Попался

Плаксой Слизерин не был. Никогда. И все же в тот момент, когда его ноги коснулись каменных плит Тайной комнаты Хогвартса времен тысячелетнего будущего, он не смог удержаться от сдавленного вздоха. Путешествие не отличалось какими-то чудесами, необыкновенными и волнующими, скорее, оно напоминало обычную аппарацию, а потому в первые мгновения молодой человек просто не понял, что он больше не находился дома. Салазар обвел пространство перед ним рассеянным взглядом, отмечая привычную обстановку и одновременно какие-то неуловимо незнакомые детали, а потом остановился взглядом на огромном, величественном теле василиска, недвижном, безмолвном, бесконечно, неотвратимо мертвом и замер, словно бы пораженный окаменяющим проклятием. Для него не прошло и нескольких минут с того самого момента, как он ласково погладил крохотный гребешок на голове своего преданного питомца. Цезарь только-только научился охотиться, он совсем недавно вылупился из яйца, и видеть его тут не только выросшим до воистину гигантских размеров, но и погибшим, было попросту невыносимо. Осознание того, что со своим миром он распрощался, скорее всего, навсегда, осознание неотвратимости произошедшего, осознание масштабности будущего, придавило парня к земле и заставило его невольно всхлипнуть. Горе потери друга наложилось на потрясение, на невольный страх, и несколько слезинок скользнули из уголков глаз и застыли на скулах, неприятно стянули кожу. — Мы больше не дома, — печальный голос Годрика за спиной, его тяжелая ладонь на плече заставила Слизерина вздрогнуть и стыдливо, почти застенчиво шмыгнуть носом. Гриффиндор великодушно сделал вид, что не заметил ничего необычного в поведении друга, и отошел к телу василиска. Годрик придирчиво оглядел безнадежно, трогательно непоправимо вытянутую голову Цезаря, заглянул ему в распахнутую пасть, осторожно протянул ладонь к ядовитым клыкам, а затем быстро отдернул ее обратно. Присмотрелся к жутковатой ране, неприятно выругался и повернулся к другу. — Я думаю, что твоего питомца убили моим мечом, слишком уж характерные раны. — Ты уверен? — без особого интереса спросил Слизерин. Он не видел особой разницы в том, знать или не знать, как именно погиб Цезарь. Когда ничего нельзя изменить, любые подробности теряют свое значение. Впрочем, все указывало на то, что Годрик так не считал, и из уважения к другу Салазар решил поддержать разговор. — Как ты это определил? — Да все очень просто, — Гриффиндор слабо улыбнулся. — Ты же знаешь, что я сам ковал свой собственный меч: под присмотром гоблинов, в их печах — да, все так. Получилась самая настоящая гоблинская сталь, ничуть не отличающаяся от их остальных поделок, но что бы ни говорили наши длиннопалые друзья, этот меч никогда не сможет стать их собственностью, никогда не позволит укрыть себя в их темных тайниках просто потому, что конкретно эту гоблинскую сталь ковали не гоблины. — Точно, — скривился Слизерин, — Годрик и его фокусы с холодным оружием. Ладно, хорошо, ты точно установил, каким оружием убили Цезаря. Но скажи мне, пожалуйста: что тебе это дало? — Василиска убил студент, — Гриффиндор печально покачал головой и исподлобья посмотрел на друга. — И я даже представляю, кто именно это мог быть. Салазар уставился на друга, затем понимающе округлил глаза и криво улыбнулся. — Ты уверен? — на всякий случай переспросил он, но тут же тряхнул головой и скорбно поджал губы: разумеется, Годрик был уверен в своих словах, иначе даже не стал бы заикаться на эту тему. — Точно, ты же всласть напутешествовался по воспоминаниями Гарри. И как оно было? — Эпично, — коротко ответил Годрик и поспешил перевести тему, тем более, что ему как раз выпал подходящий повод. — Критские драконы, ты только посмотри, какая образина! Это было настолько неожиданно, что Слизерин едва не подпрыгнул и смог, наконец, отвести взгляд от павшего от рук, скорее всего, предназначенного судьбой, любимца. Горькая ирония, конечно, но даже она не устояла перед зрелищем, открывшимся для основателей Хогвартса. Уродливый старик с обезьяньими чертами лица возвышался над путешественниками, доставая лысой макушкой почти до потолка. Длинная, свившаяся в многочисленные колечки борода спускалась на пол, прикрывала торчащие из-под длинного бесформенного балахона ступни. Величие и глупость — вот как можно было описать композицию в целом, и обоим друзьям она пришлась не по вкусу. Первым не выдержал Гриффиндор: — Я все понимаю, ты всегда отличался особым мышлением, вкусом и взглядом на вещи, однако скажи мне, пожалуйста, зачем тебе здесь… это? Салазар выглядел не менее ошарашенным. — Ты мне можешь не верить, но это — не я. — Да причем здесь «верю — не верю»? — картинно ухмыльнулся Гриффиндор. — Да мне и так понятно, что в такую страхолюдину ты не превратишься, даже если очень постараешься, хотя… Слизерин выпустил с кончика волшебной палочки несколько весьма болезненных заклинаний, Годрик, шутя, уклонился, и друзья с облегчением улыбнулись. Разрядка помогла привести голову в порядок, и Салазар ухмыльнулся теперь уже вполне себе искренне. — Ты знаешь, — медленно проговорил он заинтересованно замершему Гриффиндору, — с моим неизвестным поклонником вполне можно разобраться и потом. К тому же, я уверен, что кем бы он ни был, этот открыватель чужих тайных комнат и обустройщик в них уродливых безобразных статуй, в любом случае он давно сгнил в сырой земле. А мне пришла потрясающая идея о том, как нам познакомиться с Гарри. Гриффиндор понимающе осклабился, и они оба ворвались в зал, где как раз завтракали заспанные недовольные студенты и их беспокойные преподаватели. С громовым стуком отворили тяжелые двери, прошествовали внутрь помещения, не забывая звонко чеканить мерный ритм каблуками, а затем сурово уставились на человека, который восседал в центре большого зала и наблюдал за своей вотчиной. — Ну и кто из вас убил моего василиска?! — громогласно прорычал Слизерин и украдкой подмигнул держащемуся поодаль Гриффиндору. Зал пораженно молчал, студенты во все глаза уставились на магов, которые не просто проникли в зачарованный замок, но еще и посмели распоряжаться в нем, не спрашивая Дамблдора. Порадовавшись удачному выступлению, Слизерин повернулся в сторону стола, за которым всегда, с самого первого года работы школы сидели студенты Годрика, и безошибочно нашел за ним своего суженого. Гарри смотрел на незваного гостя точно с таким же изумлением, что и все остальные ребята его окружения. Точнее, в лице подростка было куда больше испуга, старательно скрываемого волнения и даже затаенного страха. Он то и дело попытался встретиться взглядом с директором Хогвартса, но старик подчеркнуто любезно смотрел только на прибывших магов. Когда Поттер наконец-то соизволил соединить искристый взгляд, пусть и слегка затуманенный, с глазами Слизерина, последний невольно вздрогнул. Поттер мог бояться, волноваться, стесняться, злиться, желать все скрыть, но не узнавать Салазара он не мог. А сейчас Слизерин видел в суженом точно такие же недоумение, почти равнодушное незнание и интерес к незнакомому, какие демонстрировали все остальные студенты. Ни промелька узнавания, ни тени прошедшего сна на его лбу не отпечаталось, не залегло глубокой морщинкой промеж бровей. Салазар твердо знал, что вряд ли любому подростку хватило бы силы воли на то, чтобы не выдать себя ни жестом, ни взглядом, не соврать даже в повороте головы, а это значило только одно: Гарри и в самом деле понятия не имел, кто именно пересек большой зал, а ведь только вчера бродил рука об руку со Слизерином и давал обещания, от которых до сих пор что-то сладко щекотало в самой глубине очерствевшего, казалось бы сердца. Именно это что-то не позволило Салазару просто махнуть рукой и отступить, если не вернуться. Шаг, который раньше рассматривался только как шутка, теперь обрел глубину, смысл и подоплеку и показался самым лучшим решением, какое только можно было найти. Слизерин набрал в грудь побольше воздуха, зло, очень зло сверкнул глазами и украдкой усилил собственный голос заклинанием так, что даже у и без того сидевших на местах людей ноги принялись подгибаться: — Я точно знаю, что именно ты убил моего василиска! — со всех сил завопил он, моментально подскочил к Гарри, схватил его за плечи и точно так же быстро ринулся в сторону. Профессора смешались, зашумели, в Слизерина посыпался вихрь разноцветных искр и лучей, но старый добрый Годрик в стороне не остался. Он в одно мгновение раскусил замысел друга, взмахнул палочкой и принялся отбиваться. Прирожденный воин, ему никогда не хватало изящества и ловкости, но мощи всегда было через край, а потому сквозь наведенный в момент защитный купол не смогли пробиться ни преподаватели, ни директор, ни даже домовые эльфы. Одному из них, к удивлению отступающих магов одетому в длинные разные по цвету носки, шорты и смешную жилетку, почти удалось нарушить крепкую вязь защитных чар, но основатели не просто так позволяли домовикам селиться в Хогвартсе. Ни один из эльфов, даже свободный, не мог тут ничего им противопоставить. Основатели находились на своем поле, а потому забирали заслуженную, невероятно трепыхающуюся добычу. Несколько минут — и ворота Хогвартса закрылись за ними с тихим отчетливым стуком. Гриффиндор и Слизерин переглянулись между собой, рассмеялись, а затем, не сговариваясь, взялись за руки и перенесли свою добычу в самую глубину Запретного леса.