Изо дня в день

      — Расклад такой, — сказал Акияма.       Он взял солонку и задумчиво покрутил в пальцах.       — Допустим, это некий успешный бизнесмен.       Шун поставил солонку обратно в деревянную подставку. Обозначать Мори белым, при всей тяге того к черным костюмам, казалось странным. С другой стороны, делец от природы обладал мутностью соляного столба.       — А это, — Шун подхватил со стола перечницу. — Это некая семья из клана Тоджо, на которую он полагается.       Перечница заняла свое место в подставке рядом с солонкой.       — М-хм, — протянул Танимура, не поднимая головы.       Даже с фотографической памятью Шуна заблудиться в многочисленных коридорах, лестницах и переходах Маленькой Азии было проще простого. В первую очередь потому, что он не совсем понимал, куда ему, как человеку извне, дозволено ступать. Испытывать на прочность гостеприимство местных жителей расспросами на японском он не хотел.       Единственное заведение, в котором его точно не чурались — ресторанчик «Родина», принадлежащий приемному отцу Танимуры и Мэй Фа. Поэтому каждый раз при посещении квартала Акияма направлялся прямиком туда. Стараясь, впрочем, не сильно глазеть по сторонам.       Танимура ожидаемо обнаружился за столиком в углу ресторана, но на беседу настроен не был. Вяло кивнув в ответ на приветствие, он вернулся к черчению каких-то загадочных диаграмм в своем блокноте. Недопитая чашка остывшего чая давала понять, что занимается он этим уже не первый час.       Акияма пододвинул к середине стола полупустую бутылку соуса чили.       — И этот успешный бизнесмен выражает желание купить совершенно убыточный бизнес конкурента, — сказал он. — Причем готов с разбегу опуститься до угроз.       Солонка вновь оказалась в пальцах Шуна, и, на манер шахматной фигуры, произвела путешествие из подставки вплотную к соусу. Стекло стукнулось о стекло.       Танимура поморщился и неохотно перевел взгляд на стол.       — Значит, твой «успешный бизнесмен» видит где-то в «убыточном бизнесе» деньги, — пробурчал он.       Шун махнул рукой на коробку у края, битком набитую бумажными пакетиками с сахаром.       — Если бы он хотел денег, то он бы целился на покупку «Элизы». Стало быть, он хочет чего-то иного, — он нахмурился. — Чего именно?       Простое объяснение Масаеши звучало именно как то, что сказал бы классический токийский полицейский. Раз-два, мотив тривиален, дело закрыто.       Кроме того… признавать, что Мори увидел в Скай Финанс нечто, чего сам Акияма не может разглядеть, категорически не хотелось.       Танимура хмыкнул. Его ручка продолжала водить по бумаге.       — Начнем с того, что соль лучше сочетается с чили, чем с сахаром.       — Не всегда, — раздался голос за плечом у Шуна.       Мужчина среднего возраста подошел к столику и подхватил с него бутылку с остатками чили.       — Это я заменю, если вы не против.       Черты его лица были мягкими. Он по-отечески улыбнулся Акияме, и морщины возле глаз улыбнулись вместе с ним.       Тот приветственно наклонил голову.       — Ни в коем разе, Жао-сан.       Танимура прищелкнул языком.       — Ладно, я могу понять сахар с чили. Но соль с сахаром?       Шун поднял указательный палец вверх.       — Соленая карамель, детектив. Девушки такое любят.       — Поэтому ты не работаешь в ресторане, Ма-чан, — произнес Жао назидательно. — Держись Акиямы-сана. Он наверняка тебя многому может научить.       Он развернулся и засеменил на кухню — обратно к интригующему аромату кисловатых специй и шкворчащего утиного мяса.       Шун наклонился к Танимуре и театрально приложил руку ко рту, как школьная сплетница.       — Мне кажется, или я понравился твоему отцу? — произнес он громким шепотом. Масаеши раздраженно закатил глаза и захлопнул записную книжку.       — Как ты вообще сюда попал? — произнес он утомленно.       Акияма задумчиво почесал нос.       Вопрос Танимуры был куда сложнее, чем казалось. Очевидным ответом было «через южный вход», но все входы в Маленькую Азию обычно охранялись плечистыми ребятами, которые говорили по-японски весьма ограниченно. Или притворялись, что вовсе не говорили. И, несмотря на благосклонность Жао, пускать Шуна в квартал у них особой причины не было.       Чтобы ответить на вопрос в полной мере, пришлось бы рассказывать с самого начала — о том, как Акияма ошивался в «Поппо», по старой привычке бесплатно читая журналы, и как какая-то китайская старушка разбила там свои очки. Под ее громкие причитания в полупустом магазине как-то неловко было делать вид, что он не при делах, и Шун ускользнул от подозрительного взгляда кассира с бабулей под рукой.       Разумеется, пока он сопровождал ее до Маленькой Азии, то успел послушать всю историю ее семьи, включая наследственные проблемы со зрением у внука. Напоследок та пожелала Шуну «найти хорошую жену», пошарила по карманам и вручила ему браслетик с амулетом «на удачу».       Поэтому, когда сегодня на южном входе Акияма увидел косоглазого юношу с аналогичным амулетом, заговорить ему зубы оказалось плевым делом.       Он смерил Танимуру оценивающим взглядом. Что-то в сощуренных глазах детектива намекало, что следует ограничиться коротким ответом.       Шун засучил рукав и продемонстрировал ему браслет.       — Я сказал парню на входе, что я его потерянный брат.       Танимура тяжело вздохнул и неразборчиво пробормотал под нос что-то по-тайски.       — Не слишком ли для тебя дешево? — он кивнул на браслет.       Акияма пожал плечами.       — Удача лишней не бывает.       Масаеши только покачал головой.       Поняв, что Шун не собирается больше ничего говорить, он снова открыл свой блокнот и продолжил прежнее занятие.       Акияма перевел взгляд на стол. Перечница стояла на подставке. Солонка — рядом с ней, там же, где он ее оставил.       Мори откровенно козырял связями с семьей Саеджима.       Все, что знал о нынешнем ее состоянии Шун, так это тот факт, что сам Тайга Саеджима сейчас сидел в тюрьме. Это неимоверно удивляло Акияму, но Саеджима всегда был странноватым. Он мог быть предельно откровенен с людьми, но если ему что-то втемяшивалось в голову, то он сжимал зубы и упорно делал по-своему. И тогда спорить с ним было все равно что бороться с бешеным медведем.       В любом случае, даже если Саеджима находился в тюрьме, то его семья никуда деваться не спешила.       Клан, после его возвращения в Тоджо, был собран стихийно. И состоял в основном из идейных мужчин, чтящих его пугающую репутацию якудзы «старой школы». Возможно, они смирно сидели и терпеливо ждали возвращения лидера, но с точки зрения организации — кто-то все-таки должен был принимать решения. Следовательно, сейчас семьей управлял кто-то другой. И политика клана зависела именно от нового руководства.       Такой клан не мог не привлечь другой тип людей — «карьеристов». Семья Саеджима с первого дня ее основания имела большой потенциал, и во многом полагалась на быстро растущий размер. Но мешанина с руководством могла создать ряд ситуаций, в которых те члены клана, которые в обычное время прозябали бы на мелких поручениях, могли выбиться в лидеры. И тогда, даже при возвращении Саеджимы, сместить их будет крайне тяжело.       Мори легко мог нацеплять себе в свиту таких «карьеристов» при значках. Те, конечно, не были в курсе товарищеских связей Саеджимы с Акиямой. Это не было публичной информацией — в жужжащем сплетнями Камурочо Акияме куда безопаснее было сохранять нейтралитет «гражданского».       Личные мотивы Мори, на самом деле, роли не играли. Важнее было понять — действует ли тот сам по себе, просто купив пару-тройку мелких сошек для устрашения? Или же Мори сам — прокси семьи Саеджима, который выполняет чьи-то приказы сверху?..       Его размышления прервал звон дверного колокольчика.       В ресторанчик зашли двое. Первой гордо вышагивала крошечная девчушка в дутой курточке. Половину лица закрывал огромный розовый шарф, а пышный боб на голове делал ее похожей на гриб. Сразу за ней шел худощавый паренек лет одиннадцати — слишком смуглый, чтобы сойти за местного.       Девочка остановилась у стола.       — Ма-чан, хочешь булочку?       Голос доносился откуда-то из глубин шарфа.       Она быстро стрельнула глазенками в сторону Шуна. Тот помахал ей рукой, но девочка показательно его проигнорировала.       — Нет, Ми-Ён, — ответил Танимура. — Спасибо.       Стоило взгляду Масаеши упасть на детишек, что-то мигом изменилось в его лице. Жесткие морщинки у углов рта пропали, сразу же скинув ему несколько лет.       Акияма приподнял брови. Такого выражения он на лице Танимуры до этого не видел. Его улыбки обыкновенно были дерзкими и сопровождались угрозой или уколом. Должно быть, добродушие он берег исключительно для детей под крылом Фонда.       Танимура кивнул на бумажный пакет в руках мальчика.       — Большой улов?       Тот кивнул.       — Мы ходили в аркаду, — гордо пояснила Ми-Ён. — И по дороге нашли анпаны по во-от такой скидке! Почти задаром!       Она широко развела руки. Танимура одобрительно присвистнул.       — Молодцы. Только сразу все не съедайте.       — Нет, конечно, — возмутился мальчик. — Мы Тао подождем.       — А где он?       — В «Сеге» остался, — сказала Ми-Ён. — Сказал, доиграет и придет.       Ласковое выражение на лице Танимуры исчезло. Он нахмурился и посмотрел на детей в упор.       — Напомните, что я вам говорил?.. — медленно произнес он.       Дети испуганно переглянулись.       Танимура указал пальцем на мальчика.       — Нуи! — строго сказал он. — Я говорил вам ходить сейчас везде вместе! И никого не оставлять в городе одного!       Ми-Ён испуганно пискнула и спряталась за спину Нуи.       — Но Тао сказал, все будет в порядке… — залепетал тот. — Он старше нас, вот мы и подумали…       — Не важно, что сказал Тао, — прервал его Танимура. — Вы должны слушать, что говорю я.       — Х-хорошо…       Нуи понурился.       Теперь он смотрел куда-то в пол, кусая губы. Пальцы рассеянно мяли ручку пакета.       — Как только Тао вернется, пусть сразу идет ко мне, — отрезал Танимура. — У нас с ним будет отдельный разговор. Все ясно?       Голос Масаеши звучал холодно. Он чеканил слова, будто отдавал приказ подчиненным.       — Ясно, — глухо откликнулся Нуи. — Пойдем, Ми-Ён.       Он развернулся и поплелся к двери.       Ми-Ён еще пару секунд стояла на месте. Она напыжилась, как воробей, будто нестерпимо хотела что-то сказать. Но в конце концов сжала кулачки и последовала вслед за мальчиком, нарочито громко топая. Ее растрепанный боб прыгал при ходьбе.       Колокольчик снова звякнул и дверь закрылась.       Масаеши потер лоб. Из его грудной клетки словно выпустили разом весь воздух, и он согнулся над столом, мрачно глядя в блокнот.       — Уф, — сказал Шун. — Старший братец Танимура меня пугает.       Он помолчал.       — Хотя, наверное, кто-то должен быть для них «плохим полицейским». Уж не знаю насчет Жао-сана, но твоя сестра — сущий ангел.       На упоминании Мэй Фа Танимура поднял голову. Судя по его ощерившемуся виду, разрядить обстановку у Акиямы не вышло.       — Хотел бы я быть таким же спокойным, как ты, — посетовал он.       Шун покрутил солонку в руках и неспешно вернул на подставку.       Масаеши не был первым, кто называет его «спокойным». Большинство людей, впрочем, предпочитало эпитеты куда резче. Вроде «бесчувственного».       — Я просто мало сплю, — Шун издал сухой смешок.       Танимура будто его не слышал.       — От Алого Щита приходит больше уведомлений, чем я слышал на полицейской волне, — констатировал он отстраненно. — Куда больше.       Шун промолчал. На его скромный взгляд, ничего странного в этом не было — жители Камурочо предпочитали анонимность, и куда охотнее делились информацией с волонтерскими отрядами, чем с полицией. К тому же, не все вещи можно было внятно объяснить стражу закона.       Танимура развернул записную книжку к Акияме и постучал ручкой по бумаге.       — Вот, — сказал он. — Все точки, в которых очевидцы упоминали про «человека в маске».       Шун уставился на блокнот. Методично расчерченные рукой Масаеши, на него смотрели улочки Камурочо. Тут и там на карте встречались крестики. Их было куда больше, чем можно было ожидать.       — Ого, — протянул Шун. — Когда это Паса Монтана успел столько наследить?       — Меня больше волнует, когда я его поймаю, — Танимура цыкнул зубами. — Даже Алый Щит уже перестал платить за эти вызовы. Все конфликты, если они есть, разрешаются до того, как волонтеры успевают на место.       Шун хмыкнул.       — Это давит на твою гордость сыщика?       — Нельзя ожидать ничего хорошего от человека в лыжной маске вдалеке от гор, — ответил Танимура поучительно. — Это буквально правило номер один в работе полицейского.       Тон был подозрительно похож на тот, которым Масаеши говорил с детьми. Но на сей раз ухмылка ни капли не смягчилась.       Акияма поглядел на него исподлобья.       Да, деньги управляли мотивацией парня, как морковка осликом. Но, как бы то ни было, он принял показания бездомных всерьез, хотя те звучали абсурдно даже по камурочским меркам. Это уже было намного больше, чем можно было ожидать от «классического токийского полицейского».       — Ладно, — сдался он. — Есть у этого Монтаны какие-то другие приметы, кроме роста и маски?       — Немного. Темная одежда, — Танимура начал загибать пальцы. — Странные движения. Непонятные цели.       Он обвел на карте зону, содержащую самое большое количество крестиков.       — И места, в которых он появляется. Они выбраны не просто так. Там либо слишком темно, либо вовсе нет камер.       Шун вгляделся в карту.       Та была удивительно подробной. Кое-где пунктиром были обозначены переходы, о которых не знал даже он. Танимура, несомненно, провел свою юность в Камурочо.       «Камуро», несмотря на свои криминальные корни и бизнесы Розовой Улицы, был увешан камерами ровно так же, как любой другой район Токио. Вопрос состоял в другом — кто имел к ним доступ. И здесь приоритет не всегда отдавался полиции.       К тому же, дома здесь строились на основе трущоб. Слои новых уровней покрывали их сверху, как глазурь. Сверкающие неоновые футляры скрывали под собой сеть нор, в которых определенного рода люди могли скрываться годами.       Такую же сеть, как Маленькая Азия. Но растущую не ввысь, а вширь, как грибница. И, чтобы перемещаться между частями этой грибницы, необходимо было временами выходить на поверхность.       — Танимура-сан, — Акияма расплылся в улыбке. — У меня есть деловое предложение.

***

      — И долго мы еще будем тут сидеть? — спросил Танимура. — На нас уже косо смотрят.       Он метнул раздраженный взгляд в сторону парочки школьниц, перешептывающимся за соседним столиком. Те захихикали и спрятались за бумажным меню кафе.       Акияма отправил в рот последнюю ложку мороженого и с облегчением выдохнул. Сладкое давалось ему нелегко, но «Джелатерия Камуро» располагала весьма скромным количеством посадочных мест. Следовательно, чтобы заработать свое право занять столик, нужно было сперва обогнать с десяток юных дев в очереди. И заказать тоже следовало что-то побольше — нужен был какой-то повод растянуть время пребывания в кафе. Шун героически взял эту жертву на себя.       Он с видом мученика отодвинул от себя пустую вазочку. Ложка драматично звякнула о дно посуды.       — Почему бы и тебе не взять шарик-другой? — предложил он Танимуре.       — Нет уж, спасибо, — фыркнул тот. — В такую погоду есть холодное — это преступление.       Акияма откинулся на спинку стула и сонно моргнул. По его мнению, преступлением было нежелание Масаеши разделить с ним гору жирного сливочного джелато. С другой стороны, он и сам должен был догадаться, что блюдо под названием «Фудзияма» будет немаленьким.       Шун повернул голову в сторону окна, выходящего в сторону бульвара Тайхей. Очередной мелкий дождь моросил по стеклу, и расплывчатые фигуры прохожих едва можно было отличить друг от друга. Обычно в это время года их было несколько меньше, но подступившее время обеда гнало местных работников из тесных офисных каморок на поиски горячего рамена.       — Почему ты вообще так уверен, что этот «Джереми» тут непременно появится? — спросил Танимура.       Он последовал примеру Шуна и теперь тоже задумчиво разглядывал прохожих. На его лице читалось сомнение.       Ход мыслей детектива проследить было несложно. У простого рабочего человека, да еще и мужчины, было не так много причин тратить свой обеденный перерыв на пару шариков джелато вместо сытного кацудона из соседней «Матсуи».       Акияма взял со стола салфетку и промокнул губы. Несмотря на сытость, он бы не отказался от удона. Хотелось прополоскать рот бульоном, лишь бы смыть вязкую сладость, осевшую на языке.       — Джереми — необычное имя для японца, не находишь? — сказал он.       — Хм, — откликнулся Танимура. — Так это не псевдоним хоста? Он полукровка?       Шун скатал салфетку в шарик и щелчком отправил на поднос.       Возможно, ему показалось, но в голосе Масаеши промелькнула тень интереса. По крайней мере, из глаз у того ушло остекленевшее выражение, которое делало его похожим на шарнирную куклу.       — Джереми — это христианское имя, — важно продолжил Шун. — Имя пророка.       — И что?       — А то. Парень рос в секте, Танимура-сан. Молитвы, скромность, никакого секса до брака. А теперь он работает в Камурочо. О чем это говорит? Масаеши подпер щеку рукой.       — Ты всерьез сравниваешь джелато с сексом до брака?       Акияма на мгновение задумался.       — По-моему, ты недооцениваешь значение еды в отношениях, — сказал он. — Измены люди прощают легко, но если муж придет к жене и скажет, что никуяга соседки вкуснее, чем у нее…       Договорить он не успел.       С улицы донеслось что-то похожее на рождественский джингл. Музыка играла громко, но не находясь снаружи, слов толком разобрать было нельзя. Навязчивый веселый мотив говорил только об одном — «мы хотим вам что-то продать». Мелодия становилась все громче с каждой секундой.       «Мяу-Мяу», — сказал томный женский голос из динамика. «Лучшая платформа для поиска работы. Будь хозяйкой своему заработку!»       Саксофон завершал уродливую композицию звуком, больше всего напоминающим стон раненого животного.       Мимо окна проехал разноцветный фургон, обильно украшенный фотографиями улыбающихся моделей. Он притормозил где-то в начале Театрального Авеню. Не успел толком заглохнуть мотор фургона, как дверь кафе распахнулась, и в кафе зашел мужчина. Его уши и лицо обильно украшал пирсинг, пальцы сияли перстнями, а на груди тяжело возлежал большой стальной крест. Форменный розовый жилет «МяуМяу» был накинут сверху на ядовито-зеленую куртку с заклепками, больше пригодную моднику с Харадзюку.       Мужчина в несколько шагов пересек расстояние от двери до прилавка. Тяжелые подошвы ботинок громко бряцали, будто в них были впаяны куски металла. Кассирша поглядела на него снизу вверх. Несмотря на устрашающий вид гостя и ее малый рост, на ее лице не дрогнул ни единый мускул.       Мужчина пригладил намокшие под дождем волосы. Это не помогло — обесцвеченные пряди тут же снова встали иглами на макушке.       — Доброго дня, сестра, — сказал он кассирше. — Умаялся я, сил нет. Утешь меня, скажи, что осталась еще «Черная Пятница».       Его голос был глубоким. И звучным, как церковный колокол посреди ночи.       — Здравствуй, Джереми, — женщина приветливо улыбнулась. — Как знала, что ты зайдешь. Специально для тебя отложила немного.       Лицо мужчины озарилось улыбкой. Он достал из глубин куртки несколько купюр.       — Храни тебя Господь, Мизуки-чан.       Акияма окинул взглядом напряженную фигуру Танимуры. Тот молча изучал Джереми.       Если подумать, это уже превращалось в рутину. Обыкновенно Масаеши держался обособленно, не имел ни перед кем особенного пиетета, и не ждал, пока его представят. Но если был хоть малейший шанс притвориться, что он здесь случайно, Танимура разом превращался в безмолвную статую.       Шун приподнялся и подтянул к столику еще один стул.       — Джереми-кун! — он помахал рукой, привлекая внимание мужчины. — Присаживайся с нами!       Джереми развернулся на звук его голоса, держа в руках вазочку с джелато. Узнав Акияму, он изумленно округлил глаза.       Он приблизился к столику, издавая ряд металлических звуков, о природе которых можно было только догадываться.       — Акияма-сан, сколько лет! — он присел за столик. — Вы тоже тут за осенним спешалом?       Джереми показал на свою порцию.       Только теперь Шун обратил внимание на цвет джелато в вазочке. То было абсолютно, совершенно, беспросветно черным. О том, насколько сильно в рецепте компенсировали пугающий цвет сахаром, думать не хотелось.       — Нет, — вырвалось у Акиямы. — При всем уважении, этот «спешал» выглядит, как уголь из адской коптильни.       Джереми довольно кивнул.       — Адово пламя и лед Иуды, — он поэтично взмахнул ложкой. — Тут только недавно ввели его в меню. Ну вот я и подумал — надо подождать чутка, пока люди напробуются, и прийти побаловаться.       Взгляд Танимуры сверлом впивался Акияме в висок.       Вопрос в глазах Масаеши был очевиден. Стечение обстоятельств, как ни крути, выглядело довольно случайным. Чтобы предугадать, что они смогут поймать тут Джереми, нужно было учитывать не только где тот решит пообедать, но и чем, и когда. И если с первыми двумя пунктами еще как-то можно было разобраться — парень с тяжелым детством балует себя сладким, — то с «когда» становилось сложнее.       Голос Масаеши так реалистично прозвучал в его голове, что Акияма мог поклясться, будто тот сказал это вслух.       «Как ты понял, что он придет сюда именно сегодня?»       Вряд ли ответ «угадал» устроил бы дотошного полицейского. Но другого у Шуна не было.       — Джереми, — вкрадчиво произнес Акияма. — Как твоя работа в «МяуМяу»?       Тот с энтузиазмом закивал, не выпуская ложку из рук.       — Ф Божьей помофью, — прошамкал Джереми с набитым ртом. — Недавно дафе премию выплатили.       Несмотря на то, что модели на боках рекламного фургона имели исключительно благопристойный вид, «МяуМяу» был сайтом для поиска работы в индустрии «досуга для взрослых». Конечно, непосредственно секс продавать было нелегально, и наниматели туманно описывали карьеры «мастериц оздоровительного массажа на дому». Но более невинные работы тоже публиковались на платформе в избытке — бармены, хостес, охрана, официанты.       Сам Акияма предпочитал более старомодные способы поиска людей, но Йоко с Асахи заставили его выделить бюджет на регистрацию аккаунта для «Элизы». После этого «МяуМяу» начал заваливать его почту рассылками с советами, «как эффективнее создавать собственный бренд». В частности, Шуну предлагалось чаще носить туфли на шпильках.       — Я хочу представить тебе Танимуру-сана, — продолжил Акияма. — Он сейчас работает на Алый Щит.       Масаеши, до этого сидевший неподвижно, степенно кивнул.       Джереми благоговейно уставился на него, будто только что заметил.       — Правда? — изумленно протянул он. — Не подумал бы. Извините, Танимура-сан, не узрел на вас багряного.       Танимура вздохнул, порылся во внутренних карманах, и вытащил пожеванное красное перо. Оно выглядело куда печальнее, чем те, которые обыкновенно цепляли на себя активисты Алого Щита. Краска лежала неровно, наводя мысли об уликах, которые забирают с окровавленных трупов на месте преступления.       Для Джереми, однако, этого оказалось вполне достаточно.       — Достойное дело, — он улыбнулся. — Храни вас Бог.       Танимура отвел взгляд и неловко поскреб затылок.       — Спасибо?..       К выражениям благодарности он был явно не привычен.       Шун довольно всплеснул руками.       — Чудненько. Скажи, Джереми-кун. Ведь твой фургон всегда ездит по одному и тому же маршруту?       Джереми утвердительно кивнул. Его лоб сморщился в размышлениях, как у мопса.       Танимура хищно подался вперед.       — И в одно и то же время? — уточнил он.       — Да.       Масаеши убрал перо и достал из-за пазухи записную книжку с ручкой.       Акияма вальяжно закинул ногу на ногу.       Ищейка взяла след. И была готова взять показания.       Танимура понял ход его мыслей верно, но существовал куда более надежный способ проверки фактов.       — Так вот, Джереми-кун, тот маленький должок, который за тобой числится… — Шун побарабанил пальцами по столу, привлекая внимание. — Я могу его списать. Джереми резко развернулся к нему.       — Вы можете?!       Акияма склонил голову набок и поморщился.       На зычный голос Джереми обернулась половина посетительниц кафе, и теперь какая-то мамочка уговаривала своего ребенка «не смотреть на странных дядь».       — При одной небольшой услуге, — сказал Шун. — Если ты покажешь Танимуре-сану записи видеорегистратора.

***

      Философы всего мира, несмотря на разные школы мысли, наверняка смогли бы найти консенсус в одном — очень многие вещи при дневном свете выглядят куда хуже, и смотреть на них рекомендуется исключительно после захода солнца.       Эйфелева башня. Стаканы для пива из дешевого подвального паба. Вечерний макияж. И, разумеется, крупные улицы Камурочо. Именно крупные — потому что улочки поменьше стабильно выглядели плохо в любое время суток.       Розовая Улица была в этом абсолютным чемпионом. Днем неоновые украшения напоминали скорее рекламный блок посреди ток-шоу на NHK — кричащие вывески и баннеры будто вовсе не изменились с 90-х, разве только стали разноцветнее.       Зазывалы пытались было выбежать вперед Акиямы, чтобы схватить того за рукав и предложить «чудесное времяпровождение за скромное вознаграждение». Но стоило тем его узнать, как они тут же разочарованно отходили. Танимуру они и вовсе игнорировали.       — Поэтому я обычно хожу в бордовом пиджаке, — пожаловался Шун, когда это повторилось в пятый раз. — В пальто я выгляжу донельзя скучно. Особенно если ворот поднять. Почему-то постоянно путают с клиентом стрипклуба.       — Резонно, — откликнулся Танимура. — Существа ядовитые и опасные должны отпугивать своим окрасом.       Шун покосился на Масаеши. Голос того звучал по-приятельски добродушно, но в сочетании с кислым выражением лица иллюзия быстро рассыпалась.       — Танимура-сан, — начал он. — Ты что-то хочешь мне сказать?       Тот только засунул руки глубже в карманы и отвернулся.       — Ничего. Думаю просто, сколько еще людей в городе должны тебе денег.       — Что ты, Джереми мне ничего не должен.       — Но что-то он тебе явно возвращает, — устало пробормотал Танимура.       Шун раздраженно отмахнулся от очередного зазывалы. Видимо, тот был новеньким, поэтому в лицо его не узнал, и уже на подлете успел начать свой спич. Но холодный взгляд его быстро отпугнул.       История Джереми начиналась довольно банально.       Как тот отыскал Скай Финанс, не совсем ясно, но на момент своего появления на пороге выглядел не лучше слепого котенка. Ни следа пирсинга, кричащей одежды или крашеных волос — только огромный крест на груди, побитый молью свитер и взгляд заблудшего агнца. О жизни в городе он знал немного, и хотел занять «несколько тысяч на первые месяцы», что при ценах в Токио превратилось бы в пыль в мгновение ока. А когда Акияма поинтересовался, что Джереми умеет делать, тот ответил, что «с Божьей помощью водит трактор».       Придумать ему тест оказалось делом нелегким. Когда к Шуну приходили люди с белыми воротничками, мягкими ладонями и большими идеями, он частенько отправлял тех на стройку — проверить, не слишком ли они горделивы, чтобы делать грязную работу. По его логике, если человек действительно хотел поменять свою жизнь, то не чурался наступить на горло своему воспитанию.       В итоге Джереми, исходя от противного, отправился работать официантом на светские мероприятия. Его упаковали в костюм, зачесали ему волосы и заставили кланяться людям, которые о Боге в жизни не слышали, не то что о вождении трактора.       Джереми выдержал испытание с истинно христианским смирением, и никаких поводов отказывать ему в займе не было. Но что-то в этом деле скребло Акияму, будто тест не сказал об истинных намерениях Джереми ровным счетом ничего.       В итоге он вспомнил, что «МяуМяу» не так давно прислали ему письмо, в котором искали водителей для рекламных фургонов. И Шун предложил Джереми выбор: либо тот берет свой крошечный займ, либо по его протекции устраивается на работу. Тот немного подумал и выбрал второе.       Для Акиямы такие кейсы казались провальными. Хана не раз пыталась выяснить, почему, но он в ответ просто отшучивался.       Правда была в том, что Шун сам просто не знал, что сказать. Возможно, дело было в том, что человек не брал займ — а значит, не использовал помощь Скай Финанс. Или в том, что сам Акияма неправильно понял, что заемщику нужно на самом деле.       Так или иначе, в случае с Джереми он тоже предпочел не лезть глубоко в собственную голову, и просто постарался выжать из ситуации все, что может. Так, привести кандидата в офис «МяуМяу» было отличным поводом представиться и завести пару-тройку полезных знакомств. А помощь Джереми в трудоустройстве Шун оказал с маленькой оговоркой — тот должен был предоставить какую-то ответную услугу в будущем. Под расписку, конечно же.       И сегодня этот купон был успешно использован. В пользу Танимуры. Который теперь глядел на Шуна волком, будто тот на его глазах совершил преступление.       — Ты не думал, что если к просьбе добавлять «пожалуйста», люди чаще готовы помочь? — сказал Акияма. — Хотя могу представить, как тяжело это для работника полиции.       Слова прозвучали чуть язвительнее, чем хотелось бы. Будто поведение Масаеши его задевает. Что, конечно, было вовсе не так.       Танимура оставил это без внимания и погрузился в раздумья.       — Ты знаешь это пустое здание на Парковом Бульваре? — сказал вдруг он. — Там офисный центр раньше был.       Шун ответил не сразу.       Мутные лужи не успевали исчезнуть в стоках и собирались по краям дороги. Не стоило и сомневаться, что его брюки уже были забрызганы грязью по колено. Чертова осень.       Здание на Парковом Бульваре он знал отлично. Оно было достаточно высоким, чтобы подниматься над деревьями, и из палаточного лагеря бездомных в Западном Парке его окна были похожи на глаза кайдзю. Вроде Годзиллы или гигантского робота.       Казалось бы, обычные офисы каких-то затрапезных отделов продаж. Но в них горел свет, аккуратные работники в пиджаках выглядывали покурить, а на подоконниках иногда появлялись электрические чайники и цветы. На тот момент у Шуна в собственности не осталось ничего, кроме одежды на теле и заляпанной лежанки, и наблюдать чужую нормальную жизнь было попросту стыдно. У людей внутри была работа. Они не провалились в жизни. А у него не было даже права смотреть в их сторону.       А потом началась эта бесконечная стройка — «Камурочо Хиллс». Ходили слухи, что офисное здание тоже выкупила строительная компания Маджимы. Как бы то ни было, теперь оно опустело — если не считать сквоттеров.       — Там не один офисный центр, — уклончиво отозвался Шун.       — Тот, где «Дворец Дракона», — хмыкнул Танимура. — Ты стал бы там легендой.       Акияма переступил через лужу и поежился. Пальто начинало тяжелеть от мелких дождевых капель. К тому же, на его вкус оно слишком пахло шерстью. Шун бы предпочел дешевую дутую куртку, но в таких не было нужного ему флёра.       «Дворцом Дракона» насмешливо величали подпольное казино, которое организовали бездомные сквоттеры. Именно в тех офисах, на окна которых Шун когда-то смотрел ночами — через дыру в ткани палатки.       Вряд ли сам Танимура понимал иронию своего предложения.       — Ах, вот оно что! — рассмеялся Шун. — Извини. Я делаю только вещи, которые интересны мне самому. Тасование карт к ним не относится.       Дождь начинал усиливаться. Делал он это едва заметно, но находиться на улице с каждой секундой было все неприятнее, как в гостиной у манерной хозяюшки из Киото. Такая не может выгнать засидевшегося гостя напрямую, но планомерно превращает его жизнь в ад, пока тот не сбежит сам, мучимый стыдом.       Танимура ускорил шаг и торопливо скрылся за поворотом. Шун последовал за ним.       Масаеши стоял под козырьком какого-то ресторанчика и смотрел в сторону. Акияма пригладил мокрые волосы и встал рядом с ним.       Танимура развернулся к нему.       — Не так уж много людей могут позволить себе такое сказать, — сказал он серьезно.       — Что не хотят что-то делать?..       Шун стряхнул с рукавов шальные капли, чтобы те не успели впитаться в ткань.       — И действительно этого не делать, — пояснил Танимура. — Делать только то, что хотят.       Его мокрая челка прилипла ко лбу, а нос и лоб покраснели от холода. Старая потертая куртка неожиданно оказалась непромокаемой, и теперь вода стекала по ней — прямо на его ботинки.       Шун нахмурился. Вряд ли он сам сейчас выглядел лучше. Но печать тоски на челе Масаеши ему не нравилась.       — Что ж, я так решил. Что не буду делать того, что не желаю, — он прислонился к стене. — В конце концов, что у меня остается? Только собственная репутация. И кем я буду, если не стану выполнять обещания самому себе?       Акияма вытащил из кармана пачку сигарет и критически ее осмотрел. Судя по ее плачевному виду, те отсырели еще накануне.       — Сперва ты лжешь себе, а потом люди перестают тебе верить, — усмехнулся он. — Потому что видят виноватые глаза лжеца.       Пачка полетела в урну. Сожаление охватило его, но рука почти не дрогнула.       Шун знал пару трюков, как вернуть сигареты в состояние, в котором те еще можно было поджечь. Но под пристальным взглядом Танимуры как-то неловко было класть их обратно в карман.       Тот некоторое время обдумывал его слова.       — Но это работает, только если точно знать, чего хочешь, — сказал он наконец. — А если не знаешь? Что тогда?       Вопрос повис в воздухе, будто был адресован не Акияме, а кому-то третьему. Кому-то, чье отсутствие рядом ощущалось для Масаеши не менее реальным, чем присутствие.       Потерянный взгляд Танимуры мельком окинул улицу, но в итоге вновь вернулся к нему.       — Можно вполне не замечать, что лжешь себе в чем-то, — добавил он тихо.       Шун пожал плечами.       — Это софистика, Танимура-сан. Все сводится в итоге к одному: не заставлять себя делать того, чего не хочешь. А уж этот список зависит от тебя самого.       Масаеши тяжело взглянул на Шуна. Его напряженное выражение лица уже становилось чем-то обычным в окружающей картине мира. Снова как у звереныша, ожидающего удара. Конечно, всегда готового впиться зубами в ответ.       Через пару мгновений складка между его бровями разгладилась, а на губах появилась не менее привычная ехидная улыбка.       — По крайней мере, одно я точно знаю. Я не хочу быть тебе должен.

***

      Иногда ответом на сложный вопрос бывало что-то донельзя простое.       В мире якудза было слишком много тонких политических связей. Семьи и кланы на территории Канто то и дело переманивали людей, заключали и расторгали между собой союзы, впутывались в новые бизнесы и отходили от дел. Уследить за всем этим, будучи гражданским, было невозможно. Даже аномальная память Акиямы не вполне справлялась с ток-шоу под названием «Клан Тоджо».       Если судить по косвенным признакам, за последний год в Тоджо не было каких-то крупных изменений, кроме одного — создания семьи Саеджима. Но Шун не мог утверждать наверняка. Конечно, когда Арай был в деле как часть семьи Шибата, Шун старался держать руку на пульсе. Он ревностно следил за всеми факторами, которые могли помочь фракции Арая подняться выше. Даже когда для этого требовалось быть любезным с людьми, которых больше всего хотелось спустить с лестницы.       Но с тех пор, как Арай исчез из его жизни, надобности в этом особо не было. Поэтому Шун последовал примеру Кирью и занялся своей жизнью.       Правда, тот имел возможность уехать из Камурочо. А Акияма — нет.       В итоге, главная сложность в выходе на связь с семьей Саеджима заключалась в том, что та была слишком молодой. До самого Саеджимы было не добраться, и Акияма понятия не имел, кто из его прежних контактов в нее теперь входит или просто может что-то о ней рассказать. Да и те контакты за прошедший год уже успели рассеяться, сменить фракции и в целом исчезнуть с улиц.       — Итак, — сказал Шун. — Ты сказал, что у тебя есть идея.       — Определенно.       Танимура стянул с себя мокрую куртку и резко встряхнул. Капли воды полетели на пол.       Шун скрестил руки на груди и нетерпеливо постучал носком ботинка по полу.       — И какая часть этой идеи включает в себя стрельбу?       Они вновь стояли внутри «Стрелкового клуба Гэри Б.Х.» Сам Гэри за стойкой отсутствовал. Его место занимала табличка «вернусь через 15 минут».       Танимура повесил куртку на крючок в углу и присел на диванчик для посетителей.       — Чисто гипотетически… — он задумчиво окинул Шуна взглядом. — Кто из семьи Маджима скорее согласится с тобой встретиться?       Шун перестал барабанить по полу и воззрился на Масаеши.       — Я не думаю, что твоя идея так уж хороша.       Танимура расслабленно махнул рукой.       — Брось, ты же не будешь бегать по всему Камурочо из-за угроз какого-то кредитора. По крайней мере, мы точно знаем, где сейчас семья Маджима, и чем они заняты.       Шун страдальчески возвел глаза к потолку. Это было ошибкой — хирургически белый свет тут же заставил его сощуриться.       Семья Маджима была лояльна семье Саеджима, спору нет. Подробностей Акияма не знал, кроме того, что их патриархов связывали обязательства «названных братьев». Но по всему выглядело так, будто Горо Маджима тоже отдает Тайге какой-то долг. Причем настолько открыто, что по слухам, часть семьи Саеджима теперь на треть состояла из бывших рекрутов семьи Маджима.       Танимура пожал плечами.       — Ты всегда можешь написать Саеджиме письмо. Месяцев через пять получишь ответ.       Шун заскрипел зубами.       — Я понял, понял!..       Масаеши утвердительно кивнул.       — Отлично. Думаю, Минами-сан не откажется побеседовать.       Что-то в тоне Танимуры позволяло предположить, что он получает от ситуации удовольствие. То ли самоуверенность, то ли едва заметный ехидный прищур.       — Я бы предпочел обойтись без этого, — пробормотал Шун.       Да, Танимура предлагал более простой путь получить нужную информацию. Не то чтобы это не приходило в голову и Акияме. Но была веская причина, по которой он этот вариант даже не рассматривал.       Семья Маджима славилась своей непредсказуемостью. Лучшим примером этому служило то, что Минами Дайсаку, который в любой другой организации был бы максимум на подхвате, каким-то образом дослужился до сравнительно высокого ранга. Казалось, такой вспыльчивый черт не будет слушать никого, кроме своего безумного патриарха. Но когда Акияма с Танимурой встретили его в тире в прошлый раз, тот с неохотой, но все-таки слушал, что говорит ему тот мужчина по имени Нишида. Страшно было даже представлять, что, в таком случае, скрывается за нервным фасадом Нишиды.       В любом случае — Минами был из тех, кто любит публику. А значит, он точно притащит на встречу своих «братишек». Вряд ли из этого получится внятный разговор. А новая публичная драка и вовсе могла укрепить вендетту против Акиямы.       Дверь подсобки открылась, и за стойку вышел Гэри. Он убрал табличку и окинул их одобрительным взглядом.       — Решили продолжить тренировки? — пробасил он. — Похвально. Вам пригодится.       Шун ответил ему натянутой улыбкой, которую обычно берег для определенного рода клиентов «Элизы».       То ли дело было в том, что лицо Гэри было словно вытесано из камня, то ли в том, что тот был американцем — но ему прекрасно удавалось звучать оскорбительно, не прилагая к этому никаких усилий.       — Гэри-сан, а что насчет этого парня, Куротаки? — спросил Танимура задумчиво. — Он часто сюда приходит?       Мужчина коротко взглянул на Масаеши, но поворачиваться к нему не стал.       — Зависит от того, кто спрашивает.       Он взял салфетку из диспенсера и начал протирать стойку.       Это не было прямым уходом от ответа. Гэри ни на йоту не напрягался и держал себя так же уравновешенно, как обычно. Но теперь из скалы проступали очертания сфинкса. И на его загадку требовалось ответить правильно.       Танимура принял таинственный вид. Его глаза сверкнули озорством.       — Скажи ему, что Македонец хочет с ним встретиться.       — «Македонец»?.. — повторил Шун. — Эй, погоди-ка…       Не успел он толком возмутиться, как стало ясно — Танимура сумел попасть пальцем в небо.       Лицо Гэри осветилось неожиданным интересом. Его взгляд отсканировал Шуна более внимательно, чем обычно, и Гэри достал из кармана старомодный телефон.       Грубые пальцы медленно набрали номер.       Гэри быстро сказал в трубку несколько фраз на английском. На той стороне что-то оживленно ответили и отключились.       Не прекращая смотреть на Шуна, он положил телефон на стойку и расплылся в улыбке.       — Куротака будет здесь через полчаса.

***

      Технически, Гэри солгал.       Акияма успел снять намокшее пальто и сочинить в голове несколько невероятно уничижительных фраз. В них в изящной манере осуждались все полицейские вообще и Танимура в частности. В особенности критике подлежали его равнодушный вид и залипание в собственном телефоне. Сам Шун даже представить не мог, чем люди могут так долго заниматься с трубкой в руках — мобильные наводили на него смертную скуку, и после пары-тройки сообщений уже хотелось немедленно заняться чем-то другим. И тем не менее, Масаеши увлеченно печатал что-то уже… сколько?       Куротака впорхнул в помещение с помпой, как выходящий на сцену айдол. Никакой свиты при нем не было, но это с лихвой окупала пританцовывающая походка.       Акияма взглянул на часы. Стрелку потребовалось не более пятнадцати минут, чтобы добраться. Это заранее не предвещало ничего хорошего.       Куротака крутанулся вокруг себя на манер Миракла Джонсона, развернулся в их сторону и изобразил пальцами пистолеты.       Танимура нехотя оторвал взгляд от телефона.       — Черные очки? — еле слышно пробормотал он. — За кого он себя принимает, за Кена Ватанабе?       Куротака, по всей видимости, на отсутствие слуха не жаловался. Он нарочито медленно снял очки и зацепил их за ворот футболки. Затем остановился напротив Шуна, и развязно подхватил пальцами шлейки джинсов.       Гэри с любопытством облокотился локтями на стойку. Та взвизгнула под весом его мышц. Как обычно, он разглядывал происходящее по-гайдзински беззастенчиво.       Шун поднялся навстречу стрелку. Едва его рот открылся, чтобы произнести приветствие, как Куротака прервал его.       — Нет-нет, погоди, дай-ка я угадаю.       Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, словно вот-вот начнет тренировку по тай-чи с группой пенсионеров в парке.       — Твой талант неожиданно раскрылся под моим руководством, — продолжил он. — И теперь ты ощущаешь себя неограненным алмазом.       Куротака умолк. Шун вежливо выждал несколько секунд.       Он снова приготовился ответить, но стрелок внезапно распахнул глаза и поднял перед его носом палец.       — И вот! Теперь ты не знаешь, кого просить тебя обучать. Ты потерян. И поэтому ты вернулся обратно ко мне, — Куротака ухмыльнулся. — По крайней мере, я могу занять обе твои руки.       Глаза стрелка потемнели и превратились в черные точки. Теперь он напоминал куклу-даруму под Новый Год.*       Акияма сделал небольшой стратегический шаг назад. Дальше двигаться было некуда — он уперся бы в стену.       Кажется, Куротака был чуть более впечатлен его навыками стрельбы, чем Шуну показалось изначально. Танимура, со своим многолетним опытом шантажа всех, кто подвернется под руку, это каким-то образом учуял. И теперь откровенно наслаждался шоу с участием Шуна, сидя в первых рядах.       Акияма прочистил горло.       — Куротака-сан, — начал он почтительно. — Буду ли я прав, если предположу, что вы гражданский?       Контекст предыдущей встречи позволял заключить, что Маджима привлек для своих бойцов учителя «со стороны». Но уточнить все-таки не мешало.       Куротака прищурился.       — Это важно?       Шун тщательно взвесил свой ответ.       Подстраиваться под причуды стрелка было все равно, что пытаться понять настроение ветра, не будучи флюгером. Как и Минами, тот вполне мог вспылить от неосторожной фразы.       Как частенько говорил его отец, иногда единственно верной стратегией была вежливость.       — Если вы, так сказать, не связаны присягой клану… — начал Акияма. — Я могу задать несколько вопросов о Тоджо?       Куротака выглядел искренне разочарованным, вплоть до потухшего взгляда.       — То есть, я прихожу на зов сердца, предлагаю свою экспертизу как наставник, — он всплеснул руками. — И этого тебе все еще недостаточно.       Стрелок растопырил пальцы и пошевелил ими, как клешнями.       — Стараешься взять все и сразу, — он неодобрительно пощелкал языком. — И снова жадно, снова в обе руки.       По лицу Куротаки сложно было понять, насколько сильно он задет. Выражения его менялись, как рябь на воде — с издевательского оскала до вполне правдоподобного возмущения.       — Послушай, Македонец, — недовольно протянул он. — У меня может быть присяга, а может и не быть. Это не должно занимать твою головушку.       Шун удерживал на губах нейтральную улыбку. Ровно такую, чтобы ее было заметно, но чтобы та пока не касалась его глаз.       — И тем не менее, — произнес он ласково. — Это ее занимает.       Он немного подумал, и вернул свой стратегический шаг вперед. Теперь он снова стоял с Куротакой нос к носу.       Тот осклабился.       — Наверное, это не будет сюрпризом. Но если ты хочешь выбить из меня какую-то информацию, то правила просты — это надо делать со стволом в руках.       Акияма понимающе закивал.       — Полностью вас понимаю, Куротака-сан. Вы профессионал. И вы достойны, чтобы с вами говорили на том языке, на котором вы желаете.       Улыбка Шуна стала шире.       — И знаете что? Я принимаю вызов.       Куротака довольно хохотнул.       — Черт возьми… — он развел руками. — Я ведь знаю, что ты проиграешь. Но мне нравится этот запал в глазах. Полюбуюсь им, пока он все еще есть.       Он снова сложил пальцы в форме пистолета и приставил к груди Шуна. Губы Куротаки произнесли короткое «пуфф», имитируя звук выстрела.       Акияма продолжал смотреть в черные глаза стрелка. Улыбка на его губах одеревенела.       Диван для посетителей скрипнул. Танимура резко вскочил на ноги и шагнул ближе к Шуну с Куротакой, будто порываясь их разнять. Это предсказуемо приковало взгляды всех присутствующих, и он тут же замедлил движения.       Масаеши встал напротив них и нарочито расслабленно одернул рубашку.       — Я это сделаю, — сказал он спокойно.       Куротака удивленно склонил голову, словно до этого вовсе не придавал значения его присутствию.       — Сделаешь что? — уточнил он.       Танимура скрестил руки на груди. Теперь он выглядел заскучавшим, словно хочет разобраться со всем поскорее и заняться уже чем-то другим.       — Ты сам сказал, Куротака-сан. Если нам нужна информация, то с тобой надо за нее пободаться.       Хонорифик прозвучал неожиданно резко, как булавка под ногтем.       — Но ведь этого недостаточно, верно? — сведенные брови Танимуры дрогнули, будто он хотел нахмуриться еще сильнее. — Нужно еще и выиграть. И я это сделаю.       Белая вспышка злости мгновенно застила взгляд Акиямы. И так же мгновенно, привычно и покорно исчезла. Как тот самый белый кит в глубине моря, о существовании которого лучше не вспоминать.       Но раздражение никуда не делось. Танимура ему не доверяет?       — Танимура-сан, — произнес Шун сквозь зубы. — Какого черта?       Масаеши отмахнулся от него.       — Я отдаю долг, — отрезал он. — Чтобы ни йены не осталось.       Куротака изучал Танимуру с научным интересом — как выдру, которая посмела зашипеть на волка.       — И с чего ты считаешь, что я захочу соревноваться с тобой?       Танимура неопределенно дернул плечами.       — Я обучен стрельбе, — ответил он, будто это подразумевалось само собой. — А вот Акияма-сан почти не держал в руках пистолетов, разве это будет честно?       Куротака сощурился. Игра явно начинала ему надоедать.       — Слушай, приятель, это все, конечно, очень трогательно. Но я не ради тебя сюда пришел.       — Какая разница, с кем соревноваться?..       Акияма нахмурился. Танимура смотрел мимо Шуна, поэтому ход его мыслей угадать было сложно.       Разница определенно была. Конечно, в первую очередь для Куротаки — в конце концов, Масаеши выманил его сюда именно на Шуна. Но и для Танимуры тоже. Тот лишний раз бы и мизинца не поднял без выгоды для себя, и такое усердие с его стороны многократно превосходило гипотетический долг Акияме за контакт с Джереми.       Стрелок раздраженно выдохнул. Его ноздри раздулись, как у буйвола, который решает, хочет он насадить цель на рога, или это того не стоит.       Он перекинул взгляд на Гэри. Молчаливое присутствие ресепшиониста его явно отрезвило.       — Видишь ли, я большой поклонник гедонизма, — Куротака оперся о стойку. — Жизнь, она ведь должна приносить удовольствие, верно? И я хочу выжимать его побольше.       Он широко взмахнул рукой — на манер Аристотеля на фреске Рафаэля.       — Акияма, так ведь тебя зовут? — взгляд Куротаки вернулся к нему. — Я вижу в тебе эти зачатки таланта. Я не знаю тебя! Понятия не имею, как ты мыслишь! И ты вполне можешь меня разочаровать. Но по крайней мере, я узнаю точно — буду я лежать брюхом кверху и молить о пощаде, или разделаю тебя без труда.       Шун машинально кивнул и хотел было поблагодарить Куротаку за комплимент. Но что-то его остановило.       — Какой исход принесет мне больше удовольствия?.. — продолжил стрелок. — Не знаю. Но такова натура искусства.       Куротака драматично помолчал, прежде чем всем корпусом развернуться к Танимуре.       — А ты… это и дураку понятно, что ты коп, — он смерил Масаеши презрительным взглядом. — Ты стреляешь, как один из них. Двигаешься, как один из них. И говоришь так же.       Он оторвался от стойки и обогнул Танимуру по дуге. Тот скосил глаза и проследил за Куротакой взглядом, горделиво подняв подбородок.       — Копы бывают разные, — констатировал Танимура обманчиво спокойным тоном.       Акияма прикусил язык.       Наверняка Масаеши имел в виду своих наставников. Или себя. Или Саки. Или своего отца.       Так или иначе, думать об Арае сейчас было совсем некстати.       Куротака презрительно фыркнул.       — Какая разница. У них всех один конец. В поле они никак не могут выйти из своей клетки. Нарушить протокол, сломать программу. Они ловят пули. И умирают.       Конец фразы повис в тишине. Если прислушаться, то можно было различить шелест дождя снаружи.       — Очень много слов, — сказал Танимура после паузы.       Он встал лицом к лицу с Куротакой.       — Сдается мне, «приятель», что ты просто боишься. Будет неприятно, если ты продуешь какому-то копу, верно?       Стрелок молчал. Черные точки зрачков следили за движениями Танимуры.       — Если я не прав, то никакого риска нет, — Масаеши ухмыльнулся. — Вполне может оказаться, что ты испытываешь удовольствие от поражения.       Его тон звучал спокойно. Даже равнодушно.       Куротака несколько секунд вглядывался в лицо Танимуры. Потом расхохотался — громко и неприятно, как злодей в дешевом триллере.       — У-у! Глаза! — воскликнул он. — Твои глаза горят! Ты действительно зажегся!       Он хлопнул ладонями.       — Ладно, черт с ним. Это вполне может быть весело.

***

      [Мини-игра: тренировка Куротаки]       [Танимура: «Дарума-отоши»]*       Описание игры: см. главу 2       Особенности Танимуры: при уверенном общем скилле (общая меткость) ему плохо даются комбо. В отличие от Акиямы, не может стрелять с двух рук, поэтому очки стиля набираются медленнее.       Сложность: помимо комбо, в течение поединка будут внедряться рандомные челленжи — замена видов мишеней и оружия. Стоит немного пристреляться, как условия тут же меняются.       *(пометка: можно продолжить мотив дарумы и обыграть детскую игру дарума-отоши (или «урони даруму»). Суть: под головой Дарумы ставятся несколько деревянных блинчиков, которые надо выбить молоточком, чтобы голова Дарумы не упала. Что-то вроде дженги)       Продвинуться дальше возможно, только если победить Куротаку.

***

      Одна рука Танимуры упиралась в вендинговый автомат. Другая держала бутылку минералки Сантори, которую он поглощал так быстро, как будто от этого зависела его жизнь.       Дождь успел закончиться, но прохожие все равно ускорялись, завидев их. Легенды о «водных духах Камурочо» и прочих каппах из канализации наводили на мысли, что сгорбленная фигура у вендингового автомата с жидкостями добра не несла. Тем более, если та поглощала уже третью по счету Сантори.       Шун покрутил в руках бутылку зеленого чая и убрал ее в карман. Пить не хотелось.       — Что-то есть в этом странное, — сказал он.       — Если ты о Куротаке, то да. Фазан редкостный.       Танимура наконец оторвался от минералки и облегченно выдохнул. Выбить «яблочко» столько раз подряд требовало немалой концентрации — Масаеши весь взмок, как после рукопашного боя. И теперь, на холодной и влажной улице, весь оброс паром.       — Чувствую, это не конец, — бросил Танимура мрачно. — Он еще всплывет.       Шун поднял голову. Огни на крыше башни Миллениум едва розовели сквозь туман.       — Я скорее про его слова, — протянул он задумчиво.       Куротака, несмотря на свою общую скользкость, обещание сдержал. Нехотя и в общих чертах, но он ответил на вопросы про климат в Тоджо.       Семья Саеджима, по его словам, сейчас плотно скооперировалась с семьей Маджима в подготовке к открытию «Камурочо Хиллс». Основные юниты стянули на территорию Западного Парка, и вряд ли командование ставило какие-то другие цели, кроме этой.       Танимура подошел к Акияме. Его щеки еще были красными, но холод уже видимо начинал проникать под куртку. Он нахохлился, как воробей на ветке.       — Кажется, этот твой Мори действует по своей воле, а не выполняет чью-то секретную миссию, — сказал он. — Тебе ведь это и нужно было узнать, разве нет?       Шун повел плечами и неторопливо зашагал вглубь переулка. Пусть ближе к вечеру Розовая Улица становилась привлекательнее, но находиться он предпочитал все-таки в любом другом месте. Особенно после шести вечера, когда становилось легальным подавать в клубах алкоголь. Не то чтобы его не подавали до шести, но это было делом принципа.       — Семья Маджима ведь довольно большая, — бросил он в сторону Танимуры. — Пожалуй, самая большая в Тоджо.       — Пожалуй, — откликнулся тот нетерпеливо.       Масаеши слушал его вполуха. Он вертел головой, выискивая, куда можно зайти погреться.       Акияма начал загибать пальцы.       — Если добавить к ним персонал строительной компании Маджимы, то и вовсе получится целая армия. И теперь к ним присоединяется еще одна крупная семья. И все это — ради открытия одной высотки. Не многовато ли ресурсов?       Танимура нахмурился.       — Думаешь, их так беспокоят налеты «Крыс»?..       — Какая-то мелкая цель для двух семей якудза, — парировал Шун.       Скорее всего, правильный ответ лежал на поверхности. Но мысли упрямо не желали собираться в кучу.       В воздухе витал аромат жареной еды, и Акияма почувствовал, как сжимается желудок. Пожалуй, Хана была права — все-таки стоило вспоминать о пище почаще.       Вариант с защитой от «Крыс» звучал разумно только на первый взгляд. Налеты банд стали возможны только потому, что Тоджо практически перестали появляться на улицах Камурочо. Из всех стычек, которым Акияма был свидетелем до сего момента, работником бизнесов приходилось отдуваться исключительно самим.       — Ты не думал, что семья Саеджима пока управляется семьей Маджима, раз уж патриарх сидит за решеткой? — предположил Танимура. — Там целая куча брызжущих тестостероном парней, им надо давать какие-то задания. Пусть хоть «Камурочо Хиллс» патрулируют.       — Может, ты и прав, — туманно откликнулся Шун. — А может, в Тоджо знают что-то, о чем не знаем мы.       Танимура хмыкнул.       — Или змея хочет укусить за хвост сама себя.       Акияма скривился. Гражданская война семей — последнее, чего хотелось бы видеть на улицах в текущих условиях. Но, после прошлогоднего фиаско Додзимы в попытках заполучить деньги Скай Финанс… Шун сомневался, что у Тоджо есть на это ресурсы.       — Так или иначе, они вооружаются, — заключил он. — Что может быть таким же опасным, как Тоджо, детектив?       Танимура умолк, прикидывая что-то у себя в голове.       — Сейчас? Не уверен. Может быть, Триады. Или корейцы.       — Или Оми, — сказал Шун.       Танимура сумрачно кивнул.       — Или Оми, — эхом отозвался он.       Они умолкли, позволяя вязкому туману заглушить обычный шум города.       В памяти Акиямы всплыл разговор с Тобе. Тот в нулевые уже вовсе не был глупым юнцом, и все равно умудрился под давлением разборок якудза повесить ярмо на шею. Что уж говорить о людях менее устойчивых.       Оми исторически были самым сильным противником Тоджо со стороны Кансая. И, на фоне сплетен об ослабевших семьях Камурочо… Представлять, что Оми решат этим воспользоваться, решительно не хотелось.       Аппетитные ароматы жареного теста растекались по улице, как сироп. Застрять в нем было проще простого.       Танимура с Акиямой, не сговариваясь, замедлили шаг, и в конце концов остановились напротив небольшого ресторанчика с осьминогом на баннере.       Шун осознал свою ошибку не сразу.       У прилавка суетился лысеющий мужчина в очках. Его спина была сутулой из-за проведенных над жаровней лет, но цепкие руки двигались стремительно. Четкими, выверенными движениями он приводил в порядок салфетки, приправы, деревянные колышки, и еще сотню разных мелочей, которыми имели свойство обрастать маленькие ресторанчики.       Рядом над жаровней возвышалась мрачная фигура ученика.       Тот выглядел куда аккуратнее, чем при встрече в баре. Вместо щегольского костюма с пальто — скромная форма с передником и перчатками. Отросшие волосы были завязаны в крошечный пучок, а пряди челки удерживала налобная повязка. Даже борода теперь была аккуратно приглажена и смотрелась не так пугающе.       И все равно — Акияма предпочел бы не встречать мужчину его роста и комплекции в темном переулке, если тот держал иглу для такояки в руке. Та могла называться «иглой», но на деле скорее напоминала увесистое шило.       Их успели заметить, и теперь побег выглядел бы странно. Пришлось бы объясняться не только перед Ишибаши с Сайго, но и перед голодным Танимурой. Следовало брать разговор в свои руки.       — Ишибаши-сан! — Акияма приветливо улыбнулся. — Рад видеть вас в добром здравии.       Мужчина поправил очки и близоруко прищурился. На его лице отразилось узнавание, и он оживленно закивал.       — Акияма-сан! И Танимура-кун тоже с тобой. Давненько я вас не видел.       В его голосе звучал осязаемый упрек.       В этом Ишибаши был совсем не похож на Тобе. Если тот высказывал свои мысли прямо, не заботясь о нормах приличия, то «Папаша Иши» казался мягким и доброжелательным, как двоюродная бабуля. Но точно так же, как и гипотетическая бабуля, был склонен к навязчивым бестактным вопросам о карьере и личной жизни.       Ишибаши облокотился на прилавок.       — Как там ваше пари? — спросил он. — Кто-то уже лидирует?       Шун удивленно переглянулся с Танимурой. Тот отвел взгляд в сторону.       — Это точно Кубо-сан… — пробормотал он. — У него рот вообще не закрывается.       Акияма только вздохнул. В салонах маджонга сидели пенсионеры с хорошей памятью, острым слухом и массой свободного времени. По его скромному мнению, говорить что-то в таких местах следовало только в одном случае — если нужно распространить слухи намеренно.       — Новости здесь очень быстро путешествуют, — он издал вежливый смешок. — Иногда это даже пугает.       Ишибаши пожал плечами.       — Ничего не попишешь. В Камурочо два вида спорта — сплетни и азартные игры.       Он снял очки. Пар от дыхания и тепло жаровни мешались с холодным воздухом, и стекло то и дело запотевало.       — Но знаете, ведь люди в Камурочо как-то больше предпочитают насилие. Если есть какой-то спор, все постоянно сводится к драке, — Ишибаши взял из диспенсера салфетку и начал протирать очки. — Обычное пари — это даже как-то свежо. Неудивительно, что такое обсуждают.       Акияма развернулся к Танимуре.       — Помню, ты увлекался скачками. Каково это теперь — быть лошадью, на которую ставят?       Танимура взял одну зубочистку из короба на прилавке.       — Пока я выигрываю — все отлично, — он по-ковбойски закусил ее между зубами.       Шун закатил глаза. Ишибаши рассмеялся.       — Тогда я подкину тебе парочку такояки в подарок. За счет заведения.       Он водрузил очки на нос и кивнул ученику.       — Сайго-кун, положи стандарт с двумя экстра.       Тот молча повиновался.       Несмотря на свои габариты, Сайго орудовал иглой неожиданно ловко. Не успел Танимура и глазом моргнуть, как перед ним на прилавке уже дымилась коробка ароматных такояки с паутиной майонеза и щедрой щепотью тунцовой стружки.       — Что-то мне подсказывает, что вы ставили не на меня, Ишибаши-сан, — протянул Шун с напускной обидой.       — Что вы, что вы! — тот со смехом замахал руками. — У меня нет любимчиков!       Он принял от Танимуры деньги, убрал их в кассу и снова окликнул ученика.       — Сайго-кун, что ты там копаешься! Сделай еще одну порцию. Акияма-сан ждет.       Тот наконец-то поднял взгляд от жаровни.       Сайго воззрился на Шуна без тени узнавания, будто видит того в первый раз. Потом поглядел на учителя. Потом положил иглу на стол и скрестил руки на груди.       — Нет.       — То есть? — переспросил Ишибаши.       Он недоуменно склонил голову набок.       — Чего-то не хватает? Или надо сделать новое тесто?..       — Нет, — монотонно повторил Сайго. — Я просто отказываюсь кормить этого человека.       Очки Ишибаши снова запотели, но тот даже не предпринял попытки их протереть. Он уперся ладонями в прилавок и непонимающе свел брови.       — Что ты такое говоришь, Сайго-кун. Немедленно извинись.       Ученик цыкнул зубами. Его явно утомляла перспектива объяснять очевидные для него самого вещи.       — Слушай, папаша. Ты сам волен делать, что хочешь. Но той едой, что я приготовил своими руками, я его кормить не буду.       Ишибаши потерял дар речи. Его лицо медленно стало наливаться кровью. Он несколько раз открыл и закрыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука. Теперь он походил на котелок, в котором от кипения вот-вот начнет хлопать крышка.       Акияма прищелкнул языком.       Он уже успел понять, что Сайго пуританин. Но тот, вдобавок ко всему, оказался пуританином идейным. В таком случае, эта ситуация скорее шла всем на пользу. Ишибаши обязан был об этом узнать — и чем раньше, тем лучше. Если тот ищет преемника, который смог бы продолжить дело в квартале красных фонарей, то вряд ли подобная личность сможет этим заниматься с должной отдачей.       Но сперва это нужно было услышать напрямую из уст Сайго.       Не дожидаясь, пока Ишибаши разразится бранной тирадой, Шун постучал по деревянному боку прилавка.       — Сайго-сан. Могу я узнать, почему? — произнес он с холодной вежливостью.       Ученик медленно перевел взгляд на него. Несмотря на холод, Шуну почудилось, что его обдали кипятком.       — Конечно, — дружелюбно произнес Сайго.       Он склонился вперед, нависая над жаровней. Но горячий воздух его будто вовсе не беспокоил.       — Читай по губам, — он указал пальцем себе на лицо. — Я. Не переношу. Ростовщиков.       Шун удивленно поднял брови.       — Ростовщиков?.. — переспросил он.       Кажется, он несколько поторопился с выводами.       Значит, Сайго напрягала не связь Акиямы с «Элизой»? Его напрягал бизнес Скай Финанс?..       Чаша терпения Ишибаши вконец переполнилась, и он бахнул ладонью по столешнице.       — Как ты разговариваешь с клиентом! — сердито воскликнул он.       — Что? — огрызнулся Сайго. — Он спросил, а я ответил.       Ишибаши в отчаянии развернулся к Шуну.       — Примите мои извинения, Акияма-сан, — он поклонился.       Шун улыбнулся.       — Не беспокойтесь, Ишибаши-сан. Ваш ученик честен, это достойно уважения. Я люблю честность. В моей работе она не так часто встречается.       Учитель снова развернулся к Сайго и замахал кулачком у него перед лицом. Учитывая рост последнего, это было непросто.       — Ты должен быть благодарен, что Акияма-сан готов закрыть глаза на твое поведение!       — Почему меня должно колыхать его мнение? — зарычал Сайго. — Не то чтобы от одного клиента упадет доход. Тут таких сотни ходят.       Вряд ли Акияму задевало то, что Сайго его обезличивает. Он прав, Шун — лишь небольшая частичка Камурочо. Плоть от плоти, грязь от грязи. Как знать, возможно тот точно так же отказывался обслуживать другие слои населения. Сегодня это ростовщики, завтра проститутки, послезавтра — бездомные…       Наверное, Шун все-таки был слишком голоден. И это делало его куда раздражительнее.       Иначе он никак не мог объяснить, почему вдруг обнаружил себя посреди ядовитой фразы, когда та уже на всех парах неслась вперед.       — Первый опыт работы в сервисе, да еще в вашем возрасте… — Акияма с сожалением покачал головой. — Должно быть тяжело.       Сайго совершенно проигнорировал попытки учителя его приструнить. Рост позволял ему сверлить Шуна взглядом прямо поверх головы Ишибаши.       — По крайней мере, я на своих работах поднимал что-то потяжелее, чем именная печать, — с издевкой отозвался он.       Шун с напускным интересом изучал свои ногти.       — О, тут я не сомневаюсь, — равнодушно произнес он. — Но вряд ли можно научиться дипломатии, таская тяжести.       Чтобы разозлить человека, готового злиться, не требовалось больших усилий. Поэтому не было ровно никакой причины чувствовать удовлетворение от просевшего тона Сайго.       — Ты понятия не имеешь, кем я был и чем занимался, — сказал тот негромко.       Слова тяжело осели в тишине улицы.       Немного тяжелее, чем хотелось бы. От такой тяжести у кого угодно пропал бы аппетит.       Шун вздохнул.       И улыбнулся.       — Не спорю, — он задумчиво потер подбородок, разглядывая пыхтящего Сайго. — Но выглядите вы именно как человек, который таскал тяжести. С вашим телосложением… Нужно либо много работать, либо быть очень богатым.       Танимура, доселе хранивший молчание, фыркнул в кулак. Ишибаши опустил руки и напряженно переводил взгляд с Сайго на Акияму и обратно.       Глаза ученика округлились. Его все еще обуревала жажда действия, но недоуменный взгляд демонстрировал, что сперва придется разгадать, комплимент ему преподнесли или оскорбление.       Улыбка Шуна засияла еще ярче.       — Я ставлю на рыболовный промысел, — он начал загибать пальцы. — Физическая активность — есть. Много доступного протеина — есть.       Танимура закончил жевать последний такояки и теперь тщательно вытирал руки салфеткой.       — Твои детективные навыки зашкаливают, — протянул он.       Шун ткнул пальцем в Сайго.       — Погляди на его загар! И акцент. Осакский залив во всей красе.       Несмотря идеальную на стройность теории, Танимура не выглядел впечатленным.       — Думаешь, все работники рыболовного промысла по дефолту едят много рыбы?       Шун представил себе сашими из тунца. И якизакану из опаленной скумбрии. И темари с икрой лосося.       В животе заурчало.       — Я бы ел, — признался Акияма.       Танимура вежливо поклонился Ишибаши. Тот молча кивнул в ответ.       — Ты вообще знаешь, как готовить рыбу? — он снова развернулся к Шуну.       Тот представил себе жареного судака с имбирем. Домбури со сладким нарезанным угрем. Креветки в жирной хрустящей панировке.       — Этому можно научиться, — ответил он твердо.       Танимура вежливо кивнул Сайго. Тот едва заметно, но все же качнул головой в ответ.       — Я слышал, как Хана-чан говорила, что ты не можешь сварить рис без риска сжечь все здание, — проворчал Масаеши.       — Все в жизни случается впервые, — произнес Акияма со смирением в голосе.       Прежде чем Шун набрал в легкие воздух для рассуждений о тяжелом детстве Сайго на рыболовном судне, которое несомненно превратило его в человека неприятного и нелюдимого, как Танимура железной хваткой вцепился в его локоть и потащил вглубь переулков.

***

      Локоть ныл.       — Я думал, вы начнете драться прямо там.       Шун не ответил.       Неужели он действительно так плохо себя контролировал? Или постоянная усталость уже начинала подтачивать его самообладание?       С другой стороны, это рассуждения Танимуры. То ли из-за полицейского опыта, то ли из-за природной склонности, но парень был пугающе наблюдательным.       Они брели по широкому тротуару улицы Накамичи. Руку Шуна оттягивал пакет с логотипом одного из местных ресторанчиков, но есть больше не хотелось.       — То есть, вы с ним уже виделись, — сказал Танимура.       Шун поднял голову.       — С кем?       — С учеником Ишибаши. Чем ты ему насолил?       Акияма по привычке полез за пазуху, чтобы достать сигареты. Пальцы нашарили только пачку бесполезных визиток.       В резком порыве злости он сжал их в кулаке, вытащил и высыпал в ближайшую урну. Все равно его бездонная память где-то сохранит данные о встречах, телефонах и долгах. А если не сохранит — что ж, Хане на него кричать не впервой.       — Хотел бы я и сам знать.       Шун натянул улыбку, усилием воли возвращая себе самообладание.       Танимура терпеливо стоял рядом, перетаптываясь с пятки на носок. Он молча проследил за действиями Шуна и вернул ухмылку в ответ.       — Если честно, Сайго легко понять, — сказал он. — Ростовщик? В Камурочо? Наверняка он думает, что ты продаешь людей в рабство за долги.       Акияма уставился на свои руки.       Если подумать, ростовщики то и дело заставляли должников отбивать займы работой. Скай Финанс, конечно, оперировал весьма неортодоксально, но такие, как Мори…       Он замер.       Мори.       Мори был ростовщиком. Самым что ни на есть классическим loan shark. И это был его основной бизнес, которого он не скрывал.       Акияма оглянулся вокруг.       Несмотря на ухудшающийся изо дня в день кризис, Камурочо продолжал кипеть жизнью. Саларимены шли под руку с кокетливыми хостес, степенные дамы — в почтительном сопровождении хостов. Промоутеры пританцовывали от холода, но продолжали упорно раздавать листовки клубов. Скауты и карманники шныряли в толпе. Чтобы тратить здесь деньги, людям нужно было их иметь. А в отсутствие собственных — занимать. И теперь, когда прежний образ жизни поддерживать было тяжело, они бежали к кредиторам.       Скай Финанс работал каждый день, без выходных, уже не первый месяц. Но те страдальцы, которые в своем обивании порогов добирались но конторы Шуна, обыкновенно уже были безнадежны в глазах других. Его репутация сумасшедшего, эксцентричного и где-то даже жестокого дельца служила отличным фильтром, и люди приходили в Скай Финанс только после того, как все другие ростовщики им отказали.       Все это время Акияма думал, что Мори нужны клиенты, которые способны гарантированно отдать ему долг. Но единственные причины, по которым был ценен Скай Финанс в глазах обычного ростовщика — это репутация и большая, крайне неплатежеспособная клиентская база. Мечтатели, дураки и бедняки.       Которых можно легко «сдавать в рабство за долги».       Шун посмотрел на скомканные визитки в урне. Где-то там, среди них, белел квадратик с телефоном Мори.       — Танимура, — медленно произнес он. — Ты гений.       Масаеши удивленно поднял брови. Но спорить не стал.

***

      Каждое утро Рюджи в тюрьме начиналось одинаково.       Арестантов будила классическая музыка. Ее подавали в динамики на максимальной громкости.       Рюджи разлеплял глаза и давал себе несколько секунд, чтобы сполна возненавидеть все вокруг. Потом сосед по камере начинал кряхтеть спросонья, и приходилось подниматься, чтобы этого не слушать.       Они драили свою клетку, сворачивали футоны, ели карри, маршировали в унисон, молча работали на фабрике обуви (задачей Рюджи было перекладывать коробки с места на место одной рукой), ели карри, работали, разворачивали футоны. Ровно час по вечерам работали телевизоры. Сосед любил смотреть кансайские комедийные шоу и «магазин на диване».       Потом свет в здании выключался, и Рюджи закрывал глаза. После этого все начиналось заново.       Музыка трубила из динамиков с силой, предвещающей сошествие ангелов на землю во время Страшного Суда. Сосед кряхтел. Карри пах позавчерашними тухлыми носками.       На фабрике, чтобы иметь право сказать что-то вслух, нужно было поднять руку и дождаться разрешения — как в школе.       Иногда Рюджи не выдерживал и крепко ругался — все-таки, одной конечностью было работать несподручно. Но за бывшим Оми, даже в его состоянии, надзиратели следили, как коршуны. Стоило ему только открыть рот невпопад, как он тут же обнаруживал себя сидящим в камере-одиночке.       Там не нужно было поднимать руку, чтобы говорить. Но даже если болтать исключительно с самим собой, это могло раздражать охрану, и тогда Рюджи связывали.       В связанном виде он мог лежать посреди камеры часами. Возможно, даже сутками. В одиночке люди частенько теряли счет времени.       В один из таких дней, судя по всему, он и умер.       Какое-то время его держала мысль о сестре, но на полу маленькой заплеванной комнатки в недрах тюрьмы Нагано сохранять хладнокровие получалось плохо. И Рюджи Года, который два раза выжил после расстрела в упор и смог выкарабкаться с того света после стычки с Драконом Додзимы. Тот самый Рюджи Года. Дракон с золотой чешуей, громкий и жгучий, как само солнце. Будучи связанным и молчащим, он решил умереть еще раз — в этот раз насовсем. Сразу же, как только он найдет для этого достойный повод.       А настоящий мужчина, как известно, к своим целям идет последовательно.       Рю Сайго вставал под классическую музыку в крохотной пустой квартирке, которую по чистой удаче смог снять на деньги, полученные от работы в лавке. Убирал футон. Умывался. Завтракал чем-то простым, вроде тоста с рыбой, холодной лапшой… или карри.       Было ли желание воссоздавать постылый тюремный быт нормальным? Наверное, нет. Но помогало ли это ему удерживать в порядке мысли?.. Откровенно говоря, тоже нет.       Конечно, самой ощутимой разницей по сравнению с тюрьмой было то, что перед выходом из дома нужно было не забыть пристегнуть руку.       Каждое утро Рюджи тратил около 15 минут на то, чтобы проверить работоспособность пальцев и натянуть на них перчатку. Последний шаг был обязательным. Стоило Рюджи всего лишь раз забыть прикрыть механическую ладонь, как именно в тот день судьба решила послать ему навстречу соседку — дамочку средних лет, которую он в обычное время видел крайне редко. Он даже не помнил ее имени — только пышный начес, которому бы позавидовала любая диско-квин восьмидесятых.       Рюджи запаниковал. И вместо кармана или рукава засунул руку в штаны.       С тех пор соседка с ним не здоровалась.       Работа под началом Ишибаши имела куда больше смысла, нежели перекладывание коробок, но и карьерой мечты ее назвать было сложно. «Папаша Иши», впрочем, на этот счет мнений Рюджи не спрашивал — его вполне устраивало то, что ученик молча делает, что попросят.       Тот, тем не менее, имел массу мнений. Так много, что частенько они пытались вырваться из него все разом, отчего спотыкались по пути, и все, что Рюджи мог из себя выдавить, это «хррн».       — В последнее время ты постоянно в дурном настроении, — нарушил молчание Ишибаши. — Что стряслось?       Вопрос прозвучал скорее сухо, чем участливо. Как проверка мотора — жив ли он еще или пора в утиль. Очевидно, учитель пока не торопился спускать ему с рук ту стычку с ростовщиком и его низкорослым дружком. И если раньше они с папашей могли часами работать в тишине, то теперь та была натянутой. Может быть, не «как струна», но точно как паутина или полиэтиленовая пленка. Как бы то ни было, долго так продолжаться не могло — Ишибаши, по своей натуре, был чересчур болтливым. Но и Рюджи был достаточно упрямым.       Он взял иглу для такояки в механическую руку и стал переворачивать шарики теста в жаровне.       — Это мое обычное настроение, папаша, — буркнул он.       — Не ври учителю, — одернул его Ишибаши. — Ты, конечно, не весенний цветок, но орудуешь этой иглой так, будто тесто тебе денег задолжало.       Рюджи выдохнул через нос.       — Вовсе нет.       — Вот же! — мастер указал на жаровню. — Ты только что снова это сделал!       Он покачал головой.       — Обычно у тебя больше уважения к продукту.       Рюджи продолжил методично переворачивать шарики.       Объяснение вышло бы слишком длинным.       В попытках последовать совету оружейника, он слонялся по городу. Как оказалось, найти с нуля мотивацию хоть для чего-нибудь не так-то просто. Ладно, приехать сюда и поставить протез оказалось осуществимо. Казалось бы, цель достигнута. Но что теперь? Чего он вообще хотел от своей новообретенной силы? Каждый бесплодный день в попытках ответить на этот вопрос оставлял его все более раздраженным.       Камурочо был чем-то похож на Сотенбори — за исключением того, что вместо речной глади его окружали забитые дороги и толпы людей, которые станция Синдзюку изрыгала из себя каждые несколько минут.       Рюджи поднял взгляд. Кусок неба между домами был увит проводами.       Отсюда не было видно башни Миллениум, но в Камурочо никто не мог сбежать от ее давящего присутствия. Свет от башни отравлял небо. Вряд ли местные жители часто видели звезды.       Он вернулся к жаровне. Неудивительно, что крупные семьи Тоджо предпочитали квартироваться в башне Миллениум. В конце концов, это было единственным местом, откуда ее не было видно.       — Хррн, — сказал Рюджи.       Ишибаши с ласковой улыбкой выдал порцию такояки маленькой девчушке (ее хвостики едва виднелись за прилавком). Девочка вежливо его поблагодарила и побрела в сторону детской площадки, сжимая коробку с едой у груди, как сокровище.       Когда старик развернулся к Рюджи, его лицо вмиг посуровело.       — Нет, так дело не пойдет, — он покачал головой. — Пойми, Сайго, ты парень неплохой, но очень уж здоровый. Сделай хотя бы лицо попроще. Люди не должны бояться к нам подходить. Никто не хочет, чтобы его проткнули иглой для такояки.       Рюджи пожал плечами. Не то чтобы он мог что-то сделать со своим ростом.       Ишибаши некоторое время смотрел на него, что-то прикидывая в голове.       — Ну-ка, — сказал он тоном учителя младших классов. — Покажи мне, как ты улыбаешься.       Рюджи показал.       — Ясно, — произнес Ишибаши после короткой паузы. — Больше никогда так не делай.       Со вздохом он выложил на прилавок бумажные контейнеры, и Рюджи принялся наполнять их готовыми шариками с жаровни.       Такая ловкость пришла к нему не сразу. Но как только мозг адаптировался к тому, что к правой руке вернулась подвижность, он даже временами забывал, что в ней нет чувствительности. Рефлексы заставляли его отдергивать правую руку от горячего масла точно так же, как и левую. Вкупе с тем, что работа повара требовала постоянного ношения перчаток, это было идеальным прикрытием.       Ишибаши, вероятно, подозревал, что с рукой ученика что-то не так. Но с его точки зрения это никак не мешало работе, поэтому он предпочитал помалкивать. Рюджи это устраивало.       Учитель разложил коробки по пакетам и выпрямился, потирая спину.       Рюджи покосился на него. Ишибаши был не из тех, кто будет жаловаться, но кажется, сегодня спина беспокоила его больше обычного.       — Знаешь что, Сайго-кун, — сказал тот решительно. — У нас сегодня много доставок. Почему бы тебе не начать их разносить? Может, ты потеряешь по дороге эту тучу над головой.       Он помахал рукой в воздухе, разгоняя воображаемые облака.       — Лады.       Рюджи закинул на плечо полотенце и отложил иглу в сторону. Он не был против немного пройтись.       Доставку из лавки они осуществляли только к постоянным клиентам, которые частенько платили наперед. Те просто забирали свои пакеты и закрывали дверь. Это лишало их необходимости неловко перекидываться взглядами с Рюджи возле прилавка, пока они пытаются побыстрее запихнуть в рот обжигающе горячие такояки. А он, в свою очередь, не должен был думать лишний раз об угождающей улыбке.

***

      Рядом с башней Миллениум было оживленно. Впрочем, как и всегда.       Рюджи плыл сквозь поток людей, как косатка сквозь стаю маленьких рыбешек. Те поднимали на него взгляды — исключительно затем, чтобы вовремя обогнуть. В них не было узнавания, испуга, подобострастия, ненависти. Он был обычной частью толпы.       Гражданским.       Часть его все еще находила в этом что-то неестественное. Все это время Рюджи был уверен, что никогда не сможет появиться в Камурочо при свете дня. Осознавать, что на самом деле до него никому нет дела, оказалось… да черт возьми, оскорбительно.       Рюджи остановился напротив последнего пункта доставки.       Он сверился со списком. Адрес был верным.       Загвоздка была в том, что обычно такояки заказывали работники маленьких офисов, которые были в обилии рассованы по камурочским блокам. На одном этаже дома могло быть до десяти компаний, которые объединяло только одно — без исключения все их сотрудники перерабатывали, и под конец дня были готовы убивать за горячую еду.       На сей раз, однако, Рюджи стоял перед кабаре клубом. Вывеска оного была чрезвычайно розовой. Из-за двери громко играла музыка. И, судя по всему, его последний на сегодня клиент был где-то внутри.       Рюджи вытащил из кармана телефон и набрал контактный номер, указанный в списке.       «Недоступен».       Он скривился. Прекрасно, какой-то щеголь в подпитии захотел заесть алкоголь фастфудом, а потом отключил телефон. Причем, судя по тяжести пакета, он захотел не только поесть сам, но и угостить всех хостес на этаже.       На мгновение Рюджи подумал о том, чтобы просто развернуться и пойти обратно в лавку. Но потом представил, какую душещипательную лекцию устроит из этого Ишибаши, и ноги отказались его слушаться.       Его терзания прервал паренек в костюме, который вышел из дверей клуба.       На первый взгляд тот был одет как хост. Что же касалось лица… где-нибудь в городе поменьше оно бы прокатило, но до токийского хоста он будто бы не дотягивал пару пунктов. Если бы Рюджи попросили его описать, то он ограничился бы фразой «хорек в парике».       Судя по бейджу, хорька звали Наоки.       Он смерил Рюджи нервным взглядом. Тот поднял пакет с логотипом Ишибаши — мультяшный осьминог с повязкой на лбу и ножом, зажатым в тентакле.       — Доставка для «Й.», — сказал Рюджи мрачно. — Неоплаченная.       — Доставка?.. — испуганно переспросил парень. — А, черт, точно… Йоко…       Он оглянулся куда-то назад, в глубь клуба.       — Я извиняюсь, Йоко-чан сможет подойти чуть позже. Придется подождать.       Рюджи пожал плечами. Технически, его смена уже закончилась, но торопиться было некуда. Уж точно не назад в его пустую квартиру.       — Я подожду.       Он остался стоять. Наоки неловко переминался на месте.       — Если можно… подождите, пожалуйста, в клубе. Вы… смущаете посетителей.       Рюджи огляделся по сторонам.       Действительно, несмотря на оживленность вечерней улицы, вокруг клуба успело образоваться пустое пространство. Поток людей будто огибал вход по дуге.       Признавать, что Ишибаши был прав, не хотелось. Но, возможно, Рюджи действительно следовало улыбаться больше.       Вслед за пареньком Рюджи зашел внутрь.       Знакомые ароматы кабаре — парфюм, шампанское, фламбе, — пронеслись мимо. Хост открыл дверь с надписью «Для персонала», и они оказались в ярко освещенном коридоре.       — Что там у тебя, Наоки?       Строгого вида мужчина — в очках и с галстуком-бабочкой, — остановился перед ними.       — Йоко-чан опять заказала вагон еды и не оставила наличных, — пожаловался Наоки. — Где она вообще пропадает?       «Бабочка» махнул рукой.       — Она сегодня нервничает, — он поправил очки. — Это у Йоко коррелирует с ростом аппетита.       — Из-за сегодняшней вечеринки?       — Не только, — уклончиво ответил «бабочка».       Он повернулся к Рюджи.       — Извиняюсь. Вы можете подождать в курительной комнате.       Рюджи поднял бровь. «Курительной комнате». Очкарик отмерял свои предложения дозированно, словно робот, пытающийся строить из себя человека.       — Лады, — ответил он.       — Асахи, с дороги!       Дверь с надписью «Гримерка» распахнулась, и оттуда вихрем вылетела девушка в платье с открытыми плечами. Ее волнистые волосы были изящно уложены набок, и зафиксированы таким количеством лака, что даже не колыхались при ходьбе.       — Что вы тут столпились? — она уперла руки в бока. — У нас гранд выход через две минуты!       Вслед за ней в коридор начали выпархивать другие хостес.       Игнорируя возникшую за спиной перепалку, Рюджи пошел по коридору.       Теперь помещение напоминало кулисы театра. Он молча продвигался сквозь вереницу бесконечных перьев и блесток, стараясь ни за что не цепляться. Девушки переговаривались о чем-то своем, морщили носы, подтягивали лямки платьев, пахли сотней разных парфюмов и лаков, и в целом смотрели сквозь него.       Это было что-то новенькое. Хотя… Рюджи уже не мог припомнить, когда в последний раз был в кабаре в качестве гостя. Или когда хостес смотрели на него без страха.       В конце коридор несколько раз заворачивал.       Рюджи уже разучился удивляться странной архитектуре местных построек. Дома были пронизаны коридорами, как швейцарский сыр. Чтобы найти какой-то офис для доставки, ему однажды пришлось вылезти из окна интернет-кафе. Сами такояки в итоге тоже пришлось отдавать через окно. (Обратно Рюджи лезть решил тоже через кафе — их окна были больше.)       И все же — увидеть в конце коридора лестницу вместо выхода на внутренний двор было довольно необычно.       Второй этаж представлял собой коридор покороче.       Рюджи прошел вдоль нескольких дверей без всяких обозначений и остановился в самом конце. По всей логике, «курительная комната» должна была располагаться именно там — дальше всего от барных продуктов и дорогих платьев.       Он оставил пакет с такояки висеть на ручке и открыл дверь.       Первое, что заметил Рюджи — перед ним совершенно точно была не курительная комната.       Его взгляду открылась техническая платформа, установленная под потолком клуба. А под ней…       Рюджи огляделся по сторонам. Останавливать его было некому — судя восторженным воплям и аплодисментам, доносящимся из зала, весь персонал был занят на какой-то многолюдной вечеринке.       Он ступил на платформу. Та лишь слегка осела под его весом.       Рюджи сделал несколько шагов вперед и заглянул вниз.       Прямо под ним располагался лаунж. Полукруглый бархатный диван лилового цвета со столом по центру и кристальной пепельницей. Но привлекло его отнюдь не это. Лаунж был со всех сторон окружен аквариумами. Те были подсвечены прохладным неоном… и под завязку полны медуз.       Рюджи с любопытством оглядел необычную конструкцию.       Первый аквариум отделял зону с диваном от остального зала. За ним на пол спадала плотная портьера, создавая для обычных посетителей иллюзию, что позади нее ничего нет. Отгороженность от остального помещения придавала этому кусочку клуба эффект приватности.       Второй аквариум был более высоким, и полукругом обвивал лаунж, зеркально повторяя форму дивана. Его верхний край почти доходил до платформы.       Рюджи проследил глазами за эфемерной тенью медузы прямо под ним. Ее прозрачное тело красиво переливалось в свете неона.       Должно быть, платформу соорудили специально для ухода за аквариумами. И чьей бы это ни было идеей, такое количество медуз просто обязано было обходиться в приличную сумму каждый месяц.       Портьера вдруг колыхнулась, и в лаунж быстрым шагом вошел давешний мужчина в очках.       Рюджи отпрянул от края и прислонился к стене. Платформа под его ногами скрипнула.       Мужчина разложил на столе приборы на двоих и быстро посмотрел наверх.       Рюджи зачем-то замер.       Если подумать, это было довольно глупо. Он не сделал ничего дурного. В конце концов, он всегда мог сыграть в дурачка и просто сказать — «ох, начальник, я тут слегка потерялся»…       — Как дела, Асахи? Никаких проблем в зале?       Вслед за очкариком в лаунж зашел еще один человек.       Рюджи сжал зубы. Этот голос!..       Асахи отрицательно покачал головой.       — Да нет, Акияма-сан, все по плану.       — Раз так, пригласи сюда гостя.       — Слушаюсь.       Колыхание портьеры возвестило уход Асахи.       Рюджи осторожно наклонился над зазором между двумя частями платформы.       Диван со столом попадали в зону обзора, но позиция была неидеальной. Необычная акустика лаунжа позволяла ему хорошо слышать голоса внизу, но, судя по реакции Асахи, самому Рюджи по той же причине придется дышать через раз.       Оставалось только уповать на то, что платформа не решит обвалиться под его весом.       Шун Акияма сел на диван и расслабленно положил ногу на ногу. Он устало зевнул и откинул голову на спинку дивана.       Рюджи напрягся было — таким образом ростовщик мог его заметить. Но тот прикрыл глаза.       Тем временем, вечеринка в зале набирала обороты. Музыка стала громче.       «А теперь с вами наша бессменная ведущая — Йоко!»       Толпа заулюлюкала, будто на встрече с айдолом.       Что-то подсказывало Рюджи, что он мог не торопиться с заказом.       Он молча разглядывал Акияму. В таком лаунже тот смотрелся крайне безвкусно со своим мятым малиновым пиджаком и золотыми часами, но расселся так, словно это была его собственная гостиная.       Ростовщик запомнился Рюджи тем, что крайне его взбесил. Не то чтобы он мог похвастаться хорошим настроением с тех пор, как вышел из тюрьмы, но с момента его приезда в Токио еще никто не выводил его из себя так сильно.       Акияма подпортил Рюджи вечер еще тогда, когда начал угрожать тому тщедушному бармену, Цуеши. Он слушал разговор вполуха, но контекст был кристально ясен. Рюджи навидался таких историй с лихвой: Цуеши должен был Акияме денег, и тот заставил бармена отрабатывать долг в заведении своего приятеля. Денежки с этого, разумеется, капали напрямую в карман к ростовщику, поэтому тот хотел повыжимать их из Цуеши как можно дольше.       Конечно, такой расклад был не самым худшим. Когда Акияма с хитрой улыбочкой похвастался, что «связан с бизнесом для взрослых», все сразу встало на свои места. Тот был из мерзейшей породы людей — сутенер и шантажист самой низшей пробы.       (С такими обычно якшался Сенгоку. О, как часто юному Рюджи хотелось плюнуть его «бизнес-партнерам» в лицо. Правда, сделал он это ровно один раз, после чего получил крупнейшую взбучку от отца.)       Но затем… ростовщик подсел к нему, как к старому знакомому. Будто что-то в нем унюхал, что позволило заключить — они с Рюджи одного поля ягоды.       Даже сейчас мысль об этом заставляла тошноту подступить к горлу.       Рюджи закусил губу, и горечь во рту заглушил успокаивающий вкус крови.       Одним из минусов его гражданского положения было то, что он не мог бить людей так часто, как хотелось бы.       Акияма вдруг сел ровно и обернулся, будто услышал что-то позади себя.       Со стороны он все еще выглядел расслабленным. Но, по сравнению со своей предыдущей позицией, теперь он был напряжен, как струна.       В сопровождении Асахи в лаунж зашли еще двое мужчин в костюмах.       Один был коренастым и низкорослым. По тому, как он двигался, можно было заключить — он, скорее всего, борец.       Второй был долговязым и худым, с блестящей от воска прической. Он был одет во все черное, только запонки с драгоценными камнями сверкали в свете неона.       Мужчина в черном тотчас уселся напротив Акиямы — прямой, как спичка. Его спутник остался стоять поодаль.       — Акияма-сан, — сухо произнес он вместо приветствия.       — Мори-сан! — ростовщик развел руками с наигранным дружелюбием. — Вы все-таки добрались. Что будете заказывать?       Асахи с готовностью встал у стола.       — Мне вина, — бросил Мори. — Моему ассистенту — воды. Со льдом, сахаром и лимоном.       — …Лимонад? — уточнил Асахи.       — Нет, — отрезал Мори.       На лице Асахи отразилось недоумение.       Он открыл было рот, но Акияма прервал его.       — Я разделю вино с Мори, — он властно махнул рукой. — Принеси, пожалуйста, что-нибудь из Нового Света.       Асахи поклонился и молча исчез за портьерой.       Рюджи прищурился, внимательно разглядывая открывшуюся сцену.       Мори казался довольно неприятным типом. Но фальшивая улыбка Акиямы била все рекорды. Как ему вообще могло казаться, что кто-то на это поведется? С другой стороны, если ростовщик хотел намеренно продемонстрировать свою неискренность, то это работало.       Мори нарушил тишину первым.       — Этот клуб, конечно, что-то с чем-то. Сегодня атмосфера совсем иная, чем обычно.       Акияма закинул локти на спинку дивана.       — Пятница, Мори-сан. Было бы странно, если бы она никак не отличалась от других дней.       — Действительно, — протянул тот. — Это Камурочо, в конце концов.       Они помолчали.       Ростовщик продолжал по-идиотски улыбаться, не демонстрируя ни малейшего желания переходить к делу.       Бодрый голос Йоко в зале призывал гостей встать и пуститься в пляс. Те реагировали на предложение с восторгом.       Судя по обрывкам фраз, долетающих до ушей Рюджи, это был какой-то беловоротничковый корпоратив. По его представлениям, обычно неистовство таких компаний заканчивалось кучкой высокопарных тостов за столом с начальником, так что видеть такой энтузиазм было странно.       Мори решился прервать паузу первым.       — Честно признаться, я не ожидал от вас приглашения. Я был под впечатлением, что наши последние переговоры прошли не вполне успешно.       — Что тут скажешь, — Акияма беспечно покачал ногой, глядя куда-то мимо собеседника. — У меня было время подумать о вашем предложении.       Портьера колыхнулась — вернулся Асахи.       С круглого серебряного подноса на стол переместились бутылка вина, пара бокалов и стакан лимонада.       Дождавшись, пока Асахи уйдет, Акияма разлил по бокалам вино — сперва Мори, потом себе. Его жесты не выражали ничего, кроме вежливого почтения к собеседнику, но тот сидел на краешке дивана напряженно, словно проглотил рыбью кость и боялся двинуться, чтобы та не проткнула его органы.       Люди, очевидно, боялись Акиямы. И у Рюджи было солидное предположение, что служит этому причиной.       Он сощурился, разглядывая скуластое лицо ростовщика.       Если бы кто-то спросил Рюджи, зачем он продолжает наблюдать за какими-то скучными переговорами, то он вряд ли смог бы толком ответить. Наверное, он хотел получить подтверждение. Чему? О, этот вопрос требовал размышлений.       Так, презрение Рюджи еще мог себе позволить, но ненависть? О, та должна быть оправданной. Такое сильное чувство еще следовало заслужить. Когда он вообще успел стать таким осторожным?..       Мори взял бокал в руки.       — Странно, что нас сегодня сопровождает только менеджер, — заметил он. — Мне казалось, что вся прелесть «Элизы» — в отряде здешних красавиц.       В его голосе сквозило плохо скрытое разочарование.       Акияма рассмеялся.       — Ваша правда. Но мы тут для бизнеса, верно? Нам лишних глаз не нужно.       — Верно, — кивнул Мори. — Мы с вами люди занятые.       Акияма подхватил свой бокал и помотал в руке. Темное вино закрутилось воронкой.       — Расслабьтесь немного, Мори-сан. Вы в последнее время были очень заняты.       Он посмотрел на Мори сквозь бокал.       — Говорят, красное сухое вино полезно для здоровья. Успокаивает сердце.       Что-то проскользнуло в тоне ростовщика. Едва заметное, как тень на дне черного пруда.       Это было совсем не похоже на то, как Акияма говорил с Цуеши.       Рюджи перевел взгляд на спутника Мори. Тот был растерян. Как охотничья собака, которая почуяла в воздухе угрозу — пасть ощерилась, шерсть на загривке топорщится, мышцы напряжены и готовы к броску… Но пока неясно, куда.       Акияма не сводил с Мори взгляда.       Музыка в зале затихла — видимо, кто-то все-таки говорил хвалебный тост в честь босса. Даже на таком буйном корпоративе традиции не отмирали просто так.       В неожиданном вакууме тишины Мори сдался и отпил вина. Не мог не отпить — ростовщик делал ему одолжение, приглашал его в роскошный лаунж, платил за него. Отказаться хоть от чего-то из предложенного означало расписаться в провале сделки.       И все же — это выглядело, как шаг назад.       Какой бы ни была цель у переговоров, он уже проигрывал. Потому что делал то, что говорит ему Акияма.       Должно быть, Мори это понимал.       Он смаковал вино несколько секунд, выигрывая себе время, чтобы подготовить ход.       Музыка в зале возобновилась, и он склонил голову в притворном сожалении.       — Так вы уже познакомились с моими новыми друзьями.       — Это было несложно, — сказал Акияма. — Об их «семейных» делах за последний год только ленивый не слышал.       Рюджи нахмурился. Стало быть, этот чернявый связан с Тоджо. Тогда, если это не блеф, у ростовщика не было шансов.       Выложив карты на стол, Мори осмелел.       — Вот как, — сказал он. — Вернемся к бизнесу, Акияма-сан?       Лицо ростовщика не изменило выражения. Он продолжал блаженно улыбаться, будто вовсе не слышал угроз Мори и его мысли были где-то далеко.       — Конечно, конечно, — произнес он. — Скай Финанс. Вы хотели купить мой бизнес.       В его голосе проскользнула веселая нотка. И тут же пропала.       — Рад, что вы наконец-то рассматриваете этот вариант, — важно ответил Мори. — Очевидно, этот бизнес тянет вас назад. Совершеннейшая дыра.       Он нетерпеливо подался вперед и указал куда-то в сторону зала.       — У вас и без нее уже есть все, что нужно. Вот зачем вам играть в героя, Акияма-сан? — Мори мотнул головой в сторону аквариума. — Это хобби куда безопаснее.       Акияма продолжал болтать вино в бокале. Он все еще не сделал ни одного глотка.       — Вы так думаете? — спросил он задумчиво. — Хм.       Он отставил бокал на стол и сложил руки перед собой.       — Медузы — очень интересные существа. Вот вы знали, Мори-сан, что их тела состоят на 95% из воды?       — Это… любопытно.       Мори вежливо кивнул, но по его лицу было ясно, что связи этого факта со своим предложением он не видит.       — Не то слово, — согласился Акияма. — Только взгляните на них. Просто плавают внутри этого резервуара. Хотя он для них не очень большой, сказать по правде. Наверное, в океане они были бы куда счастливее. Хотя и тут еды хватает.       Мори озадаченно молчал.       Акияма не смотрел на него. Кажется, существование собеседника вовсе перестало его волновать, и аквариум полностью поглотил его внимание.       — И несмотря на это, — сказал он. — Они так спокойны. Как думаете, почему?       — Эм, — Мори свел брови. — Я не специалист, но мне кажется, медузы — довольно простые организмы. Они не могут быть «счастливы» или «спокойны», потому что у них нет к этому способностей.       Акияма улыбнулся.       Мори умолк. Он выглядел чуть менее уверенным в себе, как зарвавшийся студент на экзамене. Такой зануда обычно знал, что прав, но профессор предпочитал помучить его лишние пару секунд просто ради собственного развлечения. Просто потому, что тот его раздражал.       Не то чтобы Рюджи учился в институте, конечно же. Но экзамены ему сдавать доводилось.       Как бы ни был омерзителен Акияма, здесь Рюджи был с ним солидарен. До сего момента Мори не нарушил ни одного правила. Он вел себя достаточно осторожно, находясь на чужой территории, но… из-за протекции Тоджо он все же был чересчур уверен в себе. Поэтому резкий разворот диалога мгновенно выбил у него почву из-под ног. И наблюдать это было приятно.       Вдоволь насладившись неуверенностью на лице Мори, Акияма кивнул.       — Прекрасный аргумент, Мори-сан. Но не думаю, что это единственная причина, по которой они не вымирают уже миллионы лет.       Он помолчал.       — Знаете, в Австралии есть медуза под названием «Морская оса». Она парализует жертву так эффективно, что та погибает мгновенно, — голос Акиямы звучал по-светски безмятежно. — Или вот «Грива льва». Такая же опасная, но может отрастить щупальца до сорока метров.       — К чему вы клоните? — не выдержал Мори.       Его напускное хладнокровие трещало по швам.       Акияма сложил ладони лодочкой.       — А вот Ируканджи вы вообще не увидите. Колокольчик размером в пару сантиметров, — продолжил он. — Сначала у вас начнет болеть голова. Потом ломить мышцы. Сердце будет выскакивать из груди, но вы не сможете даже поднять руки, чтобы позвать на помощь. К тому моменту, как люди поймут, что с вами не так, отек легких прикончит вас.       — Акияма-сан, — сказал Мори.       Услышав свое имя, ростовщик поднял голову и теперь снова глядел прямо на собеседника.       — И при всем этом, вы даже не заметите укуса! — сказал он восторженно. — Просто маленький укол.       Мори упер руки в колени. Пальцы сжали ткань брюк.       — Вы мне угрожаете? — спросил он прямо.       До этого момента аквариумы создавали ощущение свежести. Глубины.       Теперь они удушающе давили со всех сторон.       Вечеринка в зале была в самом разгаре. Йоко умудрилась завести толпу нетрезвых бизнесменов так, что, судя по звукам, те уже дошли до румбы на столах.       В таком хаосе никто бы не услышал, что происходит в лаунже. Даже если бы кто-то начал звать на помощь.       Судя по всему, гости Акиямы пришли к тому же выводу. Мори снова выпрямился, как чопорная девица, а его охранник придвинулся ближе к столу.       — Отчего же, просто предупреждаю, — рассмеялся ростовщик. — Всемирное потепление, знаете ли. Моря и океаны смешиваются друг с другом. Австралия от нас довольно близко.       Акияма наконец взял свой бокал со стола и отпил из него.       — Новый Свет. Отличное, кстати, вино.       Он облизнул губы и отсалютовал Мори бокалом.       Тот колебался не более секунды.       — Значит, это ваш окончательный ответ?       — Решайте сами, Мори-сан, — на лицо Акиямы вернулась фальшивая улыбка. —       Насколько безопасны мои хобби.       Он закинул голову назад и одним махом допил вино. Бокал с громким стуком вернулся обратно на стол.       — Передайте семье Саеджима, что здесь им всегда рады, — сказал ростовщик. — Я лично найду свободный столик.       Его тон вдруг резко похолодел. Вся наигранность слетела, как театральная маска.       — А вы двое — убирайтесь из моего клуба.

***

      Акияма смотрел на медуз.       Те продолжали свое движение в никуда. На первый взгляд, их полупрозрачные тела просто качались на воде, повинуясь искусственному течению внутри аквариума. Но если присмотреться немного внимательнее, можно было увидеть, как части желеобразной конструкции совершают плавные движения, которые подталкивают остальное тело выше. Эти колыхания мерно раздували капюшоны медуз и чем-то походили на дыхание.       Медузы поднимались к поверхности, почти под самый потолок клуба. Наверняка, по их меркам, это было довольно высоко. Но там они неизбежно сталкивались со средой, которую уже не способны были пережить, и так же неизбежно опускались на дно.       За спиной раздался звук шагов. К отражению Шуна в стекле прибавилось отражение Асахи.       Он обернулся к менеджеру.       — Кажется, снова придется звать службу экстерминации, — Акияма показал на потолок. — Весь вечер какие-то скрипы. И дверь наверху разболталась, хлопает от любого сквозняка.       Асахи достал из нагрудного кармана старомодный блокнот и записал в него несколько строк.       — Хотя мне могло показаться, — пробормотал Шун.       Он чувствовал себя усталым. Хотя в этом вряд ли было что-то необычное.       — Приношу извинения, — менеджер вернул блокнот в карман. — Не смогу пока подтвердить вашу гипотезу. Я несколько утратил слух.       Акияма вопросительно поднял бровь.       — Прошел мимо усилителя, когда Йоко-чан кричала в микрофон, — пояснил менеджер. — Сперва в одну сторону, потом обратно.       Это многое объясняло. Даже обычный разговор с Йоко временами мог вызвать звон в ушах. А с микрофоном она и вовсе превращалась в психологическое оружие.       Впрочем, гостям нравилось. Йоко способна была оживить любое помещение. Даже лысеющие саларимены под ее руководством мигом превращались в подростков на своем первом рок-концерте.       — Подожди, а как ты тогда меня слышишь?       — Читаю по губам, — невозмутимо ответил Асахи. — Поэтому говорите, пожалуйста, в мою сторону.       Он показал на бокалы с полупустой бутылкой вина на столе.       — Все прошло хорошо, мистер А?       — Не называй меня так, — Шун сморщился. — Это слишком странно. Оставь это для девушек.       Выражение лица Асахи не имело свойство меняться слишком сильно, поэтому сложно было сказать, проигнорировал он слова Акиямы или нет.       — Я был готов принести закуски, — сказал он. — Жаль, гости быстро ушли.       — Хорошо, что не принес.       Это могло случайно заставить Шуна переигрывать. «Посмотрите на моего менеджера, он один раз съездил к бабушке в Сидней, и так и застрял посреди паралича».       Асахи вопросительно на него посмотрел.       — Не бери в голову, — Шун махнул рукой.       Сказать по правде, он не был уверен в правильности своего плана.       На первый взгляд, теория выглядела стройной. Мори устроил агрессивную территориальную войну за клиентов Скай Финанс, а для устрашения нанял «шестерок» семьи Саеджима. Оставалось только припугнуть его и выгнать прочь.       Но что-то Акияму все-таки беспокоило. То же самое чувство, что при первой встрече с Мори, когда тот оставил в офисе «жучок» — навязчивое, зудящее ощущение, что он что-то упускает. Единственной только разницей был размах — в собственном офисе Шун еще мог заметить, где конкретно побывала чужая рука, а вот в целом Камурочо…       Акияма привычным жестом потер переносицу. Голова снова начинала болеть.       Наверное, он все-таки слишком много времени провел с Араем. Или, наоборот, слишком мало.       Память услужливо подкинула картины того, как они обсуждали клановую политику после спаррингов. Арай знал, что Акияма может легко догадаться, о ком он говорит, но никогда не называл реальных имен. И в целом подходил к ситуациям внутри Тоджо как к абстрактным логическим задачам.       Его попытки строить из себя отстраненного наблюдателя забавляли Шуна. Тот расплывчато описывал ему какую-то финансовую дилемму, подкидывал общий контекст, и неизменно спрашивал одно и то же — что Акияма об этом думает.       Шун честно делился своими соображениями, и Арай слушал его, тихо и внимательно. Это безмерно льстило, но иногда Шуну хотелось увидеть на его лице… что-то еще.       Тогда он намеренно предлагал чуть более жесткие, даже жестокие решения. Его мало заботило, каким он предстает перед Араем в такие моменты — тот видел его в состоянии и похуже, так что падать ниже было некуда.       Жертвовать репутацией стоило только ради того, чтобы Арай поднимал на него взгляд и говорил:       «Я уверен, что решить эту проблему можно куда мягче».       Словно будущее и вправду может стать лучше.       И Шун каждый раз ему верил.       В любом случае, сейчас об этом думать не стоило.       — Ладно уж, — сказал он. — Неси свои закуски, Асахи.       Менеджер развернулся было, чтобы покинуть лаунж, но вдруг резко остановился, будто что-то вспомнил.       — У нас еще остались такояки. Хотите?