спаси но не сохраняй ll

— Эй, — дергает Чанбин за рукав резко, так, что Джисон тут же вскидывает голову и на секунду даже паникует, — Не сдохни давай под моим присмотром. Мы ещё даже не приехали. Джисон мотает головой и пытается разглядеть через окно машины где они едут. Кажется, он только что вырубился, но вряд ли надолго. Судя по всему, они все ещё в городе, и даже не собирались из него выезжать (в кои то веки с этими заданиями Лагеря). Демоны, несмотря на то, что питались человеческой энергией, скопом жили где-то на окраинах, в лесах, в заброшенных местностях. Сейчас же они подъезжали к заброшенному зданию, конечно, но вполне себе в пределах города. Судя по виду, когда-то это было школой. Сейчас же это просто бесполезная груда мха, пыли и, кажется, новых демонов. Идеальное место для Высшего чтобы засесть, навести шуму, и по-быстрому скрыться, оставив отряд специального назначения разбираться с последствиями. Джисон громко вбирает воздух носом и хлопает себя по щекам. Режим сна его ничуть не улучшился с тех пор как он ушёл из квартиры Минхо и ни разу больше не связывался с ним, к тому же, кольцо на способность Джисона ощущать присуствие Минхо влияло не самым лучшим образом. Оно скрывало, конечно, от Высших, но и их связь попала под общую гребенку. Он мог лишь догадываться, больно ли Минхо сейчас, не знал, встал ли он на ноги, не знал кто помогает ему в быту после того, как Джисон оставил его еще и без рук. Наверное, занимался этим Чан, но и у него спросить не хватало совести. Джисон не мог думать об этом, не выблевывая все выписанные ему в Лагере таблетки. Все, что он мог, это работать. Точнее, идти за отрядом как больной, несчастный, вытащенный на прогулку с семьёй подросток. Чанбин, в отличие от Минхо, позволял ему плестись сзади за ним и другой парой связанных. Джисон особо не разговаривал, но смотрел с интересом, ведь других связанных в работе ему ещё не удавалось застать. Девушку-ведунью он встречал несколько раз в смежных классах, и ещё один раз на тренировке с Джихе. Её Защитника он видел впервые, несмотря на то, что ведунью его он видел как минимум раз пять. Он не мог ничего поделать с собой, в голове проводя аналогию. Вряд ли в Лагере до недавних событий кто-либо встречал Джисона без Минхо… — Тут все заколочено. Ну что, рубим или жжем? — спрашивает Юджон, хватаясь рукой за доски на двери. Сказав это, она многозначительно смотрела только на ведуна. Понятное дело, огонь в работе был не самым надежным инструментом, и сказано это было лишь чтобы вновь уколоть новенькую обновку в их рядах, и его опасное украшение. — У меня нет с собой книжки, — бубнит Джисон в ответ, игнорируя полу-издевательский тон и пиная камушек на разваливающихся ступеньках. Все новые заклятия, которые были подстроены под его новую энергию с помощью Джихе, без её присмотра лучше бы не выполнять, хотя на последних занятиях у него получалось вполне сносно. Всё ещё, это было на стадии «эксперимента», и даже если бы Джисон взял с собой книжку и смог выполнить точечное заклятие с его ведовским огнем без лишних повреждений, в отчёт это лучше бы не вносить. Здесь он не для этого: чтобы выпустить огнем в ядро их нового демона и уничтожить корни книжка ему была не нужна. Его руки сложены на груди, будто Джисон мерз, а глаза опущены, так, что он даже не замечает лёгкого фырчания. И, если честно, даже не волновался о нем, хотя ещё год назад бы возмутился. — Ладно, — поджимает губы Юджон и рукой подзывает своего Защитника, — Чонхо, срубишь? Как ты умудрился просрать книжку… — Я не просрал, она у… — Джисон запинается, делая шаг назад чтобы пропустить Чонхо к двери, — Она у Защитника. Сбоку слышится удар по дереву, а Юджон поднимает бровь. — Реально? И тебе не стремно? В сравнении со всей их ситуацией, с Минхо уже ничего не могло казаться ему «стремным», так что Джисон жмёт плечами. — А что такого? — удивляется он искренне, хоть и скрытно. — Да нет, просто… — слышится второй треск дерева, который Юджон пропускает прежде чем продолжить, — Я бы вот не хотела чтобы энергия Чонхо марала мою там, где я храню свои заклятия. Каждому свое, полагаю... «Марала?», думает Джисон. — Как она может марать если вы давали клятву делиться ею? — спрашивает Джисон, поднимая голову. Юджон смотрит на него почти даже сочувствующе. — Клятва ведь просто слова, — отвечает она, — Он может брать мою энергию когда она ему нужна, это не значит, что он должен, или что мне нужна его. Мне нужно только чтобы кто-то прикрывал мою спину пока я выполняю свою работу. Дерево трещит в последний раз и доска летит вниз, освобождая четверым проход в здание. Чонхо любезно пропускает остальных вперёд, будто разговор, происходящий прямо перед ним, его никак и не касался. Его не касается ничего о Юджон, что не касается непосредственно её защиты на этом задании, и Джисон входит в двери, не понимая, что чувствует по этому поводу. Зависть, обиду, может… тоску. — Интересно, — шепчет он, потянувшись к своему клинку и хватаясь за ручку как за опору. Ему нравилось, как знакомый узор упирается в ладонь, оставляет на ней отпечатки, уже родные. На клинках из оружейной такого не было, а это было его. Это был подарок. Минхо позаботился о том, чтобы быть с Джисоном даже когда сам не мог. Даже если сегодня его спину прикрывает Чанбин. — Ты что, не встречал других связанных? — тихо спрашивает его Защитник на сегодня. До этой минуты Джисон и не думал, что Чанбин умеет говорить тихо, но, видимо, задание было важнее его обычных выкрутасов. — Как-то нам не доводилось общаться, — просто отвечает он. Была это ложь или нет, он сам не понимал. Связанных вокруг него было полно, и общаться он мог с кем угодно. Но не делал этого. Рядом в Лагере всегда был Минхо. Если его не было с ним в Лагере, он занимал его мысли, да так хорошо, что ничего другого кроме друзей, работы и кулона в них не закрадывалось. Он сам оградил себя от остальных связанных. Уже через несколько метров от двери пришлось включить фонарик. Света от садящегося солнца хватило ненадолго: коридоры были такие узкие и замкнутые, что солнечный свет практически не проникал внутрь. — Ну, теперь ясно почему эта школа свернулась, — комментирует Чанбин, проводя фонариком по разросшемуся мху, — Уютно пиздец. — Тс, — шипит Чонхо, присаживаясь на корточки чтобы посветить фонариком во что-то чёрное и длинное в самом углу коридора. «Что-то» не двигается и на свет никак не реагирует, но трогать его никто не решается. Все лишь ждут, молча уставившись в одну точку, пока живое существо не двигается еле-заметно. Если бы не Чонхо, Джисон бы никогда и не принял это за демона. В темноте это походило скорее на старый провод или просто на хлам, которого тут полно. — Главное, не трогайте, — наконец заключает Защитник, поднимаясь на ноги, — А то потревожим. Пойдём вдоль и найдём ядро. — Кроме ядра мы никого не ищем? — уточняет Джисон. — В повестке не сказано, — жмет плечами парень, — К тому же, вряд ли тут кто-то ещё есть. На ваши тупые препирания ни одного Свистуна не сбежалось. — «Наши», — передразнивает Чанбин, но больше не спорит. «Просто идти вдоль корня» оказалось легче сказать на словах, чем сделать. Переплетений было слишком много, и чаще всего они вели вникуда. Тогда приходилось начинать все заново, и при этом нельзя было расслабиться даже на секунду чтобы случайно не потревожить валяющийся прямо под ногами отросток. Все были в здании Лагеря в прошлый раз, когда это случилось, и все помнили последствия. В состоянии Джисона, когда организм был вымотан почти до предела, это давалось труднее. Мозг все норовился вырубиться и заставлял картинку перед глазами плыть. Луч от фонаря в руке Джисона хватает камень, мусор, и внезапно чёрный корень прямо перед носом, так близко, что ноги Джисона от неожиданности дают деру назад и он чуть не теряет равновесие. На ногах его удерживает крепкая рука, уперевшаясь в спину и толкнувшая обратно. — Чел, ты в норме? — бубнит Чанбин сзади. — Да, — отмахивается Джисон, — Не парься. — Извини, но я даже представлять не хочу что со мной сделают если ты вернёшься хоть с одной царапиной. И я не про Пака говорю, а про этого бешеного. Он мне костыль через прямую кишку пропустит. Джисон почти усмехается, и почти говорит, что Минхо уже обходится без костылей, но даже говорить о нем вслух не решается. У него тянуло в животе и что-то подходило к горлу уже от одной мысли, и это ему не то что не нравилось, пугало. Ему было плохо от того, что он не подозревает о местонахождении и занятии Минхо сейчас, и это не было в списке того, чем Джисон хочет быть. Может, бывших зависимых и не бывает, но зависимость все же можно лечить. Он вполне ясно осознает, что у него ломка. И вполне ясно осознает, что весь чуть ли не вибрируя от скорой возможности использовать ведовское пламя, он просто выбивает клин клином. Ещё он знал, что без первой не было бы второй, и наоборот. Связь и его пламя были переплетены крепко и надёжно, совсем как Минхо с Джисоном. — Кулон этот твой... Не то чтобы от этого зависят наши жизни, — шепчет Юджон, — Но ты уверен, что в состоянии контролировать эту штуку? — Меня бы тут не было, если бы не был уверен, — бурчит Джисон в ответ почти обиженно, — Я вполне стабилен сейчас. — «Вполне» меня не устраивает. Мы тут вообще-то годами тренировались и жопы надрывали ради этого ранга не для того чтобы тебе просто подфортило с артефактом и ты заявился сюда спустя какой-то месяц тренировок. Нам откуда знать, стабилен ли ты? «Подфортило» врезается в сознание Джисона очень явно, так, что оставляет его без слов и без ответа. «Вполне» это максимум, который он может им дать с обещанием не убить их случайно сегодня, и забить в собственный гроб ещё пару гвоздей. — Если вдруг не стабилен, бежать мы можем. Не то чтобы по этому зданию кто-то будет скучать, — жмёт плечами Чонхо. — А Джисон? — хмуро уточняет Чанбин. — Без Джисона, — отрезает сам ведун, — Главное не подходите слишком близко и не медлите. — Поэтому нас отправляют парами, если что у тебя есть свидители. Если Джисон помрёт, это будет его ошибкой, а не твоей, — подсказывает Чонхо буднично, словно советует взять зонтик. Можно было буквально услышать как Чанбин закатывает на это глаза, но Джисон задумался вовсе не о том, что его возможную смерть сегодня обсуждали с юридической стороны при нем же. Он действительно заранее принимал на себя всю вину, но Чонхо и Чанбин в работе его поражали. Они действовали по протоколу и чётко, без сантиментов, без «а что если». Джисон невольно думал что произошло бы, если бы тут был Минхо. Это было его первое задание без него. По крайней мере, первое официальное задание, в конце которого он не лежал мясом наружу. Они были в этом здании уже полчаса, тихо ступая по сырому цементу, ведя фонарями по оставшейся тут ржавой мебели и бледных граффити на стенах. До сих пор никто не перегрыз друг-другу глотки и не взрывался от эмоциональной мясорубки. Ядро тоже все ещё не было уничтожено, но, положа руку на сердце, Джисон не мог сказать, что из этого предпочитал больше. Хотя, нет. Все же мог. — Мы, должно быть, близко, — говорит Юджон, клинком указывая на гораздо более широкий, мясистый корень, чем то, что они видели у входа, — Если нет, с меня хватит. — Один способ узнать, — жмёт плечом Чонхо и толкает полу-сорванную с петель дверь. За ней, в подвальном помещении, между пустыми железными трубами и поваленными металлическими шкафчиками, кучи корней из потолка, из стен и вентиляции соединялись в один организм. Джисон не видел ядра в Лагере и не совсем понимал чего ожидать. В Лагере корни разрослись из трупа полу-демона, и ядро было где-то внутри. Это же походило на ствол дерева, вросший в стену, правда, дерево это тихо пульсировало и сочилось ихором в паре мест. — Ранено, — поджимает губы Джисон, осматривая утечку и поднимая к ядру руку, не касаясь напрямую. — Тем лучше, — говорит Юджон где-то за его спиной, — Устранить будет легче. Ну, как поступаем? Я беру образец, а ты жжешь? «Ну и зачем вы только приперлись» Джисон падает на пол, не успев дать ответа. *** Он хлопает глазами и смотрит будто через жалюзи, все плывёт когда он пытается раскрыть глаза чтобы увидеть, что происходит. Он слышит где-то вдалеке «ты ебанулся совсем, а как отчитываться потом?», и в голове проносятся отрывки сна, от которого он только что проснулся, но тут же будто забыл. Он совершенно точно знает, что плывёт у него перед глазами именно от слез. Он знает, что горло его болит от крика. — Зачем? — спрашивает он Джинни, и видит, как три размытые головы поворачиваются к нему с вопросом. Он не слышит, что ему говорит отряд. Джинни в комнате нет, и тот ему не отвечает. Вместо этого будто пинает подошвой ботинка его обратно на землю, уже лежачего. Джисон бьётся головой и все снова темнеет. Он снова в своей спальне. Со старыми плакатами, и стареньким синтезатором. Здесь в кои-то веки убрано по поводу дня рождения. Его держат на кровати руки. Он знает эти руки, эти руки спасли ему жизнь много раз, и ещё столько же держали его крепко когда Джисона начинало кошмарить. Здесь они его держат по другой причине. — Все хорошо, — слышит он сквозь звенящую от удара голову и мотает головой, — Милый, не волнуйся. Джисон? Джисон щурится упрямо, потому что знает, что не увидит там Донхека. Он хотел бы увидеть его, но он не смотрит, только мотает головой сильнее, стараясь не слышать, как его зовут. — Джисон… — голос становится ближе, или просто яснее, — Всё в порядке. Сон? Это заставляет его открыть глаза, и он видит именно то, чего так не хотел. — Не трогай, — выплевывает он, вырывая руку из хватки, и ему позволяют. Глаза Минхо округляются в шоке на то, как Джисон ползёт от него как может дальше, и шок этот постепенно сменяется на что-то наивное и тоскливое, озадаченность, как у ребёнка, который не понимал почему мама на него кричит. — Джисон, все… — Уйди, я сказал, — просит тот криком и, кажется, кто-то его уводит. Джисон слышит бормотания Юджон и пререкания Минхо. Тот уходить явно не хочет, так что Джисон ему помогает. Он взмахивает рукой и пробивает корень, около которого сидел, прямо кулаком, со всей злости. Он пробивает его мясистый покров, из которого хлещет ихор, а в следующую секунду демон извивается, пытаясь убежать от синего пламени, но избежать его не получится. Джисон пускает его прямо внутри организма, тот проходит через все ядро, к корням, забирает с собой всего демона, а вместе с ним и всю комнату, выгоняя из неё посторонних. За закрытыми веками Джисон может видеть танцующие языки синего пламени и он знает, что вокруг никого нет, что до него никто не доберётся через них, и он наконец будет в покое, в безопасности, хотя бы на это время. Джисон встаёт на ноги только когда вся комната уже превратилась в уголь. Когда сердце наконец перестало бешено стучать и голову не разрывало от внутреннего крика. Выйдя из комнаты, он не смотрит в глаза никому, и идёт прямиком к Чанбину. — Серьёзно? — упрекает он, зная точно, кто стоит за этим появлением, — Это было лишним. — Чувак, ты в спячку впал. Если б ты сдох меня бы просто числанули. Есть причина, по которой на задания должны выезжать связанные Защитники, сечешь? — Не секу, — тихо бурчит он, смотря под ноги на место, где раньше лежал корень. Теперь там ничего не было. — Ну, зато он сдох, — вздыхает Юджон, присаживаясь у обгоревшего места, — Образцам пизда, конечно. Это тебя от кулона так? Типа, прости за бестактность… — Да, — врет Джисон, не задумываясь. Он все ещё повернут к Чанбину, спиной ощущая присутствие своего Защитника, — Он же на больничном. Если ты так зассал, просто бы позвонил ему. — Я и позвонил, — оправдывается Чанбин, пожимая плечами, — А этот припёрся… Что это с ним? Джисон поворачивается нехотя и видит, как Минхо торчит в конце коридора и рассматривает одну из дверей так, будто в пыльном окошке было что-то интересное. Дергает ручку и, когда та не поддаётся, без предупреждения влетает в дверь плечом, ломая замок. Вся тройка подскакивает от неожиданности, кроме Джисона, который за последнее неизвестное для него количество минут успел испугаться уже достаточно. Он лишь смотрит как Минхо слегка хромает в закрепленной повязкой ноге, смотрит на редкие пластыри на его предплечьях, и рычит себе под нос: — Вот тебе и постельный режим, блять… Он находит Минхо посреди заброшенного учебного кабинета. От школы тут осталась только пыльная доска, порванные выцветшие плакаты на стенах, и какой-то сломанный глобус. Сейчас в этой комнате по углам лежали уже пыльные матрасы. Кажется, кто бы тут ни жил, их не было здесь уже несколько недель. — Ну и что тут? — спрашивает Чонхо, заглядывая в кабинет из-за спины Джисона, — Тебя бомжи так интересуют? Джисон знает, что Минхо увидел вовсе не это. Защитник не отвечает, двигаясь к самому дальнему матрасу, сдвинутому к углу. Здесь было темно и пыльно, но Джисон и в дверях разглядел бумажку на стене со знакомым изображением. Разглядел и листок, вырванный из блокнота, который лежал на матрасе, потому что, видимо, скотч не выдержал таких условий. Он без проблем узнал свое, нарисованное грифельным карандашом, лицо. Узнал, потому что помнил как сидел перед Донхеком, когда они с его братом устроили творческий вечер пока помогали ему собирать портфолио в художку. Кажется, Минхо своего ведуна на рисунках тоже узнал без проблем. Он останавливается у самого матраса, там, где лежала какая-то коробка. Джисон не видит его лица, но видеть ему и не нужно было. Обычно опасность следовала именно за молчанием Минхо, и он бы не советовал никому из отряда сейчас его дёргать, поэтому подходит к нему сам. Как только он оказывается за его спиной, Минхо подбирает что-то и поворачивается к нему со стальным взглядом. Его желваки бегают от сжатой челюсти в попытке сохранить спокойствие, а в руках его находится игрушка. — Медведь? — фырчит кто-то из отряда. Джисон тянется и хватается за искусственный мех, забирая мишку себе. Смотрит на пластиковый бантик с неработающими светодиодами, на слабо болтаюшийся на нитке левый глаз. Помнит, как не смог найти его нигде после того, как Донхек напал на них с Минхо в той подворотне. — Тут кантовались полу-демоны, — хрипло объясняет он остальным, пальцами крепко вцепляясь в мягкий плюш. Полу-демоны, среди которых был и Донхек. Он чувствует на себе тяжёлый взгляд Минхо. Не отвечает на него, потому что пока не может. Его все ещё слегка трясёт, и стоять перед ним он мог только потому что за спиной шумел отряд из трех человек, давая ему знать, что они с Защитником тут не одни. Он не доверял себе рядом с Минхо после этих видений в его голове. — Это что, твоё? — уточняет Чанбин, подходя ближе. — И это, — кивает Минхо, поднимая коробку с пола, и кидая туда весь хлам, который находит у матраса. Какое-то старое полотенце, мяч-антистресс, подсвечник, большой мягкий брелок, статуэтка, полученная в школе за какую-то олимпиаду, весь тот хлам, который они вытаскивали во время переезда на улицу вместе с остальным мусором. Джисон смотрит на это и отмирает только когда Минхо выхватывает у него из рук мишку, чтобы кинуть в коробку. — И что с этим делать? — спрашивает Юджон. — Я скажу что. Я это уничтожаю, и потом пробиваю ему колени. — Кому? — Стой, — просит Джисон, забирая мишку обратно, и обращая на себя полный холода взгляд Защитника. Когда тот злился, он не горел, как Джисон, он становился как лёд. Где-то в этом льду был и вопрос, и Джисон не знает точно как ответить, — Вдруг он еще пригодится. — Мы не знаем, что он собирался с этим делать. — Если ты боишься, что на них провели ритуал, можно проверить это заклятием, — подсказывает Юджон сзади. Минхо волновало не это, но ни отряду, ни Джисону вслух он это не скажет. Он смотрит, поджимая губы, и переводит взгляд с ведуньи на то, как Джисон прижимает к себе пыльную игрушку, к которой сейчас чувствовал только если лишь омерзение. — Я говорю "нет", — отрезает старший. — Извини, а меня ебет что ты говоришь? — огрызается Джисон. — Я твой Защитник. Это небезопасно. — Сегодня мой Защитник - он, — парирует Джисон, пальцем тыкая себе за спину, туда, где стоял Чанбин. Тот разводит руками, типа, «не впутывай меня в эту хуйню, пожалуйста», но вскоре понимает, что решение реально стоит за ним. — Все ритуалы на личных вещах испаряются через сутки, этот явно пролежал здесь дольше. Не вижу опасности. Минхо замирает на месте, глядя на игрушку, глядя на костяшки Джисона, с содранной ихором кожей и до сих пор не обработанные, и поражение принимает, со звоном кидая коробку на пол. — Конечно, не видишь, — бурчит он, хромая к выходу мимо отряда. Джисон слышит, как тот идёт вдоль коридора, кажется, к выходу, и со вздохом опускается к коробке. — Понимаю теперь почему ты меня запросил на задание, — хлопает его по плечу Чанбин. Джисон дёргается недовольно, но молчит. Вряд ли тот понимал, как Джисон не хотел видеть его на этом задании, когда звонил Минхо за подмогой. Вряд ли понимал, как Джисон сейчас тянулся к Минхо и хотел только если к нему, но по неправильной причине. Он смотрит на свои вещи, и понимает, что они принадлежали Донхеку совершенно так же, как и ему. Тот касался этих вещей не меньше самого Джисона, тот был в его спальне столько, что уже мог называть её своей. Джисон не чувствовал, будто Донхек крал его вещи с обочины. Он, возможно, просто забирал свои. Поэтому он убирает в коробку рисунки и, убедившись, что больше ничего кроме мишки в его руках не оставалось, кладёт на коробку руку и та вспыхивает синевой, заставив комнату подскочить от неожиданности, а потом пламя уходит так же неожиданно, как появилось, не оставив после себя и памяти о коробке его прошлых вещей. — Говорил же, что могу его контролировать, — бубнит ведун, поднимаясь с пола чтобы теперь тоже отправиться к выходу. Здесь они явно закончили. — Свою часть отчёта скинешь мне завтра. Ты домой или в Лагерь? — уточняет Чанбин когда они выходят к машинам. Джисон ведёт глазами по парковке и рядом видит машину Минхо, с сидящим за рулём владельцем. Тот просто сидел с одной рукой на руле, готовый сорваться в любую секунду, но с места не двигался, и смотрел только если прямо перед собой. — Домой, — просит Джисон. — Тогда тебе к нему, — кивает Чанбин в сторону Минхо и достает какой-то блокнот из кармана чтобы расписать передачу ведуна. Ему не нужно поднимать голову чтобы понять, каким взглядом на это ответил Джисон, — Одна машина в Лагерь едет, другая домой. Сам догадайся в какую тебе. Бля, меня эта бюрократия ебанет быстрее демона, — бурчит Чанбин, оставляя подпись и стуча кулаком с бумажкой по стеклу около водительского сидения. Минхо не глядя открывает окно ровно на столько, чтобы забрать расписку из рук и закрыть его обратно. Джисон стоит как вкопанный, но, судя по лицу Чанбина, тому не было совершенно никакого дела до того, что там происходит между связанными. Он просто ждёт когда Минхо напишет свою расписку для КПП и передаст ему, и как только получает бумажку, машет Джисону рукой и уходит к машине Чонхо. — Сука, — ругается Джисон, открывая заднюю дверь и протискиваясь назад. Он косится взглядом на валяющуюся рядом кошачью переноску и гадает, нашёл ли Минхо какого-нибудь криптозоолога для Суни в городе, а потом косится на стекло заднего вида, откуда на него уставились два блестящих темно-коричневых глаза. Он быстро отводит взгляд и радуется, что Минхо никак не комментирует его решение не садиться на переднее. Наверное, чувствовал, что Джисон сделал это не из упрямства, а из страха. Честно говоря, он бы хотел спросить у Минхо, можно ли тому вообще сейчас за руль, но первым рот открывать не собирается. — Расскажешь, почему вам пришлось вызывать меня? — А ты так открыто не ликуй, — бубнит Джисон, скрестив руки и уставившись в окно, где за деревьями скрывалась заброшенная школа. — Похоже, что я ликую? — чуть не срывается Минхо, поворачиваясь к Джисону. Тот не смотрит в ответ, но по голосу слышал, что у Минхо оставалась где-то последняя капля. Он сам нетерпеливо сжимал кулаки и челюсть, весь ерзая в сидении, отчасти желая увидеть, как Минхо все-таки срывается. — Ты был против чтобы я выходил без тебя, и вот везешь меня домой. Не скрывай, скажи. «А я говорил»… — Джисон, блять, меня ебет твоё это пламя? Ты и без меня бы остановил, — огрызается Минхо так, что Джисон почти косится в его сторону от неожиданности, — Скажи лучше что тебя заставило так отскочить от меня. Джисон закусывает нижнюю губу, уставившись себе под ноги. Минхо все ещё то и дело кидал на него взгляд через зеркало, и он чувствовал это макушкой своей головы. Его сердце начинало биться где-то в желудке от мысли о том, чтобы рассказать об этом Минхо. Он был последним человеком, которому следовало бы это знать. Поэтому он молчит до самого дома. — Ты сам сказал, я могу справиться с этим без тебя, — упрямится Джисон, не отвечая на вопрос. — Можешь, — вздыхает Минхо, — Но это не значит, что мне нельзя быть рядом. Джисон мотает головой. — Мне не нужно это. Минхо останавливает машину у обочины. Джисон замечает краем глаза двух белокурых друзей, топчащихся у двери, но внимания на них пока не обращает, и из машины не выходит. Минхо поворачивается к нему всем телом и приковывает его взглядом к сидению. У Джисона из желудка рвётся все, его вина, дрожь, его сердце, но он скрещивает на животе руки и удерживает все внутри, поднимая к Минхо робкий взгляд, и в лёгкие перестаёт поступать воздух. Их глаза мечут друг в друга клинками. Не нужен? Джисон закрывает глаза и уговаривает себя не двигаться. Ничего не делать когда друзья смотрят через окно, безуспешно пытаясь прочитать ситуацию. — Я просил тебя беречь себя, а ты не слушаешь, — сдавленно выдыхает Джисон и выходит из машины. Минхо не тратит и секунды ни на прощание, ни на приветствие, а просто трогается с места как только за ведуном закрывается дверь, и тот остаётся один на один с двумя парами вопросительных взглядов. — А у вас какая для меня интервенция? — устало вздыхает Джисон. — Никакая, сейчас два ночи, — тут же отзывается Феликс, кажется, собираясь даже поднять руку между ним и Чаном, но старший уже открывает рот. — Что творится вообще? — Ты тут сопровождающий Феликса или нападающий? — поднимает бровь Джисон. — Ты правда думаешь, что можешь остаться с ним связанным и закрепляться за другим все время? Так это не работает, вы оба сгниете, — игнорирует Чан. Джисон старается не закатывать глаза, но, если честно, в его состоянии это получается плохо. По неожиданному совпадению, у него сейчас не было никаких сил объяснять свой недостаток сил. — Думаю, это меньше из зол, — все объяснение, которое может предложить ему Джисон. — Думай снова. Ни ты, ни он не в порядке. — Я знаю, что для нас «в порядке», а что нет. Пока что больше «в порядке» чем вот это нам не светит, — шипит Джисон. — Да что Минхо сделал-то? — тихо бубнит Феликс, и Джисон чуть не срывается на крик. Он снова чувствует, как сжимает кольцо, как носом касается Минхо, и как лицо того движется ближе, успевая лишь начать касаться его губами, как тело Джисона даёт ответную реакцию. Что он сделал? — Ничего. Просто сейчас мы будем целее порознь. — Да, вы выглядите заебись целыми, — соглашается Чан, ладонями вырисовывая в воздухе фигуру Джисона. Наверное, всю уставшую и поломанную, блеклую, нездоровую фигуру. Джисону не было до неё дела пока внутри него все ещё горел огонь. Он все ещё горит, значит в нем все ещё оставалась какая-то жизнь, и он все ещё мог с ней что-то сделать. — С каких пор у тебя такая строгая позиция по поводу меня? — щурится Джисон на старшего, — Если хочется, презирай меня молча, все остальные так делают. — Никто не презирает тебя, — вздыхает Феликс, брызгая в него искренностью из глаз, от которой Джисону становилось разве что грустно. — Я не могу переживать за вас? — интересуется Чан. — За него - да. Но я тебе никто. Чан поджимает губы, кажется, собираясь что-то сказать, но передумав. Так-то, думает Джисон, скажи ещё, что мы друзья. — Я видел это раньше, — наконец начинает Чан, глядя строго, — Ханна вела себя так же, отталкивала всех. Она тоже не умела просить помощи когда она была ей нужна. — Без обид, но, может, она хотела, чтобы так все вышло? — качает головой Джисон. Все в его движениях кричало усталостью, и он ловит на себе понимающий это взгляд Феликса. Но друг не мог ничего поделать пока Чан не закончит этот разговор, — Может, она просто правда не хотела помощи? Чан вбирает воздух в лёгкие и взгляд его внезапно смягчается. Он кивает, слегка неуверенно, но потом твёрже. Да, он понимал это. Ханна не хотела помощи, связываясь с Высшим и погубив себя, но Чан хотел бы помочь сам себе. Помощь эта нужна была ему. Поэтому он хотел сейчас помочь Минхо. — Мы пошли по следу Высшего, — тихо продолжает Джисон, сменяя тему, — Сегодня чистили здание, где он кантовался со своими экспериментами. Там точно был Донхек. И ещё… несколько моих вещей, — он поднимает мишку, которого все ещё держал в руках и парни, кажется, только сейчас его замечают, — Не знаю, если честно, нужны эти вещи ему были для ритуала, или просто для себя… — Джисон, — зовёт Феликс сочувствующе, но друг не реагирует на это пока не договорит. — И пару дней назад я видел его снова. Не совсем уверен, где это было, но я попробую вычислить. Относись к этому как хочешь, Чан, но мы уже ближе к твоему Высшему. «Только поможет ли тебе это?» не договоривает он. — Ты видел Донхека? — хватает ртом воздух Феликс, — Что он сделал? Джисон хочет ему ответить. Открывает рот и собирается что-то выдать, но замирает глазами на руках друга, замершими в сантиметрах от его, и сдаётся. Переводит глаза на его и тот читает в них все, что ему нужно было знать. — Мне жаль, — всхлипывает он, обвивая руки вокруг Джисона, и тот зарывается носом в плечо и предательски шмыгает носом. Он бросает все, бросает мишку под ноги, бросает обиды Минхо и нападки Чана, опускает все стены, но руки поднять и зацепиться за Феликса не получается. Его руки ощущаются сломанными, будто забыли, как гнуться в правильном положении, как сцепляться вокруг чужого торса. Джисону становится так мерзко от того, что он уже и забыл как обнимать своего ангела. Своего лучшего Феликса. Он и не давал себе думать, что нуждался именно в этом. Он даже не подумал о том, чтобы позвонить Феликсу и рассказать о той встрече с Донхеком. Даже для Феликса, знающему все самые темные места друга, это было бы слишком. Это были закорма, в которые не проник бы даже его свет. А тому важно не было. Он просто видел, что друг ломался от одной мысли об этом, и ему было достаточно чтобы отставить все и подставить плечо. — Хочешь, я останусь с тобой сегодня? — шепчет Феликс, и Джисон мотает головой, отступая от друга. Он понимает, что теперь это означает не только одного Феликса, но и Чана. И он правда не имел ничего против Чана. Он ему даже нравился, даже с его этой напористой заботой и обостренным чувством справедливости. Просто Чан был нужен не столько ему, сколько Минхо. — Нет, я в порядке. Хочется компании - ты знаешь кому она нужна, — смотрит он на Чана и кивает головой туда, где пять минут назад скрылась машина. Феликс поворачивается к старшему настороженно, будто боялся быть ударенным. — А ты… — Я был у него уже, — закусывает щеку Чан, скрещивая руки на груди и потупляя взгляд, — Думаю, с него на сегодня хватит. Джисон тоже так думал. Он желает мысленно спокойной ночи всем, кроме себя, и оставляет парней стоять на крыльце, скрываясь в доме. Но Феликс уходить никуда не торопился, и Чан почему-то встал как вкопанный тоже. Ему остаётся только сжать челюсть и ждать, когда Феликс соберёт мысли и слова в кучу, чтобы выдать их. Знал, в общих чертах, что услышит, и поэтому надеялся только покончить с этим поскорее и как можно менее ощутимо. Как пластырь. Он смотрит на Феликса и думает, ну же. Но Феликс все молчит. Обводит его своим мягким взглядом и молчит все так же, как и последний год. Поэтому первым говорит Чан. — Феликс, я уже в курсе о твоих чувствах. Поэтому сразу скажу, лучше оставь их при себе. Лицо Феликса, вовсе не предназначенное для того, чтобы быть разбитым, дёргается. Но удивлённым он вовсе не выглядит. — Ауч, — отзывается он блекло, пока Чан стоит перед ним и смотрит смело, словно пытался себя сам подбодрить. — Просто я знаком с человеком, который тебе нравится. Поверь, он бы и мне понравился. Но… — Думаешь, ты так охуенно шифруешься от меня тоже? Я живу с тобой, — напоминает Феликс грубо, — Я видел, как ты пытался помочь Джисону только когда тебе была выгода от этого, и слился, когда этой выгоды не оказалось. Я знаю, что ты видишь в нас не друзей, а балласт, или план. Думаешь, и меня обманул? Чан хлопает глазами, впервые за долгое время искренне удивляясь. Впервые за долгое время чувствовал подскочившее сердце от чувства быть пойманным. Потому что Феликс смотрел на него так. И он вовсе не пытался пристыдить Чана за то, кем он был, и что он делал. Только за то, что не взял Феликса в расчёт. Чан недооценил. Видел внимательный взгляд младшего, но тупо верил, что взгляд этот был ослеплен другим Чаном, отполированным Чаном. Ему было одиноко, и, лёжа ночами в метрах от влюблённого в него парня, думал об этом. Думал, что если двинется в его сторону, может лишиться того, над чем работал так долго. Лишиться своего плана, лишиться крыши над головой, помощи от кулона и нужной ему информации. Феликс был Джисону слишком дорог, а Джисон был Чану слишком полезен, вот и все. Но если Феликс знал это… — Почему ты тогда… — Потому что я видел не только это. Это не все, что я о тебе думаю. Тебе нужна помощь, ведь так? Я могу помочь. — Феликс, — смягчается Чан во взгляде, и младший тут же сводит брови в ответ на такое. Последнее, что ему хотелось, это чтобы к нему относились с сочувствием как к глупому ребёнку, — Ты щедрый. Слишком щедрый. Ты уже даёшь мне больше, чем я заслуживаю. — Может быть. И что? — Феликс ведёт потерянным взглядом куда-то в стороны и дует губы. Он привык отдаваться без остатка, и все знающие его люди всё пытались его от этого оградить. Феликс же пытался пробиться в обратную сторону, — Я так не считаю. Я хочу помочь, хочу вместе сделать это. На равных, а не вот так. Он по-ябиднически вскидывает палец куда-то в воздух, пытаясь обозначить настрой Чана, но тот перехватывает руку даже не подумав, и держит чужое запястие. Хочет опустить ее, но желание это быстро пропадает, сменяясь другим. Даже Феликс не может собраться с мыслями, хватая ночной воздух словно засыхающая рыба. — Я не собираюсь делать ничего хорошего. Даже с твоей помощью, — проговаривает Чан тихо и медленно. — Ты отговариваешь меня потому что не чувствуешь того же, или потому что пытаешься играть в благородного рыцаря? — уточняет Феликс, — Потому что я вполне могу жить с безответными чувствами. И никакой ты не благородный. Чан медленно разжимает пальцы, выпуская чужую руку из своей, и думает о том, что по сравнению с ним, Феликс представлял из себя гораздо меньше, но предлагал гораздо больше. Чан мог быть сильнее и умнее, мог владеть оружием и знать все о демонах, когда Феликс только подбирал крошки знаний, раскиданные остальными. Но Чану до Феликса еще семимильные шаги. Он мало чего стоит, а после того, как найдёт сестру, наверное, испарится вовсе. — Я знаю это о тебе, — продолжает Феликс, — И ты знаешь это о себе. Тебе бы просто… Чан чувствует порыв холодного ветра, бьющий в спину, и двигается вперёд, ведомый лишь им. Он встречается губами с острыми и маленькими Феликса, яблочными на вкус, и берет его в руки снова. Он не знал, как на этих плечах каким-то образом помещался и он, и Джисон, и все, что брал на себя этот светлый, веснушчатый парень. Он редко видел его без улыбки, редко заставал его в печали, даже прожив с ним в одной комнате. Но он чувствовал эту печаль сейчас, сминая её на губах, где теперь не было даже намёка на улыбку. Феликс целовал будто брал свое, и Чану непривычно было отдавать, зато так хорошо. Вот бы только не было так виновато на губах тоже. Не было бы так стыдно хватать за не предназначенную для грубого отношения талию, тянуть к себе до тесности, и встречать чужой язык своим. Ладони Феликса взлетают до шеи Чана, переезжают на челюсть и ведут по щекам большими пальцами, пока свои Чан погружает в кожу через одежды. В его голове только мысли о яблоках, сушенных яблоках, и о том, как мама Феликса приносила их домой вместо вредных калорийных сладостей, а порой и вместо еды. Как он грыз их вместо ужина и запивал водой. На эти долбанные яблоки подсел даже Чан. Он чувствует обтянутые тонкой кожей ребра там, где запускает руку выше, и вспоминает о всех своих мыслях о том, как же легко, наверное, на этом парне оставались синяки. Проверять он не хочет, поэтому быстро убирает руку и отпускает распухшие губы. — Я найду квартиру, обещаю, — уточняет Чан сбитым дыханием. Феликс смотрит мягко, кивая и все так же легко оглаживая скулу, кожа на которой была, в отличии от его, непробиваема, — И тебя заберу тоже. — Хорошо — соглашается Феликс, — Но мне кажется, ты мог бы поблагодарить и лучше. Ветер поднимает тонкие волосы Феликса, проносит мимо несколько сухих листов и пепел, упавший с сигареты Джисона. Тот прячет окурок в пачку и внимательно смотрит вниз напоследок, прежде чем уйти с балкона. Глаза зацепились за то, как крепко и мягко Чан умудрялся держать руки на нем. Как, наверное, Феликсу было тепло. Он заходит в дом, но холод его так и не покидает. Тут, как обычно, темно. Свет особо не включали, экономили на электричестве, но на кухонном столе горит лампа. Джисон собирается как обычно бурчать, что Чонин так посадит зрение, но, наученный опытом, тут же бросает эту идею. Тот не послушает и только молча очки поправит, не поднимая головы от тетради. Джисон думал было по привычке пройти мимо, мазнуть ладонью по макушке вместо «привет» или «спокойной ночи», и уйти в комнату, но замирает около пустого стула. Смотрит на математические уравнения в чужой тетради и сжимает деревянную спинку руками. Чонин был сейчас так далеко. А Джисон не пытался даже руку протянуть. — Хэй, — зовёт он хрипло, неловко и неумело, — Знаешь тебе… необязательно это делать. Чонин поднимает голову только потому что даже не понял о чем говорит брат. Тот прочищает горло и садится рядом, пытаясь подобрать слова лучше. — Я имею в виду… Тебе не обязательно идти на юридическое, я… Я все посчитал, я открыл счёт, денег должно хватить. Чонин смотрит внимательно из-за своих очков, с зависшей в воздухе ручкой. Хлопает несколько раз, прежде чем выдаёт твёрдо, уже не впервой. — Я сам хочу. — Просто, ты ведь мечтал… — Когда ты в последний раз обновлял информацию о моей мечте, года два назад? Ты думаешь, я хочу зарабатывать рисованием? Сейчас, верь или нет, я хочу хоть немного понимать, что со мной будет. Я хочу знать, что я поступлю и смогу учиться, что я смогу потом заработать себе на еду. — Чонин… — Не думай, что то, что мы остались одни что-то меняет. Хватит чувствовать вину за меня. Я сам решу за что мне на тебя злиться, а за что - нет. — Ты… — Джисон запинается, выдавая полу-скошенную улыбку, будто просил милости. Задавать этот вопрос было страшно, но, кажется, необходимо. За всем этим полубредовым состоянием, работой в Лагере и демонами он уже и подозревать перестал о том, что там чувствует его окружение, — Ты злишься? Чонин свой твёрдый взгляд никуда не убирает, но переводит его обратно на бумаги, легко поджимая губы. — Тебе нужно почаще думать о себе, — наконец говорит он. Джисон не может не фыркнуть в ответ, как-то сбито от неожиданности. — Мне кажется, я только этим и занимаюсь. — Ты на первую зарплату мне рюкзак купил. Нормальный у меня рюкзак был, зашить только… Мне твоё самобичевание не всралось. Мы не должны ничего этого друг-другу только потому что… «отца нет» остаётся недосказанным. Оно тяжело висит между двумя братьями, хорошо осознается, но никак не произносится. Никто из них уже не ждёт, что Хан старший внезапно зайдёт через входную дверь. Оба привыкли к тишине. Привыкли, что холодильник внутри выглядит по-другому, что ванная комната у них теперь одна, а щёток в стакане всего две. Что можно не прислушиваться перед выходом из спальни, чтобы вычислить где находятся сожители и не нарваться на лишние споры. И несмотря на то, что Чонин теперь был самым близким ему человеком, ближе он вовсе не чувствовался. Он всегда будет видеть отца, глядя на брата. Он всегда будет помнить, что они вместе пережили, и всегда будет делить это с ним одним. И отца, и себя, и все свои травмы, и все его детские болячки тоже. Учитывая, сколько раз его спасал Чонин, Джисон и не чувствовал себя старшим. И тот явно был последним, кто нуждался в заботе Хана. Возможно, будь Джисон не таким херовым старшим, все было бы иначе. Его пальцы дергаются в желании прикоснуться к брату, но тут же стыдливо прячутся. — Я просто хочу чтобы ты когда-нибудь был счастливым, — шепчет Джисон и смотрит, как на щеках потихоньку появляются ямочки от слабой, еле-заметной улыбки. — Тебе того же, — отзывается Чонин, начиная собирать книги в охапку, — Я спать. Не оставляй на столе непомытый клинок больше, пожалуйста. Джисон хватается за кинутый на стол клинок и тихонько бурчит, тут же вытирая остатки пыли о свою кожанную форму. На нем даже ихора сегодня не было, и вообще, один раз всего такое было... Он берет его с собой на диван, словно мягкую игрушку, прижимает к телу когда подгибает ноги и вжимается в угол подушек, будто так будет теплее, включая телевизор на еле-слышимой громкости. Он уже запомнил удобную позу сидя, с подушкой под головой и пледом на коленях, в которой можно расслабиться и погрузить внимание в ситком, который смотрел стабильно каждую ночь в попытке уснуть. С шумом это давалось немного легче. В одиночестве образы приходили немного быстрее. Так что он сидит, отчужденно наблюдая за сюжетом, и, если совсем повезёт, чувствует слипающиеся веки. Пока голоса не смешаются в один, картинка не начнёт темнеть, и врезающийся в ладонь металл не останется последним, что он чувствует. Обычно именно в этот момент что-то все же не дает ему заснуть. — Как ты это смотришь? Голос был новый, но даже с чужими связками Джинни узнавался легко. Джисон вскакивает с места, сжимая рукоятку и становясь между демоном и комнатой брата. На всякий случай. — Как ты попал сюда? — Окно на балкон открыто, — указывает мужчина за спину Джисона. Тела себе, как правило, демон выбирал тщательно. Этому парню было лет за двадцать, с неплохо уложенными тёмными кудрявыми волосами, острым носом и высокими скулами. Наверное, проходящий мимо этого дома бедолага шёл от друзей или свидания. Джинни любил выглядеть ухоженно. И в руках держал небольшого хорька, принюхивающемуся к сквозняку от окна, — Не то чтобы я без этого не пробрался бы, конечно… — Ты не можешь сюда так заявляться, — отрезает Джисон, крепче упираясь ногами в пол, будто в любой момент готовился к атаке. С Джинни это никогда не пригождалось, но Джисон никогда не даст себе не быть начеку. — Почему? — склоняет голову тот, — Что, из-за твоего колечка? Так ты его у своего песеля оставил. Я, кстати, тут как раз поэтому. Джисон хватает тело парня за хлопковую рубашку, обещая помять, и тянет его в комнату, быстро запирая дверь. — Зачем так грубо, — надувает тот губы, показательно оттряхиваясь, — Я к тебе с подарком, вообще-то. И из кармана он вдруг достает небольшой чёрный отрезок, извивающийся будто жирный червяк. Джисон всматривается в него, кривя рот, пока не разглядывает на нем небольшие полоски, словно у дерева. — Ты своего демона сюда принёс? — шипит он, — Здесь мой брат спит. — Не волнуйся, у нас же сделка, — сдвигает тот брови, — Я твоих близких не трогаю. Не сильно, по крайней мере… Это образец от корневого паразита, который ты не смог достать на задании. Думаю, руководство закроет глаза на этот небольшой провал твоего отряда если ты доставишь его. Джисон опускает взгляд обратно к корневому уродцу, бездумно извивающемуся на руке демона, а потом к бедному животному в его второй руке. Решает все же убрать клинок и протягивает к зверьку руки, неуверенно забирает себе, пальцем ведя по голове, чувствуя под тонкой кожей с короткой шерстью хрупкий череп хорька. Тот не боялся его и не шипел, из рук не вырывался. Держать в руках что-то живое было приятно. — Держи у себя пока, — вздыхает наконец Джисон, принимая его часть сделки. Выговор от Совета ему слушать не хотелось. Все же, Джихе зря чтоле отбивала у них разрешение на выпуск Джисона в поле? — Но если ты хотел, чтобы у меня был этот образец, зачем помешал его забрать? Это же ты заставил меня там психануть и все сжечь. — О, это просто, — пожал плечами Джинни, — Мне нужно было чтобы ты согласился принять это от меня. Взамен на кое-что, конечно. — Конечно, — эхом отзывается Джисон недовольно, занимая руки поглаживанием животного, смутно надеясь, что у Джинни не было больших страшных планов на животное, — И что же у тебя за услуга? — Это связано с твоим мальчиком, — улыбается Джинни почти приветливо. Ведуну долго думать не надо, что под «мальчиком» он, конечно же, подразумевал Минхо, — Я бы сам в него подсел, но колечко твоё мне мешается. У тебя ведь есть ключи от его комнаты в Лагере, — то ли задает он вопрос, то ли утверждает. Джисон кивает неуверенно, не понимая, что Высшему может быть нужно в этой каморке метр на метр, — Тебе нужно взять меня с собой, — Джинни аккуратно показывает на зверька в руках Джисона, — И провести меня в Лагерь, а потом кое-что забрать из его комнаты. Вот и все! Джинни смотрит так, будто просьба была до нелепого проста. Джисон в ответ смотрит так, будто Высший свихнулся. — Что полезного ты найдёшь в его комнате? Пять пар одинаковых кожанных ботинок? — Это уже дела Высших, — порицает Джинни будто ребёнка, — Но, раз так хочешь знать, есть у него в прошлом кое-что для меня полезное. Точнее, кое-кто. — Понятно, — поджимает губы Джисон, — Я должен помочь тебе найти очередного бывшего Защитника и превратить его в монстра? Помочь тебе кого-то убить? Извини, что не прыгаю от радости. — Я их не убиваю, — хмурится демон, — Если они умирают, это уже их прокол. Ты же видел Донхека. Мой небольшой проект процветает. — Ага, — огрызается Джисон. Что-то в нем тут же отзывается и горит от обиды, не за себя, а за бывшего. Он все ещё не мог перестать думать о том, что именно Джинни тогда встал между ними. Он и его эксперименты стали причиной всей той ночи, навсегда испорченных отношений со своим днем рождения, доверием, и ещё с парочкой единственных близких ему людей, — Это он так процветает? Скитается по заброшкам и живёт на пыльном матрасе? — А это чем-то отличается? — искренне удивляется Джинни, поднимая палец и обводя им комнату Джисона. Тот даже оседает на секунду. — У меня кабельное есть, — бурчит он в оправдание. Высший хмычет, не тратя силы на вопросы о том, что вообще такое «кабельное». — Донхек живёт не так уж и плохо, и остальные тоже. Будут, по крайней мере, жить отлично как только мы избавим это, — палец указывает на синий кулон, — От этого, — летит вверх, к чужому лицу. — Осторожно, — с абсолютно пустым выражением шутит это, что носило на себе всем так нужный артефакт, — Меня возбуждает когда меня считают неодушевленным объектом. Джинни прыскает в фальшивом скрипучем смехе. — Любишь же ты близко держать своих демонов, — заливается он, даже не обращая внимание на то, как ведун открывает рот в попытке как-то это отрицать, — Если сейчас отправимся, вернешься домой к утру. *** Джисон отчаянно хватает воздух ртом пока не понимает, что он в безопасности. Ещё мгновение назад ему казалось, что на его грудную клетку положили булыжник, а его лёгкие разрываются на куски. Теперь он хватается за грудь и дышит, оглядываясь по сторонам. — Ты где? — зовёт он пустой ночной воздух на какой-то парковке у жилого дома. Но никто не отвечает. Знать бы, где он сам. В руках его больше нет хорька, несущего в себе Высшего демона. Руки его вообще пусты. Буквально за час они заехали в Лагерь, оформили перевоз демонической сущности и провезли вместе с образцом ещё и Джинни, зарегестрировали отросток в лаборатории и обокрали комнату Минхо. «Обокрали» громко сказано. Джинни всего-то приказал Джисону залезть в стол и выудить папку дела. Раскрыв её, Джисон ни капли не удивился, увидев на первой странице фото Защитника с его базовой информацией. Следующие же страницы несли информацию более подробную, включая его оценки, показатели, отчёты практик, отзывы руководителей, больничные выписки, заключения психотерапевтов… «Если бы у меня была такая папка, я бы тебе её дал». Как же. Вот, Джисон листает её, только что выудив с помощью заклинания из ящика с замком. Год назад он бы наверное отдал за эту папку все. Сейчас он не видел в ней ни кусочка ценности. Он знал Минхо достаточно. Джинни забирает только один листок. Что-то об опекунстве. Радостно хорькем выбегает на улицу и как только они оказываются за пределами барьера, без предупреждения вбегает на Джисона и сщупливает его до размеров атома, пропуская через пространственно-временные тоннели лучше всякого Мундира. Чуть не заработал Джисону сердечный приступ и испарился, забрав с собой бумажку. — Хэй, — зовёт кто-то сзади. Джисон поворачивается, встречая взглядом совершенно ему не знакомого парня. Тот машет приветливо и открывает дверь машины, — Садись. Ты поведёшь. Я не умею. — Поэтому твои кражи не могут отследить? — вяло интересуется Джисон, садясь на водительское кресло и забирая из рук владельца ключи, — Ты подсаживаешься в них и просто уходишь? — Удобно, правда? — широко улыбается демон. Джисон смотрит на лицо невинного человека, в глазах которого горело адское пламя, и не даёт себе чувствовать ничего по этому поводу Только лишь вбивает данные для навигатора в свой телефон и трогается с места, угоняя машину. — А ещё можно убиться в чужом теле и это примут за самоубийство. Неплохо так. А ещё… — Я не хочу в этом участвовать, — перебивает он несколько поздно, — Для чего ты просишь меня это делать? Помучать? Взгляд парня, ему не принадлежащий, осматрвиает Джисона будто какой-то паззл. — Ты не выглядишь особо мучающимся, — заключает наконец он. И, на самом деле, прав. Джисон понимает, что соучастие в преступлении Высшего демона не только против Совета, но и мирного населения, всего устройства их Земли и энергетического источника, все это не добавляло в его и так пустующую копилку никаких баллов кармы. Но особо плохо он от этого себя не чувствовал. Ему вполне было о чем переживать и без этого парня на соседнем сидении, которого он вёз на верную смерть. Только вот… разве он не должен был? Съедало бы его это изнутри, если бы его уже не съедало что-то другое? Дело было в кулоне, или все же в нем? — Если ты думаешь, что я заставляю тебя делать это ради собственного веселья, ты не прав, — все же продолжает Джинни, наверняка предварительно порыскав в чужой голове, — Демонам это не нужно. Как бы нам ни было весело от разборки ваших маленьких организмов по частям, счастливыми нас это не сделает. Нас вполне можно бесить, но сделать несчастными - нет. Мы не почувствуем сожаление или вину, как бы ты ни старался. В этом, Джисончик, — демон откидывается на спинку, всем телом поворачиваясь к ведуну, — Ты от нас сейчас мало отличаешься. — Много ты знаешь о чувствах, — морщится Джисон, — У тебя их даже нет. — Обидно, — кладет Джинни руку на грудь, — У меня есть чувство долга. — Я не демон, — отрезает Джисон, игнорируя ответ демона. Он знал, к чему была эта шарманка. Он её уже слышал. — Но ты ведь используешь демоническую энергию? — уточняет Джинни, нагибаясь к Джисону близко. Тот старается на отвлекаться от дороги, хоть они уже и доехали до его части города, где вести было легче. Джисон бы предпочел думать о дорожных знаках, чем о его приобщенности к этому существу, делающему из него одновременно и обед, и игрушку, и предателя, — Откуда взялся источник кулона, как думаешь? Это связь, это связь Защитника тоже, его жизненная энергия, демоническая. Знаешь ведь, что чтобы победить врага нужно стать им? Эта штучка тебе в этом помогает. Не отрицай этого в себе. И не проедь свой дом. Джисон останавливается резко, чуть не влетая в лобовое стекло, тогда как Джинни и без ремня почему-то не шелохнулся. Он сжимает руль напоследок и не заглушает мотор, выходя из машины и позволяя демону перелезть на нагретое им место за рулём. Он так и стоит на светлеющей от рассвета улице, провожая парня взглядом, когда тот весело машет ему из окна. — Пойду врежусь в столб, — улыбается ему Джинни напоследок, прежде чем Джисон отвернется к дому и услышит за спиной отчаянный скрежет шин. Со всеми его демоническими мозгами, мог бы и научиться водить машину… Джинни оставил его не только с образцом демона, позволившим ему избежать выговора от капитана, но и в относительной тишине. Никто не трогает его пару недель. Никто особо не пытается убить, за исключением мелких демонов на патрулях, которые он обходит с Чанбином. Он заглушает речь своего временного Защитника, которой тот пытается скрасить патрульные ночи. Вполуха слушает повеселевшего в последнее время Феликса, приходящего навестить его каждый день, и даже не спрашивает его о Чане. На тренировках с Джихе вытягивает из себя огонь и смотрит на иссиня-черный, поглощающий результат его заклятий. Такой же, какой он видел в монстре, раньше оберегающий артефакт, разодравший его, а теперь сидящий в нем. Как в том пере, который он отдал вместо игрушки Суни, и тот до сих пор его не разгрыз на куски, хотя кот умудрился раздербанить половину кожанного гардероба своего хозяина. Джисон действительно больше не нёс в себе чисто ведовскую энергию. Источником Совета он тоже больше не пользовался. Это делало его заклятия немного непригодными для остальных ведунов. Это заставляло его и Джихе переписывать конфигурацию многих ритуалов, которые не работали с его энергией. С этим оказалось гораздо легче работать как только Джисон это признал. Может, Джинни и прав. Может, он даже может дать этому взрасти. Превратить этот небольшой процент демонического сгустка в его энергии во что-то красивое и мощное, подарив это потом демону со своей смертью. Только сам он это сделать не сможет. Он стоит на земле твёрдо, заземленно, не падал, пока никто его не поднимал, как и предсказала Джихе. Но на обычной рутине энергия не растёт. Рутина превратилась в занятия по утрам, дрем у включённого телевизора, тренировку вечером и патруль до утра с графиком два через два, в ожидании когда рутина собьется именно в тот момент когда чистые ножи в доме закончились и Джисон уже прибег к нарезанию огурца в свой бутерброд клинком, успокаивая себя тем, что чистил его только утром. Он режет слишком тонкий круг трясущимися руками и бесится, что клинок соскальзывает, бесится, что колбаса заканчивается, бесится, что еда не поможет зияющей дыре в его животе, от которой хочется выть и лезть на стену. Он уже не знает чем ее закрыть. Нет чувств, как же. Если бы. Он уже не знает чем эту дыру вспороть или залатать, потому что с каждым днем она растет и растет, а Джисон все пустеет и пустеет. Ему кажется, если никто не дотронется до него еще один день, он перестанет существовать, превратится в воздух или пыль. Он стал ощущать себя призраком, которому с какого-то хуя все-таки надо идти на работу и оплачивать счета. Но стук в дверь заставляет его пристыженно бросить клинок на столешницу, будто он мог этим скрыть следы немытой посуды и будто не пил чай из мерного стакана буквально вчера. Удивительно, но все их целых четыре кружки и два ножа лежали в раковине уже несколько дней. Он уже подумал о том, что предложить Чонину деньги за уборку было бы не такой плохой идеей, и дверь открывал с мыслями, что сейчас и скажет брату об этом. А в дверях увидел Минхо, хоть тот и умудрился пропасть с его радаров на несколько долгих ничем не примечательных недель. Джисон не думает даже прогнать его. Не успевает и рта открыть, когда видит поджатые губы и готовность Защитника извиниться и уйти, не сказав и слова. Нога того полностью восстановилась, и следы от ожогов на руке затянулись аккуратно. Он был в полном порядке внешне, за исключением того, что прижимал скрещенные руки к груди и предпочитал не поднимать взгляд от пола. — Прости, что пришёл, — сипит он, с трудом выдавливая из себя слова, — Мне позвонил Пак, оформить выход с больничного и… Оказывается, мой отец приехал... Он не договаривает, потому что Джисон выходит за порог и обвивает руки вокруг чужой шеи, тут же чувствуя, как Минхо вжимается в него в ответ.