Забытый город

      День давно подошёл к концу, но газель продолжала двигаться по безлюдному шоссе, явно заплутав на прямой дороге, остановившись всего раз возле закусочной, уже успев сто раз пожалеть об этом, не понимая, что же могло пойти не так? Где нужный поворот? Куда делись машины?       Вдоль дороги уютно расположились деревья, напоминающие великанов в ночном мраке, смиренно наблюдающих за проезжающей газелью с пятью людьми внутри, начинающих слегка нервничать от ситуации и невозможности связаться по рации, чтобы обрисовать ситуацию.       На водительском расположился Тим Уоллис со смешными веснушками, которых он сильно стеснялся, боясь, что это он и только он совершил ошибку в повороте, а теперь они заблудились, на улице уже ночь, а в газели сидит опасный преступник, которого они уже должны были привезти в тюрьму.       Эрвин листал блокнот, терпеливо ожидая, когда они приедут, Найл сидел рядом, иногда вздыхал, ничего не подозревая, что они заблудились, но начинал нервничать, когда лицезрел закат и погружение во тьму. Майк находился в кабине с Леви, чтобы тот не сбежал или не вытворил глупость, но Аккерман был совершенно спокоен, лишь смотрел на наручники, иногда прикрывал глаза. Его признали виновном в хулиганстве, разбоях и кражах, дали одиннадцать лет, но его адвокат хотел подать апелляцию и скостить немного срок. Леви не надеялся на это, смирившись с одиннадцатью годами тюрьмы. В конце концов, он мог выйти по УДО за хорошее поведение.       Асфальт кончился, превратившись в накатанную дорогу без освещения. Тим Уоллис подумал о девушке, с которой жил второй месяц, постоянно оттягивая ужин с её родителями, боясь им не понравится, хотя Майк, с которым они общались довольно часто, обсуждая личные проблемы, советовал ему сходить, как можно раньше.       Эрвин закрыл блокнот, пытаясь разглядеть, что находится вокруг, заприметив огромный дуб с пышной кроной и мощным стволом в три обхвата. Найл достал телефон, где время перевалило за полночь, а они никак не доехали до тюрьмы, хотя должны были прибыть туда ещё вначале седьмого.       — Кажется, мы заблудились и влипли в дерьмо! Уже стемнело, а мы находимся непойми где! — возмутился Найл, явно начиная паниковать.       — Нда, мы... Я, наверное, свернул... не туда, — Тим Уоллис ощутил, как его кончики ушей будто загорелись, а руки затряслись, как от сурового мороза.       — В смысле? И когда ты «свернул не туда»? — Найл вздрогнул, ненавидя, когда всё шло не по плану, выбивая его из колеи.       — Я не знаю, не знаю, — Тим Уоллис будто уменьшился в размерах, едва управляя газелью.       — Кажется, мы по кругу едем, я вижу этот дуб в третий раз, — спокойно заметил Эрвин, не ощущая в этот момент дискомфорт. Они с Майком часто ездили на природу, бывало, терялись, но всегда выходили выход, поэтому Эрвина ничего не выбивало из себя, кроме большого отрезка времени, что они плутали в темноте, будто кружа вокруг дуба.       — Ты что... Едешь по кругу? — побледнел Найл.       — Нет, я... еду по прямой... я не сворачиваю никуда! — оправдывался Тим Уоллис. Его тонкие губы превратились в настолько тонюсенькую нитку, что, казалось, их просто нет. На лбу поблёскивали крупные капли пота, но он старался не впадать в панику, чтобы не потерять управление транспортным средством.       Майк тоже напрягся. Он поглядывал на Леви, размышляя, мог ли он что-то подстроить, чтобы сбежать?       Эрвин почему-то исключил такую вероятность, хотя был склонен верить в побег Леви, но, будто чувствуя нутром, понимал, что что-то не так.       Спустя полчаса они снова заметили знакомый дуб. Найл нервничал, а время приближалось к часу ночь, Тим Уоллис никуда не сворачивал, а вокруг не были ничего: ни указателей, ни людей, ни машин, ни полей, ни асфальта. В воздухе летало напряжение, будто несколько шаровых молний плавно двигались внутри газели, создавая электро-магнитное поле, готовое взорваться в любой момент. Даже Леви ощутил незримое давление – у него так сильно забило в висках, что пришлось прижаться головой к холодным наручникам, чтобы хоть немного снизить боль. Майк тоже ощутил давление внутри головы. Напряжение будто перешло в их головы, было готово взорваться изнутри, разрывая головы.       Тим Уоллис часто задышал, приоткрывая рот. Перед глазами вдруг возникли фары другой машины – белого кроссовера, несущегося на них. Из радио заиграла песня «It's a sun day», которую слушали его родители в день аварии, когда погибли. Выжил только Тим Уоллис, помня, как белый кроссовер мчался на них, а отец пытался увернуться, но ничего не вышло. Уши пронзил скрежет металла, крики матери, затихшие очень быстро, и хрипы отца, изо рта которого вытекала густая кровь.       Лишь счастливый голос юноши пел:       — It's a sun day, it's a sun day.       Тим Уоллис резко повернул руль, газель свернула на неровную дорогу. Казалось, что газель вот-вот свалиться на бок от таких резких и частых наклонов. Песня продолжала играть, хотя, на сколько помнил Тим Уоллис, её давно не крутили по радио. Ему могло показаться, что это – галлюцинации, его подсознание зачем-то напоминает ему тот страшный вечер, когда он остался сиротой, был вынужден воспитываться в доме тётки, но песню и машину видели все.       Вскоре показались очертания здания, тускло освещённого луной. Тим Уоллис затормозил, но руки с руля не убрал, чувствуя, как каждая клеточка его тела содрогается. Перед глазами был не руль, не панель с кнопками, а мёртвые родители, смотрящие на сына стеклянными безжизненными глазами.       Первым вышел Эрвин, увидев в церкви тёплый свет, излучаемый свечами. На улице было прохладно. Ночная свежесть, смешанная с запахом влажной почвы и травы, заполняла собой всё пространство вокруг, заставляя расслабиться, несмотря на неопределённость, в которую они попали. Следом вышел Найл, поднимая смартфон повыше, надеясь поймать связь, но... ничего. Связи не было – даже в интернет нельзя было войти.       Тим Уоллис не вышел, а выскользнул из газели, опускаясь на влажную траву, дотрагиваясь до вздымающейся груди, пытаясь привести себя в чувства, но паническая атака накрыла его с головой.       Майк смотрел в окошки, приглядывая за Леви, который хоть и сохранял спокойствие, но во взгляде читалась зарождающаяся тревога, что что-то не так.       — Чёрт! Связи нигде нет! — возмутился Найл.       Эрвин молча направился к церкви, поднимаясь по каменным ступеням к большим резным деревянным дверям, краем глаза замечая движение в кустах слева. Возможно, животное, пришедшее из леса или кот. Или собака. Найл, убрав телефон в карман, тоже пошёл к двери.       После пары стуков раздался голос:       — Вы меня не обманете! Господь не даст закрыть мне глаза и повестись на вашу ложь!       Эрвин переглянулся с Найлом.       — ... мы везём заключённого, съехали с трассы. — После пятнадцатиминутного объяснения Найла, никакого просветления в голове священника не произошло.       — Вернёмся к газели, попробуем связаться по рации, — Эрвин быстрым шагом спустился вниз, через считанные секунды оказываясь в газели, но в рации были помехи. Тим Уоллис стоял, облакотившись к капоту, а Майк спросил Эрвина, что они будут делать дальше.       Найл тоже спустился по ступенькам вниз, но заметил, что кусты волчьей ягоды зашатались, мелкие листья и ветки попадали на землю и показалась рука. Тонкая девичья рука. Потом – нога. И, наконец-то, голова. Перед Найлом возникла темноволосая девушка в белом платье на рюшах. Длинные прямые волосы закрывали лицо, но было слышно её тяжёлое чуть хрипловатое дыхание. Незнакомка была босой.       Эрвин тоже заметил девушку, спеша подойти к другу, нутром почувствовав опасность, а вот Тим Уоллис начал подходить к странной брюнетке поближе, спрашивая:       — Как вас зовут? Извините! Вам нужна помощь? Вас кто-то обидел? Меня зовут Тим Уоллис!       Тим осторожно подошёл к ней, дотрагиваясь до плеча рукой. Брюнетка была холодной, как льдинка, а как Тим дотронулся до неё, так она сразу посмотрела на него. На лице незнакомки была хищная улыбка, глаза были чёрными, будто без белка, а кожа серо-голубая.       — Тимми! Малыш Тимми вспомнил родителей? — прошептала незнакомка, засмеявшись.       Тим Уоллис открыл рот, делая пару шагов назад, вздрагивая от пугающего вида брюнетки.       — Малыш. Тимми. Мы едем домой! Ой, так темно и поздно! Малыш Тимми, мы едем домой! It's a sun day! It's a sun day! Бух! Бам! Тррр, — она начала крутить головой, выставив руки вперёд, будто пританцовывая, напевая песню. Всем стало не по себе.       В какой-то момент брюнетка бросилась на Тима Уоллиса, повалив его на бок, вгрызлась зубами в его руку, которой он пытался отбиться от сумасшедшей.       Эрвин выстрелил пару раз, но незнакомка лишь посмотрела на него, громко засмеявшись, продолжая кусать несчастного Тима Уоллиса.       — Майк, ты сидишь здесь, пока твои друзья веселяться? — этот голос принадлежал мужчине в красной рубашке, подошедшему к газеле.       — Леви, здравствуй! Ты не думал сбежать, пока мы будем есть? — а этот голос принадлежал другому мужчине в серой майке.       Неизвестные направлялись к газеле, стараясь окружить её. Эрвин и Найл тоже были окружены неизвестными людьми, говорящими про них те вещи, которые никто знать не мог, кроме них самих. Тим Уоллис продолжал отбиваться от брюнетки, успевшей прокусить его руки почти насквозь.       У них были острые зубы в три ряда, холодные конечности и приятный запах ментола. Ледяное дыхание обдало Тима Уоллиса, будто парализовав его. Четверо неизвестных облипили газель, трое хохотали вокруг Найла и Эрвина, одна сидела на Тиме Уоллиса.       — Ну-ка! Ну-ка! Брысь! Ушли! — из церкви вышла девушка, бросив в неизвестных сумасшедших пыль.       — Имир! — брюнетка бросила Тима Уоллиса, направляясь к ней.       Остальные сумасшедшие тоже направилась к Имир.       — Чего рты пораскрывали? Берите раненого друга – и быстро в церковь! — грубо выкрикнула Имир.       Эрвин с Найлом потащили истекающего кровь Тима Уоллиса в церковь. Майк потащил за собой Леви. Когда все оказались в церкви за закрытой дверью, то встретились лицом к лицу со священником Ником, не пустившем их в церковь.       Имир громко хмыкнула, задев священника плечом, проходя мимо него. Он молча смотрел на незнакомцев, сжимая в руках библию, а за дверью происходило нечто ужасающее: целая толпа сумасшедших стучалась в двери, умоляя открыть им, иногда мольбы переходили в грубый приказ впустить их внутрь. Двери были тяжёлыми, почти не двигались, когда в них стучали, но Тим Уоллис спиной ощущал присутствие непонятных то ли людей, то ли существ.       — Зря, конечно, вы дали им покусать вашего, — выйдя из коричневой двери с аптечкой, Имир присела возле Тима, начав обрабатывать его укусы.       — Что, чёрт возьми, за херня здесь происходит? — закричал Найл. — Здесь связи нет, а на улице бродят больные ублюдки!       Майк с Леви сидели на скамейке, молча наблюдая за происходящим. Пастор Ник молился, стоя у алтаря. Эрвин осматривал церковь изнутри, но выглядела она, как типичная католическая церковь, что внутри, что снаружи и пахла ладоном, лавандой, воском и книжной пылью. Входящий с главного входа лицезрел распятого Христа из керамики, справа располагалась керамическая статуя Девы Марии, облачённая в бело-голубые одежды.       — Вы привыкнете к здешней жизни. Все мы привыкли, — спокойно говорила Имир, заканчивая перематывать изкусанную руку Тима. — Унесите друга на второй этаж в левую комнату. Я дала ему снотворное. Пусть поспит.       — Что значит «вы привыкните к здешней жизни?», мы должны были перевезти чёртового Аккермана в тюрьму на Юге, а потом поехать пить пиво после долгой дороги. — Найл схватился за голову, нервничая больше всех.       Эрвин опустил голову, не желая после работы пить пиво с друзьями, планируя поехать за город. У Майка тоже была назначена встреча. Они втроём не обсуждали этот поход в бар, хотя это было их традицией. Бросая все дела, трое друзей шли в бар, пили пиво, комментируя матч, грызли семечки, хрустели чипсами и орешками, иногда заказывали вяленую рыбу. В этот раз лишь Найл был готов к традиционному питью пива.       — Имир, ты запустила сюда грешников! Мы никогда не отмоемся от грехов наших! — закричал пастор Ник, тыкая указательным пальцем в сторону чужаков.       — Да закрой уже свою шарманку! — шикнула Имир. — Вы поймёте, о чём я говорю, но главное — не высовывайтесь на улицу после захода солнца. Эти твари выходят ночью и жаждут разорвать вас в клочья!       Они всё-таки прилегли, следуя за Имир в подвальные помещения церкви, но спать не могли, переживая за то, что никого не предупредили, что здесь, возможно, им нужна будет помощь.       Имир принесла им крепкого чая с красными ягодами и предложила перекусить, но они отказались, требуя объяснений. Имир сказала, что ничего объяснять им не будет, предложив позакрывать свои рты и сидеть молча, а позже ушла, закрыв их на ключ.       В подвале было сухо и светло. Две двухъярусные кровати стояли параллельно друг к другу, а на небольших окошках висели решетки. Леви заметил, как в окне появился силуэт человека — той самой брюнетки, которая напала на Тима, она улыбалась и шептала то ласковые слова, то гадости.       Всем стало не по себе от происходящего, они переглядывались, не понимая, что происходит, но выходить наружу не хотели.       — Мы бы могли сейчас пить пиво! — Найл прошёлся по комнате пару шагов вперёд, пару шагов назад и подбоченился, громко вздыхая.       Эрвин ничего не ответил, просто моргнул.       — Не могли бы! — громко сказал Майк, сидя возле Леви, который смотрел в окно. — Найл, у нас на этот вечер были свои планы.       — Что? — Найл расстерянно посмотрел на Эрвина, будто ища у того поддержки, мол, традиции нарушать нельзя. — Мы же всегда ходили пить пиво, комментировать матч и спорить на политические темы! Как так? Почему не сказали?       Майк выдохнул, посмотрел на Эрвина, лицо которого было похоже на статую, если бы он перестал периодически моргать.       — Ты не слышал... Я ещё две недели назад говорил, что у меня встреча, которую я не смогу перенести, а Эрвин собирался к родственникам за город, — Майк подошёл к Найлу и похлопал его по плечу.       Найл дёрнул плечом, скидывая руки друга, и отошёл назад, опуская голову вниз. Ему не хотелось обсуждать это с друзьями, но в душе он был обижен на них. Да, возможно, они и говорили ему про свои непереносимые дела, но он забыл из-за работы, а теперь... теперь это стало неважно.       С утра вернулась Имир, толкуя им что-то про встречу со старейшиной, который всё им объяснит. Четверо прибывших шли за ней, не разговаривая друг с другом, собираясь уехать отсюда, как можно скорее.