день — риск, а любой может обмануть и всё как в самом остром детективе! Сколько ямщиков сменилось за всё время, сколько бумаг зачеркнуто и недописанно, сколько черновиков случайно попали не в те руки по ошибке ямщика, сколько идей для произведений было осуждено, так и оставшись пустым звуком! Прекрасное время, прекрасная библиотека! Кто же знал, что любовь к запрещённой литературе будет так ярок, что с этим свяжется вся жизнь! Вся жизнь, чëрт возьми!       А теперь куда этой библиотеке? Куда деться всем этим книгам? Куда всем этим воспоминаниям деться? "Я могу ещё отправить ей письмо..." — с последней частицей надежды подумал про себя Руи, уже взяв перо в руки. Но...       — Это письмо... точно. Я же проспал... — он закрыл лицо рукой, охладевшей до посинения. — Я опоздал.       Он медленно отошёл от подоконника, ещё пытаясь опомниться. Письма больше нет. Шизуку не встала на защиту и уехала. Снова сам за себя. "В этом мире хоть на кого-то можно полагаться? Где я могу чувствовать себя в своей тарелке?" — постепенно спрашивал себе Руи, лупя глазами в потолок. И в голову пришло только взглянуть на библиотеку свою. На запылившиеся книги, на книги с кучами закладок, на те, которые написаны его же руками (а таких были единицы, и по большей части лишь сборники стихотворений). Каждая из них была ценнее золота, и даже на их Родине за ними гонятся, как животные; и неужели это всё должно быть сожжено? Да поверить нельзя, нет, такого не может быть. Сердце же не выдержит, смотря как больно сейчас, что сложно спокойно дышать. Невозможно, просто невозможно! Есть же выход. Есть, конечно есть... Должен быть...       И Руи взглянул в соседнее окно.       — Зачем мне к Вам идти-то? — переспрашивал в третий раз Цукаса, потирая глазки.       — М-мне нужно посоветоваться... Вы же были на собрании, всё про меня знаете! — нервозным тоном отвечал Руи, сжимая ладони.       — Не всё я про Вас знаю, много на меня берёте... И сейчас ночь, а я ненавижу ночные похождения!       — Полюбите, — Камиширо сделал небольшую паузу, прежде чем продолжать упрашивать соседа. — мне... Да мне больше не на кого..!       — А Шизуку?       — Уехала, навсегда.       И тут он понял, что проболтал лишнего.       — Вы ничего не слышали!       — А с чего бы?       — Давайте заключим сделку: Вы ничего не слышали, а я...       — Да сдались мне Ваши сделки... На честном слове, — он покачал головой в стороны и полубоком обернулся к двери. — сейчас спущусь.       И сердце заволновалось. Руки начались трястись в раз сильнее: то ли от волны тревоги, то ли от холода на балконе. Ах, как непривычно спустя месяца впустить первого человека в свою комнату, только вот человек был... Не сильно ожидаемый, как казалось бы. В эту тёмную нору хоть кто-то войдёт сегодня, неужели! Да так уже до боли непривычно, что начало подташнивать. Тут слишком много личного, тут вся жизнь пролетела! Нет, нельзя впускать, просто развернуть его у входа и всё... Но уже будет неуважительно. Руи, нехотя выйдя из комнаты, нервно придерживался за перила и потихоньку, медленными шажочками спускался вниз к выходу, стараясь максимально бесшумно пройти, несмотря на то, как сейчас внутри волнуется. И тапочки особо не шумели, но принц более чем уверен, что гость будет в какой-нибудь обуви обязательно с туфлями. И придётся, конечно, просить его ходить так тихо, чтобы ни единую мышку не разбудить!       Открыв дверь, перед Камиширо оказался такой непривычный вид, что по началу он глаза несколько раз протирал. Всё уже в голове перемешалось: то ли перед ним всё тот же образ, или уже галлюцинации мерещатся. Цукаса вышел всё в том же халатике, даже не переодеваясь, а обуви... Обуви и не было: ходил босыми ногами, стоя у порога с зеленью под пятками. Волосы всё так же собраны, но по пути немного распушились. Глазки полузакрыты, совсем сонные и немного опущены. И тело его нестройное можно было спокойно лицезреть. Да, потом можно будет его упрекнуть за неподобающий вид...       — Ну? — шепотом спросил Тенма, шевеля пальцами на ноге.       — Там будет темно, поэтому аккуратней, — Руи держал с ним самый тихий тон, который всё равно казался громким. Было бы хозяйство, можно бы всё свалить на баранов... Хотя со своим стилем тут уже есть кое-кто, смахивающий на белого барашка.       — Тут... совсем по-другому пахнет, — пометил принц, ступая ногами на коврик. В нос бился запах газет, смешанный с древесной гарью, и дай Бог чтобы не почувствовать осадочный запах эпоксидной смолы. Носик невольно сморщивался, а ко всему этому парень специально делал искривленную мимику. До боли непривычная обстановка, ещё и ночью. Зато чуть что случится — легко очухаешься. В этом доме по правде тяжело уснуть, с таким-то хозяином. Даже закрывая нос руками мало того, что половину обзора для глаз закрыто, так и запашок всё ещё бьёт в ноздри, о бедные ноздри!       Грохот.       — Цукаса..! — тихим писком воскликнул Руи, взяв того за плечи. И обязательно было ударяться о шкаф? Да и его видно прекрасно в темноте, или же сам Камиширо успел приспособиться и знает наизусть, где что находится. — мне надо было свечку взять, да?       — Кто Вам позволял меня по имени называть... — блондин стряхивал с себя пыль от шкафа. — надо было свечку взять, да. Вы вообще гостей не принимаете?       — Это... Это отдельная история, пройдёмте же, — вежливо попросил Руи, предлагая руку. Цукаса всё махал головой в стороны, но принцу долго не пришлось держать ладонь и он вёл его по темноте, как маленького ребёнка. Где-то заводил за спину, где-то ему и на пятки наступал, и вслед что-то говорил нехорошее, но расслышать тут ни в какую. На лестнице было ещё страшнее. И постепенно света было больше и больше, свечи начали появляться в обзор, а где-то по ту сторону коридора красовалась закрытая дверь, которую, наконец, откроют не только самому себе.       Цукаса ещё долго осматривал библиотеку. Его затянуло случайно, да и Камиширо волю давал, потихоньку наблюдая за ним. Если бы он взял хоть какую-то книгу — то и пусть... Руи его не останавливал, но и как-то плевать: он всё знает и, может быть, даже по каким статьям. Тот выглядел как ребёнок, впервые попавший в музей, где всё при всё можно трогать! Но, между прочим, всё равно ни до единого корешка не дотронулся. Неясно только, от отвращения он из-за внешнего вида книжек, или всё-таки иногда у него этикет проявляется не только в речах, но и в действиях? Как там его воспитывали? "Чужое не трогай, осанку ровно, локти на стол не клади" — а Камиширо было плевать, и жил счастливее.       — Хочешь что-то почитать? — заманчиво спросил Руи, вставая с кресла.       — Нет, я просто смотрю. А вообще, — Цукаса повернулся в его сторону. — что за "хочешь"?       — Перехожу медленно на "ты", ещё же помнишь, что я хочу наладить отношения?       — И чем же это поможет только... У тебя всё поэтапно расписано? А, м-м, у Вас! — он быстро размахивал руками, а в ответ Руи лишь лукаво улыбнулся.       — Можешь не исправлять, всё как и должно быть. И да, у меня всё поэтапно расписано, вплоть до того, чтобы увести у тебя сестрёнку...       — Её не трогай! Я тебе даже слуг своих позвать боюсь, а сестру...!       Камиширо приложил палец к чужим губам.       — Тише же, я пошутил. Если мы разбудим Мафую, то будет очень-очень плохо...       — Да кто тебе права дал до меня дотрагиваться...       Руи повёл за собой недовольного Цукасу к кровати. Хотя первые пару секунд блондин стоял у одеяла и даже смотреть на неё не хотел, заглядываясь на рабочее место. И там тоже грязь: везде неубрано и совсем не в уюте Тенмы. Он скрестил руки у груди и с опущенной головой сказал:       — Я постою.       — Цукаса? — спросил Камиширо, наклонив голову в сторону.       — Кто тебе дал права ко мне по имени обращаться?       — А ты будешь со мной на "ты" и обращаться по фамилии? "Камиширо, ты что, залил мои цветы в эпоксидную смолу?" — я представляю себе такое. Странно звучит, не замечаешь?       — Я когда-нибудь тебя... Да чëртов ты... — хотел он вспылиться, но вовремя вспомнил про суровую соседку по комнате, глубоко дыша.       Ему было бы легче уйти и не мучаться с Руи, но он всё ещё оставался здесь. Об этом, к сожалению, даже сам Руи не задумывался: в его голове, несмотря на распущенность языка, держались только мысли о книгах. Сейчас на миг он даже не собирался продолжать диалог, зависая в своей голове. Что делать, как сказать... И сердце вновь заныло, вспоминая сожжённое письмо. Тенма заметил такую странную тишину, но решил не перебивать её, а понаблюдать. Со стороны Руи сейчас казался не как принц, который держит в страхе всю губернию, а как малым ребёнком, который затерялся на рынке. Только он сидел на месте и потерялся где-то... Где-то в своей голове, в своём мире, в который вновь окунулся с головой. Рука потянулась к груди, пытаясь успокоить боль. Нет, просто стоять на месте сейчас очень усугубит ситуацию!       — Тебе плохо? — внезапно спросил Цукаса, нагнувшись ближе к Камиширо.       — А? Нет, всё в порядке, просто прихватило немного! — облегченно ответил он с каким-то резко высоким тоном голоса.       Но Тенма далеко не глупый.       — От чего прихватило? На ровном месте, просто так? — в его голосе то ли придирки, то ли возмущение...       — Что же тебя это так волнует?Кофеман я, вот. Много выпил за сегодня, наверное.       "Из него никакой правды не выжать!"       — К чему вся эта скрытность? Будто там военная тайна... — он сомнительно присел на кровать, закинув одну ногу на другую. Ладно, одеяло тут было мягкое. Кофейный запах тут сильно устоялся, но постепенно к нему можно было привыкнуть. — ну так... Зачем пригласил меня?       — Ради чего пригласил? — повторил для себя вопрос Руи, сжимая одеяло. — Ты знаешь, в чем я там провинился, на собрании говорили... И, ну, понимаешь, все задействованные там обвиняемы в своём, и там...       — Не медли!       — Мне надо перевезти библиотеку.