Fractures on a marble body

      Годы жизни в Монте-Карло все-таки поспособствовали тому, что какие-то представления о Королевской гонке у Шарля были. К тому же, у него был теперь еще и полный карт-бланш на информацию, и он мог прочитать в интернете обо всем: и о Максе, и о Формуле-1, и об этом Ландо Норрисе тоже на всякий случай. Да и в сопроводительном к пропуску письме было расписано все от и до. Шарль знал, что просидеть на реорганизованной под заезд набережной с толпой прочих звезд может все выходные и пятницу, однако эту идею отмел сразу же. Перспектива лицезреть кучу горделивых, намарафеченных рож в дизайнерской одежде три дня подряд не слишком прельщала, к тому же пришлось бы терпеть и жару, и шум, и все прилагающееся. У Макса едва ли бы нашлось на него время, а уродливые машинки, змейкой ползающие по перекрытым улицам интереса совершенно не вызывали. Так Шарль решил, что обойдется одним только воскресеньем, а Макс обойдется малым, и пусть вообще благодарит за то, что он соизволил явиться. Ко всему прочему, ударить в грязь лицом не хотелось, а на подбор трех сногсшибательных образов ему чисто по-человечески не хватит сил. Еще, и чтоб какие-нибудь фанаты прицепились, абсолютно не хотелось.              Впрочем, о своем решении Шарль почти пожалел, когда Макс внезапно решил написать ему. Просто ни с того ни с сего вылить на него ведро вины за свою эгоистичность. Шарль даже чуть не бросил все, чтобы как-то исправить положение, но делать что-либо было уже поздно.        VER_CHArity Привет Ты передумал приходить?       

В смысле?

VER_CHArity Я тебя не видел ни вчера, ни сегодня.(              Как себя в такой ситуации оправдать, Шарль честно не придумал. Как будто бы он повел себя некрасиво, в какой-то степени даже грубо, потому что Макс такого не заслуживал. Получается, он реально обычный эгоист, раз не смог поступиться своими принципами ради человека, который ему вроде нравится, не смог перешагнуть через себя и поддержать. Наверное, ему стоило засунуть подальше собственную гордость, плюнуть на то, что ему неинтересно, и раз в жизни сделать что-нибудь для других, а не для себя.       

Прости, я был занят, но завтра обязательно приду на тебя посмотреть.

      Шарль выкатил, на свой взгляд, максимально нейтральный ответ. Будто это и не его вина вовсе, и ему действительно жаль. Ну, чтобы Макс не обижался. Однако тот ничего больше писать не стал. Тут-то Шарль и задумался над своими словами всерьез: какие к черту у него могут быть дела, если он целыми днями пьет просекко и смотрит Нетфликс? По сути, его репутация говорила сама за себя: Макс о нем знал достаточно, чтобы понять, что если у Шарля были дела — они, скорее всего, были походом в какой-нибудь ресторан с каким-нибудь мужиком. И возможно, не очень здорово претендовать на внимание парня, если он думает, что у тебя таких, как он, добротная такая коллекция. А у Шарля коллекция правда была, только он на нее забил, потому что никто оттуда его за наркомана не принимал, на пробежку не звал и всю ночь у кровати не караулил.              В воскресенье, еще за час до начала гонки Шарль, как штык, стоял у турникетов с дурацкой ленточкой пропуска на шее, недоверчиво морщил нос и поправлял солнечные очки, с недовольством разглядывая выросший за ночь город вокруг всей трассы. В самом паддоке находиться было вообще страшно: туда-сюда суетливо шныряли люди в убогих разноцветных футболках, облепленных всеми подряд логотипами самых разных компаний, со знанием дела маневрируя между нарядными и дорого-одетыми звездами шоу-бизнеса; громкие разговоры раздавались отовсюду, не стихая ни на секунду; уже почти летнее солнце безжалостно слепило и, казалось, могло растопить асфальт. В какой-то момент его чуть не сбила тележка, в которую ровными рядками были составлены самые широкие колеса, что он когда-либо видел, и тут уже Шарль окончательно обо всем пожалел. С другой стороны, Макс, может быть, обрадуется, когда его увидит, а ради этого стоит потерпеть.              Шарль шел по знакомому с детства месту посреди дня, но чувствовал себя жалким и потерянным котенком, то и дело натыкаясь на репортеров, операторов с камерами наперевес, маршалов, гостей, каких-то других сотрудников, наверное, даже гонщиков. Макса очень хотелось найти поскорее, чтобы очутиться на подобии островка безопасности в бескрайнем океане безызвестности. В конце концов тот может заметить его растерянный вид, сжалиться и отпустить. Хотя Шарль уже убил все утро на сборы и приполз сюда, так что уходить раньше времени будет как-то не круто.              — Здравствуй, — кто-то мельком коснулся его плеча, и Шарль сразу же обернулся, заранее готовясь к тому, что задели его случайно или просто с кем-то перепутали. Однако, пронизывающий до костей взгляд с радужкой цвета утреннего безоблачного неба, он сам перепутать ни с чем не мог, слишком качественно въелось в памяти. — Я очень рад, что ты пришел, хотел бы тебя обнять, но, прости, тут везде камеры, — подтверждая свои слова, Макс на секунду отвлекся, чтобы помахать какому-то ребенку с телефоном и в момент округлившимися глазами.              — Привет, — Шарль неловко огляделся по сторонам, поежился и еще раз осмотрел Макса снизу-вверх, пытаясь найти хоть толику намека на какое-то недовольство или разочарование. Но глаза, как назло, цеплялись только за странный комбинезон почти в облипку, расстегнутый до середины и свисающий на бедрах так, что верхняя часть тела оставалась только в белой водолазке. Что ж, Шарль был готов признать, что это выглядит весьма сексуально вкупе с влажными, растрепанными волосами и точно хорошей фигурой. Кажется, он даже быстро пробежался кончиком языка по внезапно пересохшим губам. — Если честно, я испугался, что ты обиделся.              Макс одарил его самой обворожительной и хитрой улыбкой и, прищурившись, промурлыкал:              — Я хотел, но потом вспомнил рассказ Ландо о вашей встрече и передумал.              Шарль мгновенно вспыхнул, заливаясь краской до кончиков ушей, он тоже отлично помнил их встречу с Ландо. Для себя Шарль уже решил, что, если ему попадется макушка с химической завивкой, он себя в руках держать не будет. Точнее, он просто будет молча плеваться ядом в адрес этого Ландо до самого вечера, но говорить тому точно ничего не станет.              — О, да ты перегрелся, — Макс скорчил жалостливую мордашку, и Шарль почувствовал, как на голову криво опустилось нечто, стукнув по носу козырьком. Ладно, пусть тот лучше думает, что Шарль плавится под солнцем, а не хочет, краснея, провалиться сквозь землю. — Если что, ты можешь подняться в вип-зону над гаражами, там работают кондиционер и бар — все, как ты любишь.              — Да, а…              Договорить Шарль не успел, потому что к Максу подлетела девушка со светлыми волосами, собранными в тугой хвост, одетая в поло того же цвета, что и максов комбинезон. Она что-то злобно пробурчала себе под нос, кинула на Шарля какой-то неоднозначный взгляд, и Макс, наскоро извинившись, ушел следом за ней, скрывшись в толпе.              Шарль же так и продолжил стоять в бессмысленных попытках принять происходящее. Макс, конечно, улучшил общий настрой, даже кепку свою отдал, но потом сразу же смылся, будто никогда его здесь и не было, оставив Шарля в гордом одиночестве разбираться со всем. Погодите, Макс отдал свою кепку? Шарль быстро снял головной убор, чтобы как следует рассмотреть: да, он понял все правильно, эта та самая странная вещица с логотипом энергетика, над которой он же сам и хихикал. Ну, вот Шарль и приплыл — теперь-то дурацкая кепка у него, хотя в ней было даже комфортно, тем более от жары помогает немного.              Еще Макс что-то говорил про бар и кондиционер, Шарлю бы сейчас и просто бара хватило, чтоб хоть как-то себя развеселить, но и ощутить спасительную прохладу хотелось не только ото льда в напитке. Плохо только, что Макса увели, а где искать «вип-зону над гаражами» тот так и не сказал. Смело было полагать, что Шарль знает или самостоятельно разберется.              Казалось, выход был лишь один и очень хорошо ему знакомый: обратиться за помощью к всемогущему интернету и попытаться загрузить хотя бы схему паддока или вроде того. Но тут относительно недалеко замаячила знакомая кудрявая голова. Что ж, может у Шарля и есть личные счеты, однако бар с кондиционером ему сейчас дороже, и что-то подсказывает, что Ландо точно лучше знает, куда за ними идти. И, подумав хорошенько, более благоприятного решения он не выдумал.              — Привет, — Шарль нацепил маску абсолютной доброжелательности, подошел ближе и, не особо стесняясь, вклинился в беседу между Ландо и приятным на вид мужчиной латинской наружности в красном комбинезоне. Ну, наверное, они не будут против, иначе бы не стояли среди кучи людей.              — О, Шарль! — Ландо, улыбаясь во все тридцать два, протянул ему руку, Шарль неловко пожал ее в ответ, а потом то же самое повторил с приятным на вид мужчиной латинской наружности. Ландо, совершенно не церемонясь, рассмотрел его и отвернулся, опять обращаясь к своему собеседнику. — Помнишь я рассказывал, как поехал к стеснительному знакомому Макса, а попал в стрипушник для одного? Так вот, это Шарль, — Ландо посыпался от смеха, но быстро пришел в себя и начал странный ритуал знакомства. Шарлю же хотелось раствориться в воздухе и никогда больше здесь не появляться. Еще его немного уколол тот факт, что Макс назвал его просто знакомым, понятно дело, так было проще объяснить ситуацию кому-то, да и едва ли их странные взаимоотношения можно было идентифицировать по-другому, но это все-таки было обидно.              — Приятно познакомиться, Шарль, классный халат, — Шарль опешил, совершенно не понимая, о чем речь, нет, он точно помнит, во что одевался утром, он точно в джинсах и футболке. Откуда некто, представившийся Карлосом может знать что-то про какой-то там его халат? Но потом мозг услужливо подкинул воспоминания недельной давности, слова Ландо, и как Шарль честно скинул ссылку на вещь, как тот и просил. Блядство. Теперь сложившаяся ситуация по уровню стыда была сопоставима с… Блядство. Да она была сопоставима с любой его встречей с кем-либо за последние пару месяцев, потому что то были сплошные перфомансы в его исполнении.              — Спасибо, — Шарль кивнул, предполагая, что он сейчас либо белый, как лист, либо красный, как костюм этого Карлоса. Впрочем, он подошел сюда, чтобы задать один единственный вопрос, потому стоило разделаться с ним побыстрее и скрыться куда подальше. Карлос по неведомой причине внушал больше доверия и казался более нормальным, чем явно пришибленный Ландо, так что строить беседу Шарль решил именно с ним. — Как пройти в вип-зону над гаражами?              — Идешь дальше по улице до, собственно, гаражей, а там лестницы на второй этаж будут каждые метров десять, — Карлос, к счастью, объяснил все сразу, без перерывов на подстебывания и весьма доходчиво, даже рукой показал направление.              Шарль поблагодарил за помощь, в очередной раз отметив для себя, что Ландо его бесит, потому что какой-то придурошный и все время его зачем-то позорит. А ведь Шарль ему ничего плохого не сделал, неужели Макс не мог себе адекватных друзей найти.              Карлос ожидаемо оказался прав, и бар с кондиционером нашелся быстро. Шарль был уверен, что еще никогда в жизни так не радовался фужеру прохладного просекко, даже если пить его приходилось, облокотившись на железное ограждение, с видом на бухту и копошащихся внизу, как муравьи, механиков. Стоит отдать должное, ощущалось это необычно. Хотя бы потому, что рядом с ним то и дело толпились супермодели, и, судя по несколько раз наехавшей камере, его принимали за одну из них. Все-таки было во всем этом что-то действительно элитарное, по крайней мере Шарль чувствовал себя реально в высшем обществе. Он даже начал манерно улыбаться и покручивать ножку бокала с особенной грациозностью. И, когда к нему подошел хмурый мужик с зализанными назад волосами, с недоверием посмотрел на его (ну, не совсем его) кепку, а потом показал большой палец, Шарль тоже не стал воротить носом, а прикинулся, будто что-то во всем этом понимает, и логотип энергетика над козырьком ему вполне себе нравится.              Правда, как таковым наблюдением за гонкой Шарль так и не заинтересовался. И во вкус тоже не особо вошел. К его счастью, трансляция на больших экранах кое-как выручала, лишь благодаря ей было понятно хоть что-то. Ну, вроде бы там Макс стартовал первым, вроде бы и ехал дальше первым. Шарля совсем не цепляло, зато солнце ушло за облака, и при пасмурной погоде даже задышалось легче. На прямой эфир и болиды, периодически проносившиеся мимо трибун с оглушительным ревом моторов, он очень быстро плюнул. Потому что было скучно и неясно. Видимо, ему просто было не суждено проникнуться автоспортом, как не крути. Вместо гонки он меланхолично рассматривал яхты, плавно качающиеся на воде в порту, с фужером игристого.              Модные дамы на диванчике рядом восторженно обсуждали происходящее, кажется, одна или несколько из них были чьими-то там девушками, но знакомых имен в их беседе не проскакивало, поэтому Шарль решил, что сплетни он, конечно, любит, но только о людях, которых знает. В какой-то момент та, что имела, по его мнению, самое глупое лицо, подошла к нему и поинтересовалась, не хочет и он угостить ее напитком, и еще наивно предположила, нет ли у его отца совершенно случайно какой-нибудь нефтяной компании. Шарль выжал из себя самый пренебрежительный и удрученный взгляд, что не составило особого труда, и сказал, что в баре наливают бесплатно. Девушка была симпатичной, но пары предложений хватило, чтобы понять, что она тупая, как пробка, и отвязалась она слава богу сразу же. Видимо, без слов убедилась, что у отца Шарля нет совершенно случайно какой-нибудь нефтяной компании. Шарль в конце концов был с такими фокусами прекрасно знаком и даже радовался иногда, потому что если у тебя нет миллионного состояния, то к тебе и клеиться не начнут ради него. Однако особа в розовом платье и белой шляпке заставила задуматься. Теперь Шарль с головой погрузился в размышления о том, что общаться с ней не захотел из-за слишком очевидной пустоты в голове, и даже привлекательная внешность не помогла, но он-то сам тоже недалеко уехал. В который раз Шарль испугался, что другие его тоже видят пустоголовым дурачком со смазливой мордашкой. Интересно, Макса ведь тоже, наверное, зацепила только его внешность, но даже тут он был более чем заурядным, восхищаться и гордиться нечем совершенно, проще говоря.              Внезапно гости вип-зоны оживились и начали шушукаться между собой громче, но Шарль все пропустил и не понял, в честь чего поднялось столько шума. Он бегло окинул взглядом экраны с трансляцией. Макс там все еще лидировал, а в остальном он не разбирался и не шибко стремился на самом деле.              На шестидесятых кругах внезапно пошел дождь. В самом по себе дожде, неожиданно накрывшем все княжество, ничего странного не было. Шарль уже привык, что удивляться нечему, потому что день в Монако без спонтанного ливня прожит точно зря. Но вот гонка на мокром асфальте стала на порядок зрелищней, он даже подсобрался и заинтриговано уставился на трассу. Здоровенные, хитро устроенные болиды будто вообще не были приспособлены к езде по сырой дороге, скользя по ней, как керлинговые снаряды. Макс впервые за все время оказался прямо под Шарлем — под его трибуной — чтобы поменять колеса. Шарль не успел моргнуть, как темно-синяя машина уже отъехала с пит-стопа. Скорость без сомнений впечатляла.              За оставшимися кругами Шарль смотрел, не отрываясь, увлеченный сначала дождем, а потом и предвкушением долгожданного финиша. Он не вникал, но первые позиции так и не поменялись, и из всех динамиков раздалось восторженное оповещение о том, что Макс выиграл легендарную гонку в Монако. Та самая компания девушек рядом запищала что-то про поздравления и награждение. Шарль решил, что на это тоже, наверное, надо взглянуть. Тем более, если там будет Макс.              Но посмотреть на награждение Шарлю суждено не было, потому что таких умников, как он, была еще целая толпа. И, когда под подиум со всего паддока, как тараканы, сползлись самые преданные фанаты, Шарль понял, что банально не сможет туда протолкнуться. Хотя со стороны тоже все видно отлично, Макс там все-таки в самом центре на возвышении.              Макс подарил ему билет на гонку, Шарль неохотно пришел — ему скучно, ему неинтересно, его не цепляет. Но он даже отсюда видит, как у Макса горят глаза, как тот сияет, улыбается по-настоящему ослепительно, Шарль издалека чувствует, как того переполняет и не отпускает адреналин. Он буквально осязательно ощущает, как для Макса это все важно, как тому это нравится, как тот упивается победой. Шарль, пожалуй, никогда еще не видел ничего подобного, ему всегда казалось, что это не иначе, как романтичная выдумка, но вот перед ним человек, который что-то обожает до кончиков пальцев, который отдается любимому делу целиком и с головой. Шарль не знал, что такое вообще бывает. И сейчас у него самого ноги подкашиваются. Шарль не знал, что можно так искренне радоваться за кого-то другого, что может так хотеться кого-то обнять и без разбору шептать на ухо все возможные слова похвалы и гордости, какие только придут в голову. Шарлю всегда казалось, что это только его должны хвалить и только за него радоваться. Но там Макс стоит на подиуме, светится ярче жаркого полуденного солнца, победно поднимает над головой кубок, и Шарлю хочется улыбаться так сильно, чтобы щеки начало щемить. Он, возможно, в это зрелище готов влюбиться сразу полностью и безвозмездно. И сейчас ему уже невыносимо жаль, что он не может чудесным способом оказаться рядом, но надеется, что Макс его все же сможет выхватить глазами среди толпы.              Макса на подиуме поливают шампанским, такого Шарль тоже никогда особо не видел. И ему страшно печально от того, что он не замечает на таком расстоянии, как дорожки пузырящейся и пенящейся жидкости бегут по лицу, как путаются в сладкой воде волосы. Он не замечает, но, может, оно и к лучшему, потому что Шарль свечку не держал и не уверен, что пережил бы это. От чего-то ему думается, что это должно быть слишком сексуально.              Однако праздник не вечен, музыка постепенно стихает, победитель скрывается с глаз, а люди начинают потихоньку разбредаться в разные стороны, готовясь покинуть паддок на улицах Ла Кондамина на целый год. Шарль теряется и не имеет ни малейшего понятия, что ему делать дальше. Он бы очень хотел теперь Макса еще раз увидеть, поздравить с победой несмотря на то, что отчаянно ничего в этом спорте не понимает и не наблюдал толком-то за гонкой. Это такой редкий прилив мотивации, такой нечастый гость в его жизни, как желание порадовать другого человека, самому повращаться по чужой орбите. Чтобы он хвалил и дарил позитивные эмоции, а не перед ним танцевали с бубном, пытаясь развеселить. Да, Шарль свой эгоизм редко побеждает, а раз такой случай, его никак нельзя упустить.              И Макс, как в воду глядел, спасает его от поисков и душевных метаний. Шарль готов по-детски запрыгать, когда телефон в руке вибрирует, оповещая о новом сообщении.        VER_CHArity Шарли, подождешь меня? Поболтаем спокойно.       

Конечно!

      Шарль вообще-то восклицательные знаки редко использует, но тут по-другому просто не выходит. И «поболтаем» тоже слово как нельзя кстати подходящее, он не хочет дискутировать или заставлять себя говорить о чем-то умном, хочет именно поболтать ни о чем, будто с очень близким другом.              Сколько Макса надо ждать — непонятно, но Шарля это сейчас совсем не волнует. Людей тем временем становится все меньше и меньше, и вот уже из виду ускользнули все нарядные модели и актеры, остались только вечно куда-то спешащие сотрудники команд, которые утром готовили все к предстоящему заезду, а теперь заново все разбирают, прежде чем отправиться на следующий этап.              Внезапно Шарль разговорился с каким-то парнем, который к нему сам подошел, потому что очень уж хотел на что-то пожаловаться. Слово за слово, выяснилось, что он на самом деле один из гонщиков, просто Шарль не следил, не вникал и не запоминал. Выходит, по трибунам прокатился эмоциональный всплеск, потому что тот выбыл из гонки. Шарль решил воспользоваться случаем и разобраться во всем, до чего сам додуматься не смог. Парень оказался забавным и до ужаса беспечным, вежливо и охотно поотвечал на какие-то шарлевы вопросы, касательно Формулы, других пилотов, ничего не подозревая, назвал Макса мудаком раз десять минимум. Шарль это проглотил, но молча выразил у себя в голове все, что думает по этому поводу, в весьма нелестную композицию. Потом тот махнул рукой, ссылаясь на тотальное непонимание Шарля и ту самую кепку, все еще находящуюся на его голове, пояснил, что Макс тут вроде как персона нон-грата и болеть за него — себя не уважать. Шарль, конечно, с ним не согласен. Во-первых, по личным причинам, и потому что Макс точно не такой плохой, как о нем отзываются. Во-вторых, что плохого в том, чтобы болеть за того, кто все время, со слов собеседника, побеждает, это же типа надежно.              Хотя кошмарили его очень старательно, и Шарль уже, наверное, был готов смириться со своей полной слепотой и с тем, что Макса он знает слишком мало, поэтому тот ему таким не кажется. В принципе, Шарль мог при желании поверить в абсолютно злодейскую сущность Макса, который бьет всем подряд рожи, грубит, кроет трехэтажным матом и не дает ни единого шанса себя в чем-либо обойти, и что денег и самомнения у того, как у Бэтмена, только вот с добрыми делами не заладилось. Парень слишком явно старался его мнение изменить и переубедить полностью насчет Макса, только зачем, он так и не понял, может быть, у этих двоих там свои склоки. И не то, чтобы Шарля хоть что-то из всего перечисленного не прельщало. Наоборот, он даже в какой-то момент опустил голову и губу закусил, представив, что, если бы Макс вел себя так с ним, он прогнулся бы моментально и с удовольствием. Потому что ломанная вежливость, осторожность и нерешительность уже набили оскомину.              Шарль точно больной какой-то и неправильный, но, если его с силой приложат к стене и возьмут за горло, он застонет, блаженно закатив глаза.              Макс — собственной персоной — очень скоро появился рядом, и его загадочный противник сразу же поспешил ретироваться куда подальше, похлопав Шарля по плечу на прощание и в который раз попросив переставать болеть за Макса.              Макс, кстати, выглядел подозрительно чистым и свежим для человека, которому только что на голову вылили две огромных бутылки шампанского. Однако стоило тому приблизиться, Шарль моментально почувствовал отлично знакомое, характерное амбре выветрившегося игристого. Волосы у Макса все еще были мокрыми, но расчесанными, и Шарль предположил, что тот умудрился где-то принять душ, а потом не стал их досушивать.              — Долго ждал? — Макс остановился рядом, сохраняя дистанцию в пару шагов. Шарль нервно прикусил щеку с внутренней стороны. Ну, да, он, видимо, в себя слишком поверил, раз был готов в чужой образ беспамятно влюбиться, потому что внезапно оказалось, что для успеха нужно и взаимный ответ получить. Просто у Шарля таких проблем не было никогда, он уже очень давно не начинал испытывать чувства к кому-либо первым.              — Нет.              — И что тебе Лэнс наплел? — Макс усмехнулся и задумчиво наклонил голову набок, пытаясь заглянуть в глаза напротив.              — Кто? — несколько секунд у Шарля ушло, чтобы понять о ком речь и осознать, что имени того парня он либо не узнал, либо по привычке решил не запоминать. — А, он просто мне помог разобраться, что к чему.              — И как? — на мгновение Шарлю показалось, что на лице Макса скользнула тень недовольства.              — Лучше бы тебя дождался, — он скомкано улыбнулся, пытаясь сгладить углы.              — У меня дома есть профессиональный гоночный симулятор, если хочешь, поедем, я тебе все покажу.              — С удовольствием, — Шарль заметно приободрился. Откровенно говоря, профессиональный гоночный симулятор его, ну вот, совсем никак не привлекал, но приглашение в гости — есть приглашение в гости, а где профессиональный гоночный симулятор, там, наверное, и до постели недалеко. Он не знает, как там все у этих спортсменов работает, но отчего-то кажется, что так.              Они дошли до машины. И Шарль экспертом однозначно не был, но он таких еще никогда нигде не видел. Он просто замер, когда та мигнула фарами, абсолютно зачарованный. Конечно, раз у Макса столько денег, то и автопарк должен быть соответствующим, но это чудо благородного зеленого цвета, напоминающее бабочку, если поднять двери, было за гранью какого-либо представления. Шарль внезапно сразу понял, что имеют в виду мужчины, восторгаясь машинами и называя их ласковей, чем свою даму сердца.              — Шарли, закрой рот, а то муха залетит, — Макс, который оказывается уже сел на водительское место, рассмеялся, прикрываясь рукой. Шарль осознал, что оказывается реально стоит с приоткрытым ртом, и ему это не причудилось.              Шарль дернулся и поспешил обойти шикарное авто сзади, чтобы аккуратно приземлиться рядом с Максом на пассажирское. На секунду он замешкался, растерянно хлопая глазами и беспомощно косясь на поднятую дверь, но та опустилась нажатием кнопки и еле слышно хлопнула, от чего Шарль все равно подпрыгнул на месте. Никакой ловкости рук, и только мошенничество.              — Это просто… — Шарль бегло осмотрел салон, отделанный светлой кожей, останавливая взгляд на лице Макса, — вау.              — Прости, но ехать нам минут пять, — тот сконфуженно улыбнулся и завел мотор.              — А почему раньше ты не на ней ездил? — Шарль никак не унимался, потому что впервые его поверг в шок гребаный автомобиль.              — Никак не доходили руки купить ароматизатор, — Макс пожал плечами, трогаясь с места. Шарль окончательно забил на нормы приличия и без малейшего зазрения совести прижался носом к кожаному креслу: от него уже знакомо тонко пахло сандалом. Почему на такой машине нельзя ездить без ароматизатора он так и не понял, но этот запах в салоне навсегда отпечатается в воспоминаниях, как максов особенный флер.              Дорога правда заняла пять минут, и то с натяжкой. И на подземной парковке с изумрудным авто пришлось попрощаться. Шарль даже готов был снова пережить самую постыдную поездку в своей жизни, чтобы выехать из ночного Монте-Карло на плохо освещенную автостраду уже на этой машине. Макс, не переставая слабо улыбаться, кивнул в сторону стеклянных дверей, и Шарль вынужденно отвлекся, тут же принимаясь рассматривать подъезд с холодными мраморными стенами относительно нового дома.              Шарль молчал, пытаясь заранее понять, как ему себя вести и что делать, потому что опять полезть целоваться без предупреждения и предпосылок будет уже точно непростительной оплошностью. Макс открыл дверь и пропустил его вперед. В глаза первым делом бросилась внушительна коллекция практически одинаковых кроссовок, аккуратным рядком выставленных вдоль длинной стены коридора. Потом он заметил прибитые к той же стене десятки крючочков, на которых козырьками вниз висели кепки, незначительно отличающиеся от той, что все еще была у него на голове. Мысленно Шарль отметил, что если бы оказался здесь до того, как узнал, что Макс гонщик, то решил бы наверняка, что тот какой-то шизик или фетишист.              — Хочешь чего-нибудь? — Макс уже разулся и прошел, видимо, на кухню, рукой приглашая следовать за собой, — Если что, просекко у меня нет.              — Спасибо, — Шарль смущенно помотал головой, переминаясь с ноги на ногу и осматриваясь.              — Ой, подожди секунду, — Макс будто о чем-то спохватился и быстро скрылся в дверном проходе.              Воспользовавшись моментом, Шарль еще раз оценил светлое помещение. Кухня у Макса была кипельно-белой и удивительно пустой: никакой лишней техники, никакой посуды на столешницах, никаких следов, свидетельствовавших о том, что здесь хоть чем-то пользовались. О наличии постоянных жильцов в квартире пока говорило только какое-то растение с ядрено-зелеными листочками в маленьком горшочке, которое стояло под окном с римской шторой.              — Прости еще раз, — Макс вернулся так же быстро, как и ушел, и открыл холодильник, пытаясь найти что-то в полной пустоте. В чем-то они все же были похожи. — Я могу предложить тебе Ред Булл или замороженную пиццу, или можно купить, что захочешь, — тот неловко взглянул на Шарля, нервно постукивая пальцами по стеклянному столу рядом.              — Нет, не надо, — Шарль правда ничего не хотел, тем более замороженную пиццу. Он хотел «кого».              — Могу показать тебе симулятор или посмотрим фильм, или я не знаю, чего бы тебе хотелось? — Макс говорил подозрительно сбивчиво, торопливо, с явным волнением и придыханием. И тут Шарля словно прошило разрядом тока от осознания. Господи, да тут нет никакого коварного плана. Просто это свидание. Настоящее, поэтому тот так волнуется. Просто Макс вообще, похоже, не умеет в романтику.              Шарль постарался незаметно улыбнуться, умиляясь такому детскому поведению. Тут надо брать все в свои руки, потому что перед ним нерешительный придурок, который сейчас все запорет сказочным образом.              — У тебя точно нет ничего выпить? — Шарль расслабленно облокотился на стену и скрестил руки на груди, пытаясь при этом не выглядеть слишком надменно.              — Вино должно быть, — Макс вздохнул и полез в какой-то шкаф, — Шабли тебе подойдет? Я вообще не разбираюсь просто, — с бутылкой в руке и самым потерянным выражением лица в мире Макс выглядел жутко милым и наивным, Шарль все-таки не смог сдержаться и ласково улыбнулся. Господи, какой же ребенок. Это вот про этого человека ему рассказывали страсти о трехэтажном мате и драках?              — Подойдет, — Шарль кивнул, усмехаясь, — бокалы у тебя хоть есть?              — Есть.              — Тогда бери и показывай, где у тебя тут телевизор.              Макс послушно достал два широких бокала и проскользнул мимо Шарля, стоящего в проходе, стараясь его случайно не задеть. Шарль еще раз хихикнул и тоже прошел в комнату. Он как-нибудь потом скажет Максу, что эти бокалы для красного, иначе они все испортят совместными усилиями.              Другая комната на первый взгляд показалась аэродромом — серьезно, Шарль уверен, что если и не самолет, то вертолет тут посадить точно можно — но не только из-за размера, сколько из-за пустоты, потому что вся мебель стояла вдоль стен, а на все пространство посередине приходился один единственный коврик. И тут все тоже было белым. Шарль вообще сомневается, что в таких условиях можно жить, и как, например, есть на белоснежном диване.              — Выбери что-нибудь на свой вкус, — Макс кивнул на пульт на небольшом журнальном столике, и потом на свои занятые руки.              Шарль согласно улыбнулся и, с деловым видом упав на широкий замшевый диван, начал щелкать каналы. Нет смысла выбирать бриллиант кинематографа, если у него тут белое сухое и Макс, кого в такой ситуации вообще привлекают фильмы. Как бы заодно Шарль еще прикинул, что диван этот — так себе, потому что удобный, но с замши почти не выводятся пятна. Эх, жаль, значит, никакого секса перед телевизором.              Пока Макс наливал вино, Шарль добрался до черно-белой, немой французской драмы. Едва ли можно найти что-то более скучное и под Шабли — самое то. Тут лучше вписался только какой-нибудь чемпионат по бильярду или шахматам, однако в этом случае они рискуют уснуть в течение нескольких минут.              Макс идею забить на действие на экране, к счастью, понял и, протянув Шарлю бокал, сел сразу к нему лицом:              — Как тебе гонка?              — Я мало что понял, но ты молодец, — Шарль с хитрым прищуром посмотрел на того из-за края бокала. Очень кстати вино было ему прекрасно знакомо, и очень кстати оно было почти эталонным для своего сорта и дорогим, так что если Макс не разбирается, то это определенно подарок. Тот факт, что Макс распаковал его специально для него, казался милым и приятным.              — Да ничего особенного, — в таких ситуациях обычно отмахиваются и смущенно отводят взгляд, но Макс говорил об этом слишком легко. Может быть, тот парень в паддоке был прав, когда называл Макса надменным.              — Я хотел тебя обнять, но на подиум зрителей, к сожалению, не пускают, — Шарль решил, что тянуть эту нить слишком долго просто не в состоянии, и если Макс не считает такой жирный намек, то он уже просто не знает, как еще поступить, не пытаясь действовать максимально прямо.              — Правда? — вот теперь Макс почему-то смущенно отвел взгляд, — Можешь обнять сейчас, — бинго! — Иди сюда.              Шарль удивленно моргнул, будто не добивался именно этого, сделал глоток, нарочито смакуя и растягивая на подольше, отставил бокал и, грациозно привстав, пересел к Максу вплотную, кладя руку тому поперек груди и утыкаясь носом в чужое плечо. Нет, в другой ситуации он бы того сразу оседлал, но сейчас это было бы слишком. И вина в нем было пока слишком мало для таких активных действий.              От Макса пахло приятно, дорого и терпко из-за смешавшихся ароматов подиумного сладкого шампанского, благородного сандала из машинного салона, его собственной кожи и какого-то банального мужского парфюма типа Тома Форда — вместе это тянуло на интересную, дурманящую композицию. Шарль позволил себе еще раз вдохнуть эту пьянящую смесь полной грудью, чувствуя, как на плечи очень осторожно ложится рука, ненавязчиво прижимая к себе. На секунду ему даже стало неловко, потому что он сейчас благоухает промзоной, жженными покрышками, розой и неуверенностью в себе — впервые он был крайне недоволен своими любимыми духами, потому что выглядел не соблазнительной и сексуальной дивой с налетом драг-шика, а подростком с налетом жизни в подворотне.              — Ты классно пахнешь, — да вы что! Шарль дернулся то ли от неожиданного комментария, то ли от того, что чужой голос тихо прозвучал прямо над ухом.              — М, у тебя странный вкус, — он лениво пробурчал, не отрываясь от максова плеча.              — Возможно, но это напоминает мне Зандворт в дождь, — к таким комплиментам жизнь Шарля пока не готовила, и как надо на такое реагировать он не сообразил.              — Чего? — Шарль не удержался и приподнял голову, сразу же сталкиваясь затылком с подбородком Макса. — Ой, прости, — он виновато стушевался и отпрянул.              — Ничего, — Макс не переставал внимательно, изучающе смотреть на него, и Шарль окончательно убедился, что плывет. Очень быстро и уверенно вниз по горной реке, налетая на пороги, подгоняемый бурным течением, а впереди уже виднеется водопад со скалистыми выступами на дне. Как иначе описать свое состояние он не придумал.              — Я сейчас вернусь, — Шарль хватает со столика свой бокал и вылетает в коридор, залпом допивая оставшееся вино по дороге.              Он там видел ручку в стене, это точно должна быть ванная. И интуиция не обманывает — за неприметной зеркальной дверью оказывается санузел, в котором он быстро запирается. Здесь странно пусто, аж глаза режет, у Шарля дома все полочки заставлены барахлом для разнообразного ухода за собой. Он опирается руками на раковину и слегка поплывше, расфокусировано смотрит в зеркало, стискивая зубы, что там должно показаться, Шарль не знает, но надеется в отражении найти какую-то подсказку, вопрошающе встречаясь со своим же беспомощным взглядом. Не хочет он сейчас сам полезть, переступить случайно невидимую границу и все запороть. Но полезть хочется просто невыносимо, до сухости в горле и неровного дыхания. Шарль опускает глаза вниз и практически стонет от безысходности. Как так можно вообще? Как это так получилось?              Пустой бокал предусмотрительно отставляется подальше, рука тянется к крану, чтобы включить воду на максимальный возможный напор, пока вторая второпях расправляется с бляшкой ремня и дергано тянет за бегунок на ширинке. Шарль честно старается не дышать слишком загнанно и шумно, прикусывает нижнюю губу до боли и впивается в край акриловой раковины до побелевших костяшек. Он сбивчиво дрочит себе на скорость: неприятно, противно и почти больно, но у него счет времени идет на секунды, он сегодня видел, как секунды становятся решающим фактором для пилота на трассе, он сейчас сам в похожей ситуации. Даже иронично выходит — так старательно прятался от гонок, чтобы теперь, запрокинув голову и зажмурив глаза, бояться задержаться на лишнее мгновение и упустить все. Не какую-то мнимую победу, а вообще все. Потому что положение у него — унизительней некуда. Шарль чувствует, как тело резко бросает в дрожь, а ноги грозятся вот-вот подкоситься. Он активно смаргивает выступившую влагу с ресниц, кое-как исправляет положение бумажным полотенцем и брызгает в лицо ледяной водой.              В зеркало после такого точно смотреть не стоило. Потому что слишком от себя мерзко. Шарль в принципе не может гарантировать, что его сейчас не стошнит от стыда и отвращения. Потому что шея покрылась рваными красными пятнами, прядки волос торчат в разные стороны, а во взгляде читается абсолютно все, будто по зрачкам пустили бегущую строку.              Шарль матерится про себя, запускает пальцы в волосы в бессмысленной попытке привести их в порядок из полнейшего хаоса и тупо смотрит на раковину перед собой. Макс, вон, оказывается моет голову адским средством сто в одном, а его шевелюра все равно красиво блестит, хорошо пахнет и на ощупь, Шарль готов поспорить, может, даже подраться, приятно мягкая и шелковистая. Ему с генами или чем-то там еще повезло меньше, и тонкие, сухие волосы были в придачу еще и вьющимися, и густыми, и пушистыми, что не оставляло шанса выглядеть прилично. Короче говоря, он тут собрал чистый стрит-флеш.              Кошмар. Нет, не кошмар. Полный пиздец. Такого у Шарля еще не случалось, это совершенно новый опыт, и сказать, что ему не понравилось — значит, не сказать вообще ничего.              Пристыженный своим же наглым мозгом, который сначала настаивает сделать, а потом выбивает страйк из чувства вины и ненависти к себе, Шарль возвращается в комнату и садится на диван, молча наливая себе вина и стараясь вообще на всякий случай не двигаться. Шторы на панорамном окне теперь задернуты, и в помещении царит полумрак, нарушаемый лишь светом экрана телевизора. Интимно, и от того внезапно очень неловко.              — Все в порядке? — Макс смотрит на него испуганно во все глаза, а Шарль примерно предполагает, что у него сейчас выражение лица должно быть, будто по нему катком проехались.              — Да.              — Ну, Шарли, что случилось? — Макс пододвигается к нему ближе и невесомо обнимает за плечи. — Я что-то не так сделал?              В глубине души Шарль хочет сказать «да» или «нет», или закричать, или заплакать, может быть. Потому что он не имеет ни малейшего понятия, что ответить и как поступить.              — Все хорошо, Макс, — он беспомощно роняет голову тому на плечо и хмыкает носом.              Макс, наверное, тоже слабо понимает, что делать. Но все равно аккуратно берет пальцами Шарля за подбородок, вынуждая тем самым приподняться и посмотреть на себя. Шарль, как слепой котенок, тянется вперед по наитию и замирает в сантиметре от лица напротив. Он чувствует, как Макс прерывисто дышит ему в губы, чуть усиливая хватку на плечах. Ему буквально крышу сносит от запаха человека совсем рядом, достаточно близко, чтобы чувствовать тепло тела, слишком близко, чтобы справиться с собой, но все еще недостаточно близко, чтобы ощутить прикосновение ярких, пухлых губ, манящих чересчур сильно. Шарль жалобно вздыхает, не в состоянии собрать себя по кусочкам, и обессиленно падает Максу на грудь, пряча лицо в складках одежды.              Что-то как-то не так уж и хорошо, получается, а совсем наоборот.              — Шарли, — Макс обвивает его руками, прижимает к себе и успокаивающе гладит по спине. Шарлю от этого больно, но совсем не физически.              — Нет, я так не могу, — он отзывается шепотом, практически беззвучно.              — Пойдем спать?              Шарль неразборчиво кивает и с трудом перекладывает ноги, как кукла, вытягиваясь вдоль дивана. Макс не двигается, ждет, пока Шарль перестает вертеться и сползает вниз, головой оказываясь у него на коленях. Очень осторожно и медленно пальцы оказываются в волосах, плавно перебирая вьющиеся колечками прядки, изредка касаясь кожи головы. Это приятно, Шарлю хочется довольно заурчать, но Макс спохватывается и порывается убрать руку, за которую он тут же судорожно цепляется, быстро перехватывая за запястье и оставляя не прежнем месте.              — Я могу уйти, если тебе неудобно.              — Пожалуйста, хватит надо мной издеваться.              — Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно.              — Тогда останься.