Сумма выборов

19 августа 1998 года... Почему она все еще сидит в Норе, словно ее цепями привязали? Не потому ли что несмотря на всю браваду оставаться в одиночестве все же страшно? Или может быть причина в том, что ее родители так до сих пор и не вернулись из Австралии? Ей некуда идти. У нее вдруг появилось осознание, что она безвозвратно потеряла старый дом, а в новом так до сих пор и не прижилась. В дверь постучали. После ее хандры за завтраком, Молли теперь не отвяжется до вечера. Окружит заботой и уютом до смерти. Занятно, какими многозначительными становятся повседневные гиперболы… Одиночества не хотелось, но отчаянно хотелось побыть одной. Хоть иногда. И чтобы окружающие смотрели на нее как раньше. Что ж, если выбирать из двух крайностей… В конце концов сама ведь все решила, толку причитать? — Входите, — она отложила книгу и спустила ноги с кровати. Раньше гостеприимно открыла бы дверь простеньким заклинанием, теперь в распоряжении были только руки. Впрочем она никогда не злоупотребляла бытовой магией. Маггловское детство как никак… Подняв глаза на вошедшего, девушка вскочила на ноги, делая усилие над собой, чтобы шагнуть вперед, а не ретироваться в глубь комнаты. — Профессор Снейп, — он скривился, будто она обозвала его слизнем. — Я нашел способ избавить вас от проклятия, мисс Грейнджер, — прежде чем произнести это, мужчина недвусмысленно взмахнул палочкой в сторону двери. — Боитесь интеллектуальной экспроприации собственного изобретения? — поинтересовалась девушка, заметив его маневр. А вы искали? — Не дерзите. — Простите, — если достаточно долго жить под угрозой смерти, многие взгляды на вещи претерпевают удивительные метаморфозы. В том числе мнение относительно того, что и кому сказанное является дерзостью. Просвещать его она не стала, ему ли этого не знать… — То, о чем пойдет речь, не является лечением как таковым, в конце концов смертельные проклятия не просто так получили свое название, скорее позволяет обойти его. Лазейка или уловка, называйте, как хотите, — она чувствовала себя в классе зельеварения. Ностальгии не было, было тошно. Она не хотела вспоминать его уроки по целому ряду причин. — Древний магический обряд. Разделяет энергию проводящих его людей, как жизненную, так и магическую, что во многом взаимосвязано, между ними. Из побочных эффектов долгая жизнь и смерть в один день. — В чем подвох? — Это атавистический вид магического брака. Услышав слово «брак», ее мысли тут же метнулись к Рону. У них все сложно. Хотя нет, не так: у них все настолько хорошо, насколько может быть, когда один из двоих умирает, то есть весьма паршиво. В глубине души она успела убедить себя, что выйдет за него замуж, и думала об этом с уверенностью и той же покорностью, с какой воспринимаешь новости о дожде накануне. Вроде как против природы не пойдешь. Но не так же быстро и не при таких обстоятельствах… Северус Снейп смотрел на нее так, словно пытался прочесть ее мысли. Девушка оправилась, вспомнив, что в случае с ним это может и не быть простой фигурой речи. Хотя куда ей до саморефлексии и контроля разума, если она даже на бытовую магию больше не способна. Их глаза пересеклись, и она на мгновение по привычке почувствовала себя парализованной. Он обладал неспокойным взглядом, который девушка помнила еще со школьной парты. Тогда он словно пропускал через нее миллион крошечных иголок. Но она больше не была школьницей, и, кажется, разучилась бояться огромного количества вещей. Возможно, вообще всего, но его так точно. Она оглядела его окутанную в черное фигуру: руки скрещены на груди, ни единой эмоции на лице, кроме пронизывающего взгляда. Ничего необычного. Только откуда такое участие? У нее в голове наконец сошелся паззл, потребовавший слишком много времени на решение для лучшей ученицы столетия. Защитные чары на двери, еще более мрачное выражение бледного лица и напряжение, вот что это было, напряжение. С чего бы ему напрягаться? — Дайте угадаю, брак не фиктивный? — ответом послужил подтверждающий ее предположение кивок. Хотелось задать уточняющий вопрос прямо в лоб. По большей части, чтобы позлить его. Ей даже казалось, что как умирающая она имеет на это что-то вроде морального права. Но девушка предпочитала не задавать вопросы, на которые знала ответ, тем более ему. — И почему этого не может сделать, например, — хм… в самом деле, кто же… — Рон? У него и жизненной энергии побольше будет. — Было ли это оскорблением? Нет. Хотела ли она его оскорбить? Тут с ответом посложнее. Возможно, ей давно пора трансгрессировать в лес Дин и хорошенько проораться. Но трансгрессировать она больше не могла. — Сил не хватит. Из вас двоих на подобное были бы способны скорее вы, — ох уж его сослагательное наклонение. Она может считать сказанное комплиментом, интересно? — Как вы себе это представляете? — пора было заканчивать представление, оно отнимало слишком много сил, а главное бесценного теперь времени. Сейчас он предложит дать объявление в газету, они посмеются и разойдутся с миром. «Молодая умирающая ведьма ищет мужа. Достоинства: орден Мерлина первой степени. Недостатки: потенциальная смерть». Что за утопия. — Вам предоставить пошаговую инструкцию или хватит в общих чертах? — саркастично осведомился мужчина. Надо же, он действительно серьезно. — Можно начать с ответа на вопрос, зачем вам это нужно. — В этой войне у меня были определенные задачи. Можете считать, мой перфекционизм не терпит коллатерального ущерба. — По-вашему, я — коллатеральный ущерб? — знает она одного человека, который поспорил бы с его перфекционизмом. Земля ему пухом. — Разумеется, — еще немного, и он пожал бы плечами. Можно было бы считать день прожитым не зря. — Я вам не верю, — у нее вырвался смешок. В самом деле, перфекционизм? Бред какой-то. Хотя не так что бы она когда-то понимала тонкую душевную организацию этого человека… Решила бы, что он просто давно положил на нее глаз, но тогда придется признать его извращенцем. Северуса Снейпа можно было наградить множеством нелицеприятных и бесспорно заслуженных эпитетов, но явно не этим. Он ничуть не изменился в лице, только челюсти сжались чуть сильнее. Она привычно действовала ему на нервы. Мужчина сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Девушка чувствовала себя загнанным в угол зверем. Почему она не боится? Душераздирающая история его геройства? Атрофировавшееся чувство страха? Ах да, она же и так умирает. Она прекрасно понимала, что он собирается делать, тем более учитывая намеренную медлительность его движений, но мозг отказывался верить в возможность подобного. Когнитивный диссонанс выведен на новый уровень. Он действительно ее поцеловал, настолько верным себе способом, насколько возможно: не касаясь больше, чем необходимо. Выверено и четко. У него все так? Она открыла глаза, в полном непонимании уставившись на свои руки, лежащие на черной ткани сюртука. Так невинно она целовалась только в четырнадцать. Так стерильно — никогда. — Почему вы все время в черном? — словам не посчастливилось оказаться первой осознанной мыслью. — Почему вы все время в магловских тряпках? — недовольства в его тоне было не меньше. Девушка потянулась навстречу, не слишком соображая, что делает. Нужно понять, не померещилось ли ей. А потом обязательно записать, галлюцинации до сих пор не входили в число известных симптомов ее проклятия. Не померещилось. — Что вы делаете? — она отступила на безопасное расстояние, а его губы изогнулись в кривой усмешке. Что она делает? Но этот вопрос задавать ему бессмысленно. — Отвечаю на ваш вопрос, — что? Девушка мысленно прокрутила в голове их разговор, пытаясь найти первоисточник. «И как вы себе это представляете?» Это, значит, «пошагово» или «в общих чертах»? — Лучше дать вам возможность принять информированное решение, прежде чем внезапный отказ будет стоить нам обоим жизни. Информированное решение? Они что, в больнице? — Если намереваетесь продолжить в том же духе, должна предупредить, что толпа Уизли уже вот-вот явится меня спасать, — или его от нее, кто знает. — Или меня от вас. Да что б вас, Северус Снейп! Она удивленно посмотрела на отблеск жизни в его черных глазах, и потрясла головой. Какой же бред. Он протянул ей руку. Ей бы поинтересоваться списком литературы, наличием подтвержденных случаев, схожих с ее собственным. Вместо этого она положила свою ладонь на его рукав, и они трансгрессировали. Помещение в мгновение ока погрузилась в сумрак. Девушка списала это на побочный эффект трансгрессии в ее состоянии, но быстро сообразила, что он просто почти сразу задернул шторы. Она огляделась: не слишком большая, но просторная комната, еще одна плотно закрытая дверь в глубине. Шкаф, стол, стул. Кровать. — Где мы? — тумбочка тоже есть. — В моей комнате в Хогвартсе, — раздался тихий голос из-за ее спины. Она физически ощущала его присутствие. А звук и вовсе можно намазывать на хлеб вместо масла. Нора, Хогвартс… Одно другого лучше. Она подавила смешок. В Хогвартсе нельзя трансгрессировать, получается, до сих пор пользуется привилегиями двойного агента. К числу комнат относился кабинет, гостиная, лаборатория, возможно, здесь даже есть кухня. Они стояли в его спальне, дальняя дверь которой очевидно вела в ванную. — Одно ваше слово и я трансгрессирую вас обратно, — добавил он. Отвратительное ощущение — быть для кого-то открытой книгой. Она повернулась, обнаруживая его ближе, чем рассчитывала. Он положил руку на ее затылок, и девушка оперлась на нее, приподнимаясь на носочках, но мужчина сам сократил оставшееся расстояние, коснувшись губами её губ. Его язык скользнул в приоткрытый рот, исследуя и захватывая, не встречая сопротивления. У неё не было большого опыта, и особого представления, что такое в этом деле хорошо, а что плохо, она не имела. Конечно, она целовалась с Роном. Рон. Почти два месяца неуемных, как будто спешащих куда-то рук на ее теле, пока она не начала умирать, балансируя на грани, или за гранью, депрессии. Неужели она теперь никогда не сможет вспоминать о нем без привкуса собственного предательства? Сравнивать их было абсолютно невозможно, но упрямый мозг все никак не бросал бессмысленное занятие. От поцелуя Северуса Снейпа хотелось бежать со всех ног как можно дальше и прижаться к нему всем телом. Твёрдая рука на затылке не позволяла сделать ни того, ни другого. Он сделал несколько шагов навстречу, и она попятилась вглубь комнаты им в такт. На последнем и так не слишком выдающаяся грациозность отказала ей окончательно и она споткнулась о ковёр, сталкиваясь с ним зубами. Он отстранился, внимательно оглядывая её, словно оценивая масштаб повреждений. Что искал, ей совершенно непонятно, но видимо вердикт оказался удовлетворительным, потому что следующим движением, не переставая гипнотизировать взглядом, он дотронулся до полу-расстегнутого ворота ее блузки. Длинные пальцы правой руки неспешно прошлись вдоль всего ряда круглых пуговок, ловко расстегивая одну за другой. Что-то подсказывало ей, происходящее чертовски ненормально. Они стояли друг напротив друга рядом с огромной кроватью, и она старалась дышать как можно тише, не нарушая назойливо звенящую в ушах тишину. Он провел пальцами вдоль распахнутого края, в паре миллиметров от кожи, но не касаясь ее, и положил руки на талию. Ткань блузки сбилась, и ее обожгло прикосновением. Девушка резко отпрянула и отвернулась, закрыв лицо ладонями, когда осознала собственную реакцию. «Только не извиняйся», подумали оба. — Извините, — произнесла она. — В этом весь смысл. Дать вам возможность передумать, — проговорил он механическим тоном. Будь же человеком, Северус Снейп! Передумать? Передумать и умереть? Она не собиралась передумывать. Она приняла решение через три секунды после того, как поняла, что он имеет в виду. От осознания этого было противно, желание ударить себя, закричать, объяснить ему, как низко она пала, с каждой секундой становилось все более нестерпимым. Разумеется, делать этого девушка не станет. Ограничилась коротким: — Дело не в вас, — и для убедительности качнула головой. — В самом деле? — в его голосе сквозила недобрая ирония. Знакомые неприятные интонации. — И мое неподражаемое очарование здесь тоже совершенно не при чем? Она повернулась к нему в полном замешательстве. — Вы действительно считаете, что дело в этом? — он намекает на внешность? Она поверить не могла, что в его парадигме вещей можно свести происходящее внутри нее к настолько поверхностной банальности. Она не знала, что ему сказать, потому что ложь он раскусит, а правда застревала у нее комом в горле. — Больше вам ничего в голову не приходило? Симпатия, доверие, например, для вас роли не играют? — Боже, что ты несешь, Грейнджер? — Значит, вы не находите ни мою наружность приемлемой, ни личность достойной доверия, — усмехнулся он. Она готова была взорваться, глядя на эту усмешку. Они говорили на разных языках. — Нет, — глубокий вдох, — просто я никогда этого не делала, — часть правды лучше, чем ничего. Он не понял ее резкой смены темы и переспросил. Девушка сглотнула. — У меня никогда этого не было, — он прищурился, пытаясь догнать ее убегающий взгляд, и наконец понял. — Секс, Грейнджер, это называется секс, — никогда в жизни он не должен был произносить эти слова, глядя ей в лицо. Она промолчала. Да, он прав. Именно так и называется. Что угодно, пусть только перестанет копаться в ее мозгах. — Что вы тогда здесь делаете? — О чем вы? — она подняла на него свои большие теплые глаза и с новой силой ощутила пропасть между ними. — Почему вы не с Уизли, или с кем угодно? Пока можете. — И что я ему скажу? — ее глаза недобро сверкнули. Возможно, теперь не такая и большая. В голове девушки несся поток непрекращающихся язвительных комментариев, который она изо всех сил старалась не выпустить наружу. Здравствуй, я решила переспать с врагом твоего детства, потому что очень боюсь умирать, но сначала пришла к тебе, раз уж есть возможность. Ах да, мы никогда не будем вместе и все наши планы можно зарыть глубоко под землю, а я так устала, что даже не в состоянии этому расстроиться. Она вздохнула и мысленно сосчитала до пяти, не заботясь о том, заметит ли он ее детский метод успокоиться, и покачала головой, с разбега врываясь в его личное пространство. Она привстала на носочки, целуя его так наотмашь, как будто дает пощечину. Руки легли на уже знакомую на ощупь ткань сюртука, и стали спешно расстегивать бесчисленные пуговицы. Если бы могла колдовать, уничтожила бы их одним заклинанием. Она резкими движениями вытянула заправленную в брюки рубашку и не без его помощи стащила с плеч закрывающий ее черный уродливый предмет одежды. Попытки сложить его с каждой секундой превращались во все больший провал, наконец она сдалась, смяв ткань и порывисто откинув вещь в сторону, и опустилась прямо на пол, пряча лицо на коленях. Он стоял над ней и несколько долгих секунд молчал, прежде чем она услышала шаги в сторону двери, заставившие ее опомниться. — Постойте, нет… — на его месте выгнала бы себя взашеи. — Простите. — Я принесу вам выпить, — за ним громко хлопнула дверь. Почему он до сих пор так не поступил, оставалось загадкой. Может, за всем скрывается какой-нибудь беглый пожиратель смерти под оборотным зельем, решивший так остроумно отомстить подружке Поттера? Невозможность подобного определялась отнюдь не тем, насколько бредово это звучит, а тем что, тут она была уверена, добыть волос Северуса Снейпа задача едва ли выполнимая. Но если вдруг, то даже к лучшему. По крайней мере не доживет до следующего дня. Еще ничего не произошло, но перспектива разговора с близкими ей людьми пугала до чертиков. Да даже если так и не произойдет, какая по большому счету разница, если в своей голове она уже все решила. Как смотреть в глаза людям и своему отражению? Ему? Какой черт принес этого мужчину в Нору? Она не хотела задумываться, варианты ответа были ей не по вкусу. Он протянул ей стакан, и она подавилась, едва пригубив напиток, хотя это был и не первый огневиски в ее жизни. Второй. Голос мужчины властно потребовал «еще», и она послушно допила обжигающую жидкость, прежде чем отдать ему стакан. Он опустился рядом с ней на пол, облокачиваясь на боковой край кровати, и задумчиво взглянул на ее профиль. — Что с вами происходит? — она едва не поперхнулась от этого вопроса. В самом деле? — Мне двадцать и я умираю, этого недостаточно? — она произнесла слова так обыденно, словно они обсуждали что-то донельзя прозаичное. — Вы бегали от смерти как минимум весь последний год, и весьма успешно. Уверяю вас, сейчас ей тем более вас не догнать, — белая рубашка ярким пятном выделялась в полумраке. — Почему вы это делаете? — она вцепилась в этот вопрос, потому что очень хотела оказаться не права. Чтобы чувствовать к себе чуть меньше отвращения. — Не знаю, — просто ответил он, пожав плечами, и это было, наверное, самое честное из всего, что он сказал ей за время их встречи. — Возможно, я так привык спасать избранную задницу, а заодно и вас, что теперь не могу избавиться от этой вредной привычки, — она коротко рассмеялась, и он, почувствовав ее скепсис, продолжил. — Сами посудите: превращение в кошку на первом курсе, встреча с василиском на втором, с оборотнем на третьем. Мисс Грейнджер, вы обладаете какой-то извращенной любовью к животным и поиску приключений на свою голову. — Я так и не извинилась перед вами, — не сдержав смешок, проговорила девушка. — Не смею вас останавливать, — хмыкнул он. — За украденные ингредиенты, например. Да и за остальное… — За остальное? — он вопросительно приподнял бровь. — За то, что считала вас предателем целый год, — наверное, ему не было никакого дела до ее мнения на его счет, но чувство вины преследовало, свербя на краю подсознания уже который месяц. — Я должна была догадаться. — Если бы вы это сделали, мы бы здесь сейчас не сидели, — он уловил перемену в ее тоне и устало прикрыл глаза, прежде чем мрачно ответить. «Может, оно и к лучшему», пронеслось у нее в голове. — Неужели у вас никого нет? — она чувствовала себя вором, воспользовавшимся удачным моментом, этой крошечной секундой, пока его веки были сомкнуты, а разум где-то далеко. — Что? — Вы меня поняли, — это огневиски. — Если вы про любовь, — сардоническая ухмылка чувствовалась не столько на губах, сколько в тоне, — то нет. А относительно остального… Вы явно переоцениваете значимость этого аспекта в жизни. — Все равно извините. — Прекратите извиняться. В конце концов, это ведь никому не помогает. — Изви… — она запнулась на полуслове, вызвав у него первую человеческую улыбку за все время, что его знала. Хотя, могло и показаться в темноте. — Грейнджер?.. — он потянул ее на себя, усаживая к себе на колени, когда она первой подалась на встречу. Их взгляды были непривычно на одном уровне: она сидела сверху, упираясь коленями в ковер по бокам от него, чувствуя широкие ладони через ткань джинс. Его черные глаза, так удобно оказавшиеся ровно напротив ее собственных, не переставали гипнотизировать, не давая посмотреть в сторону, и расстегивать рубашку на ощупь получалось не слишком быстро. Он убрал руки с ее колен, только когда она дошла до конца и провела ладонями по обнаженным плечам, стягивая с него ткань. Точным движением одежда была отброшена в сторону, и мужчина проделал то же самое с ее блузкой, почти не прерывая зрительного контакта. Было странно. Она словно опять увидела его впервые, как бывает, когда на улице встречаешь давних знакомых. Ей казалось, с него можно снимать маску за маской и каждый раз под новой будет оказываться кто-то другой. По сути, она абсолютно не знала человека, которого знала много лет. Они уже целовали друг друга, уже касались, уже говорили об абсурдных вещах, она уже пила виски из его рук, сидя на полу его спальни в расстегнутой блузке из-под которой виднелся серый спортивный бюстгальтер. Как перед ней все еще мог быть Северус Снейп? Она с трудом высвободила взгляд и провела ладонью по худому жилистому торсу вниз, обнаруживая теплоту кожи с непонятным для себя удивлением, ведь и его губы, и руки были такими же теплыми, а когда снова посмотрела в лицо напротив, неожиданно застала его за тем же занятием: темные глаза путешествовали по ее телу. Он сильным рассчитанным движением притянул ее ближе к себе, ухватившись за бедра, и поцеловал, проведя языком по нижней губе и проникая в приоткрывшийся рот. Руки вырисовывали узоры на шелковистой спине, может он цитировал десять главных законов из золотого стандарта зельеварения, она не соображала… При каждом вдохе, кожа живота касалась его пресса. Он поцеловал уголок рта, подбородок, шею, и девушка уткнулась в его плечо, зарываясь пальцами в мягкие длинные волосы, которые так удобно было путать, и вдыхая запах чистоты, трав и пергамента. Его губы скользнули ниже к ключице, а потом к плечу, попутно избавляя ее сначала от одной, потом от другой бретельки. Пальцы коснулись застежки, и рядом с ухом она почувствовала его опаляющее кожу дыхание, но вопроса так и не прозвучало, только тихий щелчок в перемежающейся тяжелым дыханием тишине. Она отстранилась, деталь гардероба присоединилась к медленно увеличивающейся куче одежды где-то в стороне, а он неотрывно смотрел в ее широко раскрытые глаза. Девушка спрятала пылающее лицо на его плече, ненамеренно касаясь губами места, где бьется пульсирующая артерия и заканчивается подаренный змеей свежий шрам. — Если хочешь, я могу не смотреть. Можно остановиться, что бы ты ни решила, — она не представляла, что он может говорить таким тихим, обволакивающим голосом. Хотя нет, представляла. Мягкий баритон был так далек от шепота, как только возможно, и она точно знала, никто больше так не умеет. Если хочешь, мы притворимся, что ничего не чувствуем и сделаем это как можно быстрее. — Смотри, — она чувствовала его замеревшие руки на своей спине, посылающие тепло по всему телу. Не хочу. Разрешений выдано уже больше, чем необходимо, но она старалась не думать, как могла такое допустить. Их губы снова встретились, его язык завладел ее ртом, и, пока он кончиками пальцев вел от впадинки между ключиц к низу живота, заставляя все тело покрыться мурашками, в голове девушки промелькнула очередная эгоистичная мысль о том, что он явно знает, что делает. Он коснулся груди, обведя пальцем окружность, и она впервые почувствовала себя так, словно ее дразнят. Будто случайно задел ее вершину, заставив девушку судорожно втянуть в себя воздух и сильнее сжать его волосы, и накрыл грудь рукой, осторожно сжимая и чувствуя под ладонью затвердевший сосок. Она непроизвольно подалась вперед бедрами, вызвав у него отголосок заглушенного еще в горле рыка. Мужчина прикрыл глаза на секунду, а когда снова открыл, те, казалось, могли прожечь в ней дыру. — Было бы глупо пренебречь кроватью, — хриплым голосом проговорил он, открывая еще одну свою неизвестную сторону. Она поднялась на с трудом держащих ее ногах, и он, глядя снизу вверх, потянулся к молнии ее джинс, аккуратно стягивая их. Девушка оперлась на его плечи, вытаскивая ноги из штанин, и этот обыденный, по сравнению с тем, что они делали только что, жест вдруг показался ей до ужаса интимным. Он поднялся и, откинув покрывало, опустился на кровать, утягивая ее за собой.