спаси но не сохраняй ll

Джисон отчасти думал, что уже не увидит Чана. Готовил себя к этому, по крайней мере. Но вот он, на грязном кафельном полу здания, которое они еще не успели проверить на карте, с банкой в руках, не дрогнувший даже когда в дверях появляется ведун. В банке что-то отчаянно прыгает по стенам и бьется, словно пытается вырваться из рук Чана, но те сжимают крепко. Словно обнимают. Джисон пытается всмотреться и тут же понимает, что делать этого не хочет. Он переводит взгляд на его кулак, откуда торчал небольшой металлический браслет. Одно присутствие рядом давало Джисону отчетливо понять, что то пришло не из этого мира, не принадлежало ни людям, ни ведунам. И отчетливо понимает, что не имеет ни малейшего представления где был и что пережил Чан за последние дни своей жизни. — Я нашел её, — повторяет Чан то же самое, что и часом ранее по телефону. Джисон оглядывает комнату, видит больше банок, видит клетки, видит грязь и что-то, что было похоже на грязь, но ею не было. Мусор, если называть вещи своими именами. — Её? — переспрашивает Джисон. Единственное, что здесь могло что-то обозначать, было бесформенное жилистое существо в его руках. Джисон переводит на него взгляд, теперь с еле-заметным ужасом. Не потому что существо было таким страшным, а потому что осознавал, чем оно было раньше, — Это она? Он присаживается вниз на корточки и смотрит внимательнее. Он не мог увидеть ни рук, ни глаз, ни зубов. Ничего, что было бы хоть как-то сформировано. Всматриваться в мясной тягучий кусок живности было бесполезно - ни Ханны, ни чего-то, что как-то напоминало о ней, он в этом не увидит. Может, Чан видел. Все-таки, это была его сестра. И они почти были связаны. — Там в Загробном мы добрались до Персефоны, — отзывается Чан, не отвечая на вопрос. Внутренности Джисона подскакивают от его голоса, — За мое пожертвование она рассказала, что Ханна пыталась помочь Высшему найти кулон, и стала бы его носителем, только… не выдержала, — он сжимает банку сильнее, словно пытался приобнять. Жаль, существо в банке этого не понимало, — И когда кулон дожрал ее тело и перестал в ней нуждаться, видимо, перенесся туда, где ты его нашел. — Это мог бы быть я? — вырывается с языка Джисона, и он чуть его не прикусывает. Лицо Чана дергается, но тому уже было, по большей части, слишком плевать чтобы обижаться. — Я всегда чувствовал в тебе что-то от Ханны, — тихо признается он, — Поэтому, наверное, я так к тебе относился. Но несмотря на это, все равно, можешь, пожалуйста, вместо меня её… Я не смогу. Чан протягивает банку в руках и Джисон принимает её еще до того, как понял, что от него просят. И вместе с этим понял, что ни за что не откажет, кем бы Чан ни был, и что бы ни делал. — Закрой глаза, — советует он, прежде чем открывает крышку и заполняет комнату яркими синими языками пламени. Он смотрит, как подобие тела бьется, пока пламя съедает его, но то не кричит. Больше не мучается. Он бы поспорил с любым, кто сказал бы, что Чан зря столько лет ее искал, и пожертвовал ради этого всем, что имел. — Теперь рассказывай. — Зачем? — невесело ухмыляется бывший Защитник и бывший друг, глядя куда-то в воздух за чужой спиной, не видя уже ничего, — Ты же уже сделал то, что мне надо было. — Затем, что тебе больше нечего терять. Он роняет голову словно ждал, что на нее опустится топор. По правде говоря, Чану уже нечего было добиваться, и опуститься ниже он не мог. Ни в своих глазах, ни в чьих-либо чужих, ни, тем более, в Джисона. — Персефоне нужны две жертвы, — начинает он. Глаза ведуна расширяются, как только слышат это имя снова, но вопросов он не задает, — Ей нужно принести грешника в её Дыру, и еще свою собственную личную жертву… Джэбом хотел принести в жертву Минхо, но у него не получилось… Чтобы попасть домой, одного грешника все же нужно отдать. Нас там было двое, а я был быстрее, так что… — Ты отдал ей Джэбома? — догадывается Джисон, мало удивляясь. Он не думал, что стало с мужчиной. Все, о чем он мог думать - это Минхо, — А какая была вторая жертва? — Вы… — начинает Чан, но обрывается резким скрежетом где-то в глубине здания, сквозь длинные коридоры. Он догадывается сразу, поднимая к Джисону обозленный взгляд, — Ты позвал их? — Конечно, я позвал их. — Убирайся отсюда, — паникует тот, толкая Джисона в плечо так, что тому приходится выбросить руку назад и упереться ею в пол чтобы не упасть, — Ты же видишь, что это за место. Ты ведь был здесь. Ты знаешь, что он хочет сделать. Забирай Минхо отсюда… — Тогда вставай сам. Ты должен сказать ему о том, что натворил… — Рассказывай, если хочешь, — торопится Чан, отмахиваясь от Джисона и выгоняя его из комнаты, — Мне плевать, что ты ему скажешь. Я отсюда уже никуда не уйду. — Подожди, — щурится Джисон, на всякий случай оглядывая Чана снова. То, как он не может подняться с пола. Как он скован, будто никогда уже и не сможет подняться никуда, — Что значит «ты отсюда не уйдешь»? Чан и попытался бы ему ответить, только первым успевает чужой голос, где-то в дверях, за Джисоном. Низкий и сломанный будто предательством. Рот Чана закрывается, а глаза замирают на чужих, тут же темнея на несколько оттенков несмотря на жалкую улыбку, появившуюся на губах. Джисон оборачивается чтобы увидеть в дверях Феликса. — Ну? — требует тот, поджимая губы от злости, — Что значит, «не уйдешь»? *** Джисону кажется, его погружают под воду, и пока он ищет выход, откуда-то издалека ему слышится как лучший друг медленно, но верно разлетается по частям. Он слышит это в его злом голосе, и слышит, как Чан тихо зовет его по имени. Он хочет подумать о том, что совершил ошибку, что Чан был прав, и ехать стоило одному. Но в голове крутятся лишь слова, услышанные минутами ранее. Ты ведь знаешь, что это за место? Да, Джисон здесь был. Он крутит головой, видит склянки, видит не понятное ему давно брошенное и сломанное оборудование. Это было словно старая, заброшенная вет-клиника, или, может, что-то еще. Он помнит кафель и коричневые стены, разрушенные временем. Он помнит, как где-то среди них обнимал Донхека в унизительном желании его вернуть. Он вспоминает слова Джинни, и предупреждение Чана забрать Минхо как можно быстрее. Глаза его наполняются слепой паникой пока где-то на фоне ругаются два голоса. Его выталкивают, или он выбегает сам. Находит себя среди коридоров и в страхе вертит головой в попытке понять в какой стороне был Минхо. Понять, не было ли еще поздно. …Но нужен донор. Кто-то, кто принял бы кулон на свое тело. Думаю, твой Защитник справится. Джисона накрывает. Он видит белое и красное, паникуя еще больше от того, что на панику не было времени. Страх стелет глаза и ему кажется, он сходит с ума, или же он реально слышит тот голос. Видит знакомый образ. Он не уверен, спрашивает ли это реального человека, перекрывающего ему путь, или лишь фигуру в своей голове. Но, тем не менее, просит, в совершенно ничтожной попытке дозваться человека, которого там давно не было: — Отпусти. Донхек улыбается совершенно не так, как Джисон от него ждет. Он не видит в нем злости или ехидства. Скорее жалость. — Не могу. Прости. — Ты уже был с ним, когда он сделал это с Ханной? Ты видел, что с ней произошло? — спрашивает он теперь когда знал, что Донхек перед ним реальный, и даст ему реальный ответ. И в глазах его видел все подтверждение своим словам, которое ему было нужно, — Ты позволил ему сделать то же самое со мной? Он не знал, почему чувствовал эти слова ножом в своей спине. Все еще, давно потеряв любую веру в него, давно потеряв его как человека, сердце его до сих пор ломалось, словно преданное. — Я думал, ты уничтожишь его, — признается тот, — Я помогал ему, но знал, что ты соберешься это сделать. — Чего ты хочешь, я не понимаю… — У меня больше нет цели. Джисон, вас же учили, что у демонов нет цели? — Ты не… — Я правда ненавижу себя за это, — продолжает тот, ступая ближе, и не позволяя Джисону договорить. Тот щурится, чувствуя, будто стены сжимаются с каждым чужим шагом в его сторону. Он хотел бежать в другую сторону, но знал, что побег приведет его обратно к нему, — Он выбрал меня потому что ты был следующим вариантом после Ханны, и я должен был помочь… Той ночью он уже переделал меня. Я имел это в виду, когда говорил, что не был собой. Я не мог ничего сделать. — Тогда что ты сейчас делаешь? Джисон знает, для чего он тут. Знает, для чего эти слова. Прощение на смертном одре, вот чего Донхек хотел от него. И он чувствует его желание всем телом. Присущее только человеку желание искупления хотя бы одного из своих грехов. Раскаяться. — Он сказал, кроме твоего тела нужно еще одно. Посредника, чтобы он мог забрать кулон. Связанный с тобой - это пока что лучший из наших вариантов. Прости, я знаю, ты его… Джисон чувствует как клинок входит в чужую плоть еще до того как понимает, что сам и всадил его. Он сжимает рукоятку, ладонью чувствуя, как сочится ихор из живота, который скоро перестанет быть человеческим, и боится поднять глаза. Боится, даже если и был обязан Донхеку, напоротым на его оружие, хотя бы этим. Он отчего-то радуется, на долю секунды. Радуется, что этот момент разделяет с ним так близко. Он чувствует его выдох прежде чем воздух прорезает демонический вой, чувствует, как тело содрогается прежде чем принимает другой облик, вываливая наружу всю уродливую внутренность. Она вырывается из тела черными жилами, ихорными фонтанами, выставляя напоказ всю уязвимую плоть, которую теперь лишь одним движением Джисон вспарывает вверх до конца и поджигает касанием ладони, как делал с десятками до него. Но в этот раз он хочет думать, что касается зараженного сердца когда тело сгорало заживо синими языками пламени. Он хочет думать, что хотя бы на секунду огонь очистил его. Он смотрит туда, где могли бы быть карие глаза, и не слышит крика. Не понимает, сделал ли это на самом деле, или кто-то, кто будет стоять рядом, не увидел бы ничего там, где Джисон видел теперь пепел. — Сон? Он переводит взгляд на голос и по круглым глазам понимает, что Минхо видел. Он бежит со слезами облегчения на глазах, неуважительно топча прах своими ботинками, сквозь горящие кусочки, хватает за руку, и все, что хочет, это убежать. Увести его с собой куда угодно отсюда и больше никогда не вспоминать, больше никогда не возвращаться, оставить это все и, желательно, удалить себе мозг вместе со всеми воспоминаниями. Но Защитник упирается пятками в пол и не двигается с места, как сильно бы Джисон ни тянул. Взгляд его плывет от слез, упорно дергая Минхо снова, но тот лишь стоит и отвечает на него абсолютной пустотой. — Где Чан? — спрашивает он глухо. — Надо забрать Феликса и бежать… — Джисон, он тут? — Он с ним, — торопится Джисон, — Он… Наверное, держит его в руках последний раз. Может, плачет. Перед его глазами то, как друг любовно провожает того, кто никогда его любви не заслуживал. Перед его глазами то, как он вспарывает до горла чужое тело, которого когда-то хотел касаться только бережно. Его взгляд плывет от слез прежде чем его выворачивает наружу и об пол бьется лужа желчи. — Джисон, — зовут его снова, кладут руки ему на спину, пытаются вести. Он падает на колени. Ты же хотел этого, Джисон? Это была твоя мечта? Мне можешь не врать. Я тебе помогу. Дрожащие пальцы слепо ищут в кармане кольцо, хватаясь, будто то могло спасти, и надевает на первый попавшийся палец. На чужой территории не спасет, но теперь Джисон с ним не расстанется. Теперь Джисон не даст ему подступить к себе ни на шаг, даже если это означало прожить с кулоном до скорого конца своих дней, даже если это означало видеть то, что он видит сейчас ежедневно, каждую ночь, даже если каждая секунда его будет повторением всех его кошмаров, воплотившихся в явь сегодня. Теперь оно того не стоило. — Ты мне больше не поможешь, — обещает он еле разборчиво от яростной дрожи в голосе, от бьющегося в конвульсиях тела. — Сон? — зовут его снова, сперва удивленно, а затем обнимая со спины, пока тот пытается подняться с колен, — Сон, все кончено. Уверен? *** — Он правда мертв? Джисон слышит, как задает вопрос, но думает, что не говорит его вслух. Минхо, тем не менее, поднимет глаза. Он не знал, про кого Джисон спрашивает: про Донхека, или Чана. Но кивает в любом случае. Глаза слабо регистрируют как зачищающий отряд заходит в здание. Только они там ничего не найдут. Феликса еле удалось вытащить прежде чем воздух задрожал от нашествия десятков полудемонов. То ли Джинни пытался выкурить их отсюда, то ли привлечь внимание. В любом случае, у него получилось. Джисон поджег все это здание еще до того, как работники Лагеря успели среагировать. Минхо с Джисоном теперь ждет допрос, к которому они явно не готовы, а на смерть Чана находилось вполне логичное объяснение, которое, к их облегчению, не включало в себя существ класса Е или богов. Минхо думал, Джинни просто пытался их убить. Джисон же знал, что тот делал им одолжение. Это было еще хуже. Это подразумевало, что Джисон ему должен. Что он нуждался в его помощи. Джисону нужно было лишь мамино кольцо и чтобы Минхо оставался рядом, в его поле. Ему нужно было чтобы Феликс перестал смотреть на него так, будто он мог что-то сделать или повернуть время вспять. Он не замечает как длинно и долго тянется это день. Сколько часов они провели там, регистрируя каждую находку, отвечая на вопросы о том что они здесь делали, как сюда попали, как они связаны с Чаном и какой обладают информацией. Джисона спасало только то, что он умеет врать. А Минхо умел врать даже лучше. Феликс врать не умел. Но ему было и не до правды. — Что он сказал тебе? Он там, в Загробном? — Феликс, — тихо просит Джисон когда тот снова вернул себе силы на ругань, уже дома, — Если он там, оттуда не возвращаются. Феликс не слышит. Он сжимает браслет, вырванный из чужой руки, хватаясь за него как за последнюю надежду. Он кричит, что Джисону плевать. И ему было. По крайней мере, прямо сейчас. — Он ведь не мертв, он просто в другом мире… — Это и есть «быть мертвым», — устало объясняет Джисон, — Туда нам не попасть. — Он же попал. — Да, только чтобы вернуться и тут же уйти обратно. Ты этого хочешь? Хочешь поступить со мной так, как он с тобой? На чужом лице что-то дергается. Джисон тут же понимает, что ударил куда-то не туда, и виновато идет к другу, за локоть ведя его из гостиной к небольшой кладовой двери, подальше от ушей брата и ничего не понимающего, прячущегося от криков Суни, которого забрали из квартиры вместе с остальными вещами первой необходимости. Не оставлять никаких шансов, и ничего за собой. — Ликс, прости меня. Просто прости. Я не помогу тебе с этим. Я пытаюсь как-то оставить вас в живых. — И как, получается? Феликс выхватывает свою руку и тут же меняется в лице полностью, жалея о своих словах моментально. Он не берет их назад, хоть и хочет. Джисон и не ждет. Феликс, все-таки, прав. Только вместо белокурого Защитника перед его глазами стояли чужие, черные, раскаивающиеся в свои последние секунды жизни. Джисон даже не был уверен, что Феликс вообще знал о том, что произошло с Донхеком. Но он не собирается этого говорить. Ни сегодня, ни в ближайшее время. — Вам нужно оставаться под защитами. Демон может попытаться забрать кого-то из вас. Он делает ставки на Минхо, но вряд ли он не ухватится за любую возможность… — И как ты себе это представляешь? Джисон без слов открывает кладовку, демонстрируя единственный план, который мог себе позволить. — Ты, блять, шутишь? Джихе не могла перевезти троих человек в другую страну и не привлечь внимание Совета. Она могла, тем не менее, разобраться с конфигурацией артефакта в квартире Харона и перенастроить его на другую локацию, переместив ее в не зарегистрированное место, чтобы Совет не мог его отследить. Таким местом стала кладовка Джисона. — Она все еще завешена заклятиями Харона. Это все, что я могу придумать. — Она мне не нужна. У меня есть это. Джисон переводит грустный взгляд на браслет в руке Феликса, который, слава богу, пока не оказался на запястье. Ни ему, Ни Феликсу не потребовалось много времени чтобы догадаться о том, что это такое и откуда взялось. Оба достаточно изучили книг с учениями о божествах. — Если ты боишься, что со мной что-то произойдет, это спрячет меня от демона, — убеждает Феликс, — От всех… — Кроме самой Персефоны, — заканчивает Джисон, — Есть вещи страшнее смерти, знаешь? — Я не буду ей нужен еще долго… — Ты сам-то в это веришь? Не надевай его, ради… — Джисон прикусывает язык, сомневаясь, что имя бога тут было уместно, — Просто не повторяй его ошибок. Мы найдем другой вариант. — Какой? Мне нельзя пользоваться этой штукой, — палец Феликса летит к камню, рядом с которой застывали бесполезные останки ее бывшего хозяина, — И единственным, что от него осталось - тоже. Мне нельзя выходить отсюда, делать ничего, когда это прямо тут? Джисон сомневается, что камень, открывающий путь в Загробный мир все еще сработал бы без Харона. Но он не будет проверять, и Феликсу не позволит. Не то чтобы тот мог бы сам убить человека и открыть себе портал. У Джисона не было сил ни объяснять, ни просить, ни угрожать, ни держать Феликса насильно. Он оставляет ему выбор вместе с открытой дверью, ведь если тот станет ненавидеть его еще больше, Джисон мог потерять сегодня последнюю нить, за которую держался в попытках не потерять себя тоже. Он не ощущал реальность достаточно чтобы понимать куда приведет то или иное его слово и решение. Он не ощущал ни в каком смысле. Он по памяти спрашивает Феликса, хочет ли тот, чтобы он сегодня остался с ним, но Феликс слишком зол чтобы начинать скорбеть о чужой смерти. Джисон по памяти думает, что стоило бы его обнять, но руки даже и не тянутся. Тело быстрее мозга понимает, что Джисон виноват, и Джисону такое не позволено. Вместо этого он уходит в комнату и молча забирается в постель к лежащему к нему спиной Минхо. — Лучше бы я просто не рассказывал ему что я ведун, — выдыхает он, ни к кому особо не обращаясь, — Лучше бы я тогда соврал, что перевелся в другую школу и уехал… Минхо лежит в неудобной позе, поджав все, что только мог, уже неизвестно сколько, с самого их возвращения домой. Джисон добирается до него только сейчас, и как только появляется рядом, спина Минхо тихонько двигается назад, ближе, будто в неловкой просьбе. Ему Джисон не отказывает. Он кладет ладонь на чужое плечо, заводит руку вперед и прижимает к себе. Совсем как испуганного ночными кошмарами ребенка. Берет Минхо в свои руки словно тот был его плотью и кровью, кладет аккуратный поцелуй где-то у основания шеи, вдыхая чужую боль, потому что своя собственная освободила слишком много места. Он не разделял тех же чувств, что и Защитник, но готов был брать их на себя, хотя бы половину. Джисону не нужен был его щит сегодня, но он своему щиту - да. Минхо дрожит и гудит как рой пчел, как комок ненависти, горя и несправедливости. Джисон не думает, что может позволить себе касаться кого-то после того, что эти же руки сделали с предыдущим человеком, с которым он пообещал делить жизнь. Но Джисон ведет ладонью по темным волосам, аккуратно расчесывает их пальцами и жмется к Минхо будто так каким-то образом ему станет теплее. — Это ты делаешь? — шмыгает Минхо тихо, впервые подав голос. Он опускает руки вниз, где теплые словно грелка бледно-синие руки прижимались к его груди и пытались согреть, — Как? Джисон не знал. Он не знал почему настолько упрямая энергия в его венах текла по ним так размеренно и податливо, разливаясь по телу тихо как ручей, почему такая бесовская сила решила быть чем-то настолько маленьким и нужным. Но он знал для кого. — Завтра уедем в Лагерь, — тихо просит он, — Возьмем с собой Суни. Там останемся. — А Чонин? — Оставлю ему кольцо мамы. Пусть живет нормально. А мы спрячемся под барьером. Хотя бы ненадолго. — Ты все еще туда хочешь? Джисон слышит как голос Минхо сочится усталостью и разочарованием. Во всем, что ему предлагало это место. Но Джисон утыкается лбом в его спину и заверяет, что не хотел бы быть нигде еще. *** — Это согласие на обработку. Ты его обязан подписать, но внимательно прочти. Тебе запрещается использовать ведовство без прямого указания или вне стен Лагеря, каждое использование энергии регестрируется и сверяется с твоими рапортами. Подпись внизу. — Ай! — возмущается Джисон, пока медицинский работник без предупреждения прижимает небольшое устройство к его шее и быстро прокалывает кожу, оставляя под ухом небольшой металлический шарик, отправляющий сигналы на компьютер каждый раз, когда Джисон теперь захочет использовать ведовство. — А это обязательно? Он, конечно, действовал в самоволке, но ведь мы чистили здание, — хмуро отзывается Минхо с соседнего стула. — Это только на время разбирательства. Погиб бывший сотрудник, это во-первых. Во-вторых, вы прямо-таки вмешались в расследование Совета. Это было одним из возможных мест, в котором скрывается Высший, а Джисон уничтожил все улики. Расследованием все еще занимается Совет, а наш приоритет - работа с кулоном. Понятно? — Нам дали поиграться в лаборатории чтобы важным дядям не мешать? — фыркает Джисон. — Да. И это приказ. Советую подписать бумаги и больше не дергаться. А это что еще из него льется?! Пак кривит лицом, тыча палец в небольшую переноску, за сеткой которой на него шипит Суни, оскалив все свои клыки, с которых на пол капала черная слюна. — Ему просто страшно, — тихо надувается Минхо, подставляя к решетке пальцы в попытке успокоить питомца. По лицу Пака было ясно, что тот тратит свои последние силы чтобы не посоветовать отправить того в лаборатории тоже, но, слава богу, до таких скандальных предложений не доходит. — Дело вот в чем, — продолжает он, глядя, как Джисон ставит свою подпись на бумагах, — Если хотите вернуть себе все полномочия, надо сотрудничать с Советом. Того, что отдает Джисон во время работы с Джихе теперь не достаточно. Им нужна возможность работать с кулоном на постоянной основе, без задержек. — Если вы предлагаете закрыть Джисона там внизу, то мы… — Стой, — просит ведун, одним касанием ладони останавливая Минхо, который уже собирался подняться со своего места. Он чувствует на себе взгляд Минхо быстрее, чем видит его. Вряд ли он вычитал бы в нем глазами больше, чем читает не глядя. Но Джисону нечего было ответить на его удивление. — Мы попытаемся выделить часть энергии кулона и закрыть его в лабораторных условиях, чтобы продолжать с ней работу без твоего участия, — продолжает Пак как только Минхо усаживается на место, — Прошлые эксперименты с другим артефактом привели к успехам, и они готовы опробовать систему на тебе. Если есть вопросы, внизу тебе все объяснят. Джисон отчетливо слышит, как что-то внутри Минхо выражает недовольство всеми способами кроме как вербально. — Я готов когда скажете, — сообщает он напротив, теперь поднимаясь со стула сам в попытке свалить из комнаты до того, как Минхо с Паком соберутся грызться по какой-то мало его волнующей, но касающейся только его причине. Он просит Минхо молчать и хватает за руку как только тот собирается открывать рот, прерывая на полуслове, — Пойдем, — просит он, зная, что Минхо послушает. Тот без слов сжимает ладонь в ответ и выходит пока Пак не сформулировал вопросы из-за этого безобидного на первый взгляд жеста. — Почему ты вечно соглашаешься на всю хуйню, перед которой тебя здесь поставят, — ворчит старший, не отпуская чужой руки и держась за нее крепко будто Джисон вот-вот вспомнит, где они находятся, и это прервет. — Не спрашивай если знаешь ответ, — просто шепчет Джисон, уводя его подальше. Он не вернул домой ни Чана, ни Донхека. Но Минхо в свой дом вернуться заслуживал. Он начинает чувствовать в себе корни, пущенные демоном давно, но ощутимые только сейчас. Корни лжи и предательства, находящиеся там чтобы убедиться, что Джисон с Минхо обязательно окажутся по разные стороны того света. Но Джисон, отдав уже больше, чем имел в запасе, на такую сделку с Высшим не пойдет.