Интерробанг

На самом деле, Ли Минджи редко оказывалась в центре внимания. Компания, учёба, внешность — везде она занимала позицию «средней», и это постепенно стало казаться ей нормальным. Отец внушал с детства, что дочь должна всегда быть первой, всегда выделяться — но не харизмой, не красотой, не индивидуальностью, а исключительно знаниями. Не красоваться перед мальчиками и зеркалом, а сидеть за учебниками, лишь бы добиться успеха в будущем. И она старалась. Правда, старалась. Но в какой-то момент надломилась, всё вдруг перестало казаться правильным. Это произошло примерно тогда, когда в разгар пубертата она заметила, что к Ёнболь всё чаще подходят парни, с целью познакомиться, а Ханни в свои четырнадцать уже целовалась не единожды. Минджи же могла похвастаться разве что высокой успеваемостью по точным наукам. Ну и одним единственным парнем, который так же гнался за хорошими оценками — и с которым она встречалась, по сути, лишь для отметки в личном дневнике: «потеряла девственность в старшей школе». А ведь хотелось романтики, случайных свиданий и внимания. Организм требовал поцелуев и комплиментов. Ли росла, а учеба уже не казалась ей фокусом всей жизни.  Когда на первом курсе университета подруг приглашали на вечеринки, Минджи сидела на диване, наблюдая, как пьяные парни вьются вокруг девушек, но даже не думают подойти к ней. Тогда-то её и осенило: блять, она — «та самая, которая пришла с двумя красивыми». Минджи на слуху звучит как «та самая, которая тусуется с Боль и Ханни». И ей это… нравилось? Нет. Но она свыклась. В конце концов, в учёбе успешнее именно она. Ум важнее, правильно? Нет. Ей это навязали. Родители внушили, что нужно прятаться за обычной одеждой, неприметной внешностью и неуверенностью, идти к «своей» цели и добиваться высот. Хотела ли она этих высот? Если ответить честно — у неё даже нет планов на будущее. Именно поэтому мысль о том, какого чёрта Минджи вообще здесь делает, бегущей неоновой строкой мелькала у неё в голове с самого первого шага в дом Чонгука. Она заламывала пальцы, сжимала и разжимала губы, рассеянно чесала висок — и с каждым мгновением всё острее ощущала, как алкоголь предательски покидает её тело, оставляя после себя ясный ум и трезвую растерянность. Почему он вообще обратил на неё внимание? Почему пригласил к себе? Удивительно. И странно. Чонгук вообще не испытывал неловкости. Он шёл впереди, сунув руки в карманы, не торопясь, шаркая тапочками по плитке. Иногда оглядывался через плечо, и на его губах играла едва заметная, но до ужаса нахальная улыбка. Он что, гадает, когда же она сдастся? Не дождётся. Сдаваться — это как раз то, чего Минджи не умела. Для неё сегодняшний вечер — что-то вроде пробного испытания, возможности стать той, кем она всегда хотела быть. — Я затылком чувствую, насколько ты боишься, — Чонгук вдруг резко разворачивается, идёт спиной к лестнице и склонив голову набок, пристально вглядывается в её глаза. — Просто рассматриваю дом, — поспешно ищет оправдание и даже не собирается признавать, что он прав. — У тебя… мило.  Хоть в чем-то она не соврала — действительно рассматривала, вертела головой с интересом, впитывая каждую деталь. Снаружи дом выглядел вполне обычно, как и у половины района, но внутри всё было куда интереснее. Минимализм пронизывал пространство, сочетаясь с холодной эстетикой серых каменных стен, покрытых разнообразными холстами. Гостиная выглядела строго и как-то слишком педантично: серый диван, несколько кресел в тон, широкоформатная плазма, висящая над камином, маленький журнальный столик, рядом — высокие чёрные торшеры, мраморный пол, идеально чистый и отполированный до блеска. Но больше всего Минджи зацепили панорамные окна — огромные, с едва заметными шторами. Они натолкнули её на нескромную мысль: а почему они не в комнате Чонгука? Но долго зацикливаться на этом она не стала. Иначе воображение начнет побрасывать ерунду.  Вся обстановка дома кричала о любви к искусству. Картины, скульптуры — этого здесь было в избытке, что, впрочем, не так уж и удивительно. Родители Чонгука — известные коллекционеры, вкладывающие деньги в перспективных творцов, открывая миру неизвестных, но безумно талантливых художников и скульпторов, которые со временем становились богатыми и узнаваемыми авторами. Поэтому дома они почти не появлялись. Ведомые неутолимой страстью к искусству, они колесили по миру в поисках новых неогранённых бриллиантов арт-индустрии. Настолько засмотрелась, что даже не заметила, как они миновали лестницу, а Чонгук уже открыл дверь в свою комнату, приглашающе жестом указывая внутрь. — Прошу, — он чуть склонил голову, терпеливо ожидая, пока девушка, наконец, растормошится. Всё же… это очень странно. Минджи ёрзала на диване, никак не находя удобного положения. Вертела головой, теперь изучая комнату Чонгука. Пространство выглядело в его стиле: широкий диван, огромная кровать, расположенная на бетонном подиуме, стол, на котором стоял дорогой компьютер, мерцающий разноцветными огнями. Но взгляд чаще всего цеплялся за рисунки на холстах. А ещё — за граффити, широкими линиями раскрашивающие однотонные стены. Минджи не могла понять их смысл, но они выглядели круто. Ей нестерпимо хотелось спросить, его ли это работы, сам ли он рисовал, но по какой-то причине язык не поворачивался заговорить. Да и в целом в голове метались беспорядочным роем мысли, но подходящая тема для разговора никак не хотела найтись. Вместо вопросов Минджи уставилась в спину Чонгука, стоявшего напротив. Её взгляд скользил по чёрной безразмерной футболке, по замысловатому переплетению татуировок на его руке. Хотелось расспросить и о них. Узнать значение каждой. Водить пальцами по узорам, вбитым под кожу. Желательно лёжа на этом самом диване. Она нервно одёрнула топ в очередной раз. Чонгук заметил. Скользнул краем глаза, коротко задержался на её силуэте. Но только выдохнул через нос, снисходительно качнул головой, удивляясь, как она вообще ещё не сбежала. Честно говоря, она всеми фибрами души надеялась, что это просто провокация. Ну неужели они и правда будут курить? Может, просто попьют чай, побеседуют по-соседски — и на этом всё? С момента, как они зашли в его комнату, Чонгук не переставал суетиться у рабочего стола, громко хлопая дверцами ящиков. Этот беспорядочный шум только подогревал любопытство Минджи. Он насвистывал незнакомую мелодию себе под нос, подключился к колонке, запустил музыку — и, наконец, обернулся. Минджи судорожно сглотнула. Не чай. Определённо не чай. — Ты уверена, что знаешь, что делать? — лениво поинтересовался, сощурив один глаз. Чонгук ловко скручивал бумагу между большим и указательным, затем быстрым движением промочил край языком, запечатывая самокрутку. Минджи невольно следила за его пальцами. А сердце тем временем колотилось так, будто вот-вот раскрошит рёбра к чертям, вылетит в окно и убежит домой скорее, чем это сделает Ли. — Конечно… да, — выдавила, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Но это не удалось. Дрожь в голосе выдавала с потрохами. — Верю, — Чонгук прикрыл глаза, кивнул, но тут же усмехнулся, закрепляя края косяка. Честно говоря, страх уже смешался с ощутимым раздражением. Ей осточертел этот скептицизм, что сквозняком сочился из парня напротив. Неужели втянуть в себя дым из бумажной палочки такое мудрёное дело? Она справится, даже не подаст виду, что делает подобное впервые. Может её вообще не накроет и она будет сидеть с кислым лицом.  Но… Минджи почти никогда не курила. Если не считать тот случай в старшей школе, когда Ёнболь стянула из сумки матери тонкие, изысканные сигареты со вкусом шоколада, а Ханни прихватила папину зажигалку. Запершись в школьном туалете, девочки сделали по несколько затяжек, деля одну сигарету на троих. Они сидели на крышке унитаза, оцепенело глядя в стену, а в голове стояла пустота. Горло саднило, лёгкие казались обожжёнными, а подруги коллективно пытались представить себя теми самыми «плохими девчонками» из сериалов. На деле всё оказалось не так романтично, как в фильмах. Пальцы пропахли мерзким табачным дымом, обещанный шоколадный вкус был отвратительно горьким дерьмом, а едкий дым в крошечном пространстве грозился запустить противопожарную систему. Паника моментально накрыла всех троих — уровень тревожности подскочил до отметки «вам пиздец». Этот опыт навсегда врезался в память Минджи. Тем более, что дома её ждал крайне неприятный разговор с родителями. Отличница из их класса, всегда примерная и правильная, заметила их и тут же настучала учителю о неподобающем поведении троицы в женском туалете. Учитель был особенно удивлён, услышав среди нарушительниц имя Минджи. Ханни тогда нисколько не волновало родительское разбирательство. Отец, человек понимающий, ограничился всего лишь недельным запретом на пользование чёрной кредиткой и попросил вернуть коллекционную зажигалку. Подругам пришлось всю неделю слушать её нытьё о том, как она из-за этого пропустила распродажу новой коллекции. Ёнболь же выкрутилась с лёгкостью — с лихвой навешала родителям лапши на уши, якобы, ничего она не курила, просто засиделась на подготовительных курсах, а отличница в глаза долбится. Родители, души не чаявшие в единственной дочери, безоговорочно ей поверили. А вот Минджи повезло меньше всех. Её ждал полный курс профилактического воспитания: лекция с презентацией, ужасающие фотографии почерневших лёгких и язв на губах, а в придачу — угроза запретить общаться с подругами и отобрать все гаджеты. Тогда Ли Минджи поклялась, что никогда больше не прикоснётся к сигаретам. Но успешно скрестила пальцы за спиной, глядя в глаза мамы. — Тяни первая. Дамы вперёд. Минджи обернулась и уткнулась взглядом в протянутую ей самокрутку. Чонгук заботливо всучил ей белый свёрток и старую металлическую зажигалку, поблёскивающую от солнечных лучей. Он устроился рядом, по-хозяйски заняв место на диване. Удобно уселся, подогнув под себя одну ногу, и лениво облокотился на спинку, подкладывая согнутую руку под голову. Его расслабленность резко контрастировала с напряжённой позой Минджи. Он уже знал, чего ожидать от подобного времяпровождения, и потому чувствовал себя спокойно, в то время как она сидела с прямой, будто натянутая гитарная струна, спиной. Чонгук внимательно наблюдал за ней. За тем, как она неуклюже перехватывает самокрутку губами, вертит в руках зажигалку, пытается скрыть свою растерянность за показной невозмутимостью. Он сам не знал, зачем вообще возится с этой девчонкой, но не мог отрицать, что в ней было что-то… цепляющее что-ли. Что-то очаровательное читалось в её показной уверенности. Минджи решила больше не заморачиваться с этикетом и сдвинулась ближе, поворачиваясь к Чонгуку всем корпусом. Усевшись поудобнее, она скрестила ноги в позе лотоса, сглотнула и щёлкнула зажигалкой. Ничего. Ещё раз. Опять ничего. Огонёк никак не хотел появляться. Девушка стиснула зубы, чувствуя, как раздражение накрывает её с головой. Она снова щёлкнула зажигалкой — безрезультатно, потому что понятия не имеет как пользоваться этой доисторической штукой и курить в целом. Ли громко цокнула языком, нахмурила брови, и это выражение лица окончательно добило Чонгука. Он тихо рассмеялся, прикрыв рот ладонью, но в глазах плясало явное сожаление. Его до смешного забавляла её попытка выглядеть уверенной, когда он прекрасно видел, что она ни черта не знает, как обращаться с этой штукой. — Дай сюда, — спустя минуту её мучений Чонгук снисходительно вздохнул и, не дожидаясь возражений, ловко выхватил косяк из её пальцев. Ловко щёлкнув зажигалкой, Чонгук поднёс огонёк к кончику самокрутки и медленно втянул дым, поджигая тонкую бумагу. Белый клубок вырвался из его губ, но он тут же умело втянул его носом, разжигая косяк активнее. На мгновение задержал дым в лёгких, прикрыв глаза, словно смакуя. — Я бы и сама могла. Просто… сомневаюсь в качестве твоего товара. Теперь, когда ты первый попробовал, мне как-то спокойнее, — Минджи с напускной небрежностью выдала фразу, которую когда-то слышала в фильмах. В это же время она мельком запоминала каждое движение парня, чтобы позже повторить. — Я так и понял, — Чонгук лениво приоткрыл один глаз и потянул уголок губ вверх, но решил подыграть. Заботливо протянул ей свёрток, выдыхая плотное облако дыма в сторону. Минджи осторожно сжала сигарету между пальцами, поднесла к губам и, стараясь не выдать волнения, медленно втянула дым, чуть задерживая его в лёгких. Всё как у Чонгука. Всё абсолютно понятно, ничего сложного. Вот только через пару секунд её организм подал знак, что ему это абсолютно не нравится. Надрывный, хриплый кашель вырвался из лёгких, предательски выдавая её неопытность. Горло мгновенно засаднило, будто кто-то прошёлся по нему наждачкой. Она скривилась, прикрывая рот рукой, чтобы хоть как-то сдержать новый приступ громкого кашля. — Всё в порядке? — Чонгук выпрямился, мгновенно забыв про сарказм, и с лёгкой тревогой всмотрелся в её лицо. — Всё отлично, — прохрипела, отмахиваясь, но тут же снова закашлялась. — Просто… слишком много… — Ага. Знал же, что ты лгунья, Минджи, — Чон снова упал на спину, покачав головой. — Ты же не умеешь, да? — Мне стоило признаться в этом раньше… — с запоздалым раскаянием пробормотала, всё ещё пытаясь отдышаться и не выплевывать лёгкие. — Хочешь научу? Брюнетка моргнула, быстро окинув взглядом свои раскрытые ладони и косяк между пальцами — а в следующую секунду уже твёрдо кивнула. Почему бы и нет? Раз уж зашла так далеко, можно и научиться. Чонгук придвинулся ближе, соприкасаясь с ней коленями, но Минджи тут же поёрзала, стараясь чуть отодвинуться. Парень приподнял уголок губ в улыбке, ловко выхватывая свёрток из её пальцев. Поднёс его ко рту, сделал затяжку, задерживая дым в лёгких, чтобы после медленно выпустить его в сторону. Минджи внимательно следила за его движениями, но не совсем понимала смысл этого «урока». Ну что тут сложного? Взял, прижал косяк к губам и втянул. Она и так это знала, не глупая же. — Чувствуй и запоминай, — прошептал еле слышно, снова сделал затяжку.  На этот раз он не спешил выпускать дым, лишь глубже втянул его в себя, и слишком внезапно подался вперёд, вплотную приближаясь к её лицу. Едва ли не касаясь её губ своими. Минджи напряглась. Дыхание сбилось, хотя она даже не успела затянуться. Ожидала ли она этого? Нет. Поэтому невольно подалась назад, инстинктивно сжав губы в тонкую полоску, впиваясь взглядом в серебристое кольцо на его пухлой нижней. Сердце бешено колотилось в груди — и, кажется, прямо сейчас с вероятностью в сто процентов раздробит рёбра своим яростным биением. Чонгук был так близко, что Минджи могла рассмотреть каждую ресничку, каждую родинку на его коже. Сквозь плотные тёмные шторы пробивались тонкие лучи солнца, мягко озаряя его лицо золотистым сиянием. Свет ложился нежно, скользил по карамельной коже, подчёркивал чёткую линию челюсти, оттенял скулы и карие глаза, поджигающие в ней дыру. Минджи была потеряна. Она сжала пальцами колени и, затаив дыхание, просто ждала. Чонгук склонил голову набок, провёл ладонью по её шее, легко сжав пальцы под челюстью, и медленно потянул ближе к себе. Ли не сопротивлялась. Губы коснулись её едва ощутимо — мягко, осторожно, пробуя. Лёгкий, хаотичный поцелуй, в котором ещё не было жадности, но уже сквозило желание. Чонгук чуть сильнее надавил большим пальцем на её подбородок, заставляя разомкнуть губы, и когда она послушно отозвалась, его язык толкнулся внутрь. Ток прошелся по кончикам пальцев, разлился волной по всему телу, заставил Ли судорожно вдохнуть. Этого хватило, чтобы плотный дым проник в её лёгкие, а голова пошла кругом. Она зажмурилась, пока под веками не замелькали белые пятна. Пальцы с силой сжимали собственные колени, вцепившись в кожу. Осторожно отвечая на поцелуй, она старалась поспеть за его движениями, следовать за ним, поймать его хаотичный ритм. Чонгук целовался уверенно, чертовски хорошо. Вёл, направлял, контролировал — менял угол, задавал глубину, ласкал языком нёбо, нижнюю губу. Улыбался в поцелуй, чувствуя, как она отвечает, повторяет за ним, заламывает брови в попытке справиться с нахлынувшим удовольствием и перемещает свои ладони на его бёдра, в попытке найти опору. Чонгук переместил правую руку на её затылок, зарываясь пальцами в длинные волосы, пока в левой всё ещё тлел косяк. Оторвался буквально на секунду, чтобы вновь затянуться, а затем, сладко выдыхая, снова припал к её припухшим губам, в желании поделиться дымом. Мурашки пробежали по телу, заставляя Минджи выгнуть спину и потянуться к нему, невольно прильнуть ближе. Она осторожно приподнялась на ногах, чувствуя, как горячее дыхание щекочет кожу, а его язык мягко скользит по её. Хотелось обхватить его за плечи, притянуть ещё сильнее, сжаться в этом тепле, слиться с ним, но вместо этого она лишь до побелевших костяшек вцепилась в его бёдра, удерживая мнимое равновесие. Она даже не заметила, как в который раз послушно втянула дым в лёгкие. Он растёкся по груди, заполнил её изнутри, а затем плавно вырвался наружу, когда Чонгук медленно оторвался от поцелуя. Напоследок он нежно чмокнул её в нижнюю губу — мягко, будто запечатывая этот момент. Провёл языком по своим, на мгновение задевая пирсинг, и довольно улыбнулся. Губы влажно поблескивали, а в глазах скользило полное наслаждение от всей ситуации, пока он рассматривал её умиротворенное выражение лица. — Вот так. Запомнила? — А? — Минджи медленно распахнула глаза, взгляд невольно задержался на его губах. Внутри всё ещё разлетались сотни бабочек, разрывая живот. — Ты всех так учишь? — Ты первая, — признался, глядя на неё исподлобья. — Думаешь, мне стоит открыть курсы? Чонгук тихо рассмеялся, когда она сморщила нос, снова упал на спину и затянулся дымом, но уже в одиночку. Брюнетка судорожно пыталась успокоить бешено колотящееся сердце и хаотичные мысли. Осознание того, что они только что целовались, накрыло с головой — резко, обжигающе, почти ошеломляюще. То, что ей понравилось и она хотела бы повторить — рухнуло на голову каким-то странным гулом в ушах. Слишком поспешно, даже для самой себя, Минджи отстранилась, отодвигаясь в угол дивана и отворачиваясь от Чонгука. — Дальше сама? — глазами указал на косяк, тлеющий в его пальцах, и медленно провёл языком по внутренней стороне щеки. — Или мне снова помочь? — Сама, — хмуро пробормотала, выхватывая самокрутку и поднося к губам. Затянулась неглубоко, но на этот раз всё прошло легко, без судорожного кашля и дискомфорта. Дым мягко заполнил лёгкие, расплываясь тёплой волной внутри, а в голове стало светлее, легче, будто кто-то снял невидимый груз с мыслей. В сравнении с обычными сигаретами ощущения были совсем другими. Расслабление окутывало тело постепенно, делало его невесомым, растворяющимся в мягком диване, буквально плавающим. Подумала о том, что могла бы остаться здесь навсегда — рядом с Чонгуком, погружённая в это умиротворение, ни о чём не думая, не двигаясь с места до самого последнего удара сердца в груди. Противоречивые чувства вспыхивали и сменяли друг друга: адреналиновый восторг, тревожная неизвестность, сладкое, обволакивающее спокойствие, радость. Прикрыв глаза, Минджи откинулась на спинку дивана, утопая в новых ощущениях. Её накрывало. Взгляд плыл, окружающий мир становился мягче, размытее, а стеснение всё стремительнее отходило на второй план. Медленно, но верно, она становилась другой — раскованной, смелой, расслабленной.  Чонгук, раскинувшись рядом, лениво щурился, наслаждаясь плавно заходящим солнцем. Музыка сменялась трек за треком, мягко вплеталась в этот момент, не раздражая, а дополняя. Он повернул голову, не сводил с Минджи полуприкрытых глаз, наблюдая с лёгкой, едва уловимой эйфорией за каждым её неторопливым движением. То, как она постепенно расслаблялась, неспешно поддавалась нужному настроению, невольно вызывало у него радость. В уголках его губ мелькнула тень улыбки, а в прищуренных глазах засверкало довольное очарование. На щеке проступала едва заметная ямочка, пока улыбка становилась всё шире. Она пиздец как идеально смотрелась под треки the weeknd, лёжа в его комнате. На его диване. Рядом с ним. — Давно здесь живёте? — лениво перехватил у девушки косяк, поднося его к губам. Вопрос был скорее для вида — ему не настолько было интересно, он просто хотел снова услышать её голос. — С самого детства, — пробормотала, неохотно шевеля языком. Ей не хотелось разговаривать. Хотелось просто лежать, бесцельно пялиться в потолок и утопать в этом непривычном для себя расслаблении. — А вы? — Переехали год назад. Ты же знаешь, — он повернул голову в её сторону, вопросительно приподняв бровь. Минджи лишь цокнула языком. — У тебя бывало такое чувство, что ты делаешь слишком мало? — Вау, тебя конкретно накрыло, да? — протянул Чонгук, в предвкушении переворачиваясь на бок, подпирая голову рукой. Теперь он полностью развернулся к ней, с интересом наблюдая за её распластавшейся на диване фигурой. — О чём ты? — Ну… — Минджи медленно провела языком по пересохшим губам, пальцами теребя мягкую подушку в форме головы Хеллоу Китти. — Мне кажется, что я постоянно что-то упускаю. Каждый день. Вот, каждый блядский день я думаю, что могла бы сделать больше. Но не могу. Понимаешь? Всегда что-то мешает. Всегда что-то держит. Я… — она вздохнула, наморщила лоб, пытаясь собрать мысли воедино. Но чем больше старалась выразить их правильно, тем сильнее запиналась, нервно кусая губу. Чонгук молча лежал рядом, наблюдая за её попытками выговориться. — Я просто боюсь быть собой, — наконец выдохнула она. — Мир настолько громкий, — тихо заговорил, задумчиво разглядывая её лицо, — настолько яркий, суетливый, равнодушный. Здесь никто не обратит внимания на твой крик, даже если ты будешь орать во всё горло посреди улицы. Даже если сделаешь что-то из ряда вон выходящее. Даже если станешь жить в своё удовольствие. Он протянул руку, пальцами нежно провёл по её щеке, а затем аккуратно повернул голову за подбородок, заставляя взглянуть на него. — Но в этом шумном мире ты, почему-то, молчишь, Минджи. Она замерла, пристально глядя ему в глаза. Несколько долгих секунд в комнате царила тишина, нарушаемая лишь приглушённой музыкой из колонки. Внезапный громкий смех со стороны Ли заставил Чона удивленно моргнуть. — Философ, ахуеть, — Минджи хрюкает от смеха, портит момент, следит за театрально-обиженным выражением лица Чонгука.  Прикрыв рот ладонью, Минджи с трудом сдерживает рвущийся наружу хохот, пока Чонгук, недовольно пыхтя, вновь разваливается на спине и вдыхает плотное белое облако дыма. Смех всё ещё клокочет в её груди, и она делает вид, что её это не задело. Просто не хочет показывать, насколько точно он попал в цель своими словами. — Я тут дельные советы даю, а она… — Чонгук говорит медленно, с лукавым прищуром, всё чаще проводя языком по губам. — О, точно. Может, книжка про члены эффективнее? — Да не было там никаких членов! — возмущённо огрызается. Теперь ей уже совсем не смешно. Она хмурится и скрещивает руки на груди, давая понять, что разговор о книге пора бы давно уже свернуть. — О, были, — самодовольно протягивает со смехом, демонстративно тыча двумя пальцами в свои глаза, а затем направляя их на девушку. — Я своими глазами видел. — Сколько тебе лет вообще? — Минджи закатывает глаза и решает сменить тему, пока он не довёл её до белого каления. — Уже достаточно, чтобы читать книги про члены, не волнуйся, — ухмыляется Чонгук, услышав её громкое цоканье языком и ощущая неслабый шлепок по своему бедру. — Мне тридцать. Трижды женат, дважды разведен, есть дети. Сижу на шее у родителей. Судимостей нет. Пока что. Он медленно поворачивает голову к девушке, наблюдая за тем, как её лицо с каждым новым «фактом» вытягивается всё сильнее. Минджи щурится, не зная, стоит ли верить. То ли из-за косячка, то ли из-за своей наивности, но она действительно на секунду повелась. — Я просто дилер, — лениво добавляет, делая очередную затяжку. — Сама знаешь, сегодня на газоне, завтра на зоне. — Стой, ты серьёзно? — она ощутимо напрягается, приподнимаясь на локтях, и вглядывается в его лицо, пытаясь понять, шутит он или нет. Лёгкая тревога пробегает по спине холодным электрическим разрядом. Бегает глазами по его чертам, ловит каждую его эмоцию, надеясь найти подвох, но напряжение спадает, когда он вдруг тихо смеётся и подмигивает ей. — Вообще, я шучу. Но ты так охотно веришь в мои слова, что мне даже не хочется останавливаться, —хихикает, прикрывая глаза и глубоко вдыхая дым. Осталось всего пару затяжек, и он намерен насладиться ими сполна. — Мне двадцать пять. Я обожаю рисовать. Всё, что видишь на стенах — мои работы. Граффити, картины… это всё я. Она снова оглядывает комнату, но теперь каким-то новым, более осознанным взглядом, отмечая, насколько красиво всё нарисовано. Каждая деталь, каждая линия на стенах складывается в единую, продуманную Чоном композицию, которую знает и понимает только он. При каждом взгляде на Чонгука её душу наполняет необъяснимое чувство, будто они знакомы всю жизнь. Будто между ними не должно неловкости — только непринуждённое, естественное чувство взаимопонимания. Минджи наблюдает за ним: Чонгук лежит рядом, раскинувшись на матрасе, держа самокрутку в длинных, изящных пальцах. Татуированную руку он лениво закинул за голову, а его чёрные взъерошенные волосы беспорядочно падают на лоб. Всё в его внешности — от множества татуировок до металлического блеска пирсинга — выглядит не вызывающе, не вульгарно, а наоборот, гармонично. Красиво. Притягательно. Как если бы он идеально вписывался в этот мир, созданный лёгкими мазками краски на бетонных стенах. — А чем занимаешься ты, Минджи? — Я… — стримерша, хотелось бы, но нет, она решает сказать правду попроще: — Просто студентка. Учусь на третьем курсе. Чонгук молча кивает, и в этот момент из его чуть приоткрытых губ неспешно выползает тонкая струйка дыма. Она плавно стелется в воздухе, закручиваясь в витиеватые узоры, прежде чем исчезнуть в золотистом свете заходящего солнца. Минджи ловит себя на том, что её сердце гулко отдаётся в груди, хочет вырваться наружу. Когда Чонгук вновь поднимает на неё свой взгляд, ей вдруг кажется, что они просто сидят за обычной беседой, играя в приставку. Как будто это невинная игра, а не нечто гораздо более запретное. Но его расширенные зрачки и её затуманенный разум ясно дают понять: это вовсе не плейстейшн в субботний день. — Ты красивая… — Поцелуй меня ещё раз, — выпалила она быстрее, чем слова закрепляются на подкорке ее сознания. Фраза не прошла цензуру уместности. И, честно говоря, Минджи было плевать на этот факт. Чонгук недоверчиво всмотрелся в лицо девушки, но, не раздумывая, сел, опираясь на руки, и быстро отложил окурок в пепельницу. В одно мгновение его легкомысленный настрой испарился — взгляд стал цепким, внимательным, изучающим. Он скользнул глазами по её бледному лицу, выискивая что-то в чертах, прежде чем неспешно протянуть руку и заправить выбившуюся прядь длинных чёрных волос за ухо. Провести по щеке пальцами, очертить подбородок и выступающие ключицы.  А затем, почти неуловимо, наклонился ближе. Его губы едва коснулись её, словно он давал ей время передумать, дать сигнал «стоп». Но Минджи только прикрыла глаза, позволяя ему без промедлений продолжать. Смущение, неуверенность, возможные сомнения — всё улетучилось, оставив лишь одно желание. Она хотела этого поцелуя. Хотела ощутить его губы, провести пальцами по коже, почувствовать его дыхание. Хотела его. Он слишком мягко, невесомо целовал, а прикосновение пальцев, скользящих по затылку, отправляло по телу сотни горячих мурашек, запутывая мысли и завязывая внизу девичьего живота плотный узел возбуждения. Не понятно почему, но он не спешил, Чонгук целовал неспешно, сначала мягко захватывая верхнюю губу, затем беря в плен нижнюю, чуть посасывая, будто изучая, словно пробуя на вкус. Когда его руки цепко обвили её талию, притягивая ближе, Минджи окончательно потеряла способность думать. Комната наполнялась золотистым светом — последние лучи солнца пробивались сквозь щели в шторах, окрашивая пространство в тёплые розоватые оттенки. Музыка лениво сменяла треки, звучала приглушённым фоном, вплетаясь в атмосферу чего-то убаюкивающего, тягучего. Минджи первая не выдержала, она нетерпеливо толкнулась языком, едва ощутимо прикусила нижнюю губу и немного оттянула, проверяя, позволит ли он ей перехватить контроль. Чонгук зашипел от неожиданности, но тут же сжал её талию крепче, перетягивая на свои бёдра, не разрывая поцелуй. Быстрым движением он перебросил её ноги через свои, заставляя усесться удобнее и сильнее прижаться к его телу. Тонкие пальцы, будто созданные для того, чтобы держаться за него, обвили его плечи, а лёгкие движения ногтей по чувствительной коже затылка сводили его с ума окончательно. Минджи зарылась пальцами в короткие волосы, наслаждаясь вибрацией его хриплого, короткого стона, растворяющегося в поцелуе. Длинные пальцы Чонгука сжимали её бёдра, подталкивая ближе, заставляя прижиматься к его возбуждению, скрытому под плотной тканью шорт. К его высоко вздымающейся от частого дыхания груди. Брюнетка запрокинула голову назад, наконец-то сделав глубокий вдох. Горячий воздух обжигал лёгкие, а волосы водопадом сползли за спину. Казалось, температура её тела подскочила — жар пульсирующей волной разливался по каждой клеточке, особенно скапливаясь внизу живота, заставляя всё внутри сладко сжиматься. Особенно, когда он так неистово сжимал кожу и притягивал всё ближе, инстинктивно подаваясь бёдрами навстречу к её телу. Чонгук оставлял поцелуи по шее, перешел на изящные ключицы, языком опаляя кожу и местами прикусывая. С наслаждением наблюдал за тем, как на бледной коже проявляются следы его зубов. Минджи коротко стонет, непроизвольно подрагивая в его руках, бёдрами ведёт, задевая всё его скопившееся в паху напряжение. Он шумно выдохнул, скользнул взглядом по её хрупкому телу, задерживаясь на задравшемся белом топе. Прищурившись, медленно приподнял большим пальцем край ткани чуть выше, подушечкой провёл по чёрному рисунку, очерчивая выбитые линии на мягкой, тёплой коже под грудью — прямо под бешено бьющимся сердцем. Внезапно нахмурился, пытаясь сфокусироваться на татуировке, но затуманенный разум не давал ему чёткой и ясной картинки. Мысли расплывались, уступая место ощущениям. Минджи, не задумываясь, прижалась ближе, потянулась к шее, в желании оставить хотя бы малую часть своих следов в ответ. Кончиком языка оставляла влажную дорожку от острого края челюсти до ключиц, с наслаждением вдыхая его запах — терпкий, с примесью табака. Всасывала кожу и с упоением слышала тяжелое дыхание таявшего от её действий парня. Эйфория, забытьё, сливающееся с туманным взглядом. Оба не думали о том, когда стоит остановиться. Но стоило бы. — Точно. Я где-то видел такую, — его хриплый, охрипший от возбуждения голос заставил Минджи лениво распахнуть глаза.  Она проследила за направлением его взгляда и опустила голову — он смотрел на её татуировку. — Это интерробанг, — пробормотала, едва сдерживая стон, когда его пальцы сжали её ягодицы, заставляя ещё сильнее прижаться к его паху. Она не пыталась остановить момент. Наоборот. Потянулась к его губам, обняла крепче, ноготками очерчивая узоры на чувствительной коже его шеи. Чонгук застонал, больше не сдерживаясь, торопливо скользнул пальцами к пуговицам на её шортах, стремительно расстёгивая. — Название пиздец, — усмехнулся, но мысль о том, что он определенно видел такую же татуировку сравнительно недавно, не покидала его.  Ему безумно хотелось вспомнить, расспросить, узнать — но сидящая на нём Минджи не оставляла ему ни единого шанса на передышку, раз за разом впиваясь в его губы, уже покрасневшие от жадных поцелуев. Фокусироваться на чём-то, кроме неё, он просто не мог. И не хотел. Чонгук почти справился с застёжкой её шорт, но вдруг почувствовал, как её пальцы накрыли его руки, останавливая. Он замер, удивлённо вскинул взгляд, наталкиваясь на что-то странное, тёмное в её глазах. А в следующую секунду осознание пронзило голову Минджи, выбивая весь воздух из лёгких. Тело стало ватным, мысли спутались. Ещё минуту назад всё было прекрасно: лёгкость, эйфория, сладкое головокружение, дикое желание. Но теперь — теперь она ещё и поняла, что натворила. Чуть не занялась сексом с Чонгуком, будучи под кайфом. Это был пиздец. — Прости, мне пора, — торопливо пробормотала Минджи, резко соскальзывая с его колен. Ноги подгибались, взгляд метался по комнате, сердце колотилось так, будто она только что пробежала марафон. Она прижала ладонь ко лбу, закусила нижнюю губу, пытаясь собраться с мыслями. — Ты серьёзно?! — не вопрос, возмущённое восклицание. Чонгук откинулся на спинку дивана, прикрыл лицо ладонями и притворно захныкал, словно ребёнок, у которого забрали игрушку. — Я позвоню, — выдохнула растерянно и, не оборачиваясь, рванула к выходу. — Позвонишь? — его голос прозвучал в пустоту.  Мысль о том, что они даже не обменялись номерами, забавляла его. Чонгук провел руками по лицу, окончательно стирая с лица приятную ранее негу и неторопливо подошёл к окну. Всё так резко закончилось, даже не успев начаться. Из его комнаты открывался отличный вид на дом Ли — бассейн, ухоженный сад и, как он понял, комнату Минджи. Как раз в этот момент в поле зрения появилась сама соседка. Она неуклюже закидывала ногу на забор, явно пытаясь перелезть обратно на свою территорию. Получалось у неё не очень. Её движения были неловкими, координация нарушена, и Чонгук прекрасно понимал, в чём дело. Отпускать её в таком состоянии было, мягко говоря, не лучшей идеей. Особенно если учесть, что это был её первый опыт курения косяка. Он едва удержался от того, чтобы спуститься вниз и помочь ей преодолеть этот чёртов забор. — Где же я её видел?.. — нахмурился, напрягая память. Рисунок на её теле не запомнился в деталях, но он точно знал, что уже встречал его. Где-то. Когда-то. Его размышления прервал звонок. На экране телефона, оставленного на подоконнике, высветилось знакомое имя. Чонгук закатил глаза — он заранее знал, что сейчас услышит. — Слушаю. — Если ты опять не будешь брать трубку так долго, я оторву тебе яйца, клянусь! — услышав в ответ лишь молчание, парень по ту сторону звонка цокнул языком и добавил: — Мы скоро будем, так что… — Жду, — коротко бросил в трубку, даже не дослушав лепет собеседника, и сбросил вызов. Вернувшись к окну, он снова посмотрел в сторону дома Ли. Минджи уже испарилась, растворившись в стенах своего дома. Такая забавная.  Вечерело. Небо окрасилось в насыщенные оттенки оранжевого и багряного, а вид на город завораживал, вдохновлял и выбивал из головы ненужные мысли. Мимо прошла шумная толпа подростков, заставив Чонгука машинально скользнуть взглядом по каждому из них. Он жил здесь уже год, но так до сих пор и не познакомился ни с кем из обитателей района. Хотя наслышан был о них достаточно: каждый здесь пытался выделиться, устраивая бессмысленные вечеринки и разносив в пух и прах дома родителей. Что ж, похоже, пришло время и ему влиться в эту неразбериху и суету. Разрушать дом в пух и прах он умел, не раз промышлял таким, пока жил в Пусане с родителями.  При том же, теперь он живёт отдельно, это его дом. То, что родители здесь не частые гости, неудивительно — они давно переехали в другую страну, изредка навещая сына по праздникам или при внезапном приступе ностальгии. Сегодняшнее знакомство с Минджи ему понравилось, ведь Чон не мог отрицать, что его жизнь становилась скучнее с каждым днём. Летние каникулы уже были не за горами — а значит, самое время расшевелить свою рутину, добавить в неё красок. Даже если его давно уже ничего не цепляло. Хотя… нет. Всё же кое-что зацепило. Чонгук видел эту татуировку. Вот только где?