спаси но не сохраняй ll

Он, кажется, впервые чувствует руки Минхо на своей спине в самом обычном, крепком объятии, и может чувствовать его дрожь, которая исходила лишь изнутри, выдавала себя лишь прерывистым дыханием там, где его нос упирается в плечо. Джисон поднимает ладонь к темной макушке чтобы прижать его еще ближе. Тот пытается прошептать какое-то ругательство и сжимает пальцами футболку на спине, чувствуя под тканью грубые резцы от шрамов. Не то чтобы Джисон знал хоть крупицу информации о семье Минхо, и мог попробовать предположить что это все для старшего значит. Не то чтобы он мог отказать себе в этом объятии сейчас, изголодавшись по прикосновениям когда все другие ощущались словно через стеклянную плёнку. До кожи его дотрагивается Минхо. Он вжимает лицо в угол его шеи и щекочет ресницами, передаёт касанием свою дрожь и ему, разгоняет кровь Джисона и всю нервную систему, раскачивает словно корабль в шторм. Минхо ощущается напрямую, голо, сквозь кожу, ощущается самыми костями. Этого было слишком много. Оттого отпустить было сложнее. Его руки словно примагниченные, и вместо того, чтобы собраться разжать пальцы, он чувствует как Минхо вздрагивает всем телом, словно ударенный молнией, и отпускает Джисона сам, отступая от него на расстояние вытянутой руки, ровно на столько, чтобы не дотянуться снова. — Зачем он приехал? — подсказывает Джисон, вырывая Минхо из каких бы там ни было мыслей. — Понятия не имею. Я… — он спотыкается на полу-слове когда замечает руку Джисона, тянувшуюся к нему чтобы завести в квартиру. Своего места назначения рука не достигает, останавливаясь в воздухе, а Минхо заходит за порог сам, — Я не видел его с тех пор как он отказался от меня когда мне было четыре. Я вроде деньги в лотерее не выиграл, я, блять, понятия не имею что ему надо… Джисон смотрит как Минхо хватает воздух ртом и обрывает поток слов в попытке восстановить спокойное дыхание, упирает ладони по бокам и выдыхает долго через нос. По Минхо трудно было сказать, когда тот волнуется или бесится. Он не любил поднимать голос и не любил размахивать руками. Но кожей, кончиками пальцев и даже, кажется, волосами, Джисон ощущал словно на себе недоумение Минхо. Тот чувствовался потерянным, загнанным в угол, и этим внезапным появлением чуть ли не добитым. — Поедем и узнаем, — заключает Джисон, оставляя Минхо дымить от перенапряжения мозгов у двери, пока сам собирал свой предназначенный для поездок в Лагерь рюкзак. Он берет ведовскую книжку, одежду, пакует клинок, предварительно убрав с него приставший кружочек огурца, и совершенно забывает про лежащий на столешнице бутерброд. Минхо смотрит в пол все время, но краем глаза следит за передвижениями ведуна пристально, до тех самых пор пока тот не встанет собранный перед ним, протягивая руку ладонью вверх. — Давай ключи. Я поведу. Это заставляет Минхо отмереть и измениться в лице кардинально, не пытаясь даже скрыть фырчание. — Еще чего. Я даже в состоянии шока вожу лучше тебя. — Ты меня за свою машину в два счета продашь, — упрекает Джисон, не опуская руку чтобы обвинительно ткнуть в Защитника пальцем. Тому на это даже отвечать ничего не надо. Он мычит неопределенно и прерывисто, отвлекается от быстро-бьющегося сердца, обводя квартиру Джисона взглядом, не комментируя, ведь комментировать в этом месте было и нечего кроме немногочисленной старой мебели и голых стен. Взгляд его останавливается на импровизированном спальном месте Джисона в углу дивана, когда ведун отвлекает его на себя движением руки, — Хэй… Игнорировать то, как Джисон быстро и мягко кладёт свою ладонь на его щеку, пальцем обнимая скулу, для Минхо было невозможно. Его глаза потерянно бегают по чужому лицу, а тело предательски отзывается, отвечая на прикосновение еле-заметным движением головы. Он не мог не двинуться навстречу, и Джисон слабо улыбается, отчасти, чтобы успокоить Защитника, отчасти, от облегчения. Сердце Минхо постепенно успокаивается и Джисон может переложить руку на его плечо. — Просто едь. Я буду с тобой. *** Джисон чувствует скромно толкающую его колено руку. Она пропадает ещё до того, как ведун успевает открыть глаза и зарегистрировать происходящее. Он в машине на переднем сидении, за окном - знакомые деревья, за которыми скрывается Лагерь. Они на парковке. — Приехали? — спрашивает он голосом еще явно не проснувшегося человека. Он садился в машину, по ощущениям, всего несколько секунд назад, — Уже? Минхо неопределенно хмыкает и выходит из машины, глуша мотор. Джисон успевает лишь краем глаза заметить время, пока экран не погас. «Три часа дня» было на три часа больше, чем должно было сейчас быть, учитывая время, в которое они выехали и время, которое требовалось чтобы доехать до Лагеря. Джисон решает никак не комментировать то, что Защитник не будил его и сидел с ним в машине целых три часа. В конце концов, это было отличной причиной оттянуть момент встречи, которой Минхо был явно не рад. Он и к Лагерю шёл как-то нехотя, будто самому зданию не доверял, а ведь на его территории он был как рыба в воде. — Что думаешь делать? — уточняет ведун. — Сразу в допросную. Он, мне сказали, там сидит. Быстро с этим покончу, а потом уже… все остальное. Джисон кивает понимающе и соглашается с любым решением, принятым старшим. Реши он сейчас развернуться и поехать домой, Джисон молча сел бы обратно в машину. К счастью, или к сожалению, они все же спускаются этажами ниже, мимо КПЗ, хранилищ и офисов, прямиком в комнату для допроса. Их встречает патрульный, следящий за задержанным через камеры, удобно усевшись в кресле и закинув ноги на стол. Джисон встречал его только в общих помещениях, но имени так и не знал. Судя по скучающему виду, находиться тут он хотел так же сильно, как и Минхо. — Он внутри, — говорит патрульный, пропуская приветствие и указывая на стену перед собой, — Он нам потом ещё нужен будет, так что не задерживайтесь особо. — Об этом не волнуйся, — ворчит Минхо, косо глядя на стену, — Есть шанс, что у нас не будет лишних наблюдателей? — Не-а. — А если запрос поступает от второго ранга? — встревает Джисон, попутно выуживая из кармана свое удостоверение. Патрульный косится на него около секунды и демонстративно закатывает глаза, поднимаясь с кресла чтобы покинуть комнату, не сказав ни слова. — Спасибо. Я бы не додумался, — тихо шепчет Минхо, все ещё уставившись на дверь в допросную. Двигаться к ней он явно не собирался. Ко второму рангу Минхо попросту еще не привык. Да и в конфронтации отчужденных родителей опыта у него явно не было, в отличии от Джисона. Поэтому именно ведун делает шаг вперёд и берётся за ручку, глядя на Минхо за подтверждением. — Я первый пойду, — хрипит Минхо, и обходит Джисона, открывая дверь сам, твердо и резко, без раздумий. Сорвал пластырь, ведь иначе в таких случаях никак. Джисон за спиной Защитника мужчину разглядывает не сразу. Тот сидел за столом, но встал как только открылась дверь. Он был невысокий, потерявший спортивную форму спустя столько лет без работы, но что-то в нем выдавало солдатское прошлое сразу. Телосложение и глаза мало выдавали в нем гены Минхо, но все остальное - вполне. Это был именно тот человек, которого Джисон видел на запрятанной в учебник старой фотографии, плюс двадцать с лишним лет. Изменился он с тех пор мало. Стало быть, Минхо тоже стареть будет красиво. «Если доживет», невольно проносится в голове Джисона. — Привет. Здравствуй, точнее, — мужчина дергает рукой, будто хотел протянуть её в приветствии, но передумал, увидев выражение лица Минхо. На его месте любой бы струсил, — А вы, наверное, ведун Минхо. Джисон слегка замирает от резко переключившегося на него внимания, и отвечает на рукопожатие будто на автомате. — Как вы узнали? — А это не очевидно? — с неуверенной улыбкой отвечает тот. Он, кажется, не понимал с какой эмоцией вообще подходить к подобной ситуации. Джисон не понимал тем более. Минхо и вовсе будто не собирался участвовать в процессе. По крайней мере, так казалось до той самой секунды, когда он заговорил резко и уверенно, застав всех врасплох. — Зачем ты здесь? Мужчина хлопает глазами и возвращает внимание к сыну. Кажется, на вопрос Минхо было множество ответов, но в данную секунду найти он не мог ни одного. — Значит, мы пропускаем формальности? — выпускает тот неловкий смешок, так и не отвечая на поставленный вопрос. — Пропускаем. Хоть это для меня сделай. Вытянутые в усмешке губы поджимаются от стыда или чего-то ещё. Джисон не любил разбираться и копаться в человеческих эмоциях. Ему бы получить перед собой факты, и судя по натуре стоящего перед ним человека, факты он получит расплытые. — Ты знаешь, какие сейчас времена. Для Защитников, для бывших Защитников… — все же тихо начинает он говорить, явно делая упор на своём статусе, — Скажи, ты слышал что стало с Кибумом? Он был твоим братом в приёмной семье… Минхо прерывает его твёрдым кивком головы. Джисон бросается глазами к Защитнику и не видит на его лице ничего, что выражало бы печаль, гнев, обиду или горе. Когда дело касается Минхо, это не говорило ровно ни о чем. Что-то в груди Джисона лопается и горячо растекается до самой шеи. Ему не нужно было расспрашивать Джинни чтобы догадаться сейчас: Кибум был тем самым парнем, которого он помог вырвать из собственного дома и в собственном теле, в когти Высшего. — Когда я услышал, тут же подумал о тебе. Я понял, что готов встретиться с тобой и все решить. Думаю, что мы будем жалеть, если оставим все так, и что-то произойдёт с нами… У меня есть семья, знаешь… Я бы хотел вас познакомить. Может, мы могли бы… — Да я даже тебя не знаю, — прерывает Минхо незамедлительно. Выражение на его лице чётко и ясно кричало «отрицание», — Какая семья? Как насчёт подумать о первой? Нет, это не важно. Скажи лучше зачем ты здесь на самом деле, потому что я ни на секунду не буду верить в бред про воссоединение семьи… Минхо прекращает говорить так же внезапно как и начинает, прекращает в то же мгновенье что рука Джисона тихо касается его сзади и так же тихо исчезает, но теперь губы Минхо надёжно закрыты. Как и его отца. — Не ври мне сейчас, — просит Минхо снова, не выдерживая молчания, — Скажи правду и тогда я подумаю об этом. Джисон смотрит, как мужчина пытается найти слова, пытается открыть рот, но ничего так и не находит, как он трусливо поджимает губы и качает головой разочарованно. Так же разочарованно Минхо поднимает голову выше. — Видимо, не так уж ты и готов. Минхо уходит не обращая внимания на тянущиеся к его кожанке пальцы Джисона. Те подушечками чувствуют кожу и сгибаются обратно, прячась в ладони. Джисон и сам не знал, почему хотел попытаться остановить Минхо. Тот имел полное право не выслушивать своего отца, если не хотел. Мог уйти, мог закричать, мог сделать что считал нужным. Джисон в свою очередь сделает то, что считал нужным он. Ему было нужно пойти за Минхо в ту же секунду, не отставать ни на шаг и захлопнуть дверь. Почему-то его ноги приросли к полу, словно пришпиленные. Он не может сдвинуться даже если бы и хотел, и к чужому отцу поворачивается с таким страхом и осторожностью, словно боялся увидеть того, к кому оборачивался. Слава богу, он увидел не это. — Вы… — хрипит он, сам не понимая зачем, — …очень похожи. Губы мужчины напротив резко подпрыгивают на лице и изображают не самую широкую улыбку. — Сейчас да. В детстве был вылитый Сохи. Его мать, наверное. Женщина, которую он помнит с фотографии, действительно была не так уж сильно похожа на сына внешне, но улыбалась она совершенно так же. Джисон вспоминает эту улыбку, смотрящую на него с черно-белой фотографии, и отчего-то не может подавить в себе грусть, которую она вызывает. — И поэтому вы его ненавидели? Джисон ожидал от мужчины чего угодно. Меньше всего он ожидал, что тот действительно задумается над его вопросом. — Я никогда не ненавидел его, — говорит тот тихо, будто сам боялся того, чего скажет, — И я не горжусь собой. Но я нарушал границы прохода на территорию и привлекал к себе внимание Совета не просто так, я правда хотел бы как-то получить шанс… — Вы хоть имеете представление кого пришли встретить сегодня? — перебивает Джисон, не так громко, как хотел бы, — Вы же понимаете, что не заслужили ни шанса, ни Минхо. — Я могу рассчитывать на твою помощь? — слышит Джисон вместо извинений. Он не знал, почему хотел получить эти извинения сейчас, ведь Минхо в комнате не было. В любом случае, он их не получил. — Не можете, — твердо отрицает он, — Но вы можете рассчитывать, что я помогу ему. Кивок головы был его «спасибо». — Это хорошо, — соглашается тот, расплываясь в улыбке. Джисон не мог ни понять её, ни прочитать. Была ли она правдивой, знали одни боги. Кажется, у отца с сыном было больше схожести, чем тот вообще мог знать, — Я рад, что о нем есть кому позаботиться. Ему повезло с ведуном. С губ Джисона срывается отчаянный «Пф», разнесшийся по комнате допроса неуместным эхо. — Вы и понятия не имеете, — соглашается Джисон с кривой успешкой, и отрывается от пола, выходя вслед за Защитником, опаздывая лишь на пару минут, — Я вашего имени так и не знаю. — Джэбом, — отзывается тот слишком быстро от удивления. Джисон кивает и захлопывает дверь. — Что ты ему сказал? Джисон находит Минхо в коридоре, в самом углу у выхода. Он подпирает плечом стену и не смотрит на ведуна когда хмуро задает вопрос. — Ничего такого, чего ты бы не знал. Минхо недовольно фыркает и воротит нос в сторону, не позволяя рассмотреть свое лицо внимательнее. Джисон понимал его эту привычку. К сожалению, способы быть рядом иссякали, когда Джисон не мог коснуться его как хотел или сказать ему то, что хотел. Оставалось только именно это: просто быть рядом, как и обещал. — Пойдём в комнату? Затылок Минхо неуверенно дёргается, а потом он мотает головой. — Рюджин точно про отца знает, наверняка там уже ждёт. Сорвусь ещё. Надо остынуть одному. Джисону гадать не приходится, что тот имеет в виду под «одному». Одним он не был с самого Посвящения. — Тогда к озеру. *** Озеро было скорее прудом, а назвали его так руководители для красного словца. Плавать в нем было нельзя, даже мочить ноги тоже не хотелось. Прибирались тут не так усердно, как на основной территории, ведь чтобы дойти до озера нужно было обойти Обрядную и пройти несколько минут по высокой траве. Вокруг пруда было натоптано от отрядов, пробегающих круги во время утренних пробежек, и после полудня на него опускалась тень от стоящего рядом дуба. Он усаживается, опираясь спиной о широкий ствол, и краем глаза смотрит как Минхо снимает кожанку и кладёт её на траву подкладкой вниз, укладываясь на неё вместо пледа. Под тенью было хорошо, но солнце все равно слепило. Закрыть глаза и отпустить мысли по ветру было легко. Шелест и ровное дыхание рядом успокаивали. Джисон вспоминает несчастные три часа сна в машине и гадает, сможет ли сейчас уснуть снова, хоть ненадолго. — Ты знаешь, что звонил мне? Глаза Джисона распахиваются резко и о сне он забывает моментально. — Когда? Он пытается не выдавать в голосе насколько этот факт его озадачил. Учитывая его состояние, он не представлял обстоятельств, при которых это могло произойти. Точнее, как мог так проебаться. — Где-то месяц назад, — Джисон отчетливо слышит улыбку в чужом голосе, и от того напрягается ещё больше, — Был не в себе. Думаю, ты тогда перебрал. — И что я сказал? — Ничего такого, чего ты бы не знал. Джисон закатывает глаза и всеми силами игнорирует как яро горела его шея. Один бог и Минхо знали, что ведун мог в таком состоянии наговорить. Особенно, учитывая его недавние сны. Подсознание сейчас явно было не на его стороне, а уж пьяное подсознание… — Ты просто нёс бред, — будто пытается успокоить его Минхо. Наверное, догадывается, что Джисон сейчас весь горит от съедающего его изнутри беспокойства, — Но это было… мило. — Мило? — переспрашивает Джисон, настолько шокированно, что поворачивается к Защитнику с круглыми от возмущения глазами. Тот смотрит на него ничуть таким давлением не смущенный. Даже довольный. — Мило, — подтверждает он, смотря прямо на ведуна, — Не твоё это деструктивное поведение, конечно. Просто то, что ты думаешь обо мне когда ничего не можешь поделать. Ещё бы он мог, блять, что-то с этим поделать. Не сидел бы здесь сейчас. — Хочешь сказать, что положил трубку и кинул меня в таком состоянии? — наконец находит слова Джисон. Он не помнил ни одного присуствия Минхо рядом с ним в тот период, как и не помнил чтобы добирался до дома любыми способами кроме как сам. — Ну да. — Врёшь. Минхо отворачивается к небу и прикрывает глаза, не держа на губах улыбку. — Вру. Джисон мотает головой от него резко, заведенный ещё больше. Беситься тут нечего, да и Минхо его реакцией лишь довольствуется ещё больше, но поделать Джисон ничего не мог. Он в голове перебирает все случаи, когда был в таком состоянии, чтобы не помнить звонка, и те помещались на пальцах одной руки. Оба раза он помнил как заходил домой, так что Минхо если и приехал, то наверняка лишь чтобы убедиться, что ведун в помощи не нуждается. А может, Минхо и врал. — Веселишься за мой счёт? — бурчит Джисон, нервно срывая траву с земли и смотря, как ладонь красится в зелёный. Смеха Минхо он не слышал, но грудь того тряслась беззвучно, — Ненавижу тебя. Минхо поворачивается чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле. Он видит, что Джисон не говорил это легко, хоть и пытался сказать в шутку. На языке того была горечь, и на лице тоже. Сердце неровно колышется где-то намного выше положенного. Улыбка с губ слетает, а глаза внимательно оббегают уставшее лицо рядом. По синякам и круглым щекам, по поджатым губам. Минхо останавливается на них и сам не замечает, как начинает говорить. — Думаешь, он прав? — Джисон, будто очнувшийся, сменяется в лице и снова принимает нейтральное выражение, мыча тихо, побуждая Минхо говорить дальше, — Думаешь, я пожалею если не встречусь с ними, и что-то произойдёт? Джисон быстро понимает, что вопрос ему задавали как знатоку в упущенных возможностях по части семьи. — А ты все эти годы жалел? — уточняет он. Про историю Минхо с его семьёй он знал мало. Про его мысли по этому поводу ещё меньше. — Нет, — отвечает тот без раздумий. — Тогда с чего вдруг должен начать сейчас? Джисон кладёт щеку на поджатые к животу колени, глазами опускаясь к Минхо. Тот смотрит в ответ, сжимая челюсть, и никто из них глаз почему-то не отводит. Так думалось легче, и ответы находились быстрее. — Не знаю, — признается Минхо, — У меня никогда особо не было никого. По крайней мере, пока не попал сюда и… — он замирает резко, будто поперхнувшись, будто сам язык запнулся и помешал ему договорить. Глаза падают ниже, — В общем, пока не оказался здесь. До этого я хотел семью и злился. А потом я и думать о нем перестал. — С его появлением ведь ничего не изменилось? — Нет, — соглашается Защитник смиренно, — Просто это… неудобное напоминание. Джисон прикрывает глаза и тихо, медленно выпускает воздух из носа. Чувство это он понимал. — Иногда я вижу в городе машину как была у него и… Потом вижу другие номера, и другого человека за рулём. Я больше его нигде не вижу, и напоминать о нем больше нечему, только вот так, снихуя. Это просто уродливое чувство, выбивающее из колеи на минуту-две. Не более. Минхо вновь поднимает взгляд к закрытым глазам и пытается понять, говорил ли его ведун сейчас правду. Если он все же врал, то и себе тоже. Слишком отменно. — У тебя ещё есть семья, — напоминает он. Уголки губ Джисона дергаются вверх, а брови - вниз. Некрасиво и грустно. — Ты прав. Глаза открывать не хочется. С момента приезда в Лагерь, да даже с момента когда Минхо появился на его пороге, Джисона преследовало пугающее чувство. Оно было тихое, уверенное. Твёрдое, будто стена, будто Джисон был ею, а Минхо мог опереться, когда ему это нужно. Это грело изнутри. И это успокаивало многие из назойливых голосов, поселившихся на месте его мыслей. — О чем думаешь? — слышит он. О тебе, думает Джисон. Только, конечно, ответит так когда-нибудь в другой раз. — Думаю, Рюджин спалит твою комнату если ты скоро не выйдешь с ней на связь, — ведун открывает глаза и видит ухмылку на Минхо, где он удобно устроился на траве и лениво потягивается. Руки тянутся вверх, напрягая мышцы и позволяя взгляду прогуляться по ним в свободном доступе. Джисон замечает бледные пятнышки ожогов, будто те зажили целый век назад, замечает забывшие на месяц о тренировках плечи, видит шрамик на запястии, отзеркаливающий его. Игнорирует то, что и на него смотрят в ответ, заключая с Минхо молчаливую сделку, согласно которой оба позволяют оставлять чужие взгляды «незамеченными». Джисону лишь на мгновение интересно что думал Минхо о нем, последние месяцы напротив, пропадая лишь только на тренировках, что вполне заметно начало отражаться на его теле тоже. Позволяет этой мысли задержаться на секунду, и позволяет Минхо игнорировать опасность разноса от ведуньи, не двигаться с места и остаться в этом тяжёлом плотном пузыре воздуха между ними ещё минуту, или две. *** — Вы серьёзно на кнб решаете кто будет разделывать труп на лабораторной? — Будто ты так не делал. Джисон показывает язык возникающему Минхо и краем глаза видит как тот закатывает глаза и отворачивается к стене со словами «я спать». Рюджин аккуратно ставит свою банку пива на пол около себя, трёт ладони, размазывая по ним конденсат, и принимает игровую позицию. Играть с Рюджин было все равно что выходить с ней на спарринг, и Джисон ненавидел это ровно в той же мере. Она играла на выигрыш. Выбросив «ножницы», выиграла и сейчас. — Наслаждайся запахом горелой печени, салага, — ликует она, поднимая пиво. Джисон издаёт жалобный вой и плечом упирается в каркас кровати, где лежал Минхо. Ему неловко осознавать, что парень находится в такой к нему близости. Облокачиваться на кровать было почти все равно что облокачиваться на плечо Минхо или что-то в этом духе. Но никуда двигаться он не хотел. Ни ближе, ни дальше. Особенно когда Рюджин сидела прямо напротив. Та, на удивление обоих парней, ждала их сидя у входа, и даже ничего не сожгла. — Ну как прошло? — первым делом спрашивала она, не выдавливая из себя даже намёка на жалость. — Спроси у него, — кивнул головой Минхо в сторону Джисона, подходя с ключами к двери, — Он был там дольше меня. Чувствуя на себе удивленный взгляд, Джисону оставалось лишь пожать плечами и пересказать желание отца Минхо. — «Встретиться с семьёй?» — вторит ведунья словно передразнивающее эхо, — Ты его-то толком не встретил. Хоть бы на ужин тебя сводил Где-то на лице Минхо, обернутом к двери, выглядывает ухмылка, но о себе знать не даёт. — Саму-то на ужин давно звали? — говорит он вместо согласия. — А у тебя бы не отвалилась рука мне написать, знаешь, — осуждающе вскидывает указательный палец Рюджин, — Джисон хоть обо мне вспоминает. Конечно, вся эта перепалка не имела никакого веса, и никто из них на эти вещи по правде не обижался, но Джисону все равно хотелось оправдаться. — Справедливости ради, у нас с тобой просто много совместных занятий. — Ну, справедливости ради, тебе спасибо можно сказать просто за то что ты живой приехал. Джисон фырчит, слушая как щёлкают замки на двери Минхо. Тот ключ вынимает, но открывать дверь пока не торопится, поворачиваясь к Рюджин. — А что насчёт меня? — спрашивает он, выдувая нижнюю губу, — Это я тут ногу ломал. — Ты сам в этой хуйне виноват. Меньше нужно в своей башке копаться. Минхо закатывает глаза, но не спорит, открывая дверь в спальню. — Ты здесь чтобы поддержать или обосрать меня? — Я здесь вообще чтобы выпить, — толкает девушка Джисона в спину, чтобы тот скорее шёл в комнату, — Вы просто повод дали. Насколько Джисон мог судить, упаковка пива под столом Минхо появилась тут чисто из-за одной лишь Рюджин. Почему она никогда не вела их пить в свою комнату Джисону оставалось лишь гадать, но спрашивать он и не думал. Пить с Рюджин ему нравилось где бы то ни было, а в её комнате наверняка был риск нажать не на ту кнопку не того учебного проекта и оказаться запертым в другом измерении. Он и без этого неплохо снимал стресс, даже когда чувствовал с кровати тяжёлый взгляд Минхо каждый раз что ведун брался за банку. Не осуждающий, но все же пристальный. С другой стороны, абсолютно любой взгляд от Минхо сейчас стоил Джисону несколько нервных клеток, оттого он так радовался, когда Защитник отвернулся к стене. — Ахуеть, — слышит он голос Рюджин, — Реально сейчас будет делать вид что спит… — Не. Он спит. Рюджин выпучивает глаза и поворачивает голову, прислушиваясь к сопению. Джисону и прислушиваться не надо. На вопрос «откуда знаешь» он просто жмёт плечами, а Рюджин и не давит, понимая быстро, что разговаривает с ведуном о его связанном Защитнике. Любые вопросы тут были лишние. — Кстати, — тихо начинает она, опуская глаза в пол. Такой вид на Рюджин не сулит ничего хорошего, — Знаешь, у нас тут ставки делают. Ну, типа… будет ли разделение. Джисон не хочет давиться пивом, так что быстренько ставит его на пол и прижимает кисть руки ко рту, вытирая остатки, и используя это как причину посидеть немного подольше с этими словами, от которых горели уши. «Разделение». Звучало слишком заманчиво и слишком недоступно. — Люди об этом думают? — Ну, те, кому заняться нечем, — жмёт плечами Рюджин, склоняя голову. Ей, кажется, этот разговор тоже был не по душе, — Сначала шли слухи о том, как вы целый Улей уебашили на экзамене, в Лагере друг от друга на шаг не отходили, а потом вас вообще не видно вместе. Сам догадываешься… — Нас мало вместе видят? Этого что, достаточно чтобы появились слухи о разделении? — А это правда? — поднимает глаза с пола Рюджин, уставившись прямо в чужие. Джисон смотрит в них, ожидающих честности. Прислушивается к мирному сопению в полуметре от себя и поражается способности Минхо уснуть так запросто. Думает о том, что он странный, и ещё что он, должно быть, сильно устал. Что Джисон даже не знает чем тот был занят днем до этого, или всю прошедшую неделю, и внезапно жалеет что не может расспросить его о каждой прошедшей секунде. — Он меня поцеловал, — честно говорит Джисон, потому что Рюджин меньшего и не примет. У той глаза дергаются шире, но губы остаются закрыты, — Почти. — Почти? Джисон кивает, вспоминая это «почти». Вспоминает заряженный электричеством воздух и искрящиеся глаза перед ним, пока те неслись к нему. — Просто у меня появилось чувство, что это был бы потенциально единственный счастливый момент в моей жизни, — тихо говорит он так, будто признание громче уже будет непоправимым, — Так что я не стал. Рюджин жмёт губы и опускает лицо в пол. Джисон не увидел там осуждения или чего-то, с чем мог бы справиться. Но на её лице явно была написана грусть, граничащая с жалостью. Слава богу, она это хорошо прятала. — Понятно, — шепчет она, хоть ничего и не было понятно. Они молча отпивают пиво и не приближаются к разгадке ни на дюйм. Джисон хотел услышать «а я говорила» или «зачем вы только посвятились», и даже «разделитесь от греха подальше». Что угодно из этого набора он ждал как спасения. — Теперь даже не думай от него уходить, — слышит он вместо этого, чувствуя, будто погружается в чан с ледяной водой, — Если не хочешь его убить, о разделении даже не мечтай. У Джисона эти слова висят тяжёлым эхо будто в самой черепной коробке. Он крепче хватает холодную металлическую банку и старается не смять ее, устроив беспорядок. В идеале бы ему сейчас что-то сломать и где-то покричать. — Разве это не единственный способ? Джисон не будет врать, что мысли о разделении вообще никогда не приходили к нему в голову. Но все, что он собирался услышать от Рюджин, он понимал и сам. Поэтому этот шрамик с его руки никуда и не денется. Они слишком много раз ошибаются и снова встают на ноги, много раз убегают и догоняют друг-друга. Разделение, пожалуй, решило бы их проблему. Ровно так же, как смерть решает проблемы многих. — Послушай, — мотает головой Рюджин так твердо, что ведун бы и не посмел перебивать, а потом кивает в сторону спящего Защитника, — Вот это… Это от одной только мысли о разделении. Я могу много чего чувствовать к Минхо, но жалость я ненавижу. Если мне жалко, значит кто-то при смерти. Джисон смотрит ровно туда, куда указывала ведунья, и понимает все, о чем она говорит. Он вспоминает вид Минхо в ту секунду до того как взял его в свои руки у дверей квартиры, и вряд ли испытывал тогда что-то кроме жалости. Это не был Минхо которого он знал. Человек под деревом у озера - был. — Вряд ли я ошибусь, если предположу, что ты о нем заботишься. Не хочешь видеть как он загибается, — уточняет Рюджин, ожидая в ответ стыдливого кивка головой, — Значит, ты должен быть большим мальчиком и остаться. — Но разве это не должно быть плохо? Когда друг без друга даже выжить не могут? Джисону скоро станет жалко и себя тоже. — Сможете, когда-нибудь… — Не сегодня? Рюджин кивает, и запрокидывает голову чтобы допить содержимое банки и отправить её в полет до мусорки. — Завтра тоже вряд ли. Но когда-нибудь. Рюджин оставляет их наедине, и Джисону от этого внезапно спокойнее. Он может сидеть рядом со спящим Минхо, или продолжить пить, может приняться за работу, может поспать. За закрытой дверью, отделяющий их от всего остального мира, Джисон почти даже свободен. Без тяжелых слов и чужих взглядов, без опасностей за пределами комнаты, здесь все было так, как должно быть. Тихо и рядом с Минхо. Как в его машине, или в темноте его спальни. Под тенью дерева, за целое поле от шумного Лагеря. С ним. В такие моменты к голове Джисона не подбирались ни страхи, ни демоны. В такие моменты он мог отдать себя в лапы собственного сознания и уснуть, зная, что будет защищён. *** Кристоферу Чану похвастаться было мало чем. Феликс все ещё с удовольствием укладывает голову к нему на бедро, и Чан мог запустить пальцы в белокурые волосы. Это было одной из немногих этих вещей. Феликс никогда не сдерживается с ним, и себя не стесняет. Одна из его подушек уже давно жила между изголовьем и стеной, чтобы скрыть шум от гуляющей ходуном кровати каждый раз когда Феликс разводил колени, упираясь ими в матрас, и сжимал простыню зубами пока Чан, стоя на полу у кровати, рывками входил в него сзади. Бедра Феликса и сдвинуться не могли пока их держали крепкие руки, словно камень. Чану вообще не нужно было прикладывать никаких усилий, а младший сдвинуться не мог, он и не хотел, но ему нравилось пытаться. Нравилось делать вид, что он не может лежать смирно, нравилось пытаться вырваться, истошно мычать в матрас с каждым толчком. Нравилось, что Чану приходится его усмирять и ставить на место, крепко брать его за шею с хирургической точностью, чтобы не оставить синяков, резко вдавливать его в матрас одной ладонью внизу спины. Нравилось, когда уже не было сил на стоны, поднимать глаза вверх и находить отражение старшего в окне, его опущенную голову и сведенные вместе сосредоточенные брови. Чан знал об этом. Чан знал, что парень делает это украдкой, ведь согласно их игре, если бы Чан заметил, ему пришлось бы силой отворчивать голову обратно. Но он позволяет ему смотреть первые несколько секунд, потому что сам по-другому бы не смог. Насмотревшись на Феликса под ним, над ним, тряпичного, покладистого, улыбчивого и раскрасневшегося, он не знает, как теперь мог бы добровольно его не видеть. Он и слышать его любил, правда, приходится быть тихими. Приходится скрывать стук кровати о стену и прятать лицо Феликса в простынях. Банчану самому нужна была помощь с этим больше, чем Феликсу. Но вырастая в Лагерях, навык держания языка за зубами вырабатывался неплохо. Он быстро смотрит на часы и ускоряет темп, чувствуя, как талия под ним начинает пытаться извиваться и дрожать. Феликс был близко. Банчан не так близко. Хорошо, когда Феликс кончает первый. Тогда он мог поднять его грудь с кровати, уложив свой подбородок ему на плечо, и глубоко, плавно закончить свои последние толчки медленно, всаживая до конца и чувствуя, как наполняется презерватив. Он целует Феликса в макушку как благодарность за терпение и собирается сразу же, сворачивая оба их презерватива в узел и выкидывая в мусорку, обтирается ещё влажным после душа полотенцем, сразу же натягивает джинсы. Феликс, улегшись на бок, наблюдает за ним с уставшей улыбкой и никуда не торопится. — Ты куда? — В круглостуку, — врет Чан. Феликс уже знает, что тот вернётся домой без пакета, — А ты чем займешься? — Похоже, снова в душ, — смеётся тот и тянет руку, подзывая Чана чтобы вновь подарить ему ещё один быстрый поцелуй перед выходом. Он не спрашивает ни о чем. Младший был рядом даже когда Чан забывал вслух говорить о своих чувствах, или что они для него значат. Даже когда он ходил к своему бывшему узнать, жив ли тот вообще, а заодно пошпионить за делами Джисона. Даже когда одной рукой вел переписку со знакомым охранником Лагеря, получая информацию об их заключённом, не собираясь ею делиться, а второй рукой бесстыдно скользил по телу младшего, и печатал сухое "спасибо за информацию" прежде чем откинуть телефон и нагнуть Феликса на матрасе. Этим он бы тоже хвастаться не стал. Чан обходится без машины, ловит такси и добирается до дешевенького мотеля на окраине. Вечер плавно переходил к ночи, а значит улицы заметно пустели. Если ближе к центру люди ещё и разбегались с работы как муравьи, здесь, около леса, наткнуться на прохожего было редкостью. Так Чан хотя бы знал, что не пропустит мужчину, которого ожидает у входа уже сорок минут, по его догадкам. На часы он не смотрел, да и телефон оставил. Проследить за движениями в организованных группах бывших Защитников не составляло особой сложности, после аккуратно выстроенной Чаном за последней год цепочки связей. Если какой-то член резко выходит из группы, он об этом слышит. Особенно если этот человек светится в тех же кругах, и делит фамилию с его достаточно близким человеком. Догадаться, что тот приехал в город и заселился в херовый разваливающийся отель именно чтобы встреиться с сыном было легко. Как и додуматься, что того схватят охранники на границе барьера. Оставалось только внести выкуп, и дождаться ответов на давно интересующий его вопрос. И самого Ли старшего, в кои-то веки. — А ваша группа анонимных алкоголиков об этом знает? — уточняет он вместо приветствия, глядя на мужчину и его непрозрачный звенящий пакет. «Вылитый Минхо», думает Чан, оглядывая взрослого с ног до головы и ощущая лёгкое головокружение: отец Минхо действительно существовал. — Что, не такие уж и «анонимные»? — усмехается Джэбом, перехватывая пакет поудобнее, — Я уж было подумал меня сынок пожалел. А это ты. — Минхо не из жалостливых, — жмёт плечами Чан. — Хорошо знаком с сыном? Чан какое-то мгновение молчит. По правде говоря, он сомневался, что Минхо был из тех, кого можно было знать «хорошо». С другой стороны, он знал Минхо даже лучше, чем признался бы перед его отцом. — Знаком достаточно чтобы знать, что вас в его жизни никогда не было. Тот с усмешкой пытается салютовать пакетом, заставляя банки громко удариться друг о друга, и принимает попытку пройти мимо Чана к дверям, тут же остановленный чужой рукой. — Учитывая то, о чем я собираюсь вас просить, лучше нам сделать вид, что Минхо нас никак не связывает. Джэбом прищуривается, заинтересованный достаточно, чтобы больше не пытаться слинять. — Я знаю вас. Куда бы я ни пошёл в поисках, ваше имя или ваш аккаунт уже там. Вы его нашли? Лицо Джэбома опускается моментально. — Не знаю о чем ты говоришь. — Плутон. Зевс Хтоний. Агесилай, — с каждым именем лицо старшего тяжелело, пока отрицать очевидное уже не было смысла, — Какое бы ни было имя. Вы нашли к нему вход? — Был бы я здесь в ином случае? — Знаете, что я думаю? — склоняет голову Чан пальцами ведя по спрятанной рукоятке. Джэбом, будучи бывшим Защитником, знал точно, где находится запрятанный клинок. И понимал, что Чан был примерно в два раза моложе и быстрее него, — Думаю, вы нашли его, но с вашими пьяными трясущимися руками вам мало от этого пользы. Если вы действительно хотите пройти в Загробие и вернуться оттуда не один, вам нужен в помощь кто-то как минимум трезвый. То, что я готов помочь вам с Минхо тоже играет весомую роль. Что скажете? — отсюда он мог видеть как бегают уже замыленные алкоголем потерянные глаза, — Станете моим проводником в мир мёртвых? *** Голова с непривычки тяжёлая. С трудом получается раскрыть глаза на какие-то жалкие щелочки и догадаться, что ты снова находишься в реальности. Первым делом видно тёмную комнату, кривой старый стул. Затем - чье-то бедро, обтянутое джинсами. Повернув голову, он видит острую улыбку Минхо, и словно ток бьёт тело, быстро поднимается в вертикальное положение, тут же жалея об этом когда комната начинает крутиться. — Прости, я всю кровать занял, — лепечет Джисон, собирая подушку в руки и пытаясь освободить как можно больше места. Минхо тихо смеётся, не двигаясь со своего места у подножия, и поднимает руки будто тигра успокаивает. — Все норм. Я выходил ненадолго. — Аа, — тянет Джисон, протирая сонные опухшие глаза и медленно фиксируя информацию в голове. Чувствовал он себя хуево, и выглядел наверняка так же. Волосы ощущались тяжело, ресницы слипались, лицо будто пожевали пчелы. Он чувствует на себе улыбчивый взгляд и хочет спрятаться в подушку, которую крепко сжимал пальцами, — Куда? — К Паку. Оформлять выход и все такое… Заодно узнал правду ли мне наплел отец, — Джисон поднимает глаза, ожидая продолжения. Минхо лишь слегка виснет лицом и немногословно жмёт плечами, — Похоже, он реально живёт с семьёй где-то у территории отдела шесть-четыре. У меня даже есть сестра. Джисон кивает, чувствуя, будто язык куда-то пропал. Даже если бы он знал что сказать, рот вряд ли бы выполнил сейчас свою функцию. И Минхо сказать больше было нечего. В конце концов нашёлся лишь вопрос: — Не передумал? И намного легче пришёл ответ: — Нет. Джисон вспоминает как между страниц падает свернутая зелёная бумажка, доказывающая, что Ли Минхо действительно существует, сложенная вместе со старенькой фотографией. Портрет Минхо рисовался в его голове медленно и криво, но был для Джисона полноценным ещё с самого первого штриха, ещё когда от Минхо в его жизни было лишь его имя и запачканный ихором клинок. Джисон о многом лишь догадывался. Он догадывался, что Минхо скучал бы по семье, было бы у него то, по чему можно скучать. Догадывался, что он этого хотел. Минхо молчит, но Джисон смотрит и догадывается, что мечты и желания есть даже у такого человека как Минхо, и разбиваются они так же громко. У него кожа немного грубая, особенно на костяшках. Джисон охватывает их пальцами и держит секунду, или две, и отпускает так же быстро, возвращаясь к подушке и сжимая её, избавляясь от призрачного ощущения шершавой кожи на своей ладони. Поступил хоть и необдуманно, но не жалеет, ведь на Минхо появляется слабая благодарная улыбка. От одного ощущения, что старшему немного легче, Джисона бросает в гонку сделать еще больше. — Я хотел сказать… — Извиниться? — догадывается Минхо, прерывая. — Откуда знаешь? Тот дергает плечом, отворачивая голову. — Ты обычно извиняешься только когда тебе не за что. Джисон молчит, поэтому Минхо косит взгляд, осмтаривая опущенные вниз глаза и хмурое как туча лицо. Он помнит, как Минхо поворачивался к нему в машине, услышав это низкое «не нужен». Может, Джисон и сказал не это, но Минхо именно это услышал. Услышал правильно, и удар по нему пришёлся точно. Джисон в последнее время только этим и занимался. Проверял на прочность. — Это было нечестно по отношению к тебе, — шепчет он, чувствуя только мягкую набивку подушки, и видя перед собой лишь тёмную от недостатка света белую ткань. Минхо очевидно не злится. Должно быть, уже давно понял, что был просто рикошетом, и все свои удары тот принимал на себя сам. — Видел Чонхо с Юджон? — говорит Минхо внезапно вместо должного ответа, — Мы могли бы быть как эти двое. Наверное, должны были быть, но… — Это не мы, — признается Джисон, завершая чужую мысль, — Кулон такое бы не принял. Ему нужна наша связь. Без неё он бы давно убил меня, так что… Джисон забыл какого это ведовать по старинке. Какого не чувствовать демоническое, ихорное существо вперемешку со своим, какого брать энергию откуда-то ещё. Все думают, что энергию Джисон берет от кулона, что это он делает ведуна сильным, а не наоборот. А дело было не в кулоне. — Я не хочу понимать это, — признается Джисон, — Я просто не хочу больше делать это без тебя. И… мне правда жаль. Я был херовым напарником. Минхо ведёт головой, обдумывая и впитывая эти извинения как губка, откидывается на подножие кровати, где та упиралась в стену небольшой комнаты. Черты лица его в темноте плывут и гнутся, так, что Джисон не очень хорошо их понимает. Глаза зато видит четко: они его не обвиняли. — Я бывал напарником херовее, — наконец заключает Минхо, явно имея в виду один определенный случай. Джисон борется с желанием закатить глаза и дёрнуть губы в улыбке. Каждый раз когда перед ним проносится то воспоминание с ними двоими среди развалин Лагеря, ему было явно не до смеха. Но как бы Минхо в тот день ни проебался, все, что делал Джисон дальше, это копал и копал эту яму глубже в попытке из неё выбраться. Он смотрит на бледные, незаметные отметины на чужих руках. Думает, что если бы их образ так сильно не был запечатлён в сознании Джисона, сейчас он их бы и не увидел. Но все равно неловко указывает на них: — Я виноват. — Я знаю, — соглашается Защитник, — Ты чувствуешь только либо злость, либо вину, и так по кругу. Ты что-то кроме этого вообще чувствуешь? Каждый раз когда я тебя вижу, ты все более уставший. Джисон стыдливо роняет голову на грудь, понимая, что Минхо прав. Но ни на что другое он способен особо не был. — Я немного устал, — признает он, кривя рот. Минхо на него смотрит будто в робком ожидании, не зная, добьётся ли от Джисона сегодня хоть каких-то объяснений. Наверное, он заслужил хоть чего-то близкого к ним, — Высший этот не дает мне покоя. Лезет в голову и все там переставляет, а кулон не даёт поставить все на место. Недавно я… помог забрать того парня. Которого ты знал. Думаю, демон бы и без меня справился, но посчитал это более продуктивным, полагаю… — Джисон понимает, что еле дышит только когда воздух в лёгких заканчивается и мешает ему завершить предложение. Он делает короткий вдох и поднимает глаза на Минхо, плохо представляя, чего там ожидать. Тот лишь глаза щурит, слушая внимательно и не делая никаких приговоров, — Ты боишься? — Тебя? — уточняет тот, вздергивая бровями, — Нет. Мне ты ничего не сделаешь. — А это что? — фыркает Джисон головой кивая на чужие руки. — Это был мой выбор. У меня на восемь лет больше опыта и навыков боя, ты думаешь я не остановлю тебя если захочу? Один удар и ты в отключке. — Окей, — с такими неоспоримыми фактами остаётся только согласиться и пытаться удержать непрошенную улыбку, — Хорошо, значит страшно только мне. Я уже путаюсь в своей голове, где я, а где кто-то из этих… — Ты прямо сейчас как? Путаешься? Джисон прислушивается к тишине и понимает, что нет. Мысли в его голове сейчас были его. Страхи, желания и чувства - тоже. Он знал это особо ясно когда присутствие кого-то вроде Минхо вытесняло все остальное, все, по его мнению, ненужное. Раньше Джисону от такой энергии было даже тесно, а сейчас - в самую пору. Так что он мотает головой. — Значит, так все и оставим. Пак мне уже дал выездное расследование на завтра, спросил пойдёшь ли ты напарником. Что мне ему сказать? Джисон не сразу понимает почему в груди жарко, и отчего уши горят. Он кусает щеку и отгоняет все непрошенные «что если», надеясь, что в долгой дороге в одной машине с Минхо то, что бы там ни разбушевалось в нем, будет вести себя спокойнее. — За выездное расследование платят больше чем за городской патруль, — уклончиво отвечает Джисон, зарабатывая от Минхо одобрительную улыбку. — Выезжаем в полдень, так что утром к Джихе ты успеешь. Мы останемся ночевать здесь? Джисон уже говорит «да» и вдруг прикусывает язык, оглядывая кровать, чужую, на которой устроился словно дома, и снова у него где-то неприятно полыхает. Имел ли Минхо под «здесь» в виду Лагерь или эту комнату было не ясно, и спрашивать Джисон не хотел, поспешно поднимаясь на ноги. У него и своя кровать была. Конечно, Минхо предпочел бы, чтобы Джисон об этом не вспоминал. Это осознание в голове больно чёткое, и от того мысли мешаются с чем-то то ли возмущенным, то ли ноющим, барабаня по черепу вместе с этим пресловутым «мы». — До завтра тогда, — кидает он, не дожидаясь разрешения, и чуть не забыв рюкзак сбегает в коридор быстрее, чем пожалеет об этом.