Звук миллиона солнц

…приду за тобой, восстановлю тебя, я изменю игру раньше тебя. digital daggers — set you straight

      Она есть в его обесцвеченном сне. Но Ренэйт в люминесцентном красном посреди серой пустоши; поворачивается, чтобы поразить и лишить зрения. Фейд резко открывает воспалённые глаза, поднимается с места и потирает лицо руками. На них до сих пор слабый запах её вульвы и менструальной крови; мужчина подносит пальцы к носу, чтобы всосать в слизистую части никчёмной наложницы, и блаженно прикрыть веки.       Какая же навязчивая мания, обваливающая Харконнена в белой грязи. Он подходит к холодной стене, прислоняет к ней лоб и крутит головой из стороны в сторону, пытаясь дышать размеренно. Правда рука возвышается вновь, чтобы оказаться у рецепторов для дальнейшего втягивания аромата внутрь.

Она. Она. Она.

      Из напряжённого горла вырывается судорожный стон. Губы, грудь, живот.

Она. Слова. Язык.

      Удушье под водой, зажатые в тиски бёдра коленями Ренэйт. Ещё бы раз задохнуться в женских руках, уколоться губами и пострадать от зубов; наложница обязана стать его, заклеймить бы её — быть ею клеймённым — и лихорадочно хватать ртом отравленный воздух.       Но непросто побороть образующееся плотское наравне с ожесточённым. Харконнен опозорен: тогда выходит из ванной комнаты наложниц весь мокрый и с алыми разводами крови по телу, пока безликие стражники и перепуганные служанки наблюдают за происходящим, — понимают, что между ними происходило. — Проклятье.       Ударяет кулаком в стену и издаёт звероподобный звук, который застревает в глотке. Избавиться, привести сюда. Покалечить, заласкать. Жёстко схватиться за длинные волосы, спуститься перед ней на колени.       Что за аллергическая реакция, что за поражение его мозга. Повестись так легко на ту, которая даже не Бене Гессерит, на ту, кто с планеты Арракис; ещё смеет дерзить и указывать, где его пальцы должны находиться. Искусственная госпожа да тренировочный манекен — поклоняться и метать ножи.       Кто тебя сейчас держит; кто спасёт тебя от самого себя?       Ренэйт спокойна. После своеобразной близости моется ещё раз, подготавливает ткань и помещает на нижнее бельё. Делая глубокий вдох, выходит из помещения и не смотрит на откровенно разглядывающих её стражников. Не опустит стыдливо голову, не сменит маршрут, не превратится в невидимку. Пусть видят, пусть слышат, пусть чувствуют её присутствие.       Женщина приходит в комнату для наложниц, молча ложится на постель. Дальнейший план действий ясен, остаётся просто выжидать следующего появления Харконнена. — Ренэйт… — неожиданно подаёт голос Иенна. — Ты правда хочешь родить от него ребёнка? — Мне это нужно, — даёт чёткий ответ, правда сразу поправляет себя, чтобы не возникло лишних вопросов. — У меня нет выбора.       Она осторожна со своими словами, так как в курсе, как переживают нахождение здесь её сожительницы. Рока с глазами чистого неба — невольно воспитанная быть чьей-то собственностью, не задумывается ни о мечтах, ни о целях — принимает своё положение на самой беспощадной планете и лишается возможности заплакать. Ей нравится зажигать свечи, и это всё, что известно Ренэйт о ней. Иенна же с глазами пепельных туманов из небедного семейства, отданная такой же собственностью для продолжения рода Харконненов. У женщины есть и мечты, и цели — до сих пор не принимает своё положение и плачет, пока глаза не сгорят от жгучей влаги. Она ненавидит запах свечей и глубокие ванны, хотя мысли об утоплении посещают всё чаще. — Ты либо рожаешь, либо умираешь, либо всё вместе, — без эмоций продолжает Ренэйт. — Только правда в том, что… Харконнены слабы. Я веду себя так же, — говорит с призрачным намёком на что-то, чего соседки не понимают; то ли полная идиотка, осмеливающаяся сказать подобное, то ли безжалостное существо с холодной головой под корону.       Женщины засыпают, затем начинают новый день. Ужасные одинаковые будни, болит спина и шея из-за вынужденных поклонений.       Через пять дней — Ренэйт отсчитывает их — Фейд-Раута зовёт её к себе.       Ты будешь шагать этой дорогой, ты проглатываешь каждое их слово.       Она входит в его обитель подобно новой хозяйке. В обычном белом рабском платье, которое сидит на Ренэйт слишком по-королевски. От неё трудно отвести сверлящий каждый участок женской плоти взгляд; Фейд сглатывает вязкую слюну и подходит к женщине, говоря: — Крови больше нет?       Ренэйт замечает, как мужчина старается продемонстрировать ей неустойчивое отвращение, будто бы он никогда не выпускал кишки людям, не ступал по окровавленной земле, не слизывал её жидкости. Поэтому, намереваясь задеть гипертрофированное самомнение, Ренэйт отвечает: — Желаешь ещё раз попробовать?       Она проходит мимо Фейда, идёт в сторону открытого балкона. И он следует за ней, как за своей следующей жертвой, не рассчитывая на то, что добыча, обернувшись хищницей, может напасть и спереди. Женщина садится на бетонный выступ, поглядывая вниз на владения Дома. — Всё такое тусклое, — закидывает ногу на ногу, и бедро оголяется из-за бокового разреза на платье.       Харконнен становится напротив, и её колени упираются ему в живот. Однажды получивший доступ к телу Ренэйт, он мнит себя владельцем наложницы, поэтому властно хватается за бока, притягивая к себе. — Сразу всмятку, — предупреждает мужчина о случайном падении, пристраиваясь.       Она цепляется пальцами за края выступа, отклоняясь назад и делая вид, будто сейчас сорвётся. Задорно посмеивается, хотя на самом деле просто хочет увидеть его реакцию, жонглирует эмоциями. — Играешься? — Фейда забавляет переменчивое настроение Ренэйт, но и злит: он чувствует только сплошной блеф и что-то ещё, чего мужчина не может прочесть.       Женщина откидывается ещё раз, и Харконнен раздражённо ловит её, сильно впиваясь пальцами в кожу. Он бы отпустил, он бы посмотрел, как на распластанные органы наступают стражники и слуги, как дрянь умирает никем. Однако Фейд держит, больше не расплывается в изломанной улыбке; наблюдает за парящим над внутреннем двором телом — неприрученная птица с чёрным оперением, маленькая ядовитая сколопендра, желтоглазая женщина без чести. На мгновение мужчина засматривается на Ренэйт, принятую сегодняшней мёртвой ночью, будто та ей дочь, будто это последнее, что вообще остаётся живым на этой планете. Разлетающиеся на ветру платье и волосы, отведённая в сторону женская рука, имитирующая крыло. — Я ведь могу и отпустить. — Чего ждёшь?       И Фейд внезапно отпускает, тем не менее сразу же хватается ещё раз, только уже за запястье. Пытается напугать — не получается, вдруг слышится её энергичный хохот вперемешку со словами: — Боюсь-боюсь.       Наконец Харконнен тянет женщину на себя, они почти сталкиваются лбами, когда Ренэйт принимает позицию сидя. Он вынуждает её спрыгнуть и затем угрожающе нависает, до покраснения сжимая кожу на женском запястье. — В чём забава? — В полёте.       Не ему судить о нормальности, не ему заявлять о её малом сумасшествии; Фейду кажется, что если отвести Ренэйт на эшафот, то она, горделиво пройдясь, перед смертью грозно закричит, позже загогочет дикой зверюгой и упрекнёт всех в своей же виновности. Он открывает рот для озвучивания вопроса о том, почему же женщина была так уверена, что не полетит с балкона. Запинается, когда ощущает сокращающееся расстояние между ними; и тут же играют харконненское неистовство, возбуждённый ропот и непомерное властолюбие. Мужчина помещает руку на темя Ренэйт и оттягивает вниз за волосы для лучшего осмотра шеи. Фейд наклоняется и проводит носом вверх и вниз, нюхая, словно перед приёмом пищи. Лижет, используя зубы, после чего остаются розовые неглубокие отметины, и не успевает отстраниться, чтобы насладиться видом им повреждённой кожи: женщина хватается за его челюсть, остепеняя. — В твоём Доме не учат манерам?       С ним ещё никогда так не поступали; Ренэйт сильно ударяет по ягодице и оставляет на ней ладонь, чтобы потом сжать. — Что, дядя так не воспитывал тебя?       Если раньше её зубоскальство и арлекинада вызывали только острое недовольство, то в данный момент Харконнен шокирован — даже пропускает фразу о «воспитании дяди», в которой, очевидно, сквозит кислотная едкость. Она ударяет ещё раз, совсем не смущаясь и не страшась, и совершенно без намёка на дурацкую шутку заявляет: — Нужно спрашивать разрешения. — У наложницы?       Фейд не использует «у тебя?», поэтому заменяет унизительным «у наложницы?», чтобы поставить на место. И он думает, что на этот раз Ренэйт испугается и закроет свой рот, — ошибается. Очередной тяжёлый шлепок, из-за которого мужчина вздрагивает; ему проще убедить себя, что попросту не ожидает такого, чем признать свою склонность к подобному обращению. — Знай грань, — шипит Фейд, не поддаваясь ей.       Ренэйт и не ждёт послушания сейчас. Такой, как он, расплавится не сразу, оттого и интереснее повышать свой градус горения. Мужчина срывает с неё верхнюю часть платья, оголяя бюст, и сразу же обхватывает одну грудь. Получает удовольствие от того, что она полностью не помещается в руку, мягкость и пышность загоняют в полное самозабвение. С неослабным рвением присасывается к ложбинке, чем Ренэйт пользуется: надавливает на его голову для направления ниже. Он не в контроле, как и тогда в ванной комнате, хотя норовит показать себя с доминантной стороны. Не выходит, поэтому Фейд, отрываясь, не отводит затуманенного взгляда от её живота, едва сопротивляющийся первобытному голоду. Харконнен вспоминает скольжение пальцев по половым губам, вкус окровавленной вульвы, и хочется попробовать Ренэйт во всех её фазах. Но он сдерживается, не желая показать очередную слабость, тем более, когда Фейд никогда не ублажал женщин таким способом. Замечает движение бедра; она чуть разводит ноги, словно читая развратные мысли и идя на поводу у его разнузданных желаний. Мужчина вонзается ногтями в ляжки, упирается носом в закрытый крепдешиновой тканью лобок, тяжело дыша. Противиться неутолённому вожделению оказывается сложнее, — распахивает её длинное платье. — Здесь, когда окна выходят прямо на нас? — Стыдишься? — прислоняется к паху. — Не тебе говорить о стыде, особенно будучи без белья.       Ренэйт усмехается: она заранее знала, чем ночное посещение Фейда может закончиться. Однако ей действительно всё равно, что их могут заметить, и что на ней нет трусов, — к чему вообще философствовать о нормах приличия? Они пытаются зачать ребёнка в конце концов, почти близки к этому.       Харконнен полностью становится на колени и забрасывает ногу женщины себе на плечо. Поглотить, наесться, выпить. Думать о ней, как о еде, — проникнуть в глубь сущности; то исключительное блюдо, изготовленное из редких ингредиентов. Покусать, разжевать и, может быть, выплюнуть, но не так скоро. Фейд напитывается запахом её бедра, мужчина приподнимается, и кончик языка следует от низа живота по волосяной дорожке к клитору, где ранее были пальцы: он запомнил место для получения удовольствия. Прижимает его к бугорку, использует губы, и сердце берёт дикий ритм, как при том поцелуе в воде, как при спарринге и нахождении под нескончаемым дождём после горячих ветров Дюны. Ренэйт выгибается и кладёт ладонь на его голову, наэлектризованные тела обоих покрываются зябкими мурашками. Язык изучает территорию и доходит до влагалища, выделяющего смазку. Её соки ни с чем не сравнить по ощущениям, из-за чего необъяснимая тяга к насыщению достигает предела, и Харконнен осознаёт: придётся возвращаться за порцией отменного заморского яда в следующие разы. Ведь когда существует нечто притягательное, сложно отказаться от потребления, особенно в моменты голодания.       Фейд продолжает ласкать, хотя должен разорвать зубами её влажные складки. Всё в принципе может начаться жёстко без прелюдий в наказание этой нахальной рабыне. Однако мужчина поднимает глаза и видит, как при увеличивающейся скорости движения своим ртом, её свисающие груди трясутся. Ренэйт танцует на его языке; запрокидывает голову и иногда двигает тазом в заданный им ритм. Её торчащие соски, смесь из мужской слюны и выделений, стекающие по подбородку Харконнена, пересечение плотоядных взглядов друг друга — зарождение нового греха в стенах Дома. Лизать медленно, чтобы запомнить; лизать быстро, чтобы выловить каждую созданную им тёплую волну в её крови. Наконец, тот самый женский стон, — она вдавливает Фейда в себя, позволяя ему почувствовать оргазм. И эти прильнувшие спазмы, будто кромсание лица стилетами, — мазохизм, хочется ещё.       Ему нравится наблюдать за дрожанием женщины, за её полуобнажённым видом, когда она, такая раскрытая, распалённая и не придерживающая спадающее платье, возвышается над ним. Фейд медленно поднимается, когда пальцы женщины слегка щекочут его подбородок, словно намекая встать с колен. Харконнен не успевает сказать и слова: Ренэйт затыкает губами и углубляет требовательный поцелуй, чувствуя свой вкус внутри него. Мужчина целует в ответ и лениво мнёт её грудь; отодвигаясь друг от друга — между ними ниточка слюны — и встречаясь глазами, они только больше возбуждаются. У женщины до сих пор немного высунут язык, и Фейд внезапно облизывает его, после чего она делает так же. Они играются их кончиками, подобное многим бы показалось странным, неприличным, отвратным.       Ренэйт отходит от Фейда и идёт в сторону спальни, немо зазывая за собой. Харконнен следует, далее слышит повелительное: — Ложись.       Она садится на него, снимает с платья пояс, поднимает руки мужчины и привязывает их к изголовью кровати. — Что ты делаешь? — возражает, однако не сопротивляется. — Не притворяйся, что недоволен.       Туго стягивает, специально причиняя приятную ему боль. Опускает ладони на штаны, медленно поглаживает. — Ну же, — с пересохших от возбуждения губ слетает короткий смешок. — Снимай их, посмотри, что ты оставила.       Ренэйт, не стесняясь, избавляется от его одежды. Осматривает пах, видя маленькие синяки из-за её прошлой хватки. Чуть надавливает на один, и его мышцы на животе напрягаются от дискомфорта. — Терпи, мой воитель, — непонятно по интонации глумится она или же флиртует. — Твой рот, кстати, был… очень по назначению.       Она хочет его безволосое натренированное тело; всегда любила секс в своей манере с ему подобными.       Мальчик, к ноге. — Ты так быстро возбуждаешься, весь липкий, — ему нравится, что она разговаривает грязно, что несмотря на некоторое пренебрежение с её стороны, женщина неторопливо массирует головку члена, размазывая смазку.       Ренэйт через голову снимает с себя платье, и Харконнен рефлекторно подаётся вперёд, забывая о том, что стеснён в движениях. — Хотел снять сам? — самодовольно подмечает женщина. — Жаль, что ты такой беспомощный сейчас.       Мужчина подбрасывает её порывистым движением своего таза и тянется к губам, шепча: — Высвобожусь и… — Одни угрозы. Не отпустил на балконе, не вырываешься, — оставляет короткий цепкий поцелуй. — Наслаждение тебя дурачит, Фейд-Раута? Так унизительно.       Он обнажает чёрные зубы, лишается рассудка, затмённый грязной похотью. Харконнен однажды пару раз познаёт мир порочных удовольствий, и перед первой ночью с наложницей мужчина убеждён, что эрекция случится из-за воспитанного в ней страха перед членом безобразного семейства. Он может взять её силой, может использовать так, как хочет, однако тогда не хватает женского энтузиазма, извращённой необходимости, какой-то первозданной дикости. И не то чтобы Фейд сомневается в правильности своих действий, не то чтобы думает о чьих-то чувствах: ему просто нужно от чего-то зависеть. Не в том понимании, где кипят политические и семейные страсти; но быть одержимым чем-то, о чём он никогда не думал. Быть одержимым кем-то.       Женщина приподнимается, трогает выпуклые вены на его чуть изогнутом вверх члене и прижимает пальцами к паху. Харконнен уверен, что окажется внутри неё, однако Ренэйт садится на само основание пениса и начинает двигаться плавно. Половые губы контактируют с его крайней плотью, становится горячо. — Посмотри на себя, — тыкает пальцем в взволнованно поднимающуюся грудную клетку Фейда. — Выглядишь убого.       Стимуляция клейкой вульвой постепенно сводит мужчину с ума; женщина опускается и целует его сосок, покусывает. Она двигается вперёд-назад, начинает ускоряться, как вдруг замечает, что при прикосновении к шее Харконнена, тот неосознанно тянется к её рукам. Поэтому Ренэйт перемещает их на его подбородок, губы Фейда содрогаются. Женщина клонит голову набок, изучая поведение лежащего, — большим пальцем обводит рот и осторожно толкает его внутрь. Мужчина медленно обсасывает, мокрый язык на её коже заводит ещё больше, из-за чего Ренэйт скользит по члену интенсивнее.       Его тело напрягается, близится оргазм. Она тоже готовится кончить, хотя эта своеобразная фрикция доставляет чуть меньше удовольствия, чем куннилингус, — убирает палец и резко хватает за челюсть Фейда, притягивая к себе и агрессивно целуя, одновременно быстро двигаясь.       Сперма вылетает ему на живот, и чуть позже, совершая ещё несколько движений, Ренэйт тоже достигает своего пика. — Остаёшься на всю ночь.       Его командование забавит женщину. — А ты уверен в своих способностях пойти на второй круг? — сбивчиво молвит Ренэйт. — Закрой глаза.       Харконнен рассчитывает на продолжение, переполнен нерастраченным сексуальным желанием, из-за чего делает так, как она говорит. Однако женщина слезает с него, надевает платье обратно и направляется в сторону двери; и слыша её отдаляющиеся шаги, Фейд дёргает привязанными руками и моментально освобождается. Хочет догнать да внезапно останавливает себя: если во второй раз появится в нагом виде после развлечений с наложницей, то в нём увидят сопливого слабака.       Трезвость ума приходит лишь тогда, когда её нет рядом.       Когда всё рухнет, кто придёт привести тебя в порядок?