Где мечты, что нам сияли?

Она просыпается, подскакивая на кровати с негромким вскриком. Обычно после впечатлительных эмоционально и физически дней ей снились яркие, иногда даже запоминающиеся сны. Порой они были грустными, бывали забавными, но кошмары – совсем не часть её жизни. Юля судорожно втягивает воздух ртом и жмурит сонные глаза, пытаясь отогнать новое неприятное воспоминание. Кожа быстро покрывается мурашками, а воздух в казарме внезапно кажется холодным, словно на улице, хотя ещё пару часов назад Василюк сама жаловалась на жару. – Вась, ты чего? – Раздаётся справа от неё голос, заставивший девушку вздрогнуть. – Я... Всё в порядке, – шёпотом отвечает Юлия, когда уже через мгновение понимает, что это всего лишь Саша, до этого мирно дремлющий на соседней кровати. – Спи, Трофим, завтра вставать рано. – Сон страшный приснился, да? – Игнорируя чужие оправдания, спрашивает суворовец. Он садится на койке, поджимая под себя ноги. У него две младших сестры, и Александр прекрасно знает, как успокаивать девчонок после таких ночей. Но Юлька не плачет, она выглядит так растерянно, что это настроение передаётся и ему. Сашке то душно в тесной, для такого количества кадетов, казарме, а вот однокурсница натурально дрожит, растирая ладонями замёрзшие руки. – Мне тоже снятся иногда, – получив в ответ только молчание, делится собственной историей Сашка. Свои кошмары вспоминать не хотелось, но он правда пытался поддержать её хотя бы таким способом. Всё-таки Василюк – не Лена и не Света, которых можно было убедить в отсутствии монстров, крепко прижав к себе и пообещав, что он, как старший брат, всегда их защитит. Ребята то и знакомы всего-ничего. – И что снится? – Потупив взгляд куда-то в одеяло, вздыхает Юля. – Что мне не дожить до весны. Или что вовсе весна умерла, – строчками из песни Смысловых галлюцинаций отвечает Трофимов. – Прикалываешься, да? – Обидчиво-серьёзно фыркает она, скрестив руки на груди, и всё-таки смотрит на нового приятеля исподлобья. – В том то и дело, что нет. Просто подходит очень, – беззлобно отзывается Саша, у которого от своих собственных страшных снов пробегает холодок по спине. – Я же лето люблю, теплокровный, все дела. А там, в кошмарах, вечная зима. Сугробы по колено, метель, ветер, я иду по дороге и вязну, хуже, чем в зыбучих песках. Сначала светло, а солнца нет, потом темнеет и за спиной где-то волки воют. Я слышу, как за мной кто-то гонится, убежать не могу и просыпаюсь на этом моменте. – Его весёлый настрой, с которым Саша начал всё это рассказывать, угасает, закрывая в пучину собственных воспоминаний. – Жесть, – удивлённо тянет Юлия, понимая, что это может стать и её собственным ужасом. – Ну вот. Так что ты не одна такая, – усмехается Трофим, показывая, что у них больше общего, чем она думала. – А у тебя то что? Я пойму, если не захочешь рассказывать. Просто отец рассказывал, что если с кем-то поделиться, то во-первых не сбудется, а во-вторых быстрее забудется. – Я будто с крыши падаю. А у меня голова в этот момент раскалывается от всяких гадостей, там развод родителей, из училища меня почему-то отчисляют. Я вообще ничего не контролирую, но и смириться не могу. – Выпаливает девушка, не распространяя больше, чем хотелось бы. Александр на мгновение сникает, ведь сейчас не получится сказать, что всего этого не существует и он всегда будет рядом. Всё-таки со сверстницами это уже на романтику похоже, а он ведь не такой совсем, да? Парень сжимает губы и в жесте немой поддержки обхватывает её ладонь своей, ведь между их кроватями ничтожно мало, если осталось вообще. – А я знаю, что тебе нужно, – заявляет Трофимов, внезапно вернувшись к своему образу весельчака. – Да? – Скептически хмурится Юля, наклонив голову глядя на Сашу. – Да. Мы идём на кухню, буду тебя чаем отпаивать, – треплет её за плечо суворовец, даже не сомневаясь в том, что Василюк согласится.

***

Утром они оба, естественно, оказываются невыспавшимися. Перед построением ещё по голосу Павла Павловича слышно, что сегодня он не в духе. Как и Ноздрёв, которого Юля встретила, когда пошла умываться отдельно от взвода, ведь опять проснулась раньше всех. Все суворовцы равняются по команде, пытаясь понять, что же не так с майором. Всё-таки в такое время суток привычнее было слышать его шутливые комментарии или наставления на день, а не чувствовать эфемерную угрозу. – Значит так, кто из вас не знает, что курение на территории училища категорически запрещено даже офицерам? – Больше риторически спрашивает мужчина, хотя понимает, что могут найтись и те, кто неожиданно слышит об этом впервые. Первокурсники ожидаемо молчат, ведь об этом даже бывшие хулиганы были в курсе с первого дня в Суворовском. – Во втором взводе тоже «все знали». А в итоге двоих из них сегодня застукали с сигаретами, – хмурится Василюк-старший, вышагивая вдоль строя. – Теперь они курят. Дома. – Товарищ майор, а мы то здесь при чём? – Спрашивает Сухомлин, хотя история кажется довольно поучительной, ибо вылететь не хочется никому. – А при том, что пусть тот, кто курит, признаётся сейчас, – объясняет Пал Палыч, ведь сам не хочет, чтобы кто-то застукал нерадивых подростков. – Ах никто? Тогда выворачиваем содержимое карманов на проверку, – отдаёт приказ он, а суворовцы снимают с себя фуражки, складывая туда небольшие пожитки. Пара шпилек, две резинки, конфета и клочок какой-то бумажки, о содержании которой не знала даже сама Юлия, – всё то, что лежало в кителе девушки. Она не видит в этом ничего криминального, поэтому ей остаётся только мельком взглянуть на вещи своих однокурсников, уже лежащие в головных уборах. У Левакова там только нескольк зубочисток и шариковая ручка, а вот Перепечко достаёт целый склад. – Всё вытащил? – Спрашивает Василюк, внимательно разглядывая сладости первокурсника. Стёпа кивает, опуская взгляд в пол. – А крошки откуда? – Никак нет, – внезапно отвечает он. – Что «никак нет»? – Хмурится майор, наклоняясь к ученику, который уже придумывает, как оправдаться. – Не всё достал, – вздыхает Степан и выкладывает из кармана корочку белого хлеба, которую взял ещё вчера на ужине. – Он на столе остался. Офицер-воспитатель раздражённо выдыхает, удивляясь тому, что парень не понимает самых простых истин. В училище просто не остаётся лишних порций, ведь вся еда идёт исключительно под расчёт на каждого суворовца. А значит этот несчастный кусочек Печка банально украл. Это он и объясняет растерянному кадету. – Знаешь, кто ты после такого? – Сурово уточняет Павел Павлович. – Крыса! – Выкрикивает кто-то из второго ряда, заслуживая неодобрительный взгляд четы Василюков и смешки со стороны однокурсников. – Тихо ты, сам как будто святой, – обернувшись, шипит Юля, ведь чувствует себя хуже, чем при подъёме, лишь от одного вида Перепечко. Похоже, вице-сержанту Макарову придётся здорово постараться над дисциплиной.