Незабудка

Спроси меня о секретах алхимии,

и я попрошу у тебя три порции крови:

одну от человека, которого ты любишь,

другую — от того, кого ненавидишь,

и третью от тебя самого.

 

𓇢𓆸 *・.

      Феликсу снился до странного реалистичный сон.       Он лежал на мокрой траве и чувствовал, как к спине липла пропитанная утренней росой одежда. На нем ничего не было, кроме легкой сорочки; голые ступни щекотали ромашки. Над головой чистое, будто отполированное небо. Солнце в зените светило ярко прямо в лицо.        Феликс сделал глубокий вдох — пахло свежестью и чем-то бальзамическим, напоминающим ладан, — а затем выдох и прислушался: где-то рядом шумела вода, квакали лягушки. Он представил, как надувались их брюшки, и рассмеялся. Звонко, искренне, заливисто, словно это было самое смешное, что он когда-либо видел. От смеха уголки рта стянули маленькие морщинки, а рыжие веснушки затанцевали на скулах.        Здесь так спокойно и тихо…       Он умер?        И попал в Рай?        Феликс медленно встал и увидел впереди водопад. Высокий, громкий, бурлящий; он бил струей из заросшего мхом холма и вдребезги разбивался о каменистое дно. Вода под ним вспенивалась и белела. Феликс подошел ближе и медленно окунул ступни. Вода облизала щиколотки бархатным теплом. Дно было немного скользкое от ила, поэтому Феликс балансировал, аккуратно ступая по камням. Он остановился аккурат напротив водопада и, ведомый неизвестным порывом, нырнул под него. Тяжелые капли забарабанили по макушке и плечам; сорочка тут же намокла и, как вторая кожа, облепила все тело до колен. Феликс блаженно прикрыл веки и расслабился. Тёплая вода его успокаивала. Другие звуки стихли, оставив только его и песню среди шума стихии.       Впереди пустота,       И я исчезаю в ней безответным.       Почему я снова здесь?       Там, где тебя рядом нет.       Голос матушки. Он, как и раньше, был ласковый, убаюкивающий и нежный. В детстве она часто пела ему колыбельные. Феликс крепко засыпал под них и видел во сне… счастье. В любом его проявлении.        Вода внезапно вскипела. Еще мгновение — и Феликса будто с ведра обдало кипятком. Стиснув до скрипа зубы, он выскочил из-под горячего напора. Вместе с пеной у ног бурлил и поднимался пар.        В воздухе витала знакомая вонь — железо и гниль. Феликс опустил взгляд на свои дрожащие руки и тут же побледнел, увидев на них кровь. Много крови. Он был весь в ней. С макушки до пяток. Тягучей смолой она стекала вдоль тела и обжигала каждый сантиметр кожи. Это было невыносимо. Пытки, сравнимые с наказанием Тантала. Точно наяву, перед глазами сменялись один за другим кадры чудовищной ночи: поляна, усеянная трупами, цветы, окрашенные в красный, погоня в лесу, удар, адская боль, еще один удар, монстр.        Монстр.        Истошный крик колючим комком вырывался из его горла. Феликс осел на корточки и, уткнувшись лицом в колени, заревел. Ему было так страшно и больно. Тугой страх ржавыми цепями сковал руки и ноги. Почему этот кошмар повторялся? Откуда взялось столько крови? Те люди, они... снова рыдали и умоляли их спасти. От чего? От монстра? Феликс даже себя не смог защитить…       Сколько Феликс так сидел — сгорбленный и беззащитный, весь в крови и слезах, — он не знал. Может, минуты или вечность. Время для него, будто остановилось. Он чувствовал себя крохотным и уязвимым в этом гигантском враждебном мире. Если он умер и попал в Ад, то, пожалуйста, Господи, пусть смерть будет милосердной.        Его внезапно выдернули из забвения. Неизвестно откуда взявшаяся рука схватила Феликса за шкирку и, как бездомного котёнка, отшвырнула на берег. Он выплюнул воздух из лёгких, ударившись спиной об землю. Голова звенела и кружилась, мир вокруг превратился в сумасшедшую карусель. Перед тем как снова отключиться, Феликс увидел, как над ним нависла тень, полностью заслонив его от солнца. 

𓇢𓆸 *・.

      Феликс в панике распахнул глаза, хватая ртом воздух. В ушах звенело, виски пульсировали; комната, в которой он очнулся, была окутана мягким полумраком. Его лба коснулось что-то мокрое и холодное. Он попытался подняться, чтобы оценить вокруг себя обстановку, но его тут же прибили к постели тупая боль в плече и незнакомый голос.        — Лежи смирно, — приказал низкий, утробный, но спокойный тон. — Не дергайся.        И Феликс отчего-то подчинился, снова погрузившись в беспокойный сон.       В следующий раз он проснулся от пения птиц. За окном занималось раннее утро, долька солнца лениво выглядывала из-за горизонта. Феликс уперся взглядом в потолок, — с него свисали и переливались на свету амулеты из разноцветных камней, перьев и бусин — и снова почувствовал ненавязчивый запах ладана.       Где-то на периферии скрипнула дверь, затем раздались глухие шаги и стук посуды о деревянную поверхность. Феликс не смотрел в ту сторону, откуда доносились звуки, потому что боялся. Боялся столкнуться с чем-то пострашнее монстра в лесу. Сейчас он ослаб, а ножа рядом не было. В своем нынешнем состояние едва ли он смог бы дать отпор.       — Пей.       Ему помогли подняться, бережно придержав за затылок и поднеся к губам стакан. Феликс рефлекторно дернулся, пролив жидкость себе на грудь, но его ощутимее схватили за загривок и настаяли:        — Это просто вода. У тебя обезвоживание. Три дня лежишь в лихорадке.        — Сколько? — сиплым и удивленным голосом переспросил Феликс, смочив горло водой. — Кто вы? Где я? Что со мной?        — Слишком много вопросов, — недовольно цокнул незнакомец. — Сейчас ты в безопасности. Это всё, что тебе нужно знать.       — Я… — Феликс попробовал приподняться на локтях, но адская боль, пронизывающая все тело, заставила его снова уронить голову на подушку. Такое ощущение, что у него болели даже ресницы, а собственное тело казалось чужим. Он стянул одеяло с левой руки и увидел, что та от плеча до запястья полностью была перебинтована. Все-таки это был не сон, мысленно заключил он, на него что-то напало той ночью. Чудо, что он вообще выжил. — Спасибо.        Незнакомец ничего не ответил. Он молча оставил наполовину пустой стакан на тумбочке и покинул комнату. На секунду Феликс причудилось, что он увидел большие оленьи рога. Ему смутно показалось, что где-то он уже их видел.

𓇢𓆸 *・.

      — Отпустите меня.       — Нет, — строго и вкрадчиво. Впрочем, как и всегда. То есть, как обычно. То есть… Феликс уже привык к ничему не обязывающему тону — беспрекословному, но без злого умысла предостерегающему.       — Я никому не расскажу про… — Феликс запнулся, подбирая правильные слова. — Вас.        — Делай что хочешь. Насильно не держу. Но имей в виду, что в своем нынешнем состоянии ты не протянешь в лесу и двух часов.       В словах незнакомца не было грубости или намерения уколоть. Он просто констатировал факт и предупреждал. Феликса серьезно ранили. На нем не было живого места. Весь перебинтованный как мумия. Не хватало только саркофага и скипетров в каждую руку.       За всё то время, что Феликс здесь находился, — кажется, это уже шли четвертые сутки, если ориентироваться по смене дня и ночи, — у него получилось рассмотреть своего спасителя, если тот таковым вообще являлся. Он скрывал свое лицо под платком, носил черный плащ, волочащийся по полу, а руки, которые иногда мелькали перед взглядом Феликса, когда незнакомец менял ему повязки или клал холодную тряпку на лоб, всегда скрипели в кожаных перчатках. Большую часть времени незнакомец молчал, лишь просил перевернуться или приподняться. Если Феликс и пытался вывести его на разговор, то тот чаще всего отвечал односложно, а то и вовсе игнорировал.        На контакт он не шел, но Феликс все равно пытался хоть что-то разузнать.        — Кто вы?       Незнакомец поставил на тумбочку поднос с едой. Сейчас был вечер — время для ужина.        — Ты уже задавал этот вопрос. — Он хмыкнул, но беззлобно, скорее смирившись с тем, что Феликс был такой неугомонный и любопытный.       — Но вы так и не ответили… Как вас зовут? Меня — Феликс, — все не унимался он, пытливо выискивая на лице незнакомца хоть какую-нибудь реакцию. Это была бесполезная трата времени — он понимал, но из-под челки иногда проглядывались его глаза. Те были ярко-голубые, будто стеклянные, но до боли тоскливые. В них жутко было смотреть, как в бездну, потому что страшно было упасть и пропасть там без вести. Но по неизвестным причинам Феликс не мог оторвать свой взгляд, когда случайно сталкивался с чужим. Незнакомец наблюдал за ним всегда пристально и с некой долей сочувствия. Этот парадокс иногда пугал, но в тоже время завораживал.       Он помог ему поесть. Пахло потрясающе. Мясной бульон с овощами, по консистенции напоминающий кашу, чтобы бедному Феликсу было легче пережевывать и глотать. Он жадно набросился на еду — организм постепенно восстанавливался и требовал много энергии. Незнакомец молча следил за тем, как Феликс осушил полный стакан чая и вылизал всю тарелку.        — Вкусно, — сказал он, когда всё доел. — Спасибо за еду. И за то, что спасли.        Феликс ждал, что незнакомец снова его проигнорирует, но, когда тот, собрав всю посуду на поднос, направился к двери, услышал тихое:        — Кристофер. 

𓇢𓆸 *・.

      Кристофер…       Лежа в кровати и разглядывая амулеты под потолком (с недавних пор это стало его единственным развлечением), Феликс в сотый раз прокручивал в голове его имя.        Кри́стофер.       Кристо́ф.       Крис… Сокращенно же тоже можно? Кристофер вроде не ругался, когда Феликс к нему так обращался.        Имя само по себе было обычное, то есть совсем не сложное для произношения и в принципе ничем не отличающееся от тех, какие люди использовали в городах и столице. Стало быть, Кристофер — местный? Маловероятно. Учитывая то, что лавка Феликса — отличалась популярностью, он знал в округе каждую побитую собаку. Кристофера он бы точно запомнил. Как минимум по выразительному взгляду.       Так кто же он? Охотник? Тогда это что получалось, Феликс — добыча? Кристофер его откармливал и выхаживал, чтобы потом съесть? Жуть! Феликс зажмурился, мотая головой.       Или, может, лесник? Допустим. В таком случае, почему Феликс раньше не встречал его в лесу? Почему Кристофер прятал лицо под маской? Его голова распухла как мокрая вата!       А вдруг он и вовсе не человек? Что тогда? Чего ожидать? Или… Куда деваться, если он действительно представлял угрозу? Феликс окончательно запутался, кто здесь друг, а кто враг. Его пугала нависшая дамокловым мечом неизвестность.        Сейчас, когда первоначальный страх ушел на второй план, его место заняло праведное любопытство. Феликс просто устал бояться и просыпаться каждое утро от кошмаров. Ему нужны были ответы. И чем скорее он их получит, тем быстрее и тщательнее продумает дальнейший план отступления.       На шестой день пребывания в чужом доме Феликс решил действовать. Для начала — оценить обстановку, может быть, получилось бы что-то разузнать через окружение о Кристофере, прежде чем делать поспешные выводы. Феликс не сорвиголова, он прекрасно понимал, что находился не в выигрышном положении. Бежать сломя голову в лес, где обитало нечто, способное его в два счета разодрать и мокрого места не оставить, — не самое мудрое решение, однако оставаться здесь и ждать у моря погоды — тоже была так себе затея.        Кристофер не давал поводов в себе усомниться. Он просто кормил его три раза в сутки, поил вкусным чаем (оклемавшись, Феликс распробовал и понял, что это заваренный Сумрачный огонёк с бергамотом), аккуратно протирал кожу влажной тряпкой и помогал дойти до ванной, чтобы справить нужду. Каждые два дня он выдавал ему чистый комплект одежду — та вкусно пахла хозяйственным мылом и хвоей, — учтиво отворачиваясь, когда Феликс, пыхтя, переодевался.        Если не брать в расчёт тот факт, что Феликс до сих пор о нём ничего не знал и ни разу не видел его лица, то Кристофер вел себя вполне… безобидно. Он продолжал с ним возиться, следил за самочувствием, но при этом всегда держал дистанцию. Словно сторонился. Словно боялся стать ближе.        И все-таки, что он скрывал под маской? Обычное человеческое лицо? Уродство? Что ж, за неделю у Феликса накопилось много теорий о Кристофере, правда, вряд ли ему так просто позволят хотя бы одну проверить.        Феликс точно был уверен, что Кристофер каждый день куда-то уходил. Может, на охоту или в город — причина была не важна, главное, что он пропадал на несколько часов. Это был шанс. Попытка не пытка. У него хватило бы сил, чтобы изучить весь дом и вернуться назад в кровать незамеченным.        На словах легко, а на деле…       Утром после завтрака Феликс дождался знакомого хлопка двери и, сосчитав до двадцати, медленно содрал себя с постели. Он прикинул в уме: свободно перемещаться по дому у него не получится, видимо, той ночью или когда кубарем катился с обрыва, он всё-таки повредил ногу. Не сломал, но ушиб иногда пульсацией давал о себе знать. Когда Феликс опустил босые перебинтованные ступни на пол и встал на ушибленную ногу, то почувствовал неприятное давление на мышцы. Скорее всего, растяжение, предположил он. Левая нога заметно распухла вокруг щиколотки и ощущалась тяжелой, словно к ней привязали невидимые кандалы. Феликс осмотрел комнату в поисках какой-нибудь опоры, чего-то, что смогло бы заменить ему костыль. В самом дальнем углу между окном и деревянным шкафом он нашел метлу. Что ж, это лучше, чем ничего.       Прихрамывая, он добрался до окна и, остановившись напротив, оперся ладонями на подоконник. Вид открывался потрясающий: кристально чистое небо отражалось в лазурном озере, водная гладь которого сверкала и переливалась в лучах утреннего солнца; ярко-зеленая трава с вкраплениями маленьких ромашек, воздушных одуванчиков и синих васильков обрамляла берега, как праздничный венок. У озера начиналась протоптанная тропинка и вела к воротам с разноцветными колокольчиками. На бечевке, растянутой вдоль участка, сушилось постельное белье. Справа торчал перекошенный козырек другого здания. Скорее всего, это был амбар или сарай.        Феликс сделал глубокий вдох и прикрыл веки: здесь тихо. Только слышно, как стрекотали кузнечики, пели маленькие птички. Это место он раньше не видел. Сколько бы Феликс ни бродил и ни изучал лес, но ни разу не натыкался на этот дом или озеро. За ним вдалеке ничего не было видно, кроме полей. Ни деревьев, ни кустов, ни холмов. Бесконечная равнина, без конца и края. Феликс оттолкнулся от подоконника и, опираясь локтем на стену, дотянулся до метлы.        Теперь перед ним предстал высокий массивный шкаф с резьбой на дверцах. Он открыл его и аккуратно заглянул внутрь, но ничего примечательного, кроме книг, не обнаружил.       Их было много. Книги занимали все доступные полки, тесно обтираясь переплетами друг об друга. Феликс с трудом вытащил одну, прочитав название на обложке:       «История древнего мира».        Пихнул подмышку метлу, чтобы та не мешала, и взял следующую.       «История мира. Том два».        Хмыкнул, но потянулся к другой.        «История мира. Том три».        И так еще несколько раз, пока места в руке не перестало хватать.        Кристофер увлекался историей? Казалось, ему нравилось изучать мир через книги… Причем, если судить по датам и количеству томов, то с начала древних времен. Как минимум те, что Феликс достал, охватывали шесть эпох. Он поставил последние пять на место и открыл первый том. Пролистав до середины, Феликс заметил пометки и потрепанные закладки на страницах. Кристофер в основном отмечал какие-то даты (Феликс не особо был силен в истории, поэтому в чем их значимость — не представлял), жирно подчеркивал красным карандашом целые абзацы и названия глав. Некоторые страницы были вырваны — это сразу бросалось в глаза по резко перескакивающим нумерациям и торчащим из швов зазубренным огрызкам.       Что делать с полученной информацией — Феликс не знал. Опять же, ровным счётом это ему ничего не дало. Он пихнул книгу обратно на полку и закрыл шкаф. Скользнул взглядом по стенам, полу, окну и понял, что больше ничего интересного здесь нет.        Складывалось впечатление, что комната в принципе не предназначалась для гостей. Кровать, судя по длинным царапинам на полу, ведущим до самого порога, будто специально сюда приволокли. Стола не было. Гардероба тоже. Только старый шкаф, трещащий от книг, окно и маленькая одинокая тумбочка. На полу лежал миллиметровый слой пыли, что подтверждало его теорию. Правда… Феликс задрал голову вверх. Любопытно, для чего же тогда висели все эти амулеты?        Их было множество: разноцветные, стеклянные, с гранеными камешками, бусинами и нитками. Навскидку их висело около двадцати, может, чуть больше. Возможно, это были обереги? Неужели Кристофер тоже чего-то боялся? Гадать было бессмысленно, да и вряд ли у Феликса хватило бы знаний, чтобы разобраться в очередной загадке. Посему, не теряя больше времени и сил, он поправил спавшую с плеча сорочку и вышел из комнаты.       В коридоре его встретил уже привычный запах ладана и три закрытых двери. Та, что была напротив, — ванная комната (Кристофер его туда водил по маленьким и большим делам), а в двух других он еще ни разу не был. Феликс добрался до ближайшей к нему, подёргал ручку туда-сюда, но ни с первого, ни с пятого раза дверь не поддалась. Ключа, естественно, нигде поблизости не было. Должно быть, его спрятали. Возможно, Кристофер забрал его с собой. Чертыхнувшись, Феликс оставил бесполезные попытки и, прихрамывая, доковылял до следующей двери.        На этот раз ему повезло. Замок звонко щелкнул, однако Феликс не спешил заходить. Он так и замер, вцепившись одной рукой в метлу, а другой в металлическую ручку. По спине пробежала стая ледяных мурашек. Вдруг за дверью находилось что-то ужасное?        Из щели скользили мягкие лучи света и ласково гладили его забинтованные ступни. Феликс помялся у порога еще пару мгновений, вытирая по очереди мокрые ладони об сорочку, но все-таки собрался с духом и шагнул вперед. Чтобы там не было, хуже уже не будет.        Чем шире Феликс открывал дверь, тем больше жмурился от яркого света. Когда его глаза привыкли, сквозь прищур он узнал… обычный чердак. До этого бешено стучащее сердце выровняла пульс. Феликс сделал три глубоких вдоха и уже уверенно зашел внутрь.        Потолок подпирали два высоких стеллажа: один с потрепанными книгами, другой с баночками, разнообразными по форме и цвету пробирками, какими-то белыми порошками и инструментами. Возле входа стоял еще один шкаф, а у широкого окна — письменный стол, на котором лежали ровным рядком карандаши и стопки пергамента. Взгляд Феликса задержался на толстом красном блокноте, который, как клякса на чистом холсте, ярко выделялся среди прочего. Феликс подошел ближе и аккуратно прощупал пальцами обложку. Блокнот был твердый, скорей всего, из плотной кожи, без названия и подписи, набитый вкладышами и торчащими записками. Феликс раскрыл его и пролистал до середины. Если это дневник, то чем-то личным Кристофер в нем не делился. Здесь находились только сомнительные рецепты блюд — Феликс впервые видел настолько экзотический список ингредиентов для приготовления обыкновенной каши или супа, — вырезанные откуда-то и приклеенные картинки, какие-то наспех записанные бытовые напоминания в стиле «убрать кухню» или «крыша протекла — починить». В общем, ничего особенного, что могло бы сказать, кем являлся его владелец. Разве что… домохозяйкой? Феликс усмехнулся, представив Кристофера в фартуке и со скалкой. Какая прелестная нелепость.        Единственное, что выбивалось из общей картины, — это список имен, выписанный в столбик на последней странице. Может, эта имена жертв? Или любовников? Феликс обвел подушечками пальцев шероховатость и выпуклость букв. Такое ощущение, что их писали, надавливая со всей силы (или злости) на грифель. Имена будто выбили зубилом по алебастру.       — Розалия, Аллен, Генри, Маркус, Берта, Ли, Кристофер, — Феликс произнес вслух, в том порядке, в каком шли имена.       Стоп. Кристофер? Он еще раз перечитал про себя. И правда, он. Почему в этом списке было его имя?        И снова Феликс застрял в тупике. Кристофер вел список из чьих-то имен, интересовался историей, возможно, изучал (запрещенную!) алхимию, если судить по пробиркам и инструментам, лежащим на полках, а в остальном просто жил обычную жизнь… отшельника. Или холостяка. Что-то среднее между ними. Ничего необычного, но от понимания этого проще не стало. Феликсу стоило остерегаться Кристофера? Или, наоборот, ослабить вожжи и довериться? Он захлопнул блокнот и протяжно вздохнул. Бесполезно строить догадки и пытаться развязать запутанный клубок. Перед тем, как покинуть комнату, Феликс осмотрел окружение и мысленно сделал пометку вернуться сюда еще раз, чтобы проверить все досконально.        Дальше предстояло самое трудное из возможных испытаний — безопасно спуститься по лестнице. Свободной рукой Феликс крепко схватился за перила — благо те хоть и шатались, но на ощупь были устойчивыми, — а другой за метлу. На каждом шаге он стискивал зубы от боли. Нога гудела, но он стойко терпел. К счастью, ступенек было не так много, как ему показалось изначально.        На первом этаже было просторно и чисто. Интерьер — скудный и неприхотливый; здесь находилось только самое необходимое, чтобы элементарно было где упасть, поесть, встать и уйти наверх поспать.        Феликс обошел комнаты, оглядываясь по сторонам. Кухня, смежная с гостиной. Посередине стояли диван, два кресла, маленький кофейный столик, а напротив — камин с дымоходом. Слева от выхода был комод с подсвечником, а над ним висели два прибитых крючка для верхней одежды. На кухне был обычный стол, кирпичная печь и несколько тумбочек — подвесных и напольных. Феликс подошел к одной из них и заглянул внутрь. Одна кружка, тарелка, кастрюля и чан. Стандартный набор для одного человека.        На этом все. Финита ля комедия. Никакой роскоши и лоска. Кристофер — скупой? Такое ощущение, что он вообще тут не жил.       Мой дом — моя крепость. Понятие об уюте было у каждого разное. Феликс вспомнил свою маленькую комнату, которая располагалась на втором этаже в лавке, и невольно сравнил со своим новым временным пристанищем. В доме Кристофера было тихо, сиротливо и слишком… пусто. Ничего, что могло бы хранить в себе воспоминания. Неужели Кристофер не тосковал здесь один?        Один. Совсем один…       В глазах защипало, и вместе с тем обрушилось осознание: Феликс соскучился, безумно соскучился по своему дому. По травяному запаху в лавке, звонкому смеху Ноа, безопасности. Да что уж там! Даже по вечно ворчащему Хёнджину он тоже скучал. Он отсутствовал в городе уже целую неделю. Вернется ли он когда-нибудь назад?       Вот теперь, столкнувшись с реальностью, стало действительно страшно. Страшно не то, что уже произошло, а скорее то, что могло произойти дальше. Кроме Ноа, у него никого не было, что не на шутку пугало. Но у Ноа была матушка, старшая сестра. Мальчишка точно не пропадет. Чего нельзя было сказать о Феликсе. По сути, если бы он внезапно пропал или вообще исчез с лица Земли, о нём бы никто не спохватился. Может быть, когда-то, случайно наткнувшись взглядом на мешочек с эмблемой незабудки, кто-нибудь и вспомнил о лекаре из маленькой лавки, а потом так же благополучно забыл, будто того никогда не существовало. Да кто в здравом уме сунется в лес, чтобы его найти и спасти? Никто. Только сумасшедший или бессмертный. Таких в городе не было. Последний недавно пропал.       Здесь и сейчас, в сумрачном лесу, куда не ступала нога человека, куда не ступала нога настолько бесстрашного человека, Феликс никто и совсем один. В незнакомом месте. С незнакомцем. Один на один. Раненый и смертный. Лучше бы он был рыцарем, а не лекарем. Дело всей его жизни в одночасье стало бесполезным.       Кристофер явно что-то скрывал. Какой-то большой и страшный секрет. Феликс для него никто. Чужак. Да и не обязан был становится кем-то особенным. Он всего лишь жертва обстоятельств, которая оказалась не в то время и не в том месте. Случайно.       Жертва… Быть в роли жертвы Феликсу определенно не хотелось.       Мотив. Вот что нужно было узнать и понять. Если Кристофер той ночью его спас, то зачем? Почему не оставил умирать в лесу?        Феликс замер с широко распахнутыми глазами, когда под лестницей заметил свой походный рюкзак. Внутри все органы перевернулись, сердце пропустило удар, а затем так же внезапно успокоилось, когда в боковом кармане он увидел потрепанный уголок дневника. Шумно выдохнув, он нырнул под лестницу, упал перед рюкзаком на колени, кривясь от боли, но, невзирая на ту, дрожащими руками вытащил драгоценную находку. Как родное дитя, он прижал дневник к груди и облегченно выдохнул. В нем была — вся его жизнь, без преувеличения, весь многолетний опыт, труды и рецепты, которые Феликс кропотливо собирал из года в год. Он вынул из металлических колец карандаш, привязанный на нитке и, облокотившись спиной на рюкзак, развернул дневник.        Пока голова еще соображала, Феликс записал свои наблюдения о Кристофере, о том, что видел в лесу, стараясь уделить внимания деталям. Он описал монстра, с которым столкнулся той кровавой ночью, попытался криво-косо его зарисовать, а рядом сделал набросок существа, которое предположительно его спасло. Он закрыл глаза и воссоздал картину по памяти: белая лоснящаяся шерсть, длинный пушистый хвост, большие, похожие на оленьи...       — Рога?! — воскликнул Феликс, и его голос разнесся глухим эхом по дому. — А что если...       Он мотнул головой, будто попытался вытрясти оттуда дурацкие мысли. Кристофер просто не мог быть тем... тем зверем. Существом. Монстром. У него были две руки, две ноги, голова. На вид он ничем не отличался от обычного человека. Знал человеческую речь, умел готовить. На худой конец — читать и писать. Тот зверь был похож на дикого волка. Или медведя. Только белого. Но белые медведи не водились в их краях, и уж тем более у них не было рогов. Феликс вымученно простонал, полностью откинувшись на рюкзак. Пожалуй, на сегодня с него потрясений было достаточно.       Он сделал еще несколько заметок в дневнике — его мысли хаотично переплетались между собой, он еле поспевал за ними, пока царапал карандашом по листку, — и, увлеченный делом, не заметил, как медленно провалился в сон.        Первый раз за несколько дней он спал спокойно.  

𓇢𓆸 *・.

      — Как он?        — Жить будет.       — Это хорошо. Это… очень-очень хорошо.       Кристофер украдкой наблюдал за суетой Хёнджина. Как он нарезал круги вокруг кухонного стола, терзая в руках мокрую тряпку. Как переставлял с места на место кухонные приборы, в сотый раз проверяя, ровно те лежали или нет. Видно, что переживал. Все время переживал. Неужели этот мальчишка настолько был ему дорог?       — Но… Я не понимаю... — продолжил мямлить Хёнджин, будто оправдывался. Только перед кем? Перед Кристофером? Или же… Перед самим собой? — Я же дал ему амулет. Почему он не защитил его? Почему они на него напали?       — Ты точно дал ему амулет? — резко оборвал его Кристофер, из-за чего Хёнджин вздрогнул, выронив тряпку на пол. Вздохнув, Кристофер отодвинул стул и жестом пригласил Хёнджина сесть рядом с ним. — Сядь и успокойся. Ты не виноват. Никто не виноват в том, что случилось. Главное, что он жив. Худшее позади.       — Да. Ты прав. Худшее уже позади… — вторил ему Хёнджин, не глядя присаживаясь. — Нужно успокоиться. — Он сделал глубокий вдох, затем выдох, собираясь с мыслями. — Я помню… помню, как он положил амулет в рюкзак.       — Я все проверил. Его там нет.       В чем-чем, а в этом Кристофер не сомневался. Когда он притащил еле живого мальчишку к себе в дом и оказал первую помощь, то проверил все, что было при нем: рюкзак, окровавленную одежду, грязные ботинки. Без слез не взглянешь. Еще бы чуть-чуть и мальчишка погиб. Так нелепо. Ради какого-то цветка. О чем позднее поведал ему Хёнджин.       — Значит, потерял? — предположил Хёнджин. — Черт, глупый-глупый Феликс. Я же его предупреждал!        Кристофер молча с ним согласился, разглядывая заварку на дне стакана. И правда глупый, раз сунулся туда, куда не следовало вообще никогда соваться. Простому человеку не место в дикой природе.        О мальчишке он знал немного. И то малое — не по своей воле. Местный лекарь, до жути любопытный и твердолобый. Верил в то, что знал лес как свои пять пальцев, а на деле… Он обычный человек, которому просто не повезло. Чудо (или все-таки заслуга Хёнджина), что он дожил до сегодняшнего дня. Мальчишка понятия не имел, что по ночам бродило в лесу. Слепая отвага и неведение еще никого до добра не доводили.        Кристофер почесал скулу, цепляясь подушечками пальцев за выпуклый шрам, начинающийся от верхней губы и заканчивающийся аккурат возле левого уха.        Точно, напомнил он себе, хмурясь и сильнее расчесывая шрам. Ни о каком добре не может быть и речи. Только зло, затаившееся в тени и ждущее своего часа.       Может, все-таки стоило бросить мальчишку в лесу, чтобы проучить?        — У него есть близкие? — откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, спросил Кристофер.       — Нет. Точнее… Я не уверен. Вроде нет, — пожал плечами Хёнджин.        — Партнер? — Хёнджин покачал головой. — Друзья?        Усмехнувшись, он ответил вопросом на вопрос:       — Я считаюсь?        Кристофер хмыкнул, разведя руками.       — Лучше спроси у него.       Чудно это всё. Мальчишка, свалившийся как снег на голову, их дружба с Хёнджином, да и вся ситуация, которая медленно, но верно вырисовывалась в голове Кристофера. Мальчишку-то по-своему жалко. Страшно было представить, что ему пришлось пережить в ту ночь. После полуночи Кристофер редко бывал в доме, но однажды ему «посчастливилось» услышать, как мальчишка кричал в приступе очередного кошмара. Вряд ли он так скоро оправится после всего, что ему пришлось пережить. Если физические раны худо-бедно можно было залечить, то душевные… Придется долго и неустанно латать. Не факт, что удастся до конца все забыть.        Память до безобразия избирательна и бессмертна. Кристоферу ли не знать.       В ту ночь, патрулируя округу, он находился возле ручья, когда услышал одинокий крик, едва уловимый среди шума деревьев. Видел море крови, горы изуродованных трупов. Монстра, склонившегося над беззащитным телом и готового вот-вот разорвать его в клочья.       На своем веку Кристофер повидал многих людей — храбрых, трусливых, безрассудных, но в тоже время до жути усердных. Во многом это восхищало, когда человек полностью отдавал себя своему делу. Но в то же время раздражало. Мальчишка явно не задумывался, к каким последствиям приведут его безобидные действия.       Последствия…       Действительно ли игра стоила свеч?       Однако Кристофер не собирался проникаться сочувствием к мальчишке, ослепленному пускай и благой, но все еще легкомысленной целью. Поставит на ноги, поможет, чем сможет. А дальше отправит восвояси. Ему не нужны были новые проблемы в лице безрассудного мальчишки. От старых бы избавиться.       — Ты его не обижай, ладно? — между тем попросил Хёнджин, пальцем вырисовывая узоры на хрустальное вазе. — Он славный. Только храбрится много. Там, где не надо. Но это не делает его плохим человеком. Это делает его просто человеком. Смертным и беззащитным. Как я. Как и… все мы.       — Я знаю. И ты знаешь, что при всем желании я не смог бы ему навредить.        Потому что существовало то, что нельзя было объяснить магией или наукой. То, что не подвластно никому. Даже Кристоферу.       Между ними повисла тишина. Хёнджин встал из-за стола, убрал грязные кружки в раковину и вышел на веранду. Кристофер проводил его до двери задумчивым молчанием, а затем перевел взгляд на вазу с синими розами.

𓇢𓆸 *・.

      В комнате пахло мясным рагу и травяным чаем. За окном густела ночь, звезды мерцали, сквозь открытую форточку проскальзывал ночной ветерок. Феликс съежился от прохлады, лизнувшей голые ступни, лениво перевернулся на другой бок и, сквозь скрип пружин, услышал, как кто-то на фоне гремел посудой. Осознание пришло не сразу, примерно на третьем хрусте шейного позвонка, но когда оно наступило, Феликс подорвался с места с бешено стучащим сердцем в груди.        Он оглянулся по сторонам и понял, что находился все еще в гостиной, но теперь уже не один. Проклятье... Миссия провалилась. Кристофер его точно убьет.       — Выспался? — Кристофер возник из ниоткуда; в фартуке, с деревянной ложкой в руке и прищуром в глазах. Феликс потер веки, не веря собственным глазам: на нем не было плаща, а обычно распущенные волосы были завязаны в тугой хвост, но нижняя половина лица все равно была скрыта под черным платком. — Тогда иди ужинать.        — Я ничего не крал, — протараторил Феликс из-под одеяла. — Я все объясню!        Кристофер пожал плечами, помогая ему встать и дойти до кухни.       — Уж постарайся, — незаинтересованно хмыкнул он.       Ужин, как всегда, был потрясающий: наваристое, но мягкое рагу, хлеб с маслом и толстым куском сыра, ароматный чай и вишневый пирог. Столько всего разного и вкусного, аж слюнки текли. Порции были большие, нет, даже огромные, но Феликс почему-то ел один. Кристофер стоял к нему спиной и мыл посуду. Звенящую тишину прерывал лишь стук вилки по тарелке и шум воды из крана.       — И как? Нашел, что искал? — Кристофер обернулся к нему, вытирая тарелку. Вот и всё, подумал Феликс, пожил и хватит. Настало время платить по счетам.        Но, наперекор его удручающим мыслям, Кристофер выглядел весьма… спокойным. У него была расслабленная поза, будто он спрашивал о погоде или о том, как Феликс провел день; он вытирал одну тарелку за другой и аккуратно складывал те на вафельную салфетку возле раковины. Каждый его жест был пропитан флегматичностью и сдержанностью. Странно. Почему он не злился?        — Я не… — Феликс внимательно следил за тряпкой, наворчивая зрачками круги. Затем встряхнул головой, чтобы смахнуть муть в глазах, и перевел взгляд выше — на Кристофера, смиренно ожидающего ответа. — Просто хотел знать где я и с кем нахожусь. Той ночью… Это ты меня спас, Крис? — и, опережая его, Феликс сразу добавлял: — Кто, если не ты?        — Если тебе станет от этого легче, то я утолю твое любопытство, — шумно вздохнул Кристофер, отложив тарелку вместе с тряпкой. — Я тебя спас. Доволен?       — Это еще не все! — Феликс вскочил из-за стола и, съежившись от боли, тут же осел на стул. Рано ему было совершать такие подвиги. Раны еще болели. — Кто на меня напал в лесу? Почему ты меня спас? Где мы сейчас находимся? Я никогда раньше не видел этот дом!        Он выпалил все как на духу. Бегал взволнованным взглядом по лицу Кристофера, будто выискивая ответы в его глазах. Кристофер долго молчал, дожидаясь, когда Феликс договорит и успокоится, после чего молча вытер руки об полотенце и ушел в сторону выхода.        — Снова убегаешь от ответа? — Феликс начал закипать. — Поставь себя на мое место! Я проснулся в неизвестном месте с незнакомцем. Я не знаю, что делать! И не понимаю, мне нужно тебя бояться или нет? Почему ты молчишь и ничего не говоришь? — Он продолжал швыряться вопросами в надежде получить ответ хотя бы на один из них. Но все его страхи и подозрения в одночасье рухнули как карточный домик, когда Кристофер подошел к вешалке, на которой висел его плащ, что-то достал из него и, вернувшись, положил перед ним на стол синюю розу.       — Это… — Феликс дрожащими руками взял цветок, не веря собственным глазам.        — …привет от Хёнджина, — спокойно объяснял Кристофер. — Как только ты поправишься, я провожу тебя до рощи. Обещаю. Не думай обо мне как о враге. Разве я давал повод в себе усомниться? — Феликс не моргая смотрел то на Кристофера, то на розу, машинально мотая головой. — Нет. Значит, успокойся и доешь ужин. Тебе нужны силы, если хочешь быстрее отсюда уйти.        Феликс послушно кивнул и взял в руки вилку. В тишине он доел свой ужин, позволил Кристоферу довести себя до туалета, а затем уложить в кровать.         Перед тем, как Кристофер ушел, он бросил на него сонный взгляд и сказал:       — Голубика.       Кристофер обернулся, так и не дотянувшись до дверной ручки.        — Голубика? — удивленно переспросил он.        — Да. А еще: земляника, черная смородина, клюква, боярышник… — дальше перечислил Феликс. — Хорошо выводят токсины из организма, скопившиеся во время болезни.        — Хорошо. Будет тебе и голубика, и земляника, — согласился Кристофер, и Феликсу на мгновение показалось, будто в его голосе проскользнула улыбка.       — Спасибо и… извини, что вспылил, — сквозь дрему прошептал Феликс. — Я испугался. Оказывается, я тот еще трус…       — Ты не трус, — тихо возразил Кристофер. — Но больше так не рискуй. 

𓇢𓆸 *・.

      — Что. Ты. Делаешь?        Прошла неделя с тех пор, как им удалось все обсудить и прийти к какому-никакому согласию. Ну как все? Почти. Вопрос о том, кто такой Кристофер, так и остался незакрытым. Феликс угомонился и больше не лез к нему с расспросами, чтобы не разрушить еле-еле выстроенную между ними идиллию. В конце концов, Кристофер имел полное право хранить молчание. То, что он — неприступный и твердо сохранял между ними дистанцию, стало понятно еще в первый день пробуждения.        Что ж. По крайне мере Феликс убедился, что он — в безопасности и бояться больше нечего. Как выяснилось постфактум, Кристофер далеко не тот, кого действительно стоило бояться.        Однажды вечером, когда Кристофер вернулся домой и помог Феликсу, как обычно, приготовиться ко сну, он рассказал ему о монстре в лесу. Феликс сначала не поверил в то, что услышал, как никогда не верил в существование монстров, сказок или тех же ведьм. Но, столько раз сомневаясь, он как будто провоцировал судьбу и та, не скупясь, доказывала ему обратное: в его жизни появился Хёнджин и Йена, затем Кристофер, теперь еще и монстры. Когда уже наступит черед сказки? Желательно со счастливым концом.        На Бога надейся, а сам не плошай. То, о чем поведал Кристофер, повергло его в шок.       Монстры-людоеды.        Вендиго.        От одного упоминания — кровь стыла в жилах.        Феликс слышал о них раньше. Читал. Точнее… Это Ноа где-то вычитал, а потом еще неделю, впечатленный внезапным открытием, трындел о них на каждом шагу. Вендиго то, вендиго се. Кто же знал, что те реально существовали. Кто же знал, что однажды Феликс столкнется лицом к лицу с одним из них.        Кровожадные монстры, которые когда-то были людьми. Они — это симбиоз жестокости и зла во плоти. Ими двигал гнев, голод и животные инстинкты. От человеческого в них осталось разве что хитрость и чревоугодие. Страшно было представить, с чем пришлось столкнуться всем этим несчастным, прежде чем обратиться и навсегда остаться монстрами.        — Они больше не люди. И никогда ими не станут. Все, что их заботит, это голод и как его утолить.        Кристофер говорил, как есть, не приукрашивая жестокую реальность, но явно преследуя благие намерения напугать.         — Но как же… Я столько раз был в лесу, но никогда не сталкивался с ними.       — Вендиго бодрствуют только по ночам. Потому что солнечный свет действует на них точно пламя на ведьм. Возможно, при падении ты поранился, и они учуяли твою кровь, — размеренно рассуждал Кристофер. — А еще… Благодаря Хёнджину, смею полагать. Ведьма из него никудышная. Но на что-то он ещё горазд.        Те самые амулеты, что висели под потолком, и тот, который Хёнджин давал ему всегда в дорогу служили оберегами от вендиго. Феликс не знал, даже предположить не мог, что все настолько серьезно. Каждый раз, уходя в лес он рисковал собой и заставлял волноваться Хёнджина.        Все встало на свои места. То, как Хёнджин нервничал, когда Феликс собирался в путь. То, как предупреждал, что ничем хорошим его походы не закончатся. Теперь еще и эти амулеты... он каждый раз насильно пихал их в руки, умоляя быть осторожным.        Так поступали друзья. Только настоящие друзья могли о тебе позаботиться. Незримо. Упрекая, но не мешая. Что и делал все это время Хёнджин.        Друг, значит…        А Кристофер был другом?        Трудно судить, имея на руках ничтожное количество данных, но то, что Кристофер заметно оттаял по отношению к нему, не ускользнуло от внимания Феликса. Черт его разбери, что его подтолкнуло: пылкое откровение на грани истерики, их вечерние около задушевные разговоры, вынужденное соседство или все вместе взятое. Здорово, что лед наконец-то тронулся. Или Феликс тронулся окончательно.        Их совместное времяпровождение из обусловленности превратилось во взаимный обмен опытом. Феликс много нового поведал Кристоферу о лекарском деле, а тот, в свою очередь, о лесе. Поначалу это вызвало ревность в нем; Феликс наивно полагал, что лучше него никто не знал лес, — но впоследствии обрело значимость. Оказалось, Феликс многое не знал о здешних краях.        Век живи, век учись. Жаль, что люди столько не живут.       Кристофер добыл Феликсу необходимые ингредиенты, чтобы изготовить мазь. Показал карту местности, которую сам же нарисовал. Каждый день, когда Кристофер уходил, Феликс спускался вниз и находил на столе заранее приготовленный графин с чаем и большую тарелку голубики. Мелочь, но приятно. Спустя время, он начал понимать, что Кристофер не из тех, кто поддерживал словами. Он заботился тайком. Пока Феликс спал. Или когда он попросту этого не замечал.        Феликс со временем осмелел. Оно и логично. Его тут не держали насильно, в чем красноречиво убедил его Кристофер. Над ним не издевались. Опыты тоже не ставили. Никакого двойного дна здесь не скрывалось. Да и бессмысленно его было искать, когда повода не давали. Кристофер просто помогал ему восстановиться. Бескорыстно. В некотором роде Феликс немного стыдился, что ему нечего было дать взамен. Разве что одаривать короткими «спасибо» и делать то, что он умел делать лучше всего — делиться опытом и знаниями.        Поэтому на вопрос «что ты делаешь?», не оборачиваясь и продолжая сидеть на корточках спиной к Кристоферу, Феликс малодушно и со всей честностью ответил:        — Копаю.       — Зачем? — Кристофер сел рядом, наблюдая за тем, как он ковырял землю… ложкой.       — Чтобы посадить незабудку.        — За… И кто за ней будет ухаживать, когда ты вернешься домой?       — Ты, — как ни в чем не бывало выпалил Феликс. — Незабудки — неприхотливые. Просто поливай, когда не будет дождей. Остальное сделает природа.       Кристофер вздохнул; то ли вымученно, то ли уже смирившись:       — Чудо в перьях. Не переусердствуй. Иди отдохни.        — Не хочу! Мне скучно… Я устал валяться весь день в кровати и бездельничать, — жаловался Феликс.       — Никто не говорил, что выздоравливать — это весело. — Кристофер потормошил его волосы и под шумок, пока Феликс не успел возмутиться, вложил в ему свободную руку ключ. — Открой сарай и возьми нормальную лопату. Раз уж взялся за дело, то доведи его до конца.       Ему не послышалось? Кристофер разрешил? Не то чтобы он раньше запрещал что-то делать… Скорее просто бурчал. По-отцовски. Хотя какая теперь уже разница? Главное, что шалость удалась!        Воодушевленный, Феликс без промедлений вскочил с места, слегка пошатнувшись от долгого нахождения в статичной позе, и поскакал вприпрыжку к сараю, торопливо пихая ключ в замочную скважину. Лопатками он ощущал на себе пристальный взгляд, а ушами — мимолетно брошенный смешок. Ему неважно, как нелепо в своем явном энтузиазме он выглядел в глазах Кристофера. Куда важнее, что теперь у него появилась возможность скоротать время.        В сарае, кроме лопаты, он нашел еще лейку, тяпку и грабли. Настроение снова поднялось вверх, чуть не пробив ветхую крышу. Феликс без разбору хватал все, что попадалось под руку, попутно озираясь по сторонам. В сарае он очутился впервые. Но и здесь ничего подозрительного не заметил.       Навязчивая идея исследовать чердак нет-нет да всплывала в его голове. Феликсу все не давала покоя мысль о том, что Кристофер как-то был связан с алхимией. Беспочвенные догадки, построенные на наблюдении. Тем не менее, проверить еще раз — явно не помешало бы. Так ему будет спокойнее. Душевно.       Когда Феликс вернулся назад к грядке, Кристофера уже не было. Ложку он тоже забрал. Но вместо нее оставил корзинку, прикрытую салфеткой.       — Ну вот опять! Ушел, ничего не сказав, — возмутился вслух Феликс, плюхнувшись обратно на траву и достав из корзины отрезанный кусок пирога. Впрочем, он уже смирился с расписанием Кристофера. Тот вечно куда-то уходил, не предупреждая. А возвращался под утро, когда Феликс видел десятый сон.        Собеседник из него был неплохой. Хотя обычно говорил только Феликс. В отличие от Кристофера ему всегда было что рассказать. Этот навык приумножался, когда в окружение появлялся новый человек. Глупо было отрицать, что Кристофер его не заинтересовал. Он даже молчал… многословно.       Ближе к вечеру Кристофер вернулся домой. Не с пустыми руками. Принес много провизии. Стало быть, он отлучался в город, предположил Феликс, глядя на то, как Кристофер разгружал корзину и рюкзак. Вряд ли в лесу росли хлеб и банка сахарного печенья.       Ужинали вместе, чему откровенно поразился Феликс. Правда, Кристофер ловко прятал нижнюю часть лица за платком, когда делал глоток чая или кидал в рот печенье.       — Крис, — позвал его Феликс, на что тот в привычной манере вскинул густую бровь, мол, «слушаю». — Можно отправить в город письмо? — и под изучающим взглядом голубых глаз следом уточнил: — Через Хёнджина.       — Пиши, — подозрительно легко согласился Кристофер, но тут же добавил, спуская радостного Феликса с небес на землю: — Только без выкрутасов.        Феликс понял и без разъяснений. Писать по делу, без упоминания Кристофера. Он и не собирался, если честно. Почему-то их знакомство захотелось утаить. Даже от Ноа.        Посему, не медля, после ужина, Феликс сочинил короткое, но емкое письмо, адресованное Ноа. Кристофер будил издалека, контролируя процесс, но заметно расслабился, когда Феликс вручил ему листок, чтобы проверить. В письме он лишь предупредил Ноа, что с ним все в порядке и беспокоиться не о чем. Соврал с три короба, что обнаружил новый вид трав и надолго задержался, чтобы тщательно изучить их вместе с господином Хваном.       — Господин Хван? — усмехнулся Кристофер, дочитав текст.       — Не спрашивай, — покачал головой Феликс. — Ноа только так к нему обращается.       — Ноа?        — Мой подмастерье. Помогает мне в лекарской лавке. Он, конечно, привык, что я могу подолгу пропадать в лесу. Но будет лучше предупредить, чтобы он не волновался… Не хочу, чтобы еще кто-то волновался. — Последнее — предназначалось Хёнджину. Феликс авансом предвкушал их встречу, суровое «я же говорил» и разбор полетов.        — Завтра отправлю, — пообещал Кристофер.        — И еще… — Феликс робко протянул ему другую записку. — Если несложно, принеси вот это...        Кошмары так и не ушли. Каждый божий день Феликс просыпался весь в холодном поту и с бесконечными образами перед глазами. Ему снились путешественники, погоня, стеклянные глаза, кровавый водопад. В один из злосчастных дней во сне к нему явилась матушка вся бледная и изнеможенная.       Феликс устал. Быть сильным. Притворяться, что все в порядке. Скрывать от Кристофера, что он справлялся.        Дед говорил, что душа — это орган. И ее, как орган, тоже надо лечить.        Поэтому Феликс выписал на листок количество ингредиентов для приготовления успокоительного. Кристофер молча положил протянутый список в карман. Феликс был ему признателен за чуткое молчание.        Ему не нравилось показывать уязвимость перед другими. Но, увы, он всего лишь обычный человек. С прошлым, изъянами и такими же, как у всех… слабостями. 

𓇢𓆸 *・.

      Кристофер ушел к Хёнджину, едва за окном потухли последние звезды. Феликс, как только услышал долгожданный хлопок двери, подорвался с места и наспех натянул на себя сорочку. Затем шмыгнул за дверь, но на полпути остановился, снова вернувшись в комнату и прихватив с собой дневник.       Чердак встретил тусклыми лучами солнца — время было еще раннее, Кристофер, как повелось, ушел с рассветом, — и запахом можжевельника. Значит, у Феликса было приблизительно час или два, чтобы погрузиться в познание алхимии. В глубине души он понимал, что его затея — ни к чему хорошему не приведет. Но когда это его останавливало? Совершенно точно, что никогда. Чем сложнее, тем интереснее.        Алхимия — кладезь могущественных знаний. И Феликсу нуждался в этих знаниях. Возможно, истина на шаг приблизила бы его к тайне под названием «Кристофер». А может… Второй вариант Феликс предпочитал даже не рассматривать.        Сначала он достал с полки пару книг, названия которых его больше всего привлекло. Затем, усевшись за стол, кропотливо изучил каждую, выписывая в дневник фразы, которые показались ему наиболее значимыми.        «La Pietra di Filosofia», «Maledictum», «Euthanasiam». Добрая половина книг была написана на латыни. Только Феликс все никак не мог понять, какая была связь между Философским камнем, Проклятием и Эвтаназией? Чего Кристофер пытался добиться, исследуя все эти древние, как мир, вещества? Да и существовали ли они вообще? С точки зрения науки.       Если предположить, что Кристофер всерьез изучал воскрешение и намеренное умерщвление, то тогда насколько его цель была благая? Помня принцип равноценного обмена и табу на создание человека, Феликс глубоко сомневался, что все его исследования стояли того, чтобы пожертвовать сотнями, а то и тысячами жизнями. Ни одна жизнь не достойна стольких жертвах. Жизнь — это дар. Никто не вправе распоряжаться ею за тебя.        Феликс отряхнулся от мрачных мыслей и взял следующую книгу. Судя по названию — «Omnia In Unum» — и затертой картинке с преобразовательным кругом — это был старый альманах с основами алхимии.       — Физический мир — это мир осязаемых вещей, — Феликс читал вслух, чтобы лучше вникнуть в смысл. — Мир магии — это мир чистой энергии. Применение магии к физическим объектам называется «волшебством». — То, чем непосредственно владел Хёнджин. — Одни стремятся познать природу магии. Их называют магами. Другие — понять физический мир. Это прирожденные философы. Алхимики — это философы, которые используют ветра магии, чтобы помочь остальным в поисках знаний.       О том, что алхимия — это смесь магии и химии, рассказывал дед. Правда, в детстве Феликс не понимал, в чем разница между магией и наукой — и то, и другое казалось диковинным и непостижимым. Но, повзрослев, он смог ее увидеть. Вживую.       Магию трудно было объяснить в двух словах. Она выходила за грань человеческого познания. Когда Хёнджин колдовал, Феликс до сих пор не понимал, как это происходило — вот так просто, из воздуха. Без преобразования, рецепта, специального заклинания. Хёнджин взмахивал рукой, и случалось волшебство.        Основы познания в науке — это наблюдение, опыт, эксперимент. Магия — это другое. Она рождалась из чистой энергии, как писали в альманахе, неосязаемой. Ее невозможно было исследовать, прощупать, проанализировать, попробовать. Откуда она брала свое истоки и где заканчивалось — непонятно. Космос и то проще постигнуть.        Алхимики будто ломала четвертую стену. Не владея магией, они стремились ее познать, применяя для этого другие методы, более доступные человеку. Однако их способы достижения целей отличались от привычных или магических. «Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать». Взаимный обмен, который не всегда мог быть гуманным.        Проблема всех этих книг была в том, что они ни черта не объясняли, в только больше мутили воду. Ничего не понимающий Феликс только больше запутался. Причем здесь Проклятие? Зачем Кристоферу Философский камень? Он вообще в курсе, что алхимия была запрещена в их стране? А последствия? Он задумывался о них?        Феликс не хотел рубить с плеча, но все это казалось ему подозрительным и странным. С другой стороны, сие вполне объясняло, почему Кристофер жил вдали от цивилизации. Прятался. Если узнают — мало не покажется.        — Так и знал, что найду тебя здесь.        Феликс вздрогнул и перевел виноватый взгляд на Кристофера, который стоял в дверном проеме и подпирал плечом косяк. Один раз попасться — случайность. Два — совпадение. Феликсу стало так неловко, что он почувствовал себя горшком.        — Будешь ругаться? — ковыряя пальцем стол, тихонько пробубнил Феликс.        — В твоем случае это бесполезно, — пожал плечами Кристофер. — Идем. Время обедать.        Феликс заторможенно повернулся к окну. Солнца спряталось, хмурые тучи заволокли все небо. В нос ударил его любимый запах петрикора. Увлеченный алхимией и постижением ее тайн, он не заметил, как быстро утекло время и изменилась погода.       Под бдительным взглядом Кристофера он сложил на место все книги, проверив, чтобы корешки ровно прилегали друг к другу. А затем, прихватив с собой дневник, ретировался из комнаты вниз.        — Ты изучаешь алхимию? Или это просто увлечение? — все-таки не выдержал Феликс и, когда они сели за стол, озвучил волнующий его вопрос.        — Перестань совать нос туда, куда не следует, — немного грубо ответил Кристофер.        Но Феликс проигнорировал его тон, продолжив:       — Мой дед изучал алхимию. Ни к чему хорошему это не привело. Но…       — Но?       — Несмотря на то, что она под запретом, я бы хотел ее познать.        Кристофер хмыкнул:       — Ты противоречишь сам себе. Знаешь, что это — небезопасно, но все равно бросаешься на амбразуру. Зачем? Снова необоснованный риск?       — Как раз таки наоборот, — уверенно парировал Феликс. — Только представь: создавать растения и ингредиенты, без магии, прямо у себя дома. Не пришлось бы ходить в лес. Рисковать. Ведь именно этим занимаются алхимики?       — Думаешь, так просто что-то создать из ничего? Просто потому что тебе захотелось? Ошибаешься.       — Тебе-то откуда знать? — недовольно буркнул Феликс. Ему не нравилось, что Кристофер обращался с ним как с ребенком. Он вполне осознанно подходил к изучению алхимию. Раз уж была возможность ей овладеть, то почему бы ей не воспользоваться?        — Поверь на слово, — снова уклонился от ответа Кристофер. —  Мало просто хотеть. Тебя жизнь ничему не учит?       — Тогда научи меня, как правильно! — огрызнулся Феликс.       — Нет, — строго отказался Кристофер.       — Тебе же это только на руку будет…        — Феликс. — Еще строже.       — …я перестану ходить в лес. Ну, возможно. Тебе не придется меня отговаривать.       — Прекрати.       — Может, что-то получится придумать с вендиго.        — Феликс!        Но Феликс не слушал, загоревшись идеей:       — Вместе у нас точно получится! Философский камень, Эвтаназия… Это же как-то связано с тем, что…       Кристофер резко ударил кулаком по столу, из-за чего тарелка с печеньем подпрыгнула, а чай выплеснулся из кружки. Застыв с ложкой в руке, Феликс метал взглядом то на Кристофера, то на ни в чем не повинную посуду. Он не совсем понимал, из-за чего Кристофер вспылил. Прежде он никогда так бурно не реагировал.       Напряжение между ними наэлектризовалось. Кристофер сцепил руки в замок — было видно, что он сдерживал эмоции, — и, тяжело вздохнув, прикрыл веки. Феликс отмер и со скрипом поднялся со стула. Кристофер продолжил сидеть неподвижно и, ловя момент, Феликс попятился вдоль стены к выходу. Нащупав металлическую ручку позади себя, он медленно открыл дверь. Но, когда оказался по ту сторону выхода, сорвался на бег.       Бежал долго, не оглядываясь. Пересек участок, перепрыгнув через грядку, хватал ртом воздух и им же давился. Под звон колокольчиков с размаху открыл ворота и побежал дальше через поле к лазурному озеру. Остановился аккурат возле него, когда понял, что почвы под ногами закончилась. Феликс осел на корточки и, шмыгнув носом, уткнулся в колени. Он не плакал. Больше не мог. Но еле сдерживался, чтобы не разрыдаться, как во сне.        Тяжелые капли разбились об хребет и впитались в тонкую ткань. Вдали заурчал гром, вспыхнула яркая молния. Следом еще одна. И еще.       Феликс чувствовал себя глупым ребенком. Маленьким, обиженным, у которого отобрали любимую игрушку и пристыдили. Кристофер абсолютно был прав. А Феликс сам виноват, что вывел его из себя. Он сбежал не потому, что испугался или обиделся. Ему стыдно было за то, что он повел себя как дурак.        Он искал повод остаться, чтобы выкроить чуточку времени для них. Общее дело сближало, ведь так? Однажды… Вдруг у него получилось бы однажды назвать Кристофера своим другом?       Кто знал, уж точно не Феликс, которому и так было известно разве что малая часть из того, что дозволили. Может, для Кристофера это была болезненная тема, а Феликс, как всегда, из-за своего любопытства полез туда, куда не следовало. Не получалось. Он не мог вот так просто пройти мимо. Его любопытство трудно поддавалось контролю. У него тоже были раны, которые даже спустя много лет не успели затянуться.        Что, если бы… если бы он смог тогда спасти матушку? Если медицина была бессильна, то алхимия… Философский камень… Что, если существовала вероятность повернуть время вспять? Снова услышать родную песнь. Прижаться к теплыми рукам. Феликс даже не смог нормально с ней проститься. От него тогда ничего не зависело.        Он утер слезы в уголках глаз и боязливо обернулся назад. Поле, где-то вдалеке сосны — там начинался лес и сгущались над кронами деревьев тучи. Феликс прищурился, не понимая, куда делся дом. Он же не мог так далеко убежать, чтобы тот пропал из виду? Знакомый страх вдруг парализовал с ног до головы.       Где дом?       Где Кристофер?       Что случилось?       Почему он один?       Феликс спал? Ему это снилось? Может, это все — просто был сон и Кристофера никогда не существовало?       Но затем на горизонте появилась темная фигура. Она медленно приближалась к нему, и Феликс разглядел в ней Кристофера. Видя его, а не кого-то другого, Феликс, сам того не понимая, успокоился. Кристофер остановился рядом с ним и протянул руку в кожаной перчатке.        — Испугался? — помогая подняться Феликсу, спросил он.       — Угу.       — Был у меня один знакомый, похожий на тебя. Вечно совал нос, куда не просили. Только и успевал его оттягивать за шкирку назад.        — Прямо как меня?       — Да, — усмехнувшись, согласился Кристофер. — Прямо как тебя.       — Куда он делся? — оглядываясь по сторонам и все еще пытаясь найти дом, поинтересовался Феликс. — Твой знакомый.       — Не знаю. Мы… давно не виделись.        — Ты-ты по нему скучаешь? — Феликс замерз, зуб на зуб не попадал. Он выбежал босиком, в легких штанах и сорочке. А дождь только усилился, пронизывая тело холодными каплями.        — Было дело. — Кристофер снял свой плащ и закутал в него продрогшего Феликса.        — Тебе совсем не одиноко здесь?       — Привык.       — А где дом?       — Он спрятан. От таких вот любопытных глаз.        — Но как? — не понял Феликс. — Я же… Он же… Мы…       — Хёнджин. Он помог мне поставить печать. Когда звенит колокольчик, на дом накладывается барьер. Его никто не увидит, пока звон снова не прозвучит.        — Ты прячешься из-за алхимии?       — Отчасти. Мы с Хёнджином пытаемся найти способ снять проклятье вендиго. Если получится. Если такое вообще возможно.        — Это… благая цель. Но если вдруг не получится?       — Эвтаназия. — Феликс округлил глаза, а затем нахмурился. — Не смотри на меня так.       — Как?       — Будто осуждаешь. Поверь. Смерть для них — это дар. Если нет другого способа, то милосердие — лучше, чем вечная агония.        — Звучит убедительно.        — Пошли. Нужно собираться. Завтра на рассвете отведу тебя к мосту.       Феликс с трудом натянул улыбку. Отчего-то в голове не прозвучало долгожданное «наконец-то».