спаси но не сохраняй ll

— Ты все это берёшь? Джисон жуёт уже давно обмякшую чипсину и смотрит как Минхо аккуратно, практически любовно погружает в багажник весь свой притащенный из оружейной арсенал. — А ты что берёшь? Он демонстрирует открытую пачку чипсов в своей руке у две банки редбула. Кроме этого и снаряжения у Джисона с собой не было даже рюкзака. Минхо одаряет его косым взглядом и хмыком, закрывая багажник и усаживаясь в машину. — Два-то энергетика тебе на кой… — ворчит он. — Второй тебе вообще-то, — дуется Джисон, кладя обе банки в подстаканники, — Был. Теперь подумаю, хочу ли его тебе отдавать. — Оставь себе, — отказывается Минхо благородно, с закатанными глазами и лёгким намёком на улыбку, — Я и без таурина весь на взводе. — С чего бы? Джисон невинно тянется в пачку, выискивая остатки целых, не покрошенных чипсин, и чуть не давится от прилетевшего ответа. — Ну как. Ты же рядом. Реакция, наверное, Минхо забавит. Джисон не слышит смех, но за своими отхаркивающимися звуками услышать можно было немногое. Он почти даёт кулаку полететь в сторону старшего, но вовремя вспоминает, что водителя за рулём бить было опасно. — Иди нахуй с такими шутками, — просит он сипло, — Они тебя не красят. — Знаешь что? А тебя твои покрасневшие щеки очень даже. Так что не пойду. Джисон возмущается аж до красной шеи, отворачивается всем корпусом и такое поведение поощрать не хочет. Но по-другому не получается. — Гандон… Какую бы ни было, реакцию Минхо из него выбьет всегда, и это он понял уже давно. Но если бы Джисон знал, что вся эта несколько-часовая поездка на задание будет сопровождаться шутками на грани неуместных, после всего, через что они друг друга заставили пройти, он бы подумал о своём согласии несколько раз. Скорее всего, все равно бы согласился, ведь возмущаться и краснеть из-за Минхо было все-таки немного лучше чем погрязать в чувстве вины и стыда где-то далеко от него и находиться в полном неведении о его делах. — Ты папку хоть взял? — Представь себе, — кивает Минхо, потянувшись к заднему сидению чтобы передать эту папку Джисону, — Я её накануне даже прочитал. — Ахуеть, буду знать что так тоже можно, — бурчит тот в ответ, пролистывая первые страницы и останавливаясь взглядом на фотографиях, чтобы понимать, с чем будет иметь дело ближайший день, — То есть это типа Чупакабра? — Дрекавац, — исправляет Минхо, хоть оба названия в их кругах означали одно и то же существо, — Но да. И он больше. — И ведёт себя по-другому, — соглашается Джисон, ознакамливаясь с фотографиями следов когтей на жертвах, — Осознаннее. Такие встречались часто, они были небольшие, но очень кровожадные, и хорошо прятались. Боялись света и людей, нападали только на животных, выпивая их кровь и оставляя вполне характерные следы когтей, которые все привыкли списывать на койотов, но в Лагерях их распознавали на раз. Джисон и сейчас распознал, только уже на человеческой коже. На поведение Дрекаваца это было не похоже. Ни нападение на человека, ни то, что это произошло когда солнце ещё не село. — Думаешь, он один? — Так не скажешь, — жмёт плечами Минхо, — Следы как будто разные по размерам, но вряд ли их больше двух. Что думаешь? — Полудемоны, думаю, — вздыхает Джисон, — Мутирующие. Это нападение какое-то… Человеческое. Или, в их случае, полу-человеческое. Но демон без человеческого мышления не напал бы на человека без какой-либо мгновенной для себя выгоды, будь то желание съесть, или ради чего-то убить. Это было нападением ради нападения, и это то, как Джисон определял остатки человеческого разума в существах, с которыми имел дело. Что бы они ни ехали туда устранить, это скрещивали с человеком, и это все ещё действовало и думало как человек. Джисон поднимает стопу на сидение, устраиваясь удобнее, приготовившись к долгому ознакомлению с материалом, как вдруг чувствует сильный толчок в колено, когда кто-то не церемонится и сбивает его ногу обратно. — Небезопасно, — лишь комментирует Минхо и смотрит, как Джисон, вылупившись на него смело и вызывающе, поднимает на сидение теперь две ноги. — Нам долго ехать, я хочу сесть удобно. — Бедная принцесса на пассажирском. Может, ты поведешь? — А ты пустишь? Что мне сделать чтобы ты пустил меня за руль, в лепешку разбиться? Так я уже. Хоть бы посочувствовал умирающему. — Больно много болтаешь для умирающего. Губы Джисона выгибаются в издевательскую ухмылку, а рот уже готовится кинуть ответный подкол, и он понимает, что если все так продолжится, с деталями дела он будет знакомиться все два часа поездки, если вообще до них дойдёт. Материала для тонких оскорблений у них было предостаточно, и если дать им достаточно свободного времени, они, пожалуй, никогда не заткнутся, если только не поставить их рты на таймер. Но Джисон на это не станет жаловаться. Если что-то эти несколько месяцев для него и сделали, так это поставили все в перспективу. Если нахождение рядом с Минхо предлагало что-то, что угодно кроме бросания обвинениями и ожогов третьей степени, он на это согласится с радостью. Что угодно чтобы он мог спорить какая из двух банок редбула была его, и пытаться по воздуху провести чипсины в открытый рот Минхо, пока тот пытался не отвлекаться от дороги и одновременно ругаться на крошки в салоне. Джисон внезапно обнаруживает, что сидит, повернувшись к старшему всем корпусом, с закинутым на сидение коленом, расслабленным и без толстых пуленепробиваемых стен, которыми обычно себя окружал. Вчера он дал слово Рюджин, потом дал себе последний шанс, и сегодня рядом с собой увидел Минхо. Просто Минхо, чьё имя в голове ложилось легко и естественно. Улыбка внезапно начала остро ощущаться на лице, ощущаться неправильно, и Джисону становится чуть ли не грустно. Он думает о том, что, наверное, если он уволится, так все и будет. Как было до соглашения с Советом, они жили бы в тесной для них четверых, включая демонического кота, квартире Минхо, обсуждали бы как скоро сдохнет цветок с кухни, спорили бы только из-за графика стирки и какую марку молока взять в продуктовом. Минхо не может не заметить, что что-то изменилось, ведь Джисон в какой-то момент отворачивается к окну и на подколы отвечает без прежнего азарта. Вскоре перестаёт пытаться и Минхо, а в машине остаётся шуметь только радио, и уже надоевшие Джисону навязчивые мысли в его голове. «Опять из-за меня». *** Выездное расследование звучало интереснее, чем таковым было на самом деле. Из единственного по истине забавного тут был Минхо, корчащий из себя главного по делу, так как «на таких заданиях вообще-то уже бывал», правда, ездил напарником на практике и скорее всего просто записывал все в блокнотик. Джисон не жаловался. Энтузиазм Минхо как-то горе пополам вёл их через опросы жертв и очевидцев, через местные полицейские будки, пока наконец не довёл до леса, где следы были найдены в последний раз. Спустя сутки они стали уже размытые и поплывшие, что не особо помогало расследованию. — У нас нихуя, — поджимая губы, заключает Минхо, глядя на еле-различимый когтисиый след на влажной земле, который мог быть и собачьим, — Мы вообще не в курсе, здесь ли они все ещё. — Чупакабры обычно ссыкушники, — отмахивается Джисон, — Вряд ли они куда-то ушли. — Дрекавацы, — в пятый раз за день исправляет Минхо, уже безэмоционально, — И если это действительно скрещенные с ними люди, то поступить они могли как угодно. — Все-таки думаешь, что «они», не «он»? Минхо оборачивается, смеряя его долгим взглядом, и смело ступает своими кожаными ботинками прямо в грязь, сходя с асфальтированной дороги в начало лестной местности. Джисону рабочие ботинки было не так жалко, как было бы свои кроссовки, так что он ступает следом даже не церемонясь. Весь световой день у них отошёл на сбор улик и показаний, внос в отчет которых Джисон уже сладко предвидел. Была бы у него работа, в которой ему не приходилось бы бить в клавиши клавиатуры за ноутбуком, он бы даже не жаловался на свою полу-жизнь, но кормить его и его брата сейчас могла только такая. Данных собрано было много, но все они были для Джисона и Минхо прямо сейчас бесполезными. В любом случае, их настоящая работа начинается с заходом солнца, в тот момент, когда они отходят от жилой местности чуть дальше. — Надо искать пещеры или завалы… Фонарик возьмёшь? — предлагает Минхо, протягивая устройство в руке, чтобы обернуться к Джисону и увидеть, как лицо того уже подсвечено собственным ведовским огнем, синим и не слишком ярким, — Выпендрежник. — Зато есть чем выпендриваться, — жмёт плечами Джисон, и руку с пламенем на всякий случай отводит от Защитника подальше. Ведуну его касание, может, и не вредит, а вот Минхо — ещё как. Это они выясняли горьким путем, — Не думал Суни натренировать в ихорного поискового кота? — Думал, — честно признается Минхо, внимательно всматриваясь в часть леса, освещенную фонарем, пока шёл вдоль дороги. Джисон аккуратно ступал за ним, идя чуть ли не по его же следам, словно волк, — Только брать Суни с собой может дороже выйти. Первый раз послушает, второй раз улицу сожжет. Я лучше сам, лишний раз с фонариком поработаю. Джисон уговаривает пошлую шутку не срываться с его губ и огнём ведёт у стены парковки, которую они обходили в поисках следов. — Там дырка, — внезапно останавливается он, пальцами хватая кожаную куртку на спине Защитника, чтобы тот остановился тоже. Дырка действительно была. И, может, Джисон уже начинал уставать и притягивать ответы за уши, но дырка эта вроде как подходила всем стандартам демона, за которым они охотились. Она была узкая, скрытая, стены по краям её сыпались и крошились, страдая от времени и погодных условий. — Сразу разрушать стену опасно… Пролезем? — хмурится Минхо. Щель эта была явно не для крупных габаритов солдата Лагеря. Опять же, скрестите его с демоном, оставьте мутировать на месяц-два, и попробуйте свои шансы снова… Но сейчас Джисон смотрит на себя и думает, что пролезет он вряд ли. — Я попробую. Джисон смотрит как Минхо начинает уверенно стягивать с себя кожанку и даже не сразу находит что сказать. Во-первых, идея была глупой, во-вторых… Он смотрит на руки Минхо, не спрятанные под привычной курткой, и думает, что за последние месяцы тот все же несколько осунулся. Джисон по телосложению был немного поменьше, но с тренировками ему удалось Минхо даже догнать, особенно когда тому их на больничном явно не доставало. Джисон как факт знал, что Минхо был лишь слегка более гибок, а ещё что тот просто не пустил бы ведуна внутрь первым, тем более оставив оружие. Джисону остаётся только молча забирать его куртку в руки и смотреть, как Минхо отстегивает свой ремень с рукояткой, и тот падаёт с его бедер на землю. — Футболку только не снимай, — полу-шутя бурчит Джисон. — Это позже, — ухмыляется Минхо, тоже, как ведун надеялся, полу-шутя, — Закинешь мне туда фонарик если пролезу, я осмотрюсь. Будет нужно — стену выбьешь. Джисон молчит о том, как ему это все не нравится, и прижимает куртку к груди. Он видит, как Минхо поворачивается боком и пристраивается у стены, и в тайне надеется, что у того ничего не выйдет, и что он не полезет никуда даже без фонарика и клинка. — Нет… — Джисон слышит, как с губ Минхо срывается тихое ругательство, и наконец может выдохнуть сам, — Не пролезу. — Мало опыта с узкими дырками? — сочувствующе дует нижнюю губу младший, чтобы скрыть облегчение. Минхо цокает и оборачивается к нему, закатывая глаза, чтобы бросить в ответ что-то такое же издевательское. И тут бросают его, к ближающему дереву. Что-то быстрое и небольшое, серое, вылетевшее из дыры и рычащее, набросившееся на Защитника как только тот оказался свален к дереву. Пыль оседает и у Джисона есть одно мгновение чтобы разобрать силует низкого, худого, будто скелет покрыт кожей, серого тела с редко-торчащими волосками, пальцы которого перерастали в длинные острые когти. Ноги были сильные, с длинными стопами и такими же когтями, а голова теряла форму человеческой, вытягиваясь уродливо в подобие морды с огромной пастью, большими полыми глазами, за которыми не читалось ни одной мысли. Джисон принял бы это за Дрекаваца, если бы не разбирался немного лучше. Оно было явно больше, не размера ребенка, но оно явно не было взрослым. И оно смотрело на тело Защитника безмозгло, но яростно, как животное, и готовилось кинуться снова. Джисон хватает клинок и швыряет его по земле так, что Минхо легко хватается за рукоятку и успевает заблокировать замахнувшуюся в ударе руку с когтями. Лезвие должно было прорезать кожу, но отскочило от кожи с резким металлическим звуком, будто от брони. На лице Минхо лишь секунду играет удивление, но долго размышлять он не может, вскакивая на ноги и принимая скорее оборонительную стойку, чем нападающую. Джисон долго не думает. Существо клинком не пробивается, по крайней мере, не в очевидных местах. Минхо мог только потянуть время, пока оно отвлекалось на Защитника, явно само защищая что бы там ни было за дырой. Именно к ней оборачивается Джисон и по памяти выполняет самое быстрое заклятие ближнего удара, пробивая стену и создавая облако из пыли. Находясь слишком близко, он отлетает от места удара сам, и жмурится, защищая глаза от бетонной крошки. Из-за неё хочется откашляться, но когда Джисон открывает глаза, видит, как полудемон оттряхивается от шока, и внезапно к нему летит раскрытая пасть и озлобленные огромные чёрные глаза. Он, может, успел бы наведать слабенькую ударную волную. Но Минхо был быстрее. Тот замахивается и вдаривает по голове существа чем-то круглым, словно гирей, достаточно тяжёлым, чтобы пробить бронированную кожу и череп. Джисон видит чёрный ихор и такие же чёрные мозги, когда существо летит на землю и все ещё продолжает пытаться подняться. Тогда Минхо поднимает руки с черным шаром и вновь безжалостно ударяет, пробивая череп опять, раскрывая ещё больше мягкой, не защищенной внутренности, чего все еще было недостаточно, чтобы существо перестало дергаться. А потом ударяет снова. И снова. Пока Джисон не приходит в себя и поднимается с места, вонзая в раскрытую под черепом мягкую плоть клинок, и демон наконец перестаёт пытаться замахнуться когтями, растворяясь в мелкий прах. Джисону нужна минута чтобы отдышаться, и ещё несколько чтобы прийти в себя, глядя на Минхо. Тот ничуть не пошатан ни демоном, ни своими действиями, стирает с лица обжигающий кожу ихор, залечиваясь моментально. Таким грубым, нещадным и бесчувственным в работе он своего Защитника уже видел. Но насмотреться все никак не мог. — Что это? — находит голос Джисон, переводя взгляд с глаз на руки Минхо. Тот кидает тяжёлый чёрный шар на пол и ведёт бровями. — Подобрал тут. Клинок их не пробивает. И, присмотревшись, Джисон видит в шаре очертание головы с большими чёрными глазами и острыми зубами. Должно быть, пробить оболочку этого существа могло только себе подобное. Оглянувшись назад, к стене за проделанной ими дырой, Джисон видит положенные бок о бок несколько тел, таких же по форме, как и их полудемон, но гораздо крупнее. Жизнь их оборвалась уже давно, но клинком их с Земли не изгоняли. Те умерли, наверное, от боли или неудачи скрещения, и ещё не разложились, но уже начали рассыпаться. — Этих людей скрещивали с Дрекавацами, кажется, — вслух рассуждает Минхо, — Тот, которого мы убили, похож на подростка… Но только ростом. Наверное, человеческая часть плохо пережила мутирование, потому что этот какой-то не особо умный. Ну, был. — Ты че, сука, ахуел? Джисон замирает от неожиданности этого озлобленного рыка, потом - от порыва холодного ветра, когда мимо, между ним и Минхо, проносится нечто. Затем он понимает, что Минхо хватается за живот, а между его пальцами течёт густая тёмная кровь. Он чувствует кулон быстрее, чем биение собственного сердце. Он оборачивается к существу, прыгнувшему перед ними, смотрит в его полные осознаной ярости глаза, видит, как тот готовится к прыжку снова. Смотрит на его когти, концы которых покрыты кровью Минхо. Слышит тихое: — Ауч… — он поворачивается к Минхо лишь на мгновение, чтобы не терять существо из виду, но тот выглядит раной лишь немного удивленным, но не испуганным, — Глубоковато… То, что глубоковато, Джисон понимает по скачащим в чужих глазах звёздам от боли, которую тот сейчас должен был испытывать. Времени реагировать на это больше не было, ведь их мгновение прошло, и существо прыгало снова. Внезапно ему было плевать, что этот полудемон был, кажется, слегка удачливее своего сородича, которого они убили минутой ранее. Что от человека в нем осталось явно больше, судя по речи, по форме головы, по осознанным действиям. На то, что этого своего сородича существо, наверное, любило, и от того так яростно за него мстило, Джисону тоже было плевать. У него самого хватало поводов для мести. Он уже кидается вперёд, при этом выполняя быструю технику удара, от которого существо отлетает слабо и недалеко. С этой скоростью Джисон успевает сделать лишь такое, не собрав достаточно энергии чтобы ударить сильнее. Но даже так это уже было сильнее, чем то, что мог бы за такое время сотворить обычный ведовской солдат без чит-кода в виде кулона. — Оно слишком быстрое, — сообщает Джисон, вставая перед Минхо, и собирая заклятие на новый удар, которым бросается когда существо приходит в себя снова, и сбивает его с ног, — Я не успею ничего толкового наведать. — Я в порядке, — Джисон чувствует слабую руку на своём плече, а потом принимает на себя удар полудемона, кинувшегося снова, чтобы перевернуть и откатиться подальше от раненого Защитника, блокируя новый удар клинком и чем-то занимая существо, явно намеревающегося добраться до Минхо. Джисон прижимает иссохшее тело к земле, видит, как голова рвётся вбок, пытаясь ухватить взгляд на посягнувшего на что-то важное ему Защитника, и планируя в голове его смерть. Джисон такого допустить явно не мог, но и долго удерживать его тоже, — Я нормально… — ведун оборачивает голову в шоке, чтобы увидеть, как Минхо пытается сделать шаг, но предательски падает на колени и прижимает ладонь ещё сильнее к животу, — …Буду скоро. Сейчас клинок возьму. — Еблан совсем? — орёт Джисон и тут же оказывается сброшенным с тела. Его руки быстро находят тяжёлую полудемоническую голову, которую раньше кинул Минхо, и бросает ее слепо в существо, чтобы то не успело добежать до Защитника, и опрокидывает его на землю. Голова была тяжелее, чем Минхо показывал, но об этом Джисон сейчас даже не думал. Прямо сейчас полудемон был ближе к Минхо, чем он сам, так что Джисон бросается вперёд и хватает голову снова, теперь тяжело опуская её в чужую ладонь и видя чёрное мясо. Полудемон подпрыгивает в больном рыке и пытается встать, но Джисон сводит руки в стойку и ведует удар, отбрасывая полудемона к ближайшему дереву, и пока то приходит в себя, тянется к поясу с оружием. Он достает не клинок, а обычный охотничий нож, целится в раскрытое от удара мясо на ладони, и вводит лезвие в дерево через руку по самую рукоятку. Будучи здоровым, существо вырвалось бы уже через пару секунд. Но за эти пару секунд Джисон хватается за уже испачканную в ихоре голову и бросает её снова, теперь в грудь, пока та не ломается с глухим звуком, и существо не издаёт последний упрямый рык. Оно было достаточно человеческим, чтобы в лице его читалось поражение и злоба. Джисон слишком хорошо понимал это чувство, и слишком явно ощущал его в ком-то, кого он должен был убить. Но глаза полудемона все так же горели и пытались отыскать за спиной Джисона Минхо, и ведун явно читал в них видения того, как полудемон его добивает, вонзает в него пальцы, раздирает ему брюхо до лица. Джисон видит это, смотря в чужие чёрные глаза как завороженный. Когти на свободной руке мечутся, но добраться до Минхо уже не смогут. — Я тебя разорву нахуй, — визжит он мало похожим на человеческий голос. Связки его были повреждены мутацией, и звучали слишком высоко и звонко для человека. Джисон не собирается это слушать долго. — Сомневаюсь, — быстро прерывает он, опускаясь на корточки к полудемону прямо в сантиметре от его радиуса замаха когтями. Задеть они Джисона, как бы ни пытались, не могли, — Но я тебя - запросто. Только ты мне сначала скажешь есть ли кроме вас тут ещё кто-то. А то предыдущий был не болтливый… — Я тебя изрежу, блять, — тут же заходится в визге демон. Джисон медленно моргает, когда то брызжется слюной и пеной, сочащейся через острые зубы. Вряд ли он мог сейчас думать о чем-то кроме мести, и вряд ли был им сейчас полезен. Джисон это понимал. Он так же понимал, что они с Минхо, должно быть, сейчас убили его младшего брата. Что трупы у стены, который охранял предыдущий, скорее всего, принадлежлали их родителям, судя по телосложению. Но самое главное, он понимал, что лишняя секунда и достаточно ярости, пускающий дополнительный адреналин в и так зараженное ихором тело, могли стоить Минхо жизни. Что тот сейчас пытался регенерировать, но вряд ли сделает это быстро и безболезненно. Что Минхо сейчас жуёт губы в попытке не мычать от боли, и что виной этому покрытые его кровью когти, сейчас мечущиеся к Джисону в попытке его достать, — Сука, в клочья, ты захлебнешься кровью его, блять… Джисон медленно поднимает руку к открытой дыре на груди, где торчали ребра и мышцы. Ему достаточно одного касания, и его ладонь охвачена синим пламенем, а в следующую секунду им полностью загорается чужое тело. Угрозы и обещания обрываются в визг, пока существо мечется, плавится, секунду, две, и наконец полностью сжигается, исчезает в воздухе, и остаётся от него лишь две чёрных пылинки, улетаюших в воздух, и образ искривленной в боли морды перед глазами Джисона. Жалости это в нем не вызывало. — Фух, — вырывается поражённый звук вместе с выдохом, и Джисон тут же оборачивается, видя в Минхо удивление, редкое для него. Почти даже невозможное для него. Он смотрит в его глаза изумленно, раскрыв рот, с чуть ли не красными кончиками ушей. Джисон быстро отмирает и бросается к нему, протягивая руки к краю футболки в попытке оценить рану. — Ты как, регенерируешь? — Да, да, да. До футболки он не дотягивается. Минхо вдруг делает шаг назад и отворачивает свой живот от Джисона, все ещё пряча его в ладонях, и не позволяя поднять ткань. До ведуна тут же доходит, что он пытался сделать, и пальцы стыдливо замирают в воздухе. Не то чтобы это было так уж важно в их ситуации, это их смущение от простого действия. Но безопасность Минхо встала первой, запеленила сознание Джисона, а теперь они стоят, краснея, и не зная как оправдаться. — Прости, — выдавливает Джисон только для приличия. — Все нормально, — заверяет Минхо, опуская неуверенный взгляд вниз, где на пальцах сохла кровь. Она уже не лилась и не сочилась вниз, так что это уже было хорошим знаком и говорило о том, что регенерация работала. Тем не менее, ударили по нему глубоко, защитной кожанки на нем не оказалось, чтобы та как обычно приняла на себя большинство удара, и сейчас весь край футболки Минхо темнел от того, что был вымочен в крови, а у его ботинок образовалась небольшая лужица. — «Нормально» это не выглядит. — Ладно, — соглашается Минхо, — Но будет нормально, — скептичный взгляд Джисона, брошенный к чужим глазам, отчего-то веселит старшего, и на губах того появляется неуместная улыбка, а с губ срывается ещё более неуместное, — Может, с поцелуем пройдёт быстрее. — Бля, — Джисон резко отворачивается, скрывая улыбку и закатанные глаза. Если бы не рана, он, клянется богом, ударил бы его опять, — Сколько раз я тебе говорил, что твои шутки нихуя не смешные? — Я не шутил, — отвечает Минхо. И Джисон тупит взгляд, не желая долго думать о том, что было шуткой, а что не было. Неловкое отхаркивание перед ним говорило о том, что Минхо и сам вдруг хотел поскорее отойти от этой темы, — Кажется, их тут больше нет. Они совпадают с информацией о пропавшей в этих местностях семье, так что… — он теряет мысль, не договорив её. Джисон поворачивается, не услышав продолжения, и видит, как Минхо смотрит за его спину, туда, где минуту назад был пришпилен его ножом полудемон. Его мысли, кажется, теперь заняты этим, но рот Минхо не закрывает, аккуратно подбирая свои следующие слова, — Я… не знал, что ты так умеешь. Джисон удивляется, вскидывая брови и сам поворачиваясь к дереву, будто там каким-то образом увидит себя со стороны, сжигающего полудемона одним касанием ладони. — Знал, — отрицает он, — В школе видел. Минхо склоняет голову и теперь так же пристально смотрит на самого Джисона, только тот сам этого не видит. Минхо смотрит и вспоминает как пытался оттащить Джисона от корней, от ядра, как тот выглядел в этот момент, и как Минхо смотрел на него и думал, он не справится, только не в таком состоянии… — Это было другое, — наконец качает головой он, отдалённо слыша крики и проклятия Джисона в его сторону, просьба уйти, страх в его голосе, — Сейчас ты… был спокоен. Джисон иногда забывает, что Минхо не было рядом последние несколько месяцев. Он не видел с каким трудом это все ему далось. Как он пропадал в кабинете Джихе, оставался тренироваться даже когда та уходила по своим другим обязанностям, как он оттачивал это пламя, как договаривался с Джинни и управлял своими эмоциями и воспоминаниями, торговался с головой лишь бы протянуть ещё день, лишь бы причинить как можно меньше вреда. Джисон смотрит на свою ладонь и медленно сжимает и разжимает её, будто ощущая пламя. Оно всегда было там, невидимое. Вспоминает тот пузырёк с порошком, который дала ему Джихе, и который он всегда носил в кармане, если вдруг с ним когда-нибудь снова случится то, что оставило на Минхо еле заметные белые шрамы. — У меня больше контроля, чем ты думаешь, — говорит он, — В школе я был под контролем тоже. — Я видел не это, — отрезает Минхо не думая, и опуская голову, — Я не знал как у тебя дела с этим всем, я видел только что тебе было страшно. И мне было страшно тоже. И когда я получил звонок, и когда я увидел тебя. И особенно когда ты увидел меня, — Джисон чувствует как к его лицу поднимаются глаза, чувствует как Минхо смотрит на него, чуть ли не с мольбой дать ему ответ на его вопросы. У Джисона не было ответа для него. В ответ Джисон мог лишь скривиться, — Ты никогда не даёшь мне помочь тебе. Я боюсь не успеть помочь однажды… — Не все, что касается меня зависит от тебя, — говорит Джисон резче, чем хотел бы. Но от привыкнувшего Минхо этот яд отскакивает как попрыгунчик. Он не отступает и не сдаётся, так что у Джисона нет другого выбора кроме как продолжить, — Это тебе не под силу, так что не пытайся. — Плохо, — слышит ведун просто и тихий ответ, чувствуя, как сердце начинает стучать где-то в горле, быстро, будто намекало ему, «беги». Минхо, в отличии от него, мирился с положением дел гораздо тяжелее. Его не устраивало это «не под силу», и его не устраивало это «не зависит от тебя». Джисона тоже не устраивало. А что он сделает с тем, что ему не под силу убрать свои мысли о Минхо, свои желания касательно Минхо, эти липкие тягучие нити, которые прямо сейчас тянут его к нему? А Джисон стоит, уперевшись пятками в землю, все пытается и пытается, а Минхо не помогает. — Ты этого не хочешь, — отрезает он, и наконец срывается с места, быстро шагая к стене чтобы собрать материалы для лабаратории и завершить их задание. Им осталось всего несколько часов в машине и тогда это закончится. Джисон хотел кинуть полудемонические останки об землю, думая об этом. Он опять злился, ведь следующие несколько часов они проведут в этой тишине, и опять разъедутся по домам, а потом опять будут молчать до следующего задания, и смогут сосуществовать и работать вместе только если так, и в конце концов, может быть, воспоминание о поцелуе Минхо его покинет, и в конце концов шутки об этом завянут, и их странный больной флирт, как соль на рану, тоже… Минхо отмирает вслед за ним спустя несколько секунду, присоединяясь к складыванию останков в мешок, одной рукой все так же крепко держась за живот, и то и дело прожигая Джисона ожидающим взглядом. Джисон ждал тоже. Только вот знал, что ожидание его ничем не закончится. Идти с мешком, полным образцов полудемонов оказалось не так неловко, как просить у Минхо ключи от машины. Джисон молча встал перед ним с вытянутой рукой, а Минхо также молча уже несколько секунд смотрел на него как на свихнувшегося. Джисон, вроде, и не ждал ничего другого, но попробовать стоило. — Ты ранен, — просто говорит он, не убирая руки. — Уже почти нет. Я могу вести. — Ага. Тогда убери руку от живота. Минхо поджимает губы и с мало довольным выражением лица медленно опускает руку вниз, выпрямляясь как мог. А ведь самого Джисона ещё пару часов назад называл «выпендрежником». На это можно было только закатить глаза. — Я ещё и подпрыгнуть могу, если хочешь. Приседания сделать… — Не стоит, — сдаётся он, двигаясь к пассажирскому сидению, — Я забыл, что ты у нас прославленный мученик. Слова были сказаны не так легко, чтобы Минхо мог бы просто пропустить их мимо ушей и принять за шутку. Он садится за руль, заводит машину и вновь окидывает Джисона долгим взглядом, будто мог понять, что его разбесило. Явно не рана Минхо ведь. Это началось ещё раньше. Когда они заговорили о той ночи в школе. Минхо ещё вполне мог понять озлобленность Джисона и саркастичные ремарки о его небольших боевых травмах, которые и самому ведуну не давались особо безболезненно. Он и сам так себя вёл когда Джисон пытался геройствовать. Но почему он так остро реагировал на упоминание того дня он не знал. Неприятные были несколько часов, с этим Минхо согласен. Он бесился, он паниковал, он потом в кровати даже чуть не поплакал от злобы. Но о чем вспоминает Джисон когда они вспоминают то задание он так и не мог понять. Что Джисон видел прежде чем увидел рядом Минхо оставалось для него загадкой, которую он пытался разгадать каждую ночь, лёжа в спальне и пялясь в потолок, перебирая варианты, но так и не находя ответа. Ответ был только у Джисона, а тот был до редкости жадным. — Знаешь, твои мысли пахнут, — внезапно говорит Минхо спустя добрые полчаса молчаливой дороги, заставляя голову ведуна обернуться к нему с искренним недоумеванием. О том, что для Минхо его мысли были почти что доступны он уже знал. Но они почти никогда не говорили об этом после знакомства. Джисон лишь знал что Минхо не мог их прочитать, но они продолжали летать и дразнить его своей бесформенностью, — Сейчас особенно сильно. Чем-то гнилым. Джисон чуть не смеётся от того, насколько это было точно. — Тебе бы озвучить их. Выпустить немного проветриться… — Ты… — начинает Джисон, не зная даже как продолжить, и как Минхо описать. Он занимает этим себя, пожалуй, на целую минуту, смотря в окно на пустынную местность и не замечая того, как медленно рука сжимается вокруг руля все крепче. Продолжение своим словам найти не успевает. Машина вдруг сворачивает влево, вылетая с трассы на обочину и проезжая ещё пару метров вперед, подкидывая их на какой-то яме и останавливаясь прямиком у деревьев, чудом не врезавшись. Из Джисона выбивает весь воздух на резком тормозе, когда одной рукой он хватается за свой ремень, а второй бросается куда-то вбок к водительскому сидению. Он собирается уже кричать от возмущения на Минхо когда поворачивается к нему и видит насколько тот был бледен. Глаза его выпучены в шоке, страхе и чувстве вины, он пытается оглядеться вокруг и понять ущерб, понять, в порядке ли Джисон, а тот с ужасом переводит взгляд вниз, думает пожалуйста, но вопреки просьбам видит свежую кровь на футболке около уже засохшей. Минхо не успевает ничего ни сказать, ни даже попытаться остановить Джисона. Кажется, он не хотел рисковать и открывать рот, пока тот отстегивает ремень и моментально оказывается на нем, поднимая футболку, на этот раз не церемонясь. Он проклинает Минхо за то, что тот не дал ему посмотреть сразу же, и за то, что тот сам не оценил свое состояние. За то, что тот оставил свою кожанку посреди задания, ведь она, заговоренная, не пропустила бы когти демона. Миллионы мыслей, ругательств и сожалений несутся на его озлобленном лице пока он смотрит на четыре глубокие раны, из которых вновь, теперь медленно, сочится кровь. Скорее всего, регенерация действительно работала, только вот недолго. Скорее всего, Минхо до последнего не понимал, что что-то явно не так. Иначе бы просто не сел за руль и не подставил Джисона опасности. — «Уже почти не ранен», говоришь? — шипит он так, как раньше от себя не слышал. — Так и было, — выдавливает Минхо с трудом. Джисон видит, как тихонько и быстро опускается и поднимается его живот, как трудно сейчас ему было дышать, и тем более говорить, — Честно… — Молчи, — просит он, опуская спинку сидения полностью вниз. Ему нужно было больше места, гораздо больше, чем было на водительском сидении. Он перелазит на заднее и тянет Защитника за подмышки назад, игнорируя, как тот стискивает зубы от рывка. Как только Минхо устраивается, одной рукой он толкает водительское кресло обратно, пока второй открывает дверь и выскакивает наружу, к багажнику, в поисках аптечки. Он перебирает все сумки, краем глаза замечая, как его пальцы оставляют повсюду красные следы, уговаривает себя не торопиться и собраться, из последних сил пытается не ругаться и допустить в мысли логику, а не тупую ярость и страх. Наконец его дрожащие пальцы хватают нужную сумку и он кидается обратно в машину, моментально находя ножницы и без лишних мыслей срезая футболку, чтобы не тревожить рану. Голова Минхо падает вниз прямо сбоку его собственной у самого уха, пока он пытается разглядеть насколько сильно промахнулся с оценкой ситуации, и искоса смотрит на сведенные брови Джисона, пока он дорезал футболку. — Я же говорил, — вдруг проносится у уха вместе со слабым дыханием, и Джисон сжимает челюсть, понимая, к каким своим словам отсылался Минхо. "Футболку снимет позже". За такое он чуть не дергает ткань вниз грубее, чем следовало бы. — Я тебя прошу, — выплевывает он, красными пальцами выискивая в сумке спиртовые салфетки чтобы обработать руки, — Я из-за тебя с ума сойду если не заткнешься… — Тихо. Его дрожащие, мокрые от спирта ладони обхватывает одна слабая. Пальцы Джисона сплющены вместе от того, как неаккуратно и крепко они оказываются обхвачены пальцами Минхо, снова пачкая их в крови. Придётся открывать вторую салфетку… Но Джисон больше не дрожит. — Надо только зашить, — Минхо опускает чужие руки, чтобы те могли продолжить доставать нужные вещи из аптечки, — Сильно не напрягайся, оно само лечиться закончит… Такое бывает, это просто психосоматическое. Регенерация барахлит когда стресс или… типа того. Как с ногой было. Типа того. Типа предсмертного связанного с тобой ведуна, плюющийся на твою регенерацию отказами, оскорблениями и травмами. — Ты знал, из-за чего это происходит, и решил мне не говорить? — Ты бы ничего с этим не сделал, — клонит голову вбок Минхо, смотря, как Джисон достает перекись и нитки с иголкой, — Точнее, я не хочу, чтобы ты делал что-то только из жалости. — Я похож на жалостливого человека? — уточняет он, кидая к глазам Минхо свой стальной, совершенно лишённый жалости взгляд. Всего на мгновение, но он успевает уловить, как губы того дергаются вверх. — Ты похож на виноватого. — Я и чувствую себя виноватым… — Зря. Ты же не виноват, что не чувствуешь того же, что и я. Руки Джисона замирают, вместе с его сердцем, примерно на долю секунды, прежде чем снова начать движение. Он продолжает вдевать нитку в специальную иглу, вспоминать руководство скорой помощи и радоваться, что это позволяет ему не зацикливаться на том, как пристально смотрел на него сверху Минхо, и как он ждал от него этого виноватого лживого молчания в ответ, притупленного взгляда, который почти летит вверх, но глаз Минхо не достигает. Радуется, что глупые разговоры отвлекают его от паники, помогают злиться, а не погружаться с головой в страх и образы того, как все может пойти не так миллионами способов. Если бы перед его глазами не висели эти уродливые рваные раны, он бы, может, и провел лишнюю секунду сжимая глаза и гневно размышляя почему каждый раз все именно так. Почему опять, и опять и опять… — Лучше сказал бы что тогда волнует тебя сейчас. — Ты же сказал молчать, — взгляд Джисона мечется вверх, чтобы одарить глупую довольную улыбку Минхо невпечатленным взглядом. — Скажи и молчи дальше. Вдруг поможет. — Ты знаешь что, — на выдохе говорит Минхо. Джисон руками на коже ощущал как иногда тяжело ему давались слова. Как иногда ему нужна была секунда или две чтобы его дыхание снова стало его, и чтобы он мог выдавить из себя речь, — Что демон показал тебе в школе? Джисон ожидал этого, но все равно на секунду его тело переживает небольшой шок. Он возвращается к движению буквально через мгновение, но образ, который этот вопрос снова поселил в его голове, уйдёт ещё не скоро. — Такое не стоит спрашивать когда у тебя игла в коже… Минхо, нет, — прерывает он как только затылком чувствует, как открывается чужой рот. — «Вдруг поможет», — передразнивает он. — Это тебе не поможет. Минхо ловит намек и дает этой теме затихнуть на ближайшие несколько минут, пока Джисон не закончит работу. Движения Джисона на удивление отточены. Он занимался этим всего два раза на практике оказания скорой помощи, но сейчас шанса на ошибку не было. Это позволяет его рукам двигаться быстро и аккуратно, смотря, как ниткой стягивается чужая кожа. Он чувствует тяжелое, редкое, резкое дыхание макушкой головы, каждый раз когда игла протыкает тело. Он чувствует как Минхо не смотрит на рану, и не смотрит на то, как чужие руки соединяют его порванную кожу и стягивают её нитью. Он смотрит на Джисона, если даже всего лишь на его макушку. Он не думает о боли благодаря этому. Он думает только о том, что он рядом. Джисон его не бросает. Не бросал никогда, даже когда пытался. Минхо чувствовал это пока заживали его ожоги, и чувствовал это пока восстанавливалась его нога. Джисон никогда не отпускал его на самом деле. Он может вдыхать им полную грудь, если бы был в состоянии, и может вдыхать им помалу, урывками, сколько мог. С каждым вздохом возвращая контроль над телом все больше. С каждым вздохом чувствуя, как голова немеет словно энергия Джисона была для него анестезией. Он даже не сразу замечает когда это заканчивается. Джисон отрезает нитку и откатывается назад, выдыхая устало и пялясь на свою работу словно задолбавшаяся швея на лоскутное одеяло. Минхо своих глаз с единственной точки все так и не спускает: следует за ним и когда Джисон отсаживается, и когда хлопает себя по карманам, тянется к переднему сидению, к бардачку, и находит не то, что искал. Поворачивается к Минхо с поднятыми бровями и с пачкой сигарет в руке. Тот даже не дрогнул. — А меня осуждал, — ворчит Джисон, плюхаясь обратно на месте и зубами вытаскивая сигарету из пачки, быстро поджигая кончик и, открывая окно лишь на пару сантиметров, выпускает небольшое облачко дыма. Минхо все так и смотрит как лицо Джисона кривится якобы недовольно, — Что с ними не так? — Они гвоздичные, — тут же отзывается Минхо, сразу поняв что именно не устроило Джисона, — Я сам не курю, вообще-то, просто почему-то они мне нравятся. Джисон вынимает сигарету из рта и на секунду его лицо проясняется. Минхо ещё не думает об этом, но Джисон уже понимает. Он вспоминает, где чувствовал такой запах раньше. В кабинете допросной, когда разговаривал с отцом Минхо. Он не был уверен, помнил ли об этом сам Защитник, он даже не был уверен, что тот подошёл к нему достаточно близко, чтобы почувствовать. И уточнять не станет. Протягивает сигарету ему, предлагая, и получает отказ, когда Минхо лишь качает головой и тихонько поднимает ладонь, оставь себе. Джисону дважды предлагать не надо. Ему, в общем-то, было без разницы что курить. Минхо особо не возражал тоже, даже если салон медленно и пропитывался этим явным запахом, который вряд ли быстро выветрится, даже с немного открытым окном, через которое Джисон стряхивал пепел. Через него в машину попадал шелест листьев от редкого слабого ветра, рокот насекомых, и, в общем-то, все. Через окна на Джисона с обеих сторон смотрела темнота леса. Обнимала, в каком-то смысле, успокаивающе. — Послушай, — начинает Минхо, когда от сигареты Джисона остаётся почти что один бычок, — И я говорю это только потому что мы хуй знает где посреди ночи и ты не сможешь убежать… Все, что касается тебя, касается и меня тоже. Даже если «не под силу». Думаю, это наглядный пример. Джисон поджимает губы, выкидывая бычок из окна, и опускает взгляд на давно чистый от крови, продизенфицированный живот, где края кожи практически идеально были соединены его нитью. Рана выглядела не так плохо, как ещё полчаса назад. Но в идеале её там уже давно не должно было быть. — Ты можешь не отвечать на все мои вопросы, если не хочешь. Но дай мне что-то. Мне самому не нравится, что моё тело без тебя такое слабое и бесполезное… Я должен быть в состоянии защитить тебя, и если наше недопонимание стоит на пути у связи, то… — Что ты знаешь кроме этой связи? — внезапно обрывает его Джисон. Тихо, устало, словно приговор. Минхо замолкает, округляя глаза, будто вот-вот начнёт вымаливать. Он бы хотел знать больше. Он просил у него больше. Потому что само тело его давало сбой каждый раз, когда Минхо молчал. — Ничего, — признается он, — Я ничего не знал. Я хотел быть тебе другом, я не знал как, но я пытался… Ты даже не пытаешься. — Ты хочешь быть мне не другом, — горько ухмыляется Джисон, и Минхо вторит его грустную улыбку. — А ты? Лицо Джисона каменеет. Он моргает, раз, два, и на третий его глаза смотрят прямиком в Минхо. Он не бегает ни от него, ни от его чувств. Ни от общего воспоминания о маленькой ошибке старшего, которую они оба пытались сначала забыть, потом превратить в шутку, потом оправдать… Она была здесь, между ними, в этих жалких десяти сантиметрах. Джисон был ближе, чем Минхо казалось. Он тянется ещё ближе. Если бы Минхо ничего не сделал в тот день в Лагере, возможно, эта череда ломанных костей, кожи и сердца не началась бы. Не сейчас. Чуть позже, когда голодный монстр в груди Минхо изъел бы свою клетку окончательно. Тогда он перешёл бы дальше, наружу, и тот начал медленно есть его глаза, его рот, его руки, пока не оставил бы Минхо недееспособным куском бесполезного для Джисона дерьма. Он выпустил его наружу в тот самый момент, когда Джисон отпрянул назад и вдарил его в стену. Теперь они подшивали на Минхо его раны, а на их месте возникали новые, затыкали их как утечки, а причина крылась глубже. Ему было жизненно необходимо прийти в норму. Ему нужно было быть Защитником Джисона, иначе он не мог быть никем. Иначе Джисон останется один. Ему нужно было избавиться от этого грызущего монстра, и больнее всего было знать о том, что в груди Джисона жил точно такой же. — Минхо… А что я? — сдаётся Джисон. Его глаза вспыхивают на секунду блеском, щурятся немного, пока рот дрожит. Он быстро берет себя в руки, но Минхо не упускает то, что Джисон не пытался спрятать на лице настоящих эмоций. Он был так открыт. И беспомощен, — Как… как прикажешь нам жить с этим? Какой у нас выбор? — Он есть. Целых два. Первый… — Минхо склоняет голову, осматривая как выпирала вена на чужой шее, как бежала кровь, гонимая быстрым сердцем, смотрит дальше, на раскрытые губы, — …легкий. Второй… — он ведёт глазами выше, в чужие, ожидающие, словно Минхо действительно даст ему все ответы, — …тяжелый. — И какой из них… этот? Джисон чувствовал как сердце подбиралось к горлу, билось все быстрее, заполняя голову вихрем волнения, граничащим с паникой. Потом он перестал дышать вовсе, и лишь секундами позже чувствует губы Минхо. Словно проигрывая плёнку, перед его глазами проносится то, как взгляд Минхо падает вниз. Тот самый взгляд, который обычно не сулит ничего хорошего. Потом пустота. Сердце останавливается, кровь замирает в жилах только чтобы забурлить в следующую секунду… …И в эту секунду он целует Минхо в ответ. Ведёт губами крепко и настойчиво, обнимая чужие, чувствуя их холод, разделяя табачный вкус на языке. Посылая к черту все, что говорил минутой ранее, он безрассудно поддаётся вперёд и хватается за волосы на чужом загривке, целуя глубже, погружаясь ниже, где уже ничего не видно, откуда уже невозможно было выплыть. Минхо хватается губами удивлённо и поспешно, с рванным вздохом, будто не ожидал. И не разочаровывает, возвращая Джисону его энергию вдвойне. — Ну как, малыш? — слышит он чужой голос. Или непривычные слова, привычным голосом. Тает от них в ничто, — Какого это? Тяжело? В принципе, откровенно, это было самое большее, что Джисон когда либо получал от вселенной, или от кого-то. Было больше, чем все, что он когда-либо чувствовал. Каждое мимолетное движение, небольшой ладони на его изгибе талии, пальцах на его шее, пачкающих ее в засыхающих каплях своей крови, все опускалось на Джисона градом, волнами, бросало его из стороны в сторону, вот вот обещая напереть на скалы. Этого было слишком много. И тут же этого было недостаточно. Он не мог бы сказать, что удивлён. Джисон знал, каким будет поцелуй Минхо ещё в ту секунду, когда отклонил его тогда. Он был именно этим. Это было именно то, от чего он отказался. Он боялся именно этого. Это было правильно. Минхо был всем. Он был прав. Джисон падал. Глубже. Горячий язык на его зубах. В неизвестность. Холодные пальцы на его позвонках. В тёмное. Утробное рычание, которое он чувствовал и губами, и грудью. В чистое. Он не знал в точности куда. Но куда бы ни падал сейчас Джисон, Минхо упадёт с ним. Он не мог сказать ему того, что думал, ведь ни одной здравой мысли в его голове сейчас не было. Он мог лишь дать ему знать чередой тихих звуков, срывающихся с его губ, которые Минхо тут же ловил. Джисон весь горел. Минхо поджигал его как спичку, и Джисон хотел лишь как-то унять этот жар, унять боль, прильнуть ближе, словно Минхо мог его потушить, а тот был весь в спирте. Его губы оказываются под ухом, и Джисон не знает как вздохнуть. Потом он чувствует горячий язык и втягивает весь воздух за раз. Он чувствовал себя как утопленник. Рука Минхо крепко держит его за талию под футболкой, удерживая на месте, а Джисон все норовится куда-то вперёд. Ему надо сжать его волосы крепче, прижаться ближе, дотянуться до чего-то… Он мечется пока не впечатывается своим телом в чужое, соединяя бедра, и пока с его губ не сорвётся тихий стон. Он кожей чувствует как тело Минхо переживает небольшой удар молнией и замирает. Он не ждёт, когда тот отомрет. Сам подцепляет свою футболку снимает её так быстро, как может, пытаясь вернуться к Минхо моментально, но тот останавливает его одной рукой. — Ты уверен? — уточняет он. Джисон не слышит. — Нет. Он хочет лишь снова вернуться туда, откуда вынурнул только что. Его снова отбрасывают к берегу, и, роняя голову на чужое плечо, Джисон понимает, что его не пустят, пока не получат твёрдое «да». Его спина затряслась от одного осознания этого. От Минхо, настойчивого, упрямого, рыцарского именно тогда, когда Джисон не просил. Он не мог позволить себе потерять такого. И, тем не менее, сейчас подвергал себя именно этому. — Я не уверен, что это хорошая идея, — вздыхает он, губами проезжаясь по чужой коже, пропитываясь парнем под ним, жадно, — Но я уверен, что мне это нужно. Ты… сейчас мне нужен. Тело решается всего и сразу, а лицо Минхо больше не пожирает его, вместо этого уставившись на него с неизвестным ему выражением. Ему пока не доводилось видеть такое ни в одном человеке. Он ведёт ладонью вверх по теперь оголенной груди ведуна, к его челюсти, обводит ее большим пальцем пока не обхватывает подбородок тихонько. — Сон… — обещает он, соединяя их лбы, — Я весь твой. Джисону этого мало. Ему нужен не только он. Ему нужно отдать всего себя, всему ему. Немедленно. Желательно навсегда. Сейчас. Он чувствует пальцами холодную металлическую пуговицу на плотных рабочих джинсах из экипировки Защитника. Тянет их вниз оставляет Минхо самого разбираться со штанинами, пока он стягивает свои. Он спускается бёдрами обратно и чувствует Минхо лучше. Рот встречает облако от удивленного вздоха, губы закрываются плотно и дрожат с каждым стоном, каждый раз когда он ведёт вперёд, назад, ведомый руками Минхо, держащими его по обе стороны. Без них Джисон бы давно потерял ритм и перестал думать. Но он чувствует, как сильно в него впиваются, слишком отчетливо. Он чувствует, как ему слишком мокро. Что ткань трусов пропитана до неприятного, и он берет ладонь Минхо в свои пальцы и ведёт ее назад, пока не чувствует её на дырочке, ещё призрачно, ещё не совсем. — Не жди, — просит он, выцеловывая просьбу на шее, и слышит тихое ругательство у уха, когда пальцы поднимаются обратно, к раскрытым губам Минхо. Он понимает, что именно тот хочет сделать, и перехватывает пальцы быстро, забирая себе, обхватывая их губами сам. Он торопится и не растягивает процесс, не делает это чтобы завести Минхо ещё больше, хотя, конечно, это работает. Он языком проходит по всем четырём пальцам, убеждаясь, что те хорошо смочены. Он не волнуется о смазке или презервативе. Он знает, что им они не нужны. Не стерильному Минхо, не его Минхо, для которого тело Джисона было все равно что его. Им не нужно ничего постороннего, кроме друг-друга. Об этом они позаботились, произнося клятвы в Обрядной. Минхо долго не церемонится. Он вводит пальцы один за другим, легко, как по маслу. Гуляет ими по стенкам, постепенно раскрывая, пуская по Джисону горячие волны изнутри. Он не может не качать бёдрами в такт Минхо, хоть тот и пытается держать его второй рукой. Если бы хотел, удержал бы, толком не прилагая усилий, но ему нравилось чувствовать как двигается Джисон, нравилось идти по кругу, идеально дополняя его движения своими, словно один сплоченный танец. Он перестаёт держаться за бедро Джисона, хватаясь вместо этого за волосы на загривке, крепко держа их лбы вместе, их рты открытыми, то собирая ими тихие стоны, то соединяя их быстро, мокро, открыто. Толкает три пальца так, что Джисон дёргается бездумно. Сгибает их и гладит так, что ведун на секунду горит синим в глазах. Его голос отскакивает от кожи Минхо на шее, куда ведун прячется, пытаясь использовать чужое тело вместо своего кляпа. Минхо как заведенный повторяет движение, зная, что с каждым он будет возноситься выше. Каждый крик Джисона ложился ему прямо на сердце, обхватывал его словно осязаемый, долетал до все ещё скрытого под бельём собственного члена, пока чужой упирался в его торс, и терся, легко скользя по своей же природной смазке. Минхо не мог дать этому продолжаться. Джисон отпускает его пальцы из себя с жалобным разочарованным мычанием, и Минхо поднимает его с себя как можно быстрее, рывком стягивая белье. Джисон не ждёт, пока Минхо стянет его с лодыжек. Он уже с каждым поцелуем опускается так низко как мог в таком тесном пространстве, которое у них было. Джисон сам берет его в ладонь, охватывает у основания, и пристраивает кончик у входа. Ему приходится остановиться там, потому что Минхо не знает, не кончил бы он в ту же секунду, что почувствовал Джисона. Ему нужна секунда чтобы волна отступила, чтобы Джисон перестал сжиматься и разжиматься бешенно прежде чем двинет бёдрами вниз, а потом опустится медленно, до самого конца, и сядет, руками обхватывая плечи Минхо и впиваясь в его кожу пальцами, наверное, до синяков. Он не мог быть больше Минхо, чем он был в ту секунду. Джисон чувствует его всем собой. Каждой частью. Он дрожит, ведь все в нем сейчас было им, он весь был только его. Джисон наконец был. Был чем-то. Чем-то красивым. Чем-то невероятным. Он двигается быстро, раскрывая рот в немых криках, не издавая ни звука, кроме звука бедер о бёдра. Он не мог выдавить из себя больше ничего, с каждой секундой беря от себя больше, быстрее. Просит Минхо развернуть его, и тот еле отлепляет ему руки от плеч, целуя попутно пальцы, выполняя просьбу, медленно ладонью прижимая его спину к своей груди и помогая сесть на себя снова, не сбавляя темп. Джисон чувствовал его ближе. Он чувствует его пальцы, сжимающие бедра и насаживающие на себя. Хватается за спинку переднего сидения, и откидывает голову назад, на чужое плечо. Он чувствует резкое дыхание на своём плече, зубы, язык, мычание, пальцы на своём члене, ведущие в такт рывкам. Его бросают волны. Он сейчас разобьётся. — Подожди пожалуйста, — недовольно жуёт Минхо кожу над его артерией, опуская обе ладони на талию и поднимая вверх, разворачивая. — Я уже… — Я знаю, — прерывает Минхо, ложась на спину, насколько мог, и легко потянув за собой Джисона, помогая ему поставить колени по обеим сторонам от себя. Глаза слезятся от всего сразу когда Минхо смотрит благовейно, с простой улыбкой на губах, тянется к нему и притягивает к себе, чтобы разделить её вместе, — Я тоже. Я просто хочу тебя вот так. Рядом. Джисон плывет по нему медленно. Раскачивается вперёд, назад, уронив голову вниз, плохо видя за мокрой чёлкой на глазах. Его пальцы впиваются в обивку сидения по обе стороны от шеи Минхо, когда тот обнимает пальцами его запястия, подушечкой пальца упирается в короткий рубец, который у него тоже был. Не смотрит никуда, кроме как на него, с каждой волной в глазах обретая все больше и больше. Джисон падает вниз. На локти. Переходит на хриплый высокий стон с каждым движением бедер, выше и выше. Срывается с места, выжимая все до последнего, всю влагу из глаз. — Поцелуй, — шепотом просит Минхо в последнюю секунду, заставляя Джисона пасть к его губам. Он касается лишь почти. Призрачно. В тот самый миг, что он чувствует губы Минхо, тело его охватывает горячей волной, которую он видит в кончиках пальцев и в брызгах из глаз. Он падает на чужую грудь и растворяется в ней целиком, расплавляется, пока не почувствует, что вновь принадлежит себе. Что тело его вновь земное. Что Минхо снова под ним, а не он сам. Он не поднимается даже тогда. Даже когда может. Даже когда уже хочет. Он лежит до той самой секунды, пока ровное дыхание в салоне не звучит уже слишком долго, и даже тогда, когда он пытается на руках поднять себя, его хватают чуть не обиженно. — Ты куда? — Вытереться, — хрипит он просто. Джисону удаётся поднять вторую руку в элементарном заклятии притягивания, и влажные салфетки из бардачка машины прилетают словно брошенный футбольный мяч. Энергия где-то явно просчиталась, и неудивительно, что она бьет из Джисона фонтаном, а пачка салфеток чуть не бьет его по голове. Он слышит резкий выдох Минхо, не совсем смешок, пока быстро вытирает все, что может заметить, и хватая с коврика на полу свои трусы, натягивает их кое-как, и тут же опускается обратно. Куда было место, а место было только на Минхо. Он ложится головой на его грудь, ухом прямиком на сердце, и слышит его резвый ритм, живой, неровный. Джисон убаюкивает его, шипя еле слышно, пальцами постукивая по клетке, словно по неугомонному малышу. Он знает, что Минхо смотрит. Опустив голову и глаза до упора, кое-как закрепляет взгляд на нем, ждёт момента. Джисон момента не ждёт, а боится. — Держишься? Джисон мычит, поворачивая голову и утыкаясь носом в чужую грудь, словно пьяный, пытаясь собрать мысли в кучу. — Почти… — Нет, — грудь Минхо трясётся от слабого смеха, — Сидение узкое. Ты держишься? — он получает в ответ утвердительный почти нечленораздельный звук вместе со смехом, и тут же с губ Джисона улыбку убирает, — Прости. — За что, — паникует тот, — Что ты там сделал? — Да нет, я… За узкое сидение прости. Я не так себе это представлял. — Ты это себе представлял? — Скажи, что ты не представлял. Джисон не станет. Соврал бы. Возможно, машины, экстренно остановившейся посреди деревьев на пустынной ночной трассе в его фантазиях не было. Да и ничего из этого... Только Минхо. — Думаю, клятву мы оправдали, — отвечает он как-то горько, — Тело действительно одно… — А знаешь лучшую часть? — внезапно весело отзывается Минхо, совершенно не разделяя настроя Джисона. Тот поднимает голову с его груди удивлённо, следя за тем, как Минхо поднимает ладонь с его спины к лицу, запускает ее в волосы на челке, большим пальцем рисует линию по брови, — Это моё, — гладит вниз, по скуле и носу, — И это тоже..., — по губам и шее, пока позволительно, — ...моё… — тянется вниз, к чужой ладони, берет её в свою и поднимает, — Это твоя рука, — кладёт пальцы Джисона себе прямо под ухо, где тот мог чувствовать, как стучит ихорная кровь, — Твоя шея, — Рука вместе с чужой резко летит вниз, и теперь ладонь Джисона ложится прямиком между чужих ног, — Твой член, между прочем. — Блять, — заходится беззвучным смехом Джисон, роняя голову обратно на грудь, — Как тебя терпеть вообще… Он собирает воздух в лёгкие как только волна смеха заканчивается, поднимает лицо и кладёт голову к чужому плечу, внезапно оказывается близко, нос к носу. Минхо лежит весь абсолютно открытый, и Джисон замирает. Он - какой есть для него. Далеко не идеальный, неуместный… С глупой улыбкой от глупой шутки. Он был всем. Джисон не может поверить, что вот так поставил свое все на кон. В таком положении ему не увидеть перевязанную вместе кожу на животе, но он может пробежаться пальцами. Та явно стянулась. Все, что Минхо оставалось сделать в городе это избавиться от нитей, и он снова был невредим, будто ничего и не случалось. Джисон думает, он сделал это. Без него бы не получилось. Джисон даже не может то, что произошло между ними назвать сексом, он вообще не может никак это назвать. Он чувствует себя вырезанным из его ребра, вернувшимся на свою место. Он чувствует Минхо, чувствует себя, чувствует себя в Минхо. Он не может ему об этом сказать сейчас, правда. Может только лежать и дышать им как воздухом. Минхо ждёт, когда ведун поднимет взгляд обратно, встретится с ним, чтобы задать вопрос прямо в лоб. — Сон… — Не нужно. Он знает, что тот хочет спросить. Сам только об этом и думает. — Но я должен знать, было ли это… «Ошибкой?» Как он может сказать это? Возможно, завтра ему будет сделать это легче. Возможно, вернувшись домой, он это и скажет, и покричит, если нужно. Не сейчас. Пока что их не касалось ничего другого, кроме друг-друга. Пока что у них были только они, а в этом случае, ошибкам взяться было неоткуда. — Давай просто останемся, — просит он. Минхо держит его взгляд секунду, две, ищет в них что-то, и наконец соглашается. Джисон видит, как лицо опускается к нему, но губы ложатся, на удивление, не на его. Они прижимаются ко лбу, еле заметно. И там они и остаются, касаясь его едва-едва, даря отчего-то спокойствие, с которым Джисон мог легко закрыть глаза, мог погрузиться в это, чувствуя Минхо, засыпать легко. Он просыпается через какие-то двадцать минут, неожиданно и резко. Уже через двадцать две, собравшись торопливо, они снова в пути. Ещё спустя час Джисон сидит на полу в своей квартире и бьёт кулаком в дверь от досады. От горя. Хоронит то, что у него было ещё полтора часа назад, а теперь не было. Не замечает, как удивлённо выходит из комнаты Чонин, глядя на яростное, блестящее от злых слез лицо брата. Он быстро вытирает щеки, извиняясь, что разбудил, и не слышит «ничего страшного», сказанного в ответ, ведь уже запирает двери спальни. Запирает окна в панике, закрывает все замки, пока совершенно точно не окажется неприступен. Досада не даёт ему даже поплакать снова, и не даёт уснуть этой ночью, и ближайшие шесть - тоже. Но один он не будет. Он видит его уже сейчас. Защитника с красными зубами в углу комнаты. Полудемона в углу комнаты. Опасность для него. И он хватает клинок.