Любви не бывает много

— Ты такой красивый, Уилл, само совершенство, ты лучшее, что могла создать природа, – низкий, чуть хриплый голос Ганнибала отзывается тянущим, остро-сладким в животе. Руки Ганнибала держат голову Уилла по бокам, чтобы тот не смог отвернуться. Уиллу невыносимо трудно видеть свое отражение, смотреть на себя так долго. Он стоит на коленях перед большим зеркалом в спальне, его щеки горят от стыда и возбуждения, полубезумные глаза смотрят с такой мольбой и покорностью, что становится страшно. Ганнибал гладит его растрёпанные волосы, убирает прилипшие ко лбу пряди. Уилл чувствует ткань его брюк обнажённой спиной, по телу пробегает дрожь, он бы упал прямо на ковёр, если бы Ганнибал не держал его так надёжно. — Твоё тело совершенно, Уилл. Каждая его часть. Никакая кисть не сможет передать тебя, - тёплые ладони Ганнибала опускаются на шею, потом на плечи, неспешно обводят ключицы. Уилл видит в зеркале, как тело реагирует на его ласки, как он чуть запрокидывает голову, как подставляется под прикосновения, как свет лампы играет на коже. Ловит взгляд Ганнибала: голодный, восхищённый, слишком пристальный. Уилл зажмуривается, это выше его сил, слишком много внимания направлено на него сейчас. — Смотри на себя, Уилл, - Ганнибал резко тянет его за волосы, держит, хватка жёсткая, не вырваться. Уилл вздрагивает и покорно вновь натыкается взглядом на собственное дрожащее тело. — Умница, mylimasis, такой послушный мальчик, - мурлычет Ганнибал, с нежностью гладит чувствительную кожу за ушами - поощряет. А по спине Уилла - электрическая волна, и щеки становятся ещё алее. — Твои кудри, глаза, губы, - пальцы Ганнибала касаются всего, о чем он говорит, Уилл чувствует кожей не только прикосновения, но и его неуютное, смущающее внимание. - Твоя шея, плечи - всё идеально. Ганнибал тоже опускается на колени, оставаясь за спиной Уилла. Он обхватывает его руками, неспешно лаская грудь, живот, слегка разведённые бедра, ягодицы. Продолжает медленно говорить, вслед за движениями рук: — Твоё тело, мышцы, каждый изгиб - ни один скульптор не создаст подобного. Твои длинные ноги, твои пропорции, твоя потрясающая задница - всё совершенно. Ты прекрасен, mielasis, и я поклоняюсь тебе, как воплощению божественного идеала, - речь перебивают поцелуи - в висок, шею, скулы, волосы. Уилл стонет и плавится, теряется в невозможных ощущениях, откидывает голову на плечо Ганнибала, но тот берёт его за подбородок и крепко держит, вынуждая смотреть. Смотреть, как бесстыдно он выгибается навстречу рукам, как кусает припухшие губы, как сжимает бёдра. — Видишь, какой ты красивый, Уилл? - обжигая горячим кожу, выдыхает Ганнибал ему в шею, продолжая держать уиллов подбородок. - Как ты сейчас похож на древнее божество, которому люди приносили жертвы и молили о милосердии. И только я могу касаться тебя, доставлять тебе удовольствие, вот так: Ладонь Ганнибала скользит ниже, по животу, наконец обхватывает его член, и Уилл почти плачет от облегчения. Ганнибал дразняще гладит большим пальцем головку, медленно, очень медленно проводит ладонью по всей длине и пристально смотрит на Уилла в отражении. Уилл же не смеет оторвать взгляд от себя в зеркале: он видит какую-то первобытную страсть, разрушающую и переплавляющую его в чистую стихию, во что-то дикое, животное. Ганнибал больно кусает его за плечо, вынуждая вернуться в реальность. Он мягко и низко, в такт движениям ладонью, продолжает: — Никогда больше не говори про себя, что ты некрасивый, Уилл. Запомни этот день, запомни, что ты видишь сейчас в зеркале. Разве это не прекрасно? — Прекрасно, - еле слышным шёпотом отзывается Уилл. Он толкается в ладонь Ганнибала, умоляюще стонет, почти плачет. Ганнибал крепко прижимает его к себе, обхватывая рукой поперёк тела, целует-кусает шею, плечи. Наконец начинает дрочить Уиллу по-настоящему: быстро, жёстко, даже немного больно. Уилл извивается, его стоны уже напоминают скулёж, отражение творит что-то невообразимое, он же так себя не ведёт на самом деле, правда? Он не может быть таким развратным, так по-блядски раздвигать ноги, так наслаждаться всем этим - стыдом, подчинением, этой - почти публичной - наготой. Очень скоро тугой горячий комок возбуждения разрывается в животе, и Уилл кончает, не отводя взгляд от себя. Ганнибал медленно убирает руку, проводит ею по животу, груди, и наконец позволяет Уиллу рухнуть в его объятия. А тот слишком поспешно отворачивается от зеркала, потом прячет лицо на груди Ганнибала и совершенно позорно плачет, его трясёт от пережитого напряжения, чувство стыда затапливает. Ганнибал обнимает его - очень осторожно, но ощутимо, блуждает тёплыми руками по такой уязвимой сейчас спине, перебирает спутанные пряди. Смотрит в зеркало: Уилл так красив, и возбуждённым, и плачущим. Любым. И Ганнибал будет это доказывать. Всеми возможными способами.