Найти свет во тьме

      Небо всё ещё было абсолютно чёрным, но прожекторы на базе достаточно хорошо освещали местность, пока Гоуст шёл к северо-восточной тропе. Он был одет в чёрные треники, кофту с длинным рукавом и перчатки, как обычно, но для этой пробежки выбрал одну из своих простых балаклав, зная, что, скорее всего, хорошенько вспотеет. Он остановился у первого указателя возле дороги и только закончил разминаться, как услышал шаги сзади. Повернувшись, он увидел, что к нему идёт Соуп, и не мог налюбоваться этим зрелищем.              Шотландец был одет в серые спортивные штаны и обтягивающую футболку Университета Глазго, что заставило Гоуста удивлённо моргнуть несколько раз, пока он не вспомнил, что сказал ему Соуп, когда они впервые встретились. Признаться, тот факт, что Джон стал медбратом до того, как попал в армию, вызвал у него непреодолимый интерес к тому, что же именно поспособствовало выбору жизненного пути. В нём зародилось несколько вопросов, но он придержал язык, не желая выпытывать у мужчины личную информацию с утра пораньше.              МакТавиш выглядел готовым к бегу, на нём были хорошие кроссовки, как и у Райли, но при этом он выглядел полусонным. Он остановился рядом со старшим, наклонился в сторону, чтобы потянуться, и зевнул. Тихий смешок сорвался с губ Саймона, прежде чем он успел его остановить.        — Слишком рано для тебя, сержант? Я прервал твой драгоценный сон?        — О, поцелуй меня в задницу, Гоуст, — добродушно проворчал Соуп и закатил глаза, делая очередной элемент растяжки. — Я люблю хорошую пробежку, но обычно не раньше рассвета. Солнце ещё даже не показалось на горизонте!              Гоуст забавно хмыкнул.        — Должно быть, у тебя были слишком добрые сержанты-инструкторы на базовой подготовке, раз ты не привык вставать так рано.        — Эй, я просыпался во столько же, во сколько и все остальные! Я поднялся до ранга, позволяющего мне роскошь в виде нескольких лишних часиков сна, — Соуп надул губы, которые быстро сменились понимающей ухмылкой. — Хотя, оглядываясь назад, можно сказать, что тогда я был своим злейшим врагом. Моя любовь к хорошим дружеским дебатам не понравилась некоторым командирам, и в итоге я набегал много лишних кругов после всех тренировок.              Гоуст лишь улыбнулся и покачал головой, ничуть не удивившись услышанному. Он уже было открыл рот, чтобы прокомментировать, но тут же потерял дар речи, когда МакТавиш шагнул вперёд и наклонился, широко расставив ноги и ухватившись обеими руками за лодыжки, демонстрируя впечатляющую гибкость. Саймон покраснел, пробежался взглядом по заднице сержанта, которую обтягивала ткань спортивных штанов, и тяжело сглотнул.        «Возьми себя в руки…» — ругал себя Саймон, с трудом отводя взгляд.              Через минуту они закончили разминку, и Райли был благодарен прохладному ветерку, который подул, как только они начали движение.        Чёрт возьми, как же приятно бежать после столь долгого перерыва.              Он быстро набрал скорость, и, что удивительно, Соуп подстроился под него и начал бежать рядом. Они неслись по тропинке, ступая то по гравию, то по грязи, и Гоуст позволил себе забыться, чувствуя приятное жжение в мышцах. Джон не отставал от него ни на шаг. Он бежал нога в ногу с лейтенантом и оставался рядом с ним, что было удивительно приятно, а не отвлекало. В кои-то веки сержант замолчал, но это была скорее спокойная сосредоточенность, чем нежелание говорить.              К тому времени, как они преодолели последний поворот, первые лучи утреннего света осветили небо, и старший остановился недалеко от столовой, а Соуп рядом с ним. Они оба запыхались, блестели от пота, но Райли наслаждался приливом эндорфинов, наполнявших его тело, когда кровь быстро текла по венам. Он оглянулся, не в силах сдержать восхищённый взгляд, когда Джон задрал нижнюю часть футболки, чтобы обдуть своё перегревшееся тело. При этом оголилась значительная часть живота, демонстрирующая его подтянутый пресс и впадину таза, где тренировочные штаны низко сидели на бёдрах. Гоуст стиснул челюсти, когда в его мозгу пронеслись всевозможные неуместные мысли, а пальцы впились в бёдра, когда он разминал подколенные сухожилия, пытаясь вытянуть свой разум из сточной канавы.              Ему хотелось сорвать с Соупа эту футболку, упасть на колени и вцепиться в его загорелую кожу, а заодно и снять с него штаны. Саймон чуть было тихо не застонал, поэтому поднял глаза вверх, решив, что так будет безопаснее. Но едва не осёкся, увидев, что голова Джона откинута назад, губы приоткрыты, а веки опущены, когда он несколько раз глубоко вдохнул. От напряжения щёки сержанта окрасились в тёмно-розовый цвет. Вдруг в сознании старшего всплыл образ лежащего под ним Соупа, раскрасневшегося и пыхтящего, по телу которого блуждал жадный, обжигающий кожу взгляд Райли.        — Ты в порядке, Гоуст?              Мужчина вздрогнул, испугавшись, что Соуп заметил, как на него пялятся. Но тот лишь провёл рукой по своим мокрым волосам, оставив ирокез взъерошенным, и окинул лейтенанта обеспокоенным, оценивающим взглядом.        Точно, он же должен сказать ему, как он себя чувствует.              Райли выпрямился и оценил своё самочувствие, подняв руки над головой в очередной раз.        — Немного побаливает, — честно признался Гоуст. Он чувствовал лёгкую пульсирующую боль в правом боку после долгого бега, но это было в лучшем случае незначительно, ведь бывало и хуже. — Но это не помешает мне справляться со своей работой. Я в порядке, Соуп. Если бы это было не так, я бы сказал тебе обратное.              Сержант несколько секунд смотрел на него серьёзным взглядом, обдумывая слова старшего, а затем расслабился и потянулся.        — Хорошо, я тебе верю. Я поговорю сегодня с доктором Амитом, чтобы он оформил твои документы на возвращение к работе в полевых условиях без ограничений. Но обещай, что хотя бы в ближайшие несколько недель ты постараешься не напрягаться.              Саймон кивнул, и Джон наградил его счастливой улыбкой. Трудно было отказать Соупу в этом маленьком утешении теперь, когда он знал, что ему недолго придётся сидеть взаперти на базе. Облегчение было огромным. Неожиданно живот Соупа заурчал, и мужчина смущённо рассмеялся, потирая его.        — Боже, умираю с голоду! Эта пробежка разбудила во мне аппетит. Не против позавтракать вместе?              Соуп посмотрел на него с обнадёживающей улыбкой, но Гоуст заметил в его глазах нерешительность. Он будто боялся, что позарился на слишком лакомый кусок, поэтому уже готовился к отказу. Саймон понимал, что не обязательно принимать приглашение сержанта. Ему вообще следовало бы держаться на расстоянии, учитывая то, что минуту назад он фантазировал о том, как будет срывать одежду с тела МакТавиша. Но рот старшего принял решение за него прежде, чем его здравый рассудок успел спохватиться.        — Веди, сержант.              Лицо Джона засияло, и Гоуст почувствовал, как его решимость держать дистанцию рассыпается в прах.        Господи, как же он облажался.              Пока они шли к столовой, он пытался убедить себя, что всё это совершенно нормально. Желудок Саймона тоже начинал урчать, так что перекусить – следующий логичный шаг утром, после изнурительной пробежки. Ещё достаточно рано, так что столовая была относительно пуста, поэтому ему не пришлось бы беспокоиться о любопытных зрителях, которым было интересно, что же там у лейтенанта под маской. Однако от одной мысли, что придётся обнажить лицо перед Соупом, пусть даже частично, у него скрутило живот в узел. Он нахмурился и прогнал это чувство. Какая разница, что сержант увидит его шрамы? Он же не пытался произвести на него впечатление.              Но Райли не мог избавиться от тревоги, пробегающей по коже, пока они накладывали еду на подносы и направлялись в сторону столов, где стояла машина с кипятком и кофе. Гоуст был слегка недоволен собой, когда стащил со стойки пакетик йоркширского чая и заварил его в чашке. Краем глаза он заметил, как Соуп наблюдает за ним, пока сам наливает себе чашку кофе. Выражение удивления вперемешку с весельем на лице сержанта, наблюдавшего за тем, как лейтенант наполняет кружку кипятком, заставило его улыбнуться. Былая тревога потихоньку отступала назад.        — Над чем задумался, сержант? — спросил Гоуст, целенаправленно окуная заварку в кружку несколько раз, а затем добавляя молоко с сахаром, пока Джон зачарованно наблюдал за ним.        — Не думал, что ты любитель чая, лейтенант.        — Нет ничего лучше, чем свежая чашка йоркширского чая по утрам.              Соуп только фыркнул, широко улыбнувшись, а затем преувеличенно вздохнул и покачал головой.        — Чёртовы британцы.              Они сели за дальний столик, чтобы уйти от утренней суеты. Гоуст расслабился, пока Соуп заполнял тишину пустой болтовнёй о случайных вещах, происходящих в лазарете. Однако в тот момент, когда мужчина снял перчатки и наконец-то натянул балаклаву на переносицу, чтобы можно было поесть, МакТавиш затих. Саймон поднял взгляд, взял с тарелки кусок бекона и поднёс его к губам, откусив большой кусок. Он ожидал увидеть шок или дискомфорт в выражении лица Соупа, когда стали видны некоторые из неровных, потускневших шрамов на его руках, лице и шее. Но взгляд сержанта совершенно не оправдал его ожиданий.              Эти голубые глаза разглядывали его с таким интересом, который Гоуст видел только тогда, когда Соуп был сосредоточен на чём-то важном, например, когда зашивал рану или рисовал в своём альбоме. Но было в его взгляде и что-то ещё: какая-то горячая настойчивость, словно Соуп пытался впитать в себя черты открытой части лица Райли и запомнить каждый шрамик и изгиб.              От этого взгляда по позвоночнику пробежала странная дрожь, и Гоуст бессознательно начал ёрзать на своём месте. Он отправил в рот последний кусочек бекона и, не задумываясь, провёл большим пальцем по губам, чтобы убрать жир.              Джон следил за каждым его движением, ноздри раздувались от тяжёлых выдохов.        — Всё нормально, Соуп?              МакТавиш моргнул, встретившись с Райли взглядом. Он натянуто улыбнулся мужчине и, схватив кусок тоста, откусил его, прежде чем ответить.        — Так точно, сэр.              Они быстро поели, обоим нужно было принять душ и переодеться, прежде чем отправиться по своим делам. Соуп, похоже, почувствовал желание старшего уйти, пока в столовую не набилось слишком много народу, и за это понимание Саймон был ему благодарен.              Во время трапезы шотландец поддерживал беседу, а Райли то и дело делал замечания. Постороннему человеку это показалось бы обычным разговором между товарищами, но Гоуст чувствовал, как в воздухе между ними повисло напряжение.              Треск тока, который обычно проносился по его коже, когда он находился рядом с МакТавишем, стал сильнее и ощутимее. Он, как обычно, старался не обращать на это внимания, но трудно было не заметить, как часто взгляд Соупа опускался и задерживался на губах и обнажённых руках старшего во время завтрака.              Когда они закончили, Гоуст быстро натянул балаклаву обратно, и странное чувство удовлетворения охватило его при виде разочарования, промелькнувшего на лице Джона. Эмоции шотландца можно было легко понять, стоило лишь взглянуть на него.              Осознание того, что парня не спугнули шрамы и внешность лейтенанта, по крайней мере, то, что он смог разглядеть, немного разрядило напряжение в груди Гоуста. Это глупое чувство, которому он не мог противиться. Уже много лет он не стеснялся своей внешности, потому что скрывался ото всех.              То, что он скрывал свое лицо, не было связано с тщеславием. Это был его личный выбор, что помог взять себя в руки и сохранять спокойствие в то время, когда он восстанавливался после пыток, которым Саймона подверг Роба и его люди. Теперь маска – часть Гоуста. Она была чем-то таким же обычным, как штаны и рубашка, а ещё помогала ему сохранять контроль над собой и служила для устрашения врагов.              Прошло много времени, но он смирился со своими шрамами. Райли считал их свидетельством своего выживания. Они служили напоминанием о том, что, несмотря на всё пережитое, он всё ещё здесь: стоит во весь рост и дышит полной грудью, в то время как те, кто осмелился угрожать ему или причинять боль, гниют в земле.              Гоуст не искал одобрения Джона, и ему, конечно же, должно быть всё равно, даже если сержант сочтёт его… привлекательным. Так почему же, чёрт возьми, он чувствовал облегчение, осознавая, что Соуп не побоялся его внешности? Боже, это вызывало разочарование в себе и бессмысленную надежду, но чувства всё равно оставались, как бы сильно мужчина ни старался загнать их обратно. Он сам виноват в том, что позволил себе подпустить кого-то так близко.              Райли наблюдал, как Джон поднялся из-за стола и, схватив подносы, поставил их на стойку для сбора грязной посуды. Он достаточно быстро вернулся к старшему, после чего они вместе покинули столовую.              До казарм оставалось совсем немного, и вскоре они расстались.        — Завтра в то же время, лейтенант?              Гоуст остановился и удивлённо посмотрел на Соупа. Он не ожидал, что тот захочет присоединиться к нему на очередной пробежке. Теперь у него был шанс отстраниться, отказав шотландцу. Это было бы вполне разумно во избежание дальнейших неприятностей, на которые их так и тянуло.        — Ты уверен, что сможешь снова встать до рассвета, сержант? — сказал Саймон, его тон был едва ли не дразнящим.        Да пропади оно пропадом! Он вовсе не это хотел сказать!              Джон лишь закатил глаза и слегка игриво ударил мужчину по плечу.        — В конце концов, что я за медик, если не позабочусь о том, чтобы ты был в отличной форме перед возвращением на службу? Кто-то точно должен привести тебя в порядок.        — Возможно. — Гоуст нахмурил брови, руки вздрогнули. — Я подумаю над этим. Особенно если на следующей неделе мы будем вместе проводить учения.              Соуп застонал и с тоскливым вздохом положил руки на бёдра.        — Если так, то не забудь отправить мое тело обратно моей семье для достойного погребения, ладненько?        — Не могу ничего обещать. — ухмыльнулся старший.       

***

             Соуп всё же сдержал своё обещание, поговорив с лечащим врачом, и в тот же день Гоуст получил разрешение на возвращение к работе с печатью и подписью «здоров».              Прайс скептически оглядел бумаги, словно подозревая, что Райли мог подделать их в отчаянной попытке вернуться в строй. Ранее Гоуст даже не пытался скрывать своё недовольство по поводу того, что он застрял на базе на последние пять недель, так что его не удивило сомнение в глазах Прайса. Однако всё подтвердилось, и Прайс просто кивнул с искренней улыбкой и словами «Рад, что ты снова в деле», после чего вернулся к своей работе.              Несмотря на допуск со справкой, для лейтенанта не было запланировано никаких миссий, поэтому он по-прежнему был в ожидании на базе. Единственным спасением для него было то, что Ласвэлл была близка к тому, чтобы определить место возможной встречи торговца оружием и их партнёров-террористов в Аль-Мазре. Отправка Гоуста на миссию была лишь вопросом времени. А до тех пор он продолжал, как обычно, заниматься тренировками и административными делами. По крайней мере, Райли перестал проявлять свой угрюмый характер после того, как его отпустили с поводка врачей, к всеобщему облегчению на базе.              На следующий день во время пробежки Соуп прокомментировал его настроение, назвав его «очень бодрым», что заставило Гоуста фыркнуть и закатить глаза. Только Джон мог быть настолько бесстрашным и безумным, чтобы сказать старшему в лицо, что он ведёт себя бодро.              Встречи по утрам стали для них чем-то обыденным, к чему они привыкли с удивительной лёгкостью. Лейтенант поджидал Соупа на поле, когда тот, растягиваясь перед пробежкой несколько минут, ворчал по поводу безбожного часа. Иногда они бежали наперегонки от одного дорожного указателя до другого, и Райли не мог отрицать тот факт, что подобные соревнования заводили его. Компания МакТавиша и восторг от завершённого дела делали его утреннюю пробежку гораздо приятнее. Иногда они просто шли в ногу друг с другом, оставаясь бок о бок, когда бегали трусцой по тропинкам в округе или ходили в спортзал, чтобы вместе позаниматься.              Утро всегда заканчивалось завтраком в столовой, и Гоуст начинал всё больше расслабляться в присутствии сержанта, даже когда половина его лица была обнажена. Со временем Соуп начал рассказывать о своей семье и жизни в Шотландии, и Саймону приходилось бороться с желанием улыбнуться, когда шотландец вспоминал забавные истории из своей бурной молодости.              Он узнал, что у Джона большая семья, оба родителя живы и здоровы, а сам он был средним ребенком с двумя младшими и двумя старшими сёстрами. Бабушка МакТавиша по отцовской линии тоже ещё жива и, судя по всему, была святым ужасом, обожавшим виски, татти и вязальные спицы. Женщине было 89 лет, и она могла напоить моряка под столом, пока вязала джемпер и шапку. Гоуст был рад, что у Соупа такая большая и любящая семья, в которую можно вернуться домой, и старался не обращать внимания на облегчение, закравшееся в его грудь, когда в разговоре не прозвучало ни слова о второй половинке.              О своём прошлом он по-прежнему умалчивал, а Соуп никогда и не спрашивал. Возможно, он чувствовал, что это щекотливая тема, и просто ждал, когда Райли сам захочет открыться ему. Независимо от причины, Гоуст оценил это. Его прошлое оставалось мёртвым и закопанным там, где ему и место. Любой, кто пытался на него давить или копать в его сторону, не стоил его времени.              Не сказать, что Райли не участвовал в разговоре. Он просто позволял Соупу без умолку болтать большую часть разговора. У сержанта гораздо лучше получалось заполнять тишину. Однако их компания не осталась незамеченной для посторонних. Скорее всего, потому, что Гоуст в принципе никогда не проводил время с кем-то, кроме Прайса или Газа, и даже с ними это почти всегда было по работе.              Когда столовая начала заполняться людьми, несколько человек посмотрели в их сторону. Все держались на расстоянии, не желая навлечь на себя гнев Гоуста.              Ну… почти все. Газ был исключением. Обычно Кайл спал до последнего, но сегодня он занимался обучением новобранцев, пока Саймон работал с медиками и командой «Браво», поэтому решил встать пораньше. Войдя в столовую и увидев, что Гоуст сидит за дальним столом и ест в открытую с другим человеком, Газ тут же остановился, выглядя искренне ошарашенным. Он достал свой телефон, чтобы сделать снимок для документальных целей, ведь Прайс никогда не поверит ему без доказательств. Гэррик быстро схватил поднос с едой, прежде чем усесться и наблюдать за этим знаменательным и редким явлением.        — Нихрена себе! Ты в порядке, Гоуст? — довольно радостно спросил Газ, опускаясь на стул рядом с ним и бросая на Соупа любопытный взгляд.              Гоуст вздохнул, повернувшись, чтобы посмотреть на него, зная, что сержант вряд ли оставит его в покое, обнаружив в столовой в таком виде. Райли никогда не ел в столовой, это был его принцип. Газ лишь смотрел на него взглядом, который буквально кричал: «Кто ты такой и что ты сделал с моим лейтенантом?»        — С чего ты взял, что я не в порядке, Газ? — скучающим тоном произнёс Гоуст, откусывая кусочек тоста.              Тёмные брови вскинулись, когда выражение лица Кайла стало недоверчивым. Мужчина не стал отвечать на вопрос, а обратился к Соупу, понизив голос в шуточной серьёзности.        — У него ведь не инсульт, верно? Его же только недавно допустили к службе, и завтра утром он отправляется на задание. Нельзя допустить, чтобы он умер прямо сейчас.              Гоуст кинул недовольный взгляд на Газа. Но, конечно же, Соуп посчитал любопытного сержанта забавным, поэтому тихо усмехнулся.        — Нет, он в порядке. Возможно, лишь немного раздражён, так как я обошёл его во время утренней пробежки.        — Едва ли, — прорычал Гоуст, переведя взгляд на Соупа. — И вообще, ты, блять, жульничал, засранец!              Шотландец толкнул его бедром за последним поворотом на южной тропе, и это застало Райли врасплох. Он едва не сбился с дороги, а Соуп, воспользовавшись этим, опередил старшего и добежал до указателя, выглядя при этом весьма самодовольно.        — Конечно, конечно, как скажете сэр. — ответил Соуп с невинной улыбкой, которая была совершенно неубедительной.              Взгляд Газа метался между ними, словно на кончике языка у него вертелся миллион вопросов, а затем он протянул Соупу руку через стол.        — Я Кайл Гэррик, но все зовут меня Газ.              Соуп взял его руку и крепко пожал в ответ.        — Джон МакТавиш, но все зовут меня Соуп.              Газ поморщился от такого странного прозвища, но потом его осенило, и он щёлкнул пальцами.        — Ты новый сержант медицинской службы под присмотром Харрисона, верно? Я слышал о тебе много хорошего.              Соуп улыбнулся.        — Благодарю. А ты, я так понимаю, работаешь с Гоустом в 141-ой оперативной группе, верно?              Газ кивнул, и они втроём погрузились в непринуждённую беседу за завтраком. Саймон не особо возражал против присутствия Газа. Но его всё же немного раздражало то, что Кайл будто начал перетягивать всё внимание Соупа на себя, вклинившись в разговор. Конечно, как только эта мысль пришла ему в голову, он раздражённо нахмурился и обругал себя за то, что вообще посмел подумать так. У него не было никаких претензий к сержанту, и если он хотел провести свой завтрак, разговаривая с Газом, то у него не было возражений.        — Ты уверен, что с ним всё в порядке? Он выглядит так, будто собирается убить здесь всех… — шутливо прошептал Газ, отрывая Гоуста от размышлений. Тот лишь бросил на Гэррика злобный взгляд, с силой нанизывая на вилку последний кусочек своего завтрака.        — О, он точно планирует убийство, — с тяжёлым вздохом заявил Соуп, на что получил вопросительный взгляд Газа. — Не думаю, что доживу до завтра. Конечно, лейтенант должен отправиться на задание на следующий день после наших учений, но всё равно жутко. Никогда не видел, чтобы кто-то обижался так, как этот чудак.              Газ бросил на него сочувственный взгляд, явно стараясь не рассмеяться.        — Покойся с миром, приятель. Хочешь, я отправлю хотя бы весточку твоей семье? Если что, я могу передать близким всё твоё имущество.        — Буду очень признателен, Газ. Я вижу, ты хороший человек, — сказал Соуп, положив руку на сердце. Он смахнул воображаемую слезу с прикрытого глаза и драматично вздохнул. — Единственное, о чём я сожалею, это то, что я никогда не знал настоящей любви. Прервать мою жизнь так жестоко – большая несправедливость.              Соуп немного разыгрался, и плечи Кайла затряслись от беззвучного смеха, который усугублялся тем, что Гоуст просто смотрел на Джона с невозмутимым выражением лица, задаваясь вопросом: как, чёрт возьми, его жизнь стала этим?        — Настоящая несправедливость – это этот грёбаный разговор. — пробормотал Райли, отчего Газ и Соуп разразились приступом смеха, заработав несколько изумлённых взглядов от немногочисленных посетителей в столовой. — Смейся, пока можешь, сержант. Скоро увидимся на поле, — прорычал Саймон, вставая и нависая над столом. МакТавиш сжался в комочек, изображая раскаяние.        Но было уже слишком поздно.              Гоуст повернулся, чтобы уйти, но остановился. Он осмотрел на Соупа и заговорил мягким и в то же время угрожающим тоном.        — В час дня на месте, сержант. Тебе лучше не опаздывать.              Глаза шотландца расширились, и он тяжело сглотнул, когда Гоуст на мгновение задержал на нём взгляд, после чего ушёл, не сказав больше ни слова. Он всё ещё был достаточно близко, чтобы услышать тихий шёпот Газа:        — Чёрт, приятель, думаю, он действительно хочет тебя убить.              Зловещая ухмылка на лице Райли сохранялась ещё долго после того, как он покинул столовую.       

***

             Учения с медиками и командой «Браво» прошли успешно. Райли получал огромное удовольствие, наблюдая за тем, как они выполняют сложнейшие задания, которые он подготовил для них в городском центре военной подготовки. Наблюдая за тем, как потеет один солдат, Гоуст ликовал. Ему казалось, что шотландец тоже знает об этом, ведь его голубые глаза время от времени бросали на него озлобленный взгляд. Это только подстёгивало его желание добиться большего. К тому моменту, когда они закончили, у Саймона было прекрасное настроение.              Ему надо бы признать, что наблюдать за тем, как Соуп движется по лабиринту полуразрушенных коридоров и комнат вместе с командой «Браво», было просто восхитительно. Он был весь изящно грациозен, уравновешен и спокоен, зачищая помещения с мастерством и эффективностью опытного морского пехотинца с вдвое большим стажем. Он был способным и немного самоуверенным, но не высокомерным и хорошо воспринимал конструктивную критику. Было очевидно, что благодаря своим навыкам и исключительному медицинскому опыту Джон является бесценным помощником в полевых условиях. Мысли о том, каково это иметь – МакТавиша под боком во время миссии, быстро проникли в его сознание. И в этот момент мужчина с поразительной ясностью осознал, что сержант пробился в узкий круг людей, которым он мог доверять.              Это было пьянящее понимание, от которого он растерялся, учитывая то, что Соупа он знал не так давно. Однако лейтенант был уверен в том, что Джон в любом случае прикрыл бы его спину. Эти мысли быстро проникли в его мозг, и чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что МакТавиш будет отличным дополнением к 141-ой.              Но… учитывая его личные чувства, он не был уверен, что это будет разумным шагом. Он не мог позволить себе отвлечься или каким-либо образом подвергнуть себя опасности во время миссии. Гоуст не мог быть уверен в том, что этого не произойдёт, если Соуп будет находиться так близко. Кроме того, Прайс уже начал работать над тем, чтобы Сандерсон присоединился к их оперативной группе. Документы уже были оформлены, а сержант должен был прибыть через несколько недель после окончания длительной командировки. Поэтому этот вопрос был под сомнением. Но эта мысль всё равно не покидала Райли, даже когда он вернулся к тренировке.              Когда пришло время переходить к боевым действиям и спаррингам один на один, Гоуст хрустнул костяшками пальцев и достал из сумки реквизит, который раздобыл для следующего раунда тренировок. Он приказал медикам и команде «Браво» снять с себя основную часть тактического снаряжения, но не снимать огнестрельное оружие. Они перешли в большой спортивный зал в соседнем здании, чтобы собраться вокруг тренировочных матов.              Это была не партия новобранцев. Все они были опытными морскими пехотинцами, компетентными и проверенными в боях, но всегда нужно учиться чему-то новому, а также крайне важно поддерживать боевые навыки такими же отточенными и острыми. За последний месяц, когда Гоуст курировал основную массу тренировок на базе, он заметил тревожную тенденцию. Многие солдаты полагались исключительно на своё оружие, когда оказывались в неблагоприятных боевых условиях.        — Итак, слушайте! — резко скомандовал старший. Все замолчали, наблюдая и ожидая.              Райли чувствовал на себе пристальный взгляд Соупа, словно физическое прикосновение, и едва не ухмыльнулся, заметив в его глазах пламенную решимость. Сержант выглядел как человек, которому есть что доказывать.        — Мы будем изучать бой на ножах, — продолжил Гоуст, стоя перед группой. — Нет никакой гарантии, что в полевых условиях у вас всегда будет при себе огнестрел, а нож может быть не менее смертоносным в ближнем бою с врагом. Пистолеты эффективны, но они не единственное оружие в вашем арсенале. К тому же они производят много грёбаного шума, если нет глушителя. Когда скрытность и разведка являются вашими приоритетами, уничтожение врага с помощью лезвия может быть более безопасным и эффективным вариантом.              Гоуст достал бутафорское лезвие – семь дюймов искусственной стали. С виду оно очень реалистичное. Он вдавил его кончик в руку в перчатке. Морпехи наблюдали, как лезвие скользнуло обратно в рукоятку и оставило на ладони старшего небольшое пятно флуоресцентной оранжевой краски, когда оно было полностью убрано.        — Арон, шаг вперёд! — Райли махнул рукой ближайшему морпеху, что был самым крупным в команде «Браво».              Он был примерно одного роста с лейтенантом, но не такой широкий. Несмотря на свои габариты, солдат выглядел более чем нервным из-за того, что к нему обратился Гоуст, но он беспрекословно ступил на маты, как его и попросили. Саймон, не торопясь, рассказал о нескольких стойках и приёмах наступательного боя с ножом и о том, как правильно отражать атаки, используя морского пехотинца для наглядности демонстрации действий и движений. Остальные солдаты с интересом наблюдали за происходящим.              Некоторые из молодых рядовых, занимавшихся в спортзале, прервали свои тренировки и тоже подошли посмотреть. Гоуст не возражал, поскольку они с интересом наблюдали за уроком, но по их лицам было видно, что они сомневаются, стоит ли использовать нож вместо пистолета. Пожалуй, не помешало бы показать им, что они заблуждаются.              Гоуст, сделав несколько шагов назад, жестом указал на огнестрельное оружие Арона.        — По звуковому сигналу я хочу, чтобы ты попытался выстрелить в меня, — объяснил Райли, устанавливая таймер на своих часах на десять секунд. Пули в пистолетах были холостыми, боевые патроны строго запрещены, кроме как на полигоне или во время специальных испытаний, но Арон всё равно побледнел, когда ему приказали направить оружие на старшего.              Он запустил таймер и перешёл в боевую стойку, слегка согнув колени, держа нож в руке в ожидании, когда Арон приготовится. На расстоянии между ними преимущество, казалось, было на стороне Арона. Саймон резко улыбнулся под маской, пока многие стояли в стороне, нахмурившись, явно полагая, что победа достанется пареньку.        3.2.1. Старт.              Гоуст, словно молния, метнулся вперёд, разгоняясь. Арон едва успел выхватить оружие из ножен, когда Саймон напал на него. Он свободной рукой схватила пехотинца за запястье и резко дёрнул, заставив Арона ослабить хватку и выронить оружие. Лейтенант толкнул его вперёд, ударяя ногой в колено, вынудив противника потерять равновесие. Извернувшись, Райли вонзил нож прямо в живот солдату, а затем в шею – и всё это ещё до того, как пистолет успел упасть на пол.              Он отпустил Арона, и парень рухнул на маты в полном шоке, с двумя яркими ослепительно-оранжевыми полосами краски на коже и обмундировании. Всё закончилось в считанные секунды, остальные солдаты ошеломлённо смотрели, как Гоуст протягивает руку, чтобы помочь солдату подняться с мата.        — Ёб твою мать… — прошептал Соуп и взгляд Райли пал на него, ненадолго задержавшись. Затем он оглядел остальных членов группы. Младшие стажёры выглядели не менее потрясёнными. Возможно, теперь они не будут думать, что использовать нож в бою – проигрышная тактика.        — Разбиваемся на пары, не стесняйтесь задавать вопросы в ходе тренировки. Соуп со мной.              Сочувственные взгляды, брошенные морскими пехотинцами на Джона, когда они разошлись по парам, были почти комичны. Райли усмехнулся, глядя на то, как сержант нервно провёл рукой по загривку. Но через мгновение тревожное выражение на его лице исчезло, и шотландец с улыбкой вышел на маты.        — Ладно, лейтенант, выкладывайся на полную. Я не сдамся без боя, – Соуп встал в боевую стойку, и сердцебиение Гоуста участилось: от предвкушения боя кровь в венах закипала.        — Меньшего я и не ожидал, сержант.              Звуки ударов тел о тренировочные маты раздавались отовсюду, пока морпехи тренировались. Райли проиграл в голове несколько вариантов боя с Соупом, прежде чем применить их на практике, и был приятно удивлён тем, что Джон оказался чертовски хорошим бойцом. Его форма была превосходной, а работа ног быстрой.              Саймон почувствовал, что вспотел достаточно быстро из-за динамичной схватки. МакТавиш был меньше, но знал, как использовать разницу в росте в свою пользу: его движения были быстрыми, а тело находилось за пределами досягаемости старшего. Складывалось впечатление, будто он привык сражаться с более крупными противниками.              Очевидно, что у Соупа были тренировки, помимо тех, что давали военные, и Райли был заинтригован. Видеть, как шотландец сражается с такой сосредоточенностью и мастерством, при этом зная, что этот человек стал, мать его, санитаром до того, как подался в армию – всё это вновь пробудило в нём интерес. Он мысленно отметил, что нужно будет спросить об этом позже, а затем снова сосредоточился на поединке, когда Джон замахнулся и едва не врезал ему по лицу.              Сержант, без сомнения, был талантлив и дрался с дикостью, не уступающей его собственной, но даже так он Гоусту и в подмётки не годился. Шотландец, конечно, был полон сюрпризов и несколько раз чуть не зацепил мужчину фальшивым ножом. Но мало того, что Райли столь же быстр, несмотря на свои габариты, так ещё и навыки рукопашного боя у него выше. Саймон был уверен, что будь МакТавиш в паре с кем-то другим, победа досталась бы ему, но сейчас преимущество не на его стороне. Этому способствовал внушительный опыт старшего. Однако лейтенант не сомневался, что если бы у шотландца было больше времени для тренировок, то он обязательно стал бы одним из немногих, кто смог одолеть самого Саймона «Гоуста» Райли.              Со временем разница в их способностях становилась всё очевиднее, но Соуп не сдавался, и Гоуст был более чем впечатлён его решимостью. Было бы справедливо отметить непоколебимое стремление сержанта к победе, пока Райли продолжал наносить ему удары и валить его на пол. К тому моменту у Джона было множество оранжевых пятен, где находились жизненно важные органы, но с каждым ударом он правил свою технику и приспосабливался к атакам противника. Это было захватывающее зрелище, и Гоуст ухмыльнулся, когда МакТавиш снова поднялся с матов. Глаза его были полны решимости, а губы расплылись в озорной улыбке.              Райли бросил ему нож, чтобы они снова поменялись ролями, и Соуп перешёл в наступление. Шотландец с лёгкостью поймал его и оскалился.        — Не думай, что я вот так просто возьму и сдамся, Гоуст! Рано или поздно я доберусь до тебя.              Саймон ухмыльнулся и перешёл в расслабленную боевую стойку.        — Желательно до того, как я умру от старости.              Глаза МакТавиша вспыхнули, и он согнул ноги в коленях. На мгновение они столкнулись лицом к лицу, прежде чем Джон бросился вперёд, словно намереваясь вцепиться ему в глотку, но затем резко опустился вниз, ловким движением ударив Гоуста по ногам. От неожиданности тот выдал что-то неразборчивое, тяжело приземлившись на спину. Он сместился, поднял руку, чтобы блокировать удар и снова подняться, но Джон схватил его за указательный и безымянный пальцы правой руки, сильно дёрнув и выкрутив их, вынуждая Гоуста сделать выбор: играть по правилам, которые установит сержант, или же рискнуть сломать пальцы, но вырваться. Соуп использовал своё преимущество, чтобы прижать мужчину к матам, быстро обхватив его за талию, а колени уперев в бок и левую руку Райли. Он довольно улыбнулся, пригнувшись, чтобы нанести завершающий удар.              Это был великолепный приём, который повалил бы многих. Но только не Саймона.              Гоуст выдернул правую руку из-под колена Соупа, а его левая устремилась вверх и схватила того за запястье, остановив его как раз в тот момент, когда нож прошёлся по рёбрам над сердцем. Он упёрся ногами в маты и резко подскочил. От резкого толчка Джон отлетел от него с удивлённым вскриком, и он с грохотом упал на маты.              Гоуст не стал медлить и, воспользовавшись своим преимуществом, выкрутил МакТавишу руку, перевернув его на живот. Нож упал на мат, когда сержант потерял хватку, и Райли подхватил его прежде, чем тот успел нанести ответный удар. Он обвёл взглядом все жизненно важные участки спины Соупа, которые ещё не успел отметить, но на долю секунды замешкался, когда в его голове промелькнула одна идея. Саймон оскалил зубы в улыбке, как хищник, а затем резко опустил нож прямо на задницу Соупа. Шотландец вскрикнул и обернулся, разинув рот, чтобы посмотреть на яркую оранжевую отметину, прочерченную на его левой ягодице. Его взгляд метнулся на старшего.        — Ты что, действительно только что ранил меня в задницу?!              Гоуст ничего не мог с собой поделать. Он фыркнул от смеха, увидев возмущённое лицо Соупа и эти голубые глаза, которые стали ещё шире, когда он понял, что Райли действительно смеётся. Джон пробормотал шквал нечленораздельных ругательств на шотландском, игриво пиная лейтенанта. Тот, хмыкнув, оттолкнул его ногу от себя. Они начали привлекать внимание, поэтому Гоуст встал и, схватив МакТавиша за руку, поднял его с пола.        — Отлично сработано, сержант. В этот раз у тебя почти получилось.              Джон всё ещё выглядел немного обиженным, но через мгновение он тяжело вздохнул и, скрестив руки на груди, покачал головой, ухмыляясь.        — Да, почти. Оказывается, ты не только крепкий ублюдок, но ещё и хороший учитель, Гоуст.        — Помогает то, что ученик быстро учится и уже обладает высокой квалификацией, — честно ответил мужчина, пожав плечами.              Соуп покраснел от похвалы и с лёгкой улыбкой опустил взгляд в пол. Райли вдруг захотелось притянуть его к себе, провести пальцами по румяным щекам, по аккуратно выбритой щетине вдоль челюсти и крепко сжать волосы на затылке, пока голубые глаза снова не окажутся на нём. Господи, как же ему хотелось почувствовать эту улыбку на своих губах, протянуть руку вниз и размазать свежую оранжевую краску, пока на заднице Соупа не останется четкий отпечаток руки, отмечающий его на всеобщее обозрение.              Саймон отвернулся, стиснув челюсти от неуместных мыслей, и быстро перевёл взгляд на остальных морпехов, заметив, что у многих из них на одежде видно множество оранжевых пятен. Он снова собрал всех вместе, и они перешли к отработке рукопашного боя без оружия. Гоуст продемонстрировал несколько приемов захвата. К тому времени, когда он отправил всех на тренировку, взмок от пота и слегка запыхался.              Он продолжил спарринг с Джоном и, когда они двигались вместе в танце, старом как мир, осознал, что ему это чертовски нравится. Саймон бесчисленное количество раз доводил своё тело до предела, но делать это с талантливым и непредсказуемым партнёром – совсем другое дело. Если судить по дикой ухмылке на лице сержанта, шотландец тоже получал удовольствие, несмотря на пот, стекающий по его лицу и шее. К тому моменту грудь каждого надрывисто вздымалась от тяжёлого дыхания, футболки вымокли и прилипли к коже, а где-то по пути Гоуст потерял свои пропитанные потом перчатки.              Он чувствовал, как горят его мышцы, протестующие против напряжённой тренировки после месяца отдыха, но у Райли не было желания останавливаться, когда МакТавиш уверенно продвигался вперёд в своих атаках. Они кружили друг вокруг друга, уже в десятый раз всматриваясь и ожидая, пока кто-то из них ошибётся. Гоуст внезапно бросился на Соупа, ложно давая понять, что собирается обойти его с правой стороны, а затем повернул налево. В итоге он врезался сержанту прямо в бок, их тела ударились друг о друга, они оба пытались устоять на ногах. Саймон наслаждался этим, ощущая, как шотландец прижимается к нему и как жар чужого тела обжигает его. Но он взял вверх и сбил парня с ног.              Соуп с грохотом шлёпнулся на маты, но тут же перекатился в сторону, а Гоуст завалился на одно колено. Они оба пытались ухватиться друг за друга, но у Райли было преимущество. Через несколько мгновений он повалил Джона лицом в мат, а его руки зафиксировал за спиной, чтобы тот не мог пошевелиться. И только тогда он понял, что сидит на пояснице Соупа, обхватив бёдрами спину сержанта и удерживая его на месте. Саймон глубоко вдохнул, наблюдая за тем, как МакТавиш извивается под ним, отталкивается и трётся о него так, что ему приходится подавить стон.              Возможно, ему не удалось полностью приглушить этот звук, потому что шотландец внезапно притих, не предпринимая дальнейших попыток освободиться. Мгновение спустя он повернул голову, чтобы посмотреть на Райли через плечо. Его хватка на руках Соупа неосознанно усилилась, когда он заметил багровый румянец, пробежавший по его лицу и вниз по шее.        — Чёрт… Вы меня поймали, сэр.              Джон тяжело дышал, его голос отдавал хрипотцой, когда он смотрел на старшего сквозь полуприкрытые веки и длинные ресницы. Он снова медленно поёрзал под Гоустом, задрал бёдра и выгнул спину, словно проверяя, насколько крепко тот держится. Райли вдруг отчётливо осознал, что во время их потасовки футболка Соупа задралась, обнажив жилистые мышцы и золотистую кожу. Его член напряжённо дёрнулся в штанах, и в этот момент ему потребовалась вся сила воли, чтобы не вцепиться в задницу сержанта.        Блядство.              Ему нужно было немедленно отступить. Разум кричал, что он должен подняться, пока никто не заметил их сомнительного положения, вот только тело ни в какую не хотело слушать здравые мысли и решило пошалить. Гоуст отпустил одну из рук Джона, но вместо того, чтобы отстраниться, его рука предательски протянулась по чужой, влажной от пота коже. На мгновение его пальцы вцепились в край футболки и медленно потянули ткань на себя. МакТавиш вздрогнул под ним, и Райли поднял взгляд, чтобы увидеть, как голубые глаза прикрываются от его прикосновений. Ощущение мягкой тёплой кожи сержанта под его рукой вызывало волну дикого желания, пульсирующего во всём теле.              Что-то внутри Гоуста наконец-то щёлкнуло. Неделями он загонял жажду к Соупу в самые дальние, самые тёмные уголки своего сознания, но она возвращалась глубокой ночью и мучила его во сне. Он просыпался от боли, покрытый потом и сгорающий от отчаяния, которого никогда раньше не испытывал. Но даже поглаживая свой ноющий член, чтобы ослабить давление, он никогда не позволял себе фантазировать о сержанте в эти моменты. Он знал, что если сделает это, пути назад уже не будет.              Но на это он не рассчитывал.              Одним простым прикосновением шлюзы его голода распахнулись настежь. Он насел на Джона, большим пальцем провёл по изгибу его позвоночника, затем огладил круговыми движениями небольшую часть спины. Гоуст отпустил ткань футболки Соупа и обхватил пальцами подтянутую талию сержанта, а после позволил им скользнуть под край чужих брюк. От тихого, еле слышного вздоха, который издал МакТавиш, уткнувшись задницей Саймону в пах, сердце старшего заколотилось так быстро, что он почти почувствовал головокружение.              Его член пульсировал, наливаясь кровью опасно быстро. Он крепче ухватился за бедро Соупа, впиваясь пальцами в кожу с такой силой, что на ней наверняка появятся синяки. Он, наконец, сдался, притянул сержанта к себе, медленно покачивая бёдрами, и вдавил свой стояк ему прямо в задницу. Шотландец издал тихий стон, и от этого контроль Гоуста разлетелся вдребезги, как стекло о бетон.              Годы, которые он провёл, отказывая себе даже в самых элементарных удобствах и человеческом общении, казались мучительно холодными и пустынными по сравнению с живым, дышащим воплощением всего того, о чём Саймон мечтал… а сейчас ещё и держал в своих руках. Это пробудило в нём жажду, которую он не был уверен, что сможет сдержать. Всё остальное исчезло, когда кровь зашумела у него в ушах. Он не мог остановиться, пока его пальцы пробирались к передней части спортивных штанов Соупа, проникая всё дальше под ткань, чтобы пройтись по возбуждающей жилке, ведущей к паху сержанта.              Вдруг бедро Гоуста сжали чужие пальцы, и он посмотрел вниз, увидев свободную руку Джона, что сжимала его. Но он не отталкивал Райли. Нет. Он наоборот, притягивал его ближе, вцепившись пальцами в ткань штанов, словно тот был единственной надеждой на спасение в бушующем море.              Взгляд Гоуста скользнул вверх, и карие глаза встретились с голубыми, восхитительно мутными от жажды. Взгляд МакТавиша не дрогнул, он смотрел на него с явным желанием, и губы его приоткрылись в немом стоне, а щёки полыхали пуще прежнего. Потребность взять Соупа прямо здесь и услышать его крики накатила на Гоуста, как яростная, неудержимая сила.              Его взгляд был сфокусирован на голоде, что отражало лицо сержанта. От этого кожа лейтенанта пылала в напряжении, и ему внезапно захотелось раздеть Джона, поцеловать и укусить его, куда только душа пожелает. Господи, как же ему хотелось пометить шотландца, чтобы никто даже засматриваться на него не вздумал. Все знали бы с первого грёбаного взгляда, что Соуп бесспорно, безоговорочно принадлежит лейтенанту.              Болезненные вскрики и грохот слева от них вывели Гоуста из оцепенения, вызванного похотью, и его словно обдали ледяной водой. Он мгновенно отпустил Соупа и вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что на них никто не обратил внимания. К счастью, все остальные были сосредоточены на своих спарринг-партнёрах, и никто, похоже, не заметил… их перепалку, которая чуть ли не переросла во что-то большее.        Господи. Какого чёрта он только что делал?              Они находились посреди грёбаного спортзала в окружении отряда солдат, ради всего святого! И вот он был в нескольких секундах от того, чтобы средь бела дня обхватить ладонью член шотландца, фантазируя о том, чтобы пометить его и овладеть им, как какой-то зверь. Неужели он потерял свой чёртов разум?              Может и так, потому что член в штанах Гоуста всё ещё был полутвёрдым, и ему пришлось сдержать желание потянуться вниз и поправить его. К счастью, штаны были достаточно свободными, чтобы это было не так заметно. Опустив взгляд, он увидел, что Джон всё ещё лежит на матах: лицо его покраснело, руки разведены в стороны. Парень медленно приподнялся на локтях, тяжело дыша.              В глубине души он всегда задавался вопросом, мог ли и сможет ли Соуп когда-нибудь по-настоящему захотеть его. Сержант всегда был с ним таким добрым и открытым. Но даже если он флиртовал, Райли всегда считал, что МакТавиш просто дружелюбный и так шутит. Потому что как мог столь жизнерадостный и полный сострадания человек смотреть на кого-то такого, как Гоуст? Он был холодным, закалённым солдатом, не более того. В такие моменты он не знал, как быть кем-то другим, и уж точно не мог быть тем, кого хотел или заслуживал Соуп.              Сама мысль о том, что сержант может испытывать к нему такое же влечение, была не более чем безумием. Но доказательства были налицо: как Джон среагировал на его прикосновения, как горели его глаза, жаждущие большего. Зеркальное отражение его собственных чувств, без сомнения. От этого Райли захотелось упасть на колени и взять сержанта прямо там, на тренировочных матах, и к чёрту всех остальных.              Но не только мысль о том, что Соуп будет обнажённым и отчаянным в его объятиях, заставляла Гоуста испытывать боль, а то, что он будет принадлежать ему полностью, во всех смыслах. Он хотел видеть эту добрую улыбку и чувствовать лёгкие нежные прикосновения так же сильно, как хотел сорвать с шотландца одежду, протиснуться меж мускулистых бёдер, вбиваясь в него так грубо и глубоко, пока они оба не задохнутся, не потеряют сознание от удовольствия.              И это пугало его больше всего, потому что прежний Саймон поднимался, царапал и колотил стены, которые Гоуст воздвиг так давно. Он злится и в то же время умоляет Гоуста не лишать его и этого, дать шанс нежному и трепетному огоньку надежды.              Но если Райли даст слабину… если он позволит себе попробовать хотя бы немного, то у него не было уверенности в том, что у него хватит сил остановиться. Меньше всего ему хотелось причинить боль Джону, утянуть его за собой в грязь. А ведь именно там он и окажется, потому что единственное, в чём Гоуст был хорош – это причинять боль и убивать.              Нет, он этого не допустит. Соуп заслуживал лучшего. Этому нужно было положить конец. Райли взял себя в руки и отбросил все мысли, прежде чем повернуться и посмотреть на МакТавиша.        — Всё в порядке, сержант? — его тон был холодным и бесстрастным, даже для его собственных ушей. Джон в замешательстве уставился на него с пола, а затем смущённо отвёл взгляд.        — В полном порядке, сэр. Только немного болит спина.              Его слов и смущённого выражения лица было почти достаточно, чтобы выбить Саймона из колеи, когда внизу живота снова вспыхнул жар, но он быстро подавил его. Ему хотелось протянуть руку, чтобы помочь Соупу подняться с мата, как поступил бы любой товарищ, но знал, что не сможет. Его контроль над собой был в лучшем случае хрупкими. Ему нужно личное пространство и расстояние.              Он дал сержанту минуту на то, чтобы тот привёл себя в порядок, а пока сам отвлёкся, наблюдая за другими солдатами, чтобы занять свои мысли чем угодно, лишь бы не фантазиями о МакТавише. Любой, кто посмотрел бы в их сторону, увидел бы лишь солдата, который отдыхает после спарринга, и старшего, который ждёт, пока тот оклемается. Не прошло и нескольких минут, как Джон снова поднялся на ноги, но не успел ничего сказать, потому что Гоуст уже отвернулся и созвал остальных морпехов.              Все выглядели измотанными. Беглый взгляд на часы подсказал Райли, что уже близился ужин. Он высказал несколько замечаний об их тренировке и отпустил группу. Он ушёл вместе с ними, отказавшись смотреть в сторону Соупа, когда выходил из спортзала. Это было несправедливо по отношению к нему, и Саймон знал, что ведёт себя как последний мудак. Понимал, что, вероятно, рушит лучшее, что случалось в его жизни, но он не мог рисковать, оказавшись наедине с сержантом прямо сейчас. Он не доверял себе.        Это было к лучшему.              «Подобное закончится лишь страданиями для нас обоих. Я поступаю правильно», – повторял себе Гоуст, вернувшись в свою комнату, начав озлобленно собирать снаряжение. Но давящая тяжесть, оседающая в груди, и неуверенность, разъедающая внутренности, всё никак не утихали. Он принял душ, но не решился выйти из комнаты, пропустив ужин, поэтому подумал утолить голод несколькими протеиновыми батончиками, которые припрятал в своих продуктовых наборах.              Он знал, что перед уходом следовало бы поговорить с Джоном. Объяснить, почему между ними ничего не может быть, что всё, что произошло в спортзале, было ошибкой и слабость. Сержант, скорее всего, будет в порядке и примет. Наверное, они просто поддались моменту и позволили адреналину с жаром, вызванному пылким спаррингом, захлестнуть их с головой. Райли не был уверен, что будет для него хуже: горе Соупа из-за того, что его отвергли, или же его безразличие. Он не думал, что сможет выдержать любой из вариантов, поэтому выключил свет и лёг в свою холодную постель в одиночестве, глядя в потолок, пока шли часы.              В какой-то момент в дверь постучали. Гоуст не шелохнулся, даже не дёрнулся. Его взгляд был прикован к белому потолку. Ещё один стук, на этот раз громче, но он снова проигнорировал его. Тень пронеслась по нижней части двери, заслоняя свет из коридора, и Саймон догадывался, кто находится по ту сторону. Хотя он никогда прежде не приводил МакТавиша в свою комнату.              Движения по ту сторону прекратились, и послышался тяжёлый вздох, прежде чем тень окончательно пропала.              В конце концов, Райли заснул, проспав не более нескольких часов и проснувшись как по расписанию. Ему пришлось сильно постараться, чтобы окончательно отойти ото сна и сосредоточиться на важных вещах. Он потянулся за спортивной одеждой и простой балаклавой, которую обычно надевал во время утренних тренировок с Соупом, но осёкся. Лишь от одной мысли об этом его охватило тяжёлое чувство печали и одиночества. Мог ли он продолжать заниматься с сержантом, как ни в чём не бывало?              Как только мужчина уже был готов выходить, полностью одетый и экипированный, заметил на полу маленький клочок бумаги, который будто подсунули ему под дверь. Нахмурившись, он нагнулся, поднял его и развернул записку. Всё в груди сжалось при виде знакомого корявого почерка Джона.              Эй, Гоуст, мы можем поговорить? Я буду в столовой на завтраке перед твоим утренним отъездом. Можешь позвонить или написать мне. Мой личный номер – XXX-XXX-XXX.       Будь осторожен. Я буду в бешенстве, если ты вернёшься ко мне с новыми пулевыми ранениями или переломами.

Джон

             Гоуст перечитал записку с полдюжины раз, едва дыша, поскольку тиски вокруг его лёгких болезненно сжались. Он не мог не заострить внимание на словах «будь осторожен» и «буду в бешенстве» и, проведя большим пальцем по подписи «Джон», издал надрывистый вздох. Слабый огонёк, что теплился в сердце, которое когда-то билось ради шанса на что-то нежное и прекрасное, вновь начал разгораться в его груди. Саймон сжал ладони в кулаки, смяв листок, не желая поддаваться чувствам.              Но у него не получилось, сердце было громче здравого рассудка. Несмотря на то, что он понимал, что это глупо, в конце концов, разгладил маленький огрызок скомканной бумаги и спрятал его в карман тактического жилета. Однако Райли направился прямо к аэродрому и транспортному самолёту, который должен был доставить его на следующее задание, не желая даже смотреть в сторону столовой.              Между ними ничего не могло измениться, он знал это. Всё, что он мог предложить – это дружбу, да и то с натяжкой, учитывая его опыт общения с людьми. Гоуст знал, что это правильный и ответственный поступок, но внутри него бушевал гневный, беспокойный шторм, который каждый раз поднимался, чтобы дать отпор суровой логике и холодным рассуждениям.              В течение многих лет Саймону удавалось держать себя в руках, погрузившись в рутину, работу и жёсткие протоколы. Но теперь ему казалось, что всё вышло из-под контроля. Давненько он не оказывался в таком растерзанном состоянии, и ни один из его обычных способов преодоления, похоже, не работал. Поэтому Саймон сделал единственное, что пришло ему в голову, и это было то, чего он никогда раньше не делал.

Он сбежал.