Попался

Гарри всю ночь не спал. Сочинял письмо для Сириуса, комкал черновики, открывал чистый свежий пергамент и все начинал сначала. Слова ложились как-то неуклюже, почти неуместно, они не могли выразить и сотой доли того, о чем Поттер хотел поговорить со своим крестным. Среди чернильных брызг и клякс могло найтись едва ли с десяток искренних слов, а все остальное моментально пропитывалось такой отвратительной фальшью, что Гарри начинал ненавидеть себя и весь мир. Слизерин все это время был рядом с ним. Не заглядывал через плечо, не давал непрошенных советов, но его присутствие помогало Гарри не расклеиться окончательно. Где-то часа через два после полуночи, когда в глаза словно бы набился мерзкий мелкий песок, Салазар оторвался от своего древнего фолианта, поднялся с кресла, замахал волшебной палочкой. Моментально в той части Тайной комнаты, где они хранили припасы началось настоящее представление. В большой чугунном чайнике закипела вода, плотно скрученные чайные листья словно бы сами собой разлетелись по чашкам. Заскакали столовые приборы, тонкая струйка кипятка полилась по чашкам, а молока — в кувшин. Неизвестно откуда выскочили свежайшие пирожные и поскакали по тарелкам. — Тебе нужно сделать перерыв, — смеясь, заметил Слизерин, когда увидел, что Гарри с раскрытым ртом замер на месте и даже не заметил, что с кончика его пера на так и недописанное письмо уже натекла целая лужица чернил. — Да, пожалуй, — растерянно произнес юноша и тут же устыдился своему удивлению, раскраснелся так, что ему пришлось сдерживать непрошенные слезы обиды и унижения. На усталые плечи моментально опустились ладони. Гарри захотел вдруг, чтобы его макушки коснулись горячие губы, но Салазар ограничился выражением поддержки, отстранился и отошел к столику, собрал на поднос чашку, пирожные, сахар, сливки, молоко и принес все это великолепие Гарри. — У тебя непременно найдутся нужные слова, стоит только забыть обо всем и обратиться к сердцу, — мягко сказал Слизерин и все же потрепал Поттера по макушке. Гарри с наслаждением прикрыл глаза, ловя внезапную ласку, а Салазар хмыкнул и продолжил: — Если только ты уверен в том, что действительно хочешь поговорить со своим крестным и открыться ему. Никто не станет тебя осуждать, если ты сохранишь тайну, я уверен, что Сириус Блэк тоже сумеет понять, как непросто тебе было и как важно оказалось не выдавать себя никому, в том числе, и ему. — Мне почему-то кажется, что Сириус смертельно обидится, — признался Гарри, отставляя письменные принадлежности и вдыхая душистый аромат свежезаваренного чая. — А еще я не хочу, чтобы он селился возле Хогсмита, как это уже было в прошлом году. Все время думаю о том, что теперь-то его там точно схватят, кто-нибудь опознает, выдаст! Теперь ведь даже непонятно, кому можно верить, а кому нет… Я так не хочу, чтобы он волновался за меня, так не хочу, чтобы он попался в руки авроров! — Ты не сможешь уговорить близких людей не волноваться за себя, на то они и близкие, — Слизерин издал теплый смешок, покачал головой и признал: — Зато тебе и в самом деле может хватить сил на то, чтобы хоть немного успокоить своего крестного. Прости меня, я считал, что нет никакого резона увеличивать число посвященных в тайну, ведь это может нас всех выдать, но ты совершенно прав: тебе стоит успокоить крестного отца и успокоиться самому. Не переживай, в случае чего я сумею защитить и уберечь от опасности даже Сириуса Блэка, каким бы буйным и неукротимым ни оказался его нрав. — Ты станешь защищать Сириуса? — Гарри был ошарашен, никак не мог поверить в услышанное. Однако улыбка Салазара оставалась такой же мягкой и слегка отстраненной, он говорил спокойно и уверенно. — Конечно, я стану защищать всех, кто тебе дорог, — спокойно заявил Слизерин. — В их благополучии кроется и толика твоего счастья, не правда ли? Гарри растерянно замер, захлопал ресницами. В груди что-то сжалось, сладко и болезненно, а затем распрямилось с невиданной силой, придало юноше уверенности в себе. После перекуса он взялся за перо с утроенным рвением и очень скоро закончил писать то, что так не хотело отражаться на бумаге несколько часов кряду. Впрочем, все попытки оказались напрасными. Стоило только Гарри разлепить припухшие горящие веки и кинуться с запечатанным письмом к Годрику, как тот суховато сообщил, что писать уже не требуется. Сказал, что с утра ему пришла записка от Блэка, из которой ясно, что Блэк уже добрался до Хогсмида и успел обосноваться в большой уютной пещере. Он даже назначил Гарри встречу в первую же вылазку студентов в деревню. — Значит, нам просто нужно всем вместе добраться до той самой пещеры и позволить Гарри поговорить со своим крестным, — безразлично заметил Слизерин, словно бы речь шла о совершенно бессмысленных пустяках. Годрик кинул на друга внимательный осторожный взгляд, затем кивнул каким-то своим неизвестным мыслям. Зато профессор Снейп взвился так, словно бы Гарри собрался поведать о своих тайнах всему Хогвартсу, а затем устранить всех свидетелей собственной исповеди. Он едва ли не полчаса разорялся на тему безголовых гриффиндорцев, готовых сунуть свою голову в любую ловушку. Снейп взывал к благоразумию Гарри, убеждал его в том, что Блэк не сумеет сдержать ни одной более или менее завалящей тайны. Заикнулся было о том, что блохастой псине не позволили в свое время даже Хранителем тайны стать, но почувствовал на своем запястье крепкую хватку Годрика, заткнулся. — Никак не могу поверить в то, что вам и в самом деле так дорог этот легкомысленный идиот, мистер Поттер, — удрученно сказал он, поджав тонкие губы. — Неужели в память о своем папаше вы готовы принять под крыло и всех его многочисленных и беспутных друзей? — Сириус стал первым, для кого я был просто Гарри, а не Мальчиком-Который-Выжил, — упрямо сказал Поттер, исподлобья глядя на Слизерина, Гриффиндора и Снейпа. — Да, конечно, он пришел ко мне только потому, что был дружен с моим отцом и все такое, но он позвал меня жить с собой, беспокоился обо мне, потому что я — Гарри, а не кто-то там еще. Ведь даже Рон подсел ко мне в купе только после того, как Фред и Джордж рассказали ему о том, кто я такой. А Гермиона первым делом рассказала мне о том, в каких книгах встречается мое имя… Это глупо, но все-таки… — Ладно, мистер Поттер, по всему выходит, что теперь моя очередь связываться с плохой компанией и совершать всякие глупости. Гарри вскинул голову и увидел ироничную улыбку на лице Снейпа. Никто из них не злился, во всех глазах можно было прочесть понимание и поддержку. Смущенно опустив голову, юноша только и мог переступать с ноги на ногу, пока Снейп не окликнул его насмешливо и отчего-то печально. — Вперед, мистер Поттер, если вы не забыли, именно сегодня студенты смогут выбраться из замка. Впрочем, я не советую вам ждать остальных и присоединяться к друзьям. Думаю, мы вполне сможет дойти до места раньше. — А мне предстоит вернуться к друзьям, чтобы они ничего не заподозрили, — моментально сориентировался Гриффиндор и внимательно посмотрел на Гарри. — Или ты хочешь, чтобы они присутствовали при твоем разговоре с Блэком? — Нет, — теперь Гарри даже не раздумывал. — Я пока не готов ни о чем рассказывать Рону и Гермионе. Быть может, позже, когда все это закончится… Но точно не сейчас. — Как скажешь, — Годрик пожал плечами, а затем вернулся к обличью самого Поттера и поспешно выбрался из Тайной комнаты. Гарри же, Слизерин и Снейп отправились в путь другой сетью коридоров, один из которых вывел компанию в запретный лес. Там Поттер накинул на себя мантию-невидимку и повел спутников к пещере Сириуса. Те шли на достаточном расстоянии от него, чтобы не попасться Блэку на глаза и при этом сохранить возможность прийти Гарри на помощь, так что юноша чувствовал себя более чем уверенно. Он добрался до места, скинул с плеч заветную мантию и уже через секунду оказался в крепких объятиях Сириуса. После ожидаемых вопросов о состоянии дел, настроении и успехах в Турнире, Гарри сказал Блэку, что ему нужно рассказать нечто важное и немедленно, пока в крови бурлило достаточно смелости, принял излагать события с того самого момента, как он брел по пустынному коридору Хогвартса и внезапно оказался в совершенно ином месте и времени. Блэк слушал его внимательно, изредка поджимал губы, изредка морщился. Несколько раз он выругался, затем извинялся и снова принимался слушать. Гарри вывалил на него все: и о путешествии во времени, и о том, как он неожиданно оказался связанным с Салазаром Слизерином, и о странных нападениях на себя, тайны которых он пока так и не раскрыл. Рассказал о том, что произошло с Добби, о непонятном поведении Рона и Гермионы, о неожиданной дружбе с Северусом Снейпом, об отравлении, о Тайной комнате. А закончив, замер, встревоженный и даже напуганный. Сириус, конечно, ругался. Громко возмущался, что Гарри снова умудрился ввязаться в очередную историю, не спросив у крёстного совета. Кажется, он с трудом заставлял себя поверить в сказанное, ахал и качал головой, когда, словно бусины на четках, перебирал воспоминания Гарри о снах, об основателе Хогвартса и о согласии на его предложение. Под конец он ласково обнял крестника за плечи и прижал к себе, погасил невольную дрожь Гарри, позволил ему почувствовать себя защищенным. — Нет, конечно, я пока что не готов плясать от радости при мысли, что ты спутался с Нюниусом, а еще планируешь связать свою жизнь с древней легендой, Мерлин знает зачем прибывшей в наш мир, — сказал он, затем невольно фыркнул. — Видел бы тебя сейчас твой отец! Спутаться с Нюниусом и самым слизеринским слизеринцем из всех, что когда-либо рождались! Но сделанного не воротишь… Хотел бы я знать, что на самом деле задумали твои союзники, но… — Ты мне не веришь? — запальчиво спросил Гарри. — Но ведь они находятся здесь! И ты сам можешь расспросить их, а заодно убедиться в том, что я ничего не выдумал! — Я верю тебе, — мягко сказал Сириус. — Правда, прости уж меня, я пока не готов раскланиваться с Нюниусом. Если ты помнишь, он сделал все, чтобы отдать меня дементорам тогда! Если бы не Дамблдор и не вы с Гермионой, я бы сейчас пускал слюни, если бы не сдох! Ладно, будем считать, что Нюниус раскаялся и, наконец, взялся за ум. Знаешь, я не готов разговаривать с ним сейчас, но я обязательно приду на второй этап Турнира. Ты, кстати, уже разгадал загадку? Быть может, тебе нужен какой-то совет или еще что-нибудь? — Да, я знаю, что мне нужно будет сделать, и уже понял, как я это сделаю, — сказал Гарри, который остаток ночи после написания письма как раз посвятил чтению книг о магических водных растениях и нашел упоминание жаброслей. — Ты уверен, что хочешь прийти? Это может быть очень опасно… — Узнать меня на самом деле там сможет разве что Нюниус, — хмыкнул Сириус, — вот заодно и проверим, насколько он исправился. Не переживай, Гарри, все будет отлично! Бродяга, думаю, ни у кого подозрений не вызовет. И потом, он отлично плавает! Если что, я всегда успею вытянуть тебя из воды! — Спасибо! — хмыкнул Гарри. После этого Сириус рассказал о том, как добирался до пещеры. Гарри вызвал Добби и попросил крошку-эльфа незаметно снабжать Блэка припасами. Тот согласился и благоговейно посмотрел на Поттера, когда тот искренне поблагодарил друга за помощь. Разговор подошел к концу и Гарри обнял Блэка напоследок, выбрался из пещеры и тут же угодил в объятия мантии-невидимки. Никто ни о чем не расспрашивал юношу, и он мог погрузиться в собственные мысли, среди которых внезапно появилась одна неприятная и очень навязчивая: а говорил ли он Сириусу или нет, в чем именно будет заключаться второе испытание? С другой стороны, разговор прошел гораздо лучше, чем Поттер смел надеяться, так что теперь ничто не могло помешать ему выйти на состязания с легким сердцем, светлой головой и уверенным взглядом.