Кровавые воды Нила

После предложения эпистата Эва долго думала, как бы от него отказаться. Вероятнее всего, если бы не ее тайна, и то, что эпистат приехал в этот город лишь за ее головой, предложение не казалось бы вздором. Ведь он прав, она могла бы добиться большего. Решив, что сегодня она даст себе выходной, с утра забежала в лавку и передала Халифу корзинку с маслами для эпистата, попросив, передать ему, если явится. Это могло вызвать вопросы, но Эва не хотела его видеть и давать ему ответ, к тому же, не собиралась бегать, лишь один день выходного. Она делала так раз в неделю, поэтому Халиф отведет подозрения, в случае чего. Больше не став ничего объяснять, наспех закрыла лавку и побрела на свое любимое место в этом городе, на берег Нила, среди кустов лаванды под финиковой пальмой. Проходя мимо лавок торговцев по пути, Эва задержалась рядом с торговцем фруктами, подумав, что свежие персики ей сейчас не помешают. Возле лавки стояло достаточно народу, все были заняты своим, но вдруг шум из подворотни привлек внимание всех, кто там стоял. И Эва, не уступая интересу, пошла вслед за толпой на звуки шума. Когда Эва наконец могла увидеть, что там происходит, ей открылась крайне страшная картина. На земле сидела женщина, вся в крови, обнимая тело мужчины. Она рыдала над ним, прося его открыть глаза. — Белииз…. кто так поступил с тобой? — крик женщины уколол иглой. Эва наблюдала за картиной, как вкопанная стоя на месте. Людей начали разгонять меджаи, чтобы не толпились. Женщину тоже пытались увести. Ее тело не слушалось и она просто повисла на руках одного из патрульных. Толпа стала реже и лишь Эвтида стояла на месте. Люди, пораженные увиденным, начали громко сочувствовать и переживать между собой. — Расходитесь, не на что тут смотреть, — грозный низкий голос послышался Эве откуда-то сзади. «Эпистат?» — она обернулась на голос. Он лишь одним глазом взглянул на Эву и прошел мимо в сторону этой женщины. Она же, увидев его, стала кричать уже обращаясь: — Господиин… кто ж осмелиться мог так сделать? Мужа моего, уважаемого Белиза, жреца! Погубилиии… — женщина сидела на земле и смотрела в сторону приближающегося к ней эпистата. «Этот мужчина был жрецом? Чувствую я, что все не так просто, раз даже эпистат здесь. Нужно уносить ноги, пока он не нагнал меня.» — приняв мысленное решение, Эва развернулась и пошла прочь в свое задуманное место. Но Эва не заметила, как эпистат увидел, что она ушла и почти следом пошел за ней. Дойдя до реки и устроившись в тени пальм, Эва присела и надкусила сочный персик. Из ее головы не выходила картина, которую она увидела. Она всегда относилась к людям с пониманием и сочувствием. Справедливость была для нее важна, поэтому она без зазрения совести выдавала всех, кто был виновен в тех или иных смертях. Она знала, что те, кто несправедливо отбирают жизнь — должны за это платить. Как-то можно было бы помочь этой женщине, но остаться в тени. Не сегодня, нельзя, могут заметить, да и к тому же жреца похоронят по всем обычаям. Нужно выяснить, где живет, теперь уже его вдова, и бросить весточку о помощи, может быть. Хотя ведь, если он был жрецом, его жена могла обратиться храм для законной помощи жреческих черномагов. Эва решила проследить за тем, что будет говорить народ про эту смерть на базаре и тогда уж принять решение. От раздумий ее оторвал голос. Снова тот же голос: — Эвтида? — кажется, он не ожидал увидеть здесь за таким занятием. Сидит себе под деревом, разглядывает Нил о чем-то думая, жует персики. Эва подпрыгнула на месте, а затем яростно глянула на незванного гостя: — Исфет! Господин, пугать меня стало быть, твоя привычка? — бросив гневный взгляд, она снова облокотилась на ствол пальмы, — ты уж без меня никак не можешь, не иначе. «Надоел уже мне, чего привязался?» — этого в слух она сказать не решилась. — Я сказал, что зайду за ответом, но ты решила сбежать, — он подошел ближе и глядел на нее сверху вниз, — бегать от меня не стоит. Эва мотнула головой: — Ты ушел вчера быстрее, чем я успела сказать, что у меня сегодня выходной, — она специально глядела ему в глаза и надкусывала персик, принимая расслабленный вид, — не знаю, умеешь ли ты отдыхать, но вот я — точно умею и сейчас, — она указала рукой с персиком на него, — ты портишь мне отдых. «Кто бы осмелился так говорить с эпистатом. Как же его, кажется, Амен. Пусть думает лучше, что я бестолковая, чем увязывается за мной и просит о том, чтобы стала его травником.» На удивление Эвы, Амен опустился рядом с ней, но держался в стороне, так же уставившись в просторы берега: — У меня нет времени на такую роскошь, как отдых, забыла, кто я такой? — он повернул в ее сторону голову, — если не боишься так говорить со мной — точно забыла. Эва, перестав хлопать ресницами от удивления, хмыкнула себе под нос: — Ну нет, я не забыла, как тут забудешь, если ты третий день не даешь мне покоя, — она собиралась встать и уйти прочь, но огромная рука остановила ее, надавив на плечо, — господин? — возмутительным тоном проговорила Эва. — Присядь, Эвтида, — тон его стал ниже и грубее, — я отчего-то не верю ни единому твоему слову. «Будто я собиралась тебе правду говорить хоть когда-нибудь.» — мысли вылезли на лицо странной гримасой. Амен убрал руку с ее плеча и продолжил: — Я выяснил о тебе кое-что, и вот что мне интересно, как же Неферут, без семьи, мужа и хоть кого-нибудь выбилась в люди? Я узнал, что ты училась у жреца, ныне служащим при Фараоне, — он ухмыльнулся, — я его знаю и знаю, чем он занимается, Эв-ти-да. Что ты мне скажешь на это? — на его лицо опустилась тень. — Этот жрец, о ком ты говоришь, выучил десятки травников и лекарей, и конечно, я тоже знаю, чем он занимается, — Эва все-таки встала, скрестив руки на груди, а он следом за ней, повторив ее жест, — на что ты вообще намекаешь? Обвинить меня в чем хочешь? — Поведаю тебе кое-что, а ты уж, сама думай, — он подошел ближе и совсем закрыл собой свет, но Эва лишь гордо вздернула подбородок, смотря ему прямо в глаза, — кто-то здесь решил убивать учеников Милея, того самого жреца. Случай на рынке уже восьмой за несколько недель. Я выяснил, что в этом замешаны черномаги. Так же, как уже сказал, знаю, что ты тоже его ученица и дабы следующим не найти и твое тело, — Амен пробежался по ее телу с головы до пят, а затем снова вернул взор на глаза, замечая, как выражение лица Эвы меняется, — я буду держать тебя подле. И это не жест великой заботы о юной, одинокой Неферут, а предосторожность. Больше не хочется дерзить? Эва и впрямь насторожилась, услышав, что учеников Милея убивают, на лице более не было дерзости, там поселился неоднозначный испуг. «Удивительно, господин, что ты загнал меня в ловушку. Либо меня убьют те, кто убивает учеников, либо же ты меня убьешь, если узнаешь, что я шезму.» — в слух же она сказала другое. — Кто-то следил за мной вчера, — она опустила руки и глаза, нахмурив брови, — я подумала, что показалось, кому я сдалась, но… странно, что я не слышала ничего об этом, — снова подняла глаза на него. — Тела убитых не только здесь, в Гермополе, но и в Фивах были, — Амен поднял голову вверх, смотря куда-то за Эву, — сначала в Фивах были убийства, затем зародилась неизвестная хворь, теперь уж и здесь начали находить тела. «Так вот почему на самом деле ты здесь» — на этот раз мысли были написаны на ее лице и Амен без труда их прочел. — Догадливая. Да, я не проделал такой путь лишь ради того, кого кличут немым шезму, да и к тому же, кажется мне, не его это рук дело, — он перевел взгляд снова на ее глаза. Она испытала некоторое облегчение, но все еще понимала, что выяснять Амен не станет, что она дурного ничего не делала, убьет как только вскроется все. — Стать моим травником не предложение более, Эвтида. Это приказ, — тон стал грубым и жестким, — лавку придется закрыть и дом свой покинуть, жить станешь теперь при моем дворе. Я выделю тебе личные покои, слуг и кабинет, охрану приставлю. Будешь и полезна, и в безопасности, пока я не отыщу того, кто убивает учеников. От таких новостей, все внутри буквально перевернулось: — Господин, к чему это? Если уж хочешь так, чтобы я была твоим травником — быть по твоему, но я не хочу отказываться от своей прежней жизни, не хочу закрывать лавку и покидать свой дом, — ее тон немного повысился и это заметно разозлило эпистата. Он схватил ее за руку и одернул: — Непокорная! За твоей лавкой и домом тоже могут следить. Я не могу постоянно ходить за тобой по пятам и следить, чтобы следующим убитым не оказалась ты! — он почти прорычал ей это в лицо, пытаясь ее вразумить. Эва не испугалась, а напротив, разозлилась еще сильнее: — Разве? А мне показалось, что ты уж жить без меня не можешь, раз третий день ты то и делаешь, как ходишь за мной и ко мне! — она придвинулась к его лицу и расстояние между ними уменьшилось до критических размеров. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза и казалось, что между ними сейчас начнется пожар, который сожжет обоих. Амен первым нарушил молчание, тяжело вздохнув, он постарался успокоить свой тон и сказал тише: — Поменьше спеси, маленькая Неферут, еще одно такое выступление, и я прикажу тебя выпороть, — он отпустил ее руку, резко бросив ее на воздух, от чего тело Эвы немного повело в сторону, — веди к своему дому. Дождусь, чтобы собрала нужные вещи и отведу в твое новое желище, — он развернулся, пропуская ее вперед. Она посмотрела на него, метая молнии глазами, на что он упорно не обращал внимания, а затем раздраженно пошла вперед. «Чтож, господин, ты еще пожалеешь об этом. Хочешь, чтобы подле тебя осталась? Тогда я стану твоей надоедливой тенью.» — злость от беспомощности создавала в голове Эвы планы для мести. Он вторгался в ее личное пространство не оставляя ей никакого выбора, что было ей совсем ненравственно. Она любила чувствовать себя кошкой, которая не знала границ свободы, а он же собирался запереть ее. Ну и что, что ей угрожала смерть от неведомого убийцы? Сама бы как-то справилась, как и со всеми в жизни тяготами. Нет же, объявился на ее голову и украл покой. Дошли они в тишине, Эва не хотела ни слова больше говорить ему. Он шел следом за ней и она чувствовала его пронзительный взгляд меж лопаток, который, кажется, оставил там дыру. Войдя в дом, она не позвала эпистата с собой, но он и не спрашивал, сам вошел следом, но что поймал снова раздраженный взгляд. Она хотела было пойти дальше, но он преградил ей путь, загораживая рукой: — Ты одна живешь ведь? — тихо спросил он, не глядя на нее, опередил и сам сделал шаг внутри дома. Эва хотела было топнуть ногой от недовольства и наглости: — Только сейчас спросить решил?.. — она пошла следом за ним и от увиденного округлила глаза, — что?! Кто это сделал?! Весь ее дом был перевернут с ног на голову. Вещи раскиданы, сундуки вывернуты и посуда побита. Эва побежала в свою спальню, чтобы посмотреть, неужели и там так же? Она проверила письма от Исмана, украшения и накопления — ничего не забрали, лишь раскидали. Затем она полезла дальше в сундук, чтобы отыскать еще одну немаловажную для нее вещь: — Украли! — с горечью и гневом произнесла она. — Что украли? — эпистат подошел ближе, осматривая все вокруг. — Папирус об окончании обучения, — она осела на колени, бегая глазами по своему, когда-то уютному дому, в уголках глаз собрались слезы, — с печатью и рекомендациями Милея… — последнее она договорила тише. Эва редко позволяла себе плакать, она старалась держаться и быть сильной, считая, что слезы — удел слабых, а она таковой больше не является. Но этот папирус очень много значил для нее. Он гласил о том, что она обучена, что она не пустое место, у нее есть образование и хвальбы от главного, на тот момент, жреца храма Тота в Гермополе. Эва сидела на полу, подогнув колени под себя и смотрела в пол. Она не заметила, как Амен приблизился к ней и присел рядом, всматриваясь в ее лицо. Он протянул руку и взял ее за подбородок, повернув ее лицо на себя: — Мы его отыщем, Эвтида, — его голос был спокойным и уверенным, — но ты должна подумать о своей безопасности. Что бы было, если бы я не пошел за тобой? Узнал бы весть о том, что в городе новый труп и это — ты? — Амен опустил руку и склонил голову, смотря на нее как-то по другому. Эва, глядела ему в глаза и не заметила, как по щекам скатилось пару слез: — Зачем тебе это, господин? Тебе до меня какое дело? — с горечью спросила Эва, но подумала о другом. «Я знаю, что когда-то ты меня убьешь сам, если останусь подле тебя, как просишь. Никто не принесет тебе такую весть.» — будто смирившись с участью, Эва смотрела на него, как на того, кто ее победил. Амен встал и протянул ей ладонь, чтобы помочь подняться ей следом, она вложила свою руку в его и они смотрели друг на друга уже стоя на ногах. Момент показался им обоим каким-то странным, будто, молния ударившая где-то далеко, дошла разрядом и до них самих. Амен вздохнул, скрестил руки на груди и сказал: — Давай считать, что я не хочу потерять лучшего травника. Подойдет такой ответ? — Нет, — почти сразу же выпалила Эва, едва мотнув головой, в знак несогласия. — Ты само воплощение Исфет, — на выдохе ответил Амен, — ты молода, вся жизнь у тебя впереди, и если я правильно заметил, ты не плохо справлялась. Неужели хочешь загубить все, погибнуть от рук проклятого шезму хочешь? — в последних словах появилась нотка раздражения. Эва мотнула головой, ничего не сказав и опустила голову. — Значит, хватит противиться и просто сделай, как прошу. Собирай все необходимое и идем, — Амен развернулся и прошел в другую комнату, в которой стоял стол. Стул он поднял и поставил на ножки, опустившись на него боком от стола. Сел, подпер рукой голову и смотрел на то, как Эва медленно и нехотя собирала свои вещи. Внутри у нее происходила, по истине, настоящая песчаная буря. Придется выживать возле главного палача, да и самой уже стало интересно, кто же убивает учеников. Если бы она сама не являлась им, было бы меньше тревог. Но сейчас будто сам Сет поселился в душе и рвет ее в клочья. Придется повременить с ночной жизнью, да и как она теперь сможет, если будет жить под боком у Верховного эпистата. Надежда оставалась лишь на то, что Амен найдет убийцу, а она откажется от его предложения стать личным травником, и он оставит ее, наконец, в покое. Ну а сейчас она могла бы ему помочь ускорить поимку, осталось придумать как. Эва собрала в сумку пару платьев, письма от Исмана, любимые украшения и деньги. Маска и накидка были надежно спрятаны под досками пола, которые она не собиралась забирать прямо перед Аменом, там их никто не найдет, а они ей сейчас не нужны. Так же она не забыла, про свое любимое аромамасло, которому прикупила у Ливия, с запахом диких ягод и мяты, очень обрадовалась, когда увидела, что склянка не разбилась, сложив ее аккуратно в сумку. Взяв свои пожитки, Эва подошла к эпистату, который проследил за ее движениями, пока она не подошла совсем близко. Вид у нее был опечаленный, она очень любила свой дом и покидать его не хотела, но понимала, что здесь теперь ей находиться опасно одной. — Пожалуй, все, — грустным голосом сказала девушка, пожав плечами. Амен встал со стула и забрал у нее сумку, повесив на свое плечо, отчего-то поморщившись, как будто ему стало больно, но быстро сделал обычный свой, грозный и серьезный вид. — Тогда идем, — он сделал шаги к выходу, Эва за ним, обернувшись последний раз, чтобы посмотреть на свое жилище. Шли они так же молча, но теперь Эва следовала за ним, не обращая внимания, куда ведут тропы. Да и какая разница, ведь они в любом случае вели ее к смерти. Перед ней открылся район богачей, конечно же, где еще мог поселиться эпистат. Ливий тоже жил где-то здесь и она пару раз приходила к нему в гости, он много работал и большинство времени проводил в храме. Дом эпистата находился отдельно от всех. Огромный, окруженный роскошным садом. Когда они вошли на территорию, Эва усмехнулась. «Ну а как же, сразу понятно, кто тут может жить.» — язвительные мыслишки проникали в голову и смешили ее. Амен остановился и развернулся, чтобы дождаться Эвтиду, но она этого не заметила и разглядывала все вокруг, отчего и врезалась прям в его грудь. — Ох! Исфет… — Эва подняла глаза и увидела ухмылку на белоснежном лице, затененном капюшоном льняной накидки. — Нерасторопная, — он сказал это слишком тихо. Они оба обратили внимание на то, что стоят слишком близко друг к другу, ее руки покоятся на его груди, а он, слегка придерживает ее ладонью за талию. Простояли так маленькую вечность, пока не послышались чьи-то шаги. Эва отпрянула, будто не было этого мгновения. Из сада показался мужчина охотник, которого Эва уже, кажется, видела, но со спины. Это тот самый охотник, с которым разговаривал эпистат, уходя из ее лавки прошлым вечером. Она разглядывалась его с интересом, пока он не заговорил: — Амен, я уж подумал выдвигаться на твои поиски, — сказал мужчина в шуточной форме, переводя взгляд на гостью. — Это Тизиан, мой младший командующий. Дальше он тебе все покажет, — он отдал ему сумку и уже обращался к нему, — выдели покои и дай то, что попросит. Эвтида будет жить и работать здесь, пока не найдется убийца, — дождавшись кивка от охотника, Амен развернулся и ушел в другую сторону, не посмотрев на Эву. Она вернула свой взгляд с эпистата на нового знакомого и приветливо ему улыбнулась, тот ответил тем же, обежав глазами ее с ног до головы. — Идем, Эвтида, покажу тебе твой новый дом, — указав рукой на тропинку, Тизиан приглашал ее пойти. — Временный дом, — поправила его Эва. — Как пожелаешь, но я бы не стал спешить с выводами, — Тизиан развел руками и улыбнулся, — ты же лучший травник, а эпистат лучших не теряет. — Я не вещь, чтобы меня находить или терять, — она постаралась сказать это мягче, но получилось как будто с упреком. — А ты языкастая, — Тизиан издал смешок, — сложно будет тебе с эпистатом. Эва остановилась и обернулась, глядя на своего нового спутника, сложив руки на груди: — Я здесь не по своей воле, твой господин так пожелал, и травником его личным быть — я тоже не соглашалась. Тизиан глядел в янтарные глаза, не понимая, откуда столько бесстрашия в этой маленькой девушке, знал же, что ей может не поздоровиться, если она разгневает Амена: — Вот что скажу тебе, Неферут, — он повторил ее жест с руками и вздохнул, — лучше не зли Амена, тебе не понравится его гнев. Просто прими это, будь покорной и тебе польза от этого может быть. Эпистат золотом не обидит, жить будешь славно, так что прими участь и не пререкайся лишний раз. «Он уже пообещал меня выпороть за мою дерзость. Ну уж нет, покорной я не стану, когда против моей воли все решают.» — в слух говорить своему новому собеседнику она такое не решилась. Тизиан показался ей дружелюбным, но она пока не знала, как можно с ним себя вести. Мало ли тот эпистату все доложит, а там и до наказания обещанного недалеко. — Я не раба, чтобы требовать у меня покорности, господин, — Эва сказала это обреченно, — ну же, показывай покои, я хочу побыть одна, — стараясь перевести тему и поскорее уединиться, Эва указала теперь ему на тропу. Охотник издал смешок и пошел в дом. В доме хлопотали слуги, здесь царила жизнь, почти как во дворце. Да и был этот дом — дворцом. Она конечно же про него знала и знала, что в нем никто не жил, потому что он принадлежал знатному господину из столицы. Теперь ей стало ясно кому. Они вошли в общую залу, которая соединялась выходом в сад, огромные колонны и множество цветов украшали это место. Эва разглядывала дворец, идя за охотником, в изумлении. Похожее величие она видела лишь в храме, в котором училась, а теперь она будет жить здесь. Как удивительно складывается все. «Опомнись, Эва, тебя загнали в ловушку, даже того не ведая.» — голос разума вторгся в мысли. Они дошли до двери, которую Тизиан открыл и любезно пропустил ее вперед. Перед ней открылась большая комната, с огромной постелью, украшенной шелковыми балдахином, просторная терраса с тахтой, сбоку стояла ширма и проем в комнату поменьше, где находилась купальня с бассейном. Эва дойдя до середины комнаты, покрутилась вокруг себя, осматривая ее: — Скажи-ка мне, Тизиан, — она не смотрела на него, продолжая осматривать комнату, — все личные травники живут вот так при эпистате? Он усмехнулся, оставаясь в дверном проеме, облокотился плечом об него и скрести руки на груди: — Свита эпистата должна хорошо жить, чтобы хорошо выполнять обязанности. Довольны они — доволен эпистат. Скажи лучше, что тебе нужно для работы? Эва, вспомнив про то, что она все-таки должна работать, остановилась, уперев руки в бока, приняв задумчивый вид: — Мне бы в мою лавку, там все нужные вещи, ну и рабочий стол, еще одну ширму и папирусы, — перестав перечислять она подняла взгляд на охотника. — Стол тебе здесь ни к чему, у тебя будет кабинет, в котором все это будет. На счет лавки переговорю с Аменом, решим, как туда попасть сможешь, скоро слуг выделю, а сейчас отдыхай, — он отпрянул от двери и развернулся, добавив на последок, — приходи на ужин на общую террасу через пару часов, — и ушел, закрыв за собой дверь. Эва еще какое-то время смотрела на дверь и не могла поверить, в то, что происходит. «Личные слуги, кабинет и огромные покои? Неужто я умерла и попала в лучший мир? Нет же, Исфет, Эва! О чем ты вообще думаешь? Тебе бы бежать отсюда, куда ноги глядят, от эпистата, охотников и убийцы, а ты все в облаках витаешь!» — она отругала себя мысленно и упала на свое огромное ложе спиной, уставившись в потолок. Эва не заметила, как заснула, когда ее разбудил аккуратный стук в дверь. — Госпожа? — тонкий женский голосок звучал за дверью. «Это она мне? Я чтоли госпожа?» — короткий смешок сорвался с губ и она поднявшись с постели, взглянула на террасу. Близился закат. Подойдя к двери, Эва открыла ее оставив щелочку. Перед ней стояла девушка, одетая в обычную, неброскую одежду, склонив голову вниз: — Госпожа, я Пата, ваша служанка. Тизиан отправил меня, сообщить, чтобы вы собирались на ужин, — девушка смотрела в пол, опустив руки перед собой, держа сверток, — это просили передать от господина, — немного протянула сверток, предлагая взять. Эва открыла дверь сильнее, впуская девушку в комнату: — Что это? — взяв сверток с ее рук, она начала его открывать. — Господин сказал, что ваш дом ограбили и велел вам принести новую одежду. Я помогу переодеться, — служанка кротко взглянула на Эву, а затем снова опустила взгляд в пол, будто боялась смотреть ей в глаза. «Он знает же, что из моего дома только одну вещь украли, да и платья я брала с собой, к чему это. Чего эта Пата такая запуганная то, будто воплощение Исфет увидела своими глазами.» Эва закрыла дверь, пропустив служанку в комнату и стала перед ней: — Пата, взгляни на меня, — девушка робко подняла глаза, стараясь не смотреть Эве в глаза, — давай так, Пата, я не ваш господин. На меня можно смотреть и не бояться, я не покусаю, — Эва дружелюбно улыбнулась, ожидая, что служанка сделает тоже самое. И она сделала, добавив кивок, — я сама переоденусь, но ты меня подожди. Покажешь мне, куда на ужин идти, — Эва направилась за ширму, а служанка осталась на месте, скрестив руки в замок, смотря ей вслед. Эва, дойдя до своего укрытия, положила сверток на маленький столик. Развернув, увидела, что там лежало несколько платьев пошитых из дорогих тканей. У Эвы такие тоже были, она не жалела деньги на лучшие наряды, поэтому это не произвело на нее особого восторга, скорее, стало больше интересно, что это за жест такой. Она взяла красное платье, с открытым топом, который скрещивался на шее, и юбкой с разрезами от бедер. Соединяла их золотая нить на животе и спине, украшенная камнями, волосы она собрала в высокий хвост. Пока переодевалась, решила, что самое время расспросить Пату о том, как тут обстоят дела: — Пата? — Слушаю, госпожа? — сразу же ответила девушка. — Ты приехала сюда из столицы вместе с эпистатом? — начала девушка из далека. — Да, госпожа. Я служу у него уже пять лет. Следила за его покоями, а теперь к вам приставлена, — нотка грусти проскочила в голосе служанки. Эва выглянула головой из-за ширмы, чтобы посмотреть на нее, но та невинно улыбалась: — Как ты попала к нему на службу? — что-то здесь странным показалось Эвтиде. — Моя мать шила для него одежду много лет, но потом она скончалась. Я шить не умею, но господин сжалился и взял меня на службу, чтобы не попала в дом любви, — Пата говорила заученным текстом, как-то не по настоящему. «Лжет ведь. Но ничего, я тебя еще раскушу, дорогуша.» — Правда ли то, что господин строгий хозяин? Я слышала, что он слуг своих не жалеет, за любую мелочь наказывает, — здесь уже лгала Эвтида, придумывая на ходу, она такого об эпистате, конечно, не слышала. Надо же ей было понять, как себя вести в этом доме. Пата свела брови к переносице, ненадолго задумалась, а затем ответила: — Господин и правда очень строгий, но наказывает редко и только за серьезные ошибки, — она пожала плечами, — обычно, все только его взгляда боятся, поэтому не спешат ошибаться, госпожа, — Пата улыбнулась. Эва вышла, направляясь к служанке, сделав скептический взгляд: — Чего бояться-то в этом взгляде? Хах. Показывай куда идти, — в руках у Эвы была скляночка с аромамаслом, которым она мазала шею подушечкой пальца, а затем оставила ее на столике. Пата кивнула и открыла дверь, приглашая Эву идти за ней. Они вышли в большой коридор, и шагали молча. Эва продолжала разглядывать все вокруг. Мраморные колонны, красивые растения, которых она еще не встречала, шелковые ткани, свисающие с потолка до самого пола, отделяющие коридор от сада прозрачной стеной, и развивающиеся на ветру. Закатное солнце окутало Гермополь, и это место казалось, укрытым в его объятьях от всех грез и страхов. Чувство тепла и уюта, но при этом величия и власти царили тут рука об руку. Наконец, они дошли до террасы, которая выходила в сад ступенями. На трассе стоял большой стол и стулья вокруг, чуть поодаль, совсем в тени, подушки для отдыха и тахта, а напротив в саду красовался фонтанчик. Вид был потрясающим. Слуги трепетали и готовили стол к ужину. Пата осталась в коридоре, кивая Эве, чтобы дальше шла сама. Эпистат сидел на стуле, отодвинувшись от стола, вальяжно закинув ногу на ногу, читал какой-то папирус. На этот раз он был без накидки, Эва впервые увидела его так, не стесняясь разглядывала. «Ты господин, хочешь, чтобы я покорной сделалась и по твоим правилам играла? Я сделаю так, что это ты по моим правилам играть станешь.» — от этих мыслей, уголки губ поползли вверх в хитрой улыбке. Амен увидела, как она приближалась и опустил папирус. Он оглядел ее с ног до головы, оценивая, что она надела платье, которое он подарил. Оно подчеркивало каждый изгиб тела, очерчивало округлые бедра, открывало длинные ноги и грудь, почти до непристойного сильно. Выглядела Эва как настоящая госпожа. Огонек в глазах эпистата зажегся от увиденного, но затем снова погас, принимая суровый взгляд. — Устроилась? — все еще разглядывая, задал вопрос, но с полным равнодушием. Эва подошла в плотную к столу, опустилась на стул рядом, так же разглядывая его. Она увидела, что часть белой ткани одежды на плече Амена окрашена в красный. — Это кровь, господин? — Эва указала на плечо, игнорируя его вопрос, нахмурив брови. Амен взглянул на свое плечо, а затем на нее, усмехнувшись: — Не легка охота на черномагов, — в его взгляде будто сверкнула молния и Эва это заметила. «Так вот чего ты морщился в моем доме. У тебя там рана и видимо, она открылась.» — в мыслях появилась догадка. — Помогу? — спросила она робко. «Твое желание спасать всех тебя погубит Эва! О чем ты думаешь, зачем помощь ему предлагаешь?» — сразу же отругала себя в своих мыслях. Но пути назад не было. Она помнила, что лекарь эпистата почил, а нового он еще не нашел, оставалась только она, — «Ладно. Возможно, если я узнаю его получше, придумаю какой-то план.» — все это были отговорки самой себе. Амен в удивлении поднял брови и шире открыл глаза. Кажется, такого он не ожидал. Часть его лица окрасилась бликом солнца, которое вот-вот собиралось спрятаться за пустынными барханами. Эва взглянула на него по-другому. Не как на Верховного эпистата, не как на убийцу и палача, а как на мужчину, что ей было не совсем свойственно. Она отметила, что мужчина был очень красив, а особенность его совсем не уродовала, а наоборот, подчеркивала его внешность. Бездонные голубые глаза, действительно могли потопить при желании одним лишь взором. Ей захотелось разглядеть его еще детальнее, ближе, но она вовремя опомнилась, когда он заговорил и оторвал ее от блужданий по его внешности. — В кабинете прежнего лекаря можешь расположиться, забрать оттуда то, что тебе пригодиться, если уж найдется то, что может мне помочь, — он повернул голову на плечо и поднял ткань одежды, показывая рану, — буду признателен. Рана была точно от пореза кинжалом, свежая и достаточно глубокая. Эва сразу же начала перебирать в голове ингредиенты, которые ей нужны были, чтобы создать мазь заживляющую раны, отчего лицо ее приняло задумчивый вид. Амен опустил ткань и подвинулся к столу. На нем уже стояли блюда, и он указал Эве рукой, мол, ешь. Они сидели вдвоем за большим столом, что Эве показалось странным. А как же остальные приближенные, неужели нет никого? Да и вряд ли Эва стала так быстро близкой, чтобы разделять трапезу. Но тут же сомнения развеялись, когда подошел Тизиан и присел с другой стороны. Он взглянул на Эву, а затем на Амена, как будто что-то ожидая и после того, как Амен едва заметно кивнул, Тизиан заговорил: — Был в твоей лавке, Эвтида, — он перевел на нее взор, а она выпрямилась в спине и свела брови к переносице, будто не верила, что услышала, — ее тоже всю перевернули и… разбили там все, что можно было, мне жаль, — он опустил голову. Эва охнула и ее глаза стали бегать по охотнику: — Но когда успели? Там ведь… — она сглотнула ком, ей было тяжело держать себя в руках, — ведь Халиф должен был… — она не успела договорить, как Тизиан перебил ее. — Эвтида, старику тоже досталось, — Тизиан говорил это с искренним сожалением в голосе, — он жив, но очень плох. У местного лекаря сейчас. От услышанного у Эвтиды перехватило дыхание. Она опустила голову, и не могла собрать мысли в кучу, чтобы хотя бы что-то понять. Но что? Она совершенно не понимала, что происходит, кто преследует ее и бедный… бедный Халиф. Ему досталось из-за нее! Он же ни в чем не повинен! — Мне нужно увидеть его… — все, что она могла сказать. Лавка и дом, это можно исправить, восстановить и починить, но Халиф, который относился к ней, как к дочери и он не заслужил того, что с ним сделали из-за Эвы. Амен отрицательно помотал головой, пережевывая еду. Его лицо было нахмурено и задумчиво, но эмоций сожаления, кажется, он не испытывал. Когда Эва посмотрела не него, он отпил из плошки напиток, а потом сказал: — Старик слишком плох, Эвтида. Моли Ра, чтобы македонский лекарь выходил его, но сейчас ты и поговорить с ним не сможешь, — он откинулся на спинку стула и дотронулся до переносицы пальцами, — тебе придется начать сначала. Сделай список того, что тебе необходимо, Тизиан займется, а сейчас поешь, сил наберись, — уставшим тоном сказал Амен. Волна гнева окатила Эву с ног до головы: — Как я могу есть, когда моя жизнь разрушена? — Эву раздражало его спокойствие и безразличие, — легко тебе говорить, господин, это не тебя, по непонятным причинам, кто-то хочет убить, следит за тобой, разрушая то, что ты строил своими руками по крупицам. Это не тебя лишили свободы и принудили жить в неизвестном тебе доме! — кажется Эва не смыслила то, о чем говорила, но злость затмевала все возможные эмоции. Тизиан переменился в лице, будто ожидая, что прямо сейчас в этот стол ударит гроза. Выражение лица Амена тоже обрело другие краски, глаза будто потемнели и лицо побурело, будто Эва задела что-то внутри него своими высказываниями, он ударил кулаком по столу так, что с него упали предметы. Эва не испугалась, точнее не выдала этого, но в сердце удар проскочил, кажется, с такой же силой. Эпистат приблизился и сказал таким тоном, будто это был гром среди ясного неба: — Сейчас я забуду об этом, скину все на эмоции, но еще один раз и я сам тебя убью, запомни и думай, что ты говоришь! Я разве не сказал, что найду того, кто это делает? Разве я принудил тебя находиться здесь просто так или для твоей безопасности? Может уже начнешь пользоваться своей красивой головой и начнешь, наконец, понимать? — Амен закончив гневные поучения, резко встал из-за стола и ушел во дворец, не глядя на Эву. Она тоже не смотрела на него, потому что ее сердце вдруг настиг стыд за своий язык. В каждом слове Амена была истинна, с которой Эвтида отказывалась мириться. Она лишь облокотилась локтями об стол, схватившись ладонями за голову, и смотрела в пустую тарелку перед собой. Тизиан откинулся на спинку и тяжело вздохнул, а затем проговорил: — Говорил же, чтобы не гневала его. О чем ты думаешь, Эвтида? Тебе чуть ли не по милости богов повезло, что Амен оказался здесь до того, как ты стала очередной жертвой убийцы, мы тебе не враги, подумай над этим, — высказав и свои недовольства, охотник тоже удалился, сказав что-то напоследок служанке, которая дожидалась Эву. «Как же ты ошибаешься, Тизиан. Вы такие же враги для меня, как и тот убийца.» — тяжело выдохнув, Эва встала, так и не притронулись к еде и направилась в сторону своих покоев. Пата последовала за ней, молча и склонив голову. По пути служанка показала Эве, где находится кабинет старого лекаря, предложила войти туда, но Эвтида, ссылаясь на то, что хочет побыть одна, сказала, что зайдет туда позже и отпустила Пату. Наконец оставшись одна, Эвтида прошла на открытую трассу в своей комнате, чтобы немного подумать. Оперевшись на перила, она оглядела открывающийся перед ней сад, который уже почти не получал солнечных лучшей из-за приближающейся ночи. Подняв голову, она увидела справа чей-то балкон, где горели свечи и развивались шелковые ткани. Не сложно было догадаться, что, скорее всего, там находились покои эпистата. — Поселил меня в зоне своей видимости, господин. Может ты и прав, в том, что спас меня от возможной смерти, но только вот смерть и ты мне можешь принести. Мне никак нельзя оставаться подле тебя, и убегать мне тоже опасно, — Эва говорила вслух сама с собой, так тихо и даже грустно, смотря в сторону того балкона, — я совсем не понимаю, что мне делать, — Эва опустила голову и тяжело вздохнула. В душу пробралась настоящая печаль. Груз, лежавший на плечах, казался таким тяжелым, что было трудно дышать. Эва поняла, что вот-вот задохнется. Ком в горле душил ее и подкатывающие слезы невольно начали падать на каменные перила. Дыхание и паника стали такими тяжелыми и резкими, что воздух приходилось хватать ртом, чтобы насытиться. Эва прошла в комнату и уселась на кровать, подогнув ноги под себя и обняв их руками. Она покачивалась и всхлипывала от нахлынувших рыданий. Эвтида дала волю эмоциям и сейчас они выходили из нее истерикой. Три дня назад, до появления этого человека в дверях ее лавки, жизнь была совсем другой. Но был ли он виной ее бед? Лишь от части. И кажется, если она разберется с основной бедой в виде неизвестного убийцы, то Амен может и не представить для нее никакой опасности. Слухи, по всей вероятности, оказались неправдой о нем. Нет в нем никакой силы, которая видит и безошибочно определяет перед собой черномага, иначе, он не привел бы ее в свой дом, а отвел бы на плаху. Просидев так какое-то время, и дав слабости выйти на волю, она приняла решение, что постарается никак не выдать себя, чтобы уберечь свою жизнь, и дала себе обещание, что сделает все, чтобы узнать, кто убивает учеников Милея. Вспомнив про старика Халифа, внутри разгорелась невиданной силы злость, боль и сожаление. Хоть бы старик пришел в себя, хоть бы не покинул этот мир из-за Эвы, не хотела она стать причиной его гибели. Да и рано ему, он ведь, должен жить и жить еще, дождаться приезда внуков и продать еще очень много тканей. Нужно бы попытаться уговорить Амена навестить старика, иначе Эва не сможет спокойно спать. Подумав о том, что ей сейчас не помешал бы отвар для крепкого сна, в мысли пришла Пата, которая показала ей кабинет лекаря. Эва решила пойти туда, чтобы попробовать что-то сделать, иначе голова разорвется от боли, а мысли обо всем произошедшем все-таки ее задушат. На дворец уже совсем опустилась тьма, а лунные объятья Яха подсвечивали коридор, по которому она ступала. Ночь была тихой, будто вовсе уснула вся жизнь вокруг. Даже ветер больше не ласкал шелковые ткани, свисающие с потолка, оставив их спать в спокойствии. Эвтида прихватила с собой свечу из своих покоев, чтобы не заблудиться и хотя бы что-то видеть. Кабинет лекаря находился не совсем далеко от ее комнаты, и она быстро его нашла. К нему вели ступени, и он находился как будто между нижним и верхним этажами. Она дернула ручку, убедившись, что дверь не заперта, потянула ее на себя и бесшумно вошла. Перед ней открылась просторная комната, по средине нее стоял стол, в шкафах лежали папирусы и стояли склянки. Отовсюду пахло травами. Сзади находился стол подлиннее, обычно такие лекари используют для осмотра, а за ним, завешенный тканями, балкон. Эвтида аккуратно прошла и поставила свечу на стол, осматривая все вокруг. Лунный свет хорошо проникал в комнату, отчего в ней было достаточно светло. «Это кабинет старого лекаря, но вряд ли ему довелось много здесь поработать, если вообще довелось. Эпистат ведь обычно живет в Мемфисе.» — подумала Эва. Она услышала какой-то шорох и шаги, не поняв откуда они, а затем увидела, что в комнате есть дверь, которая ведет еще куда-то и из этой двери вот-вот кто-то выйдет. Эва не успела ничего предпринять, спрятаться или вообще уйти, как дверь открылась и оттуда вышел эпистат с какими-то предметами в руках и папирусом. — Ах! — вскрикнула Эвтида от неожиданности. Амен, в удивлении, остановился в проеме. Он был одет только в одни штаны, остальное тело было голым. Эва не знала куда деть глаза и если бы было достаточно светло, эпистат увидел бы, как ее щеки покраснели. Свет луны падал на его тело, подсвечивая каждую мышцу, рельефы и шрамы. Она сразу перевела взгляд на плечо, где была рана и увидела, что она кровоточит. Амен, наконец, отошел от увиденного и дойдя до стола, положил туда все, что держал в руках, а затем скрестил их на груди и заговорил: — И что же ты делаешь здесь ночью? — он спросил это спокойным тоном и лицо его тоже казалось спокойным и уставшим. Решив ответить честно и больше не проверять терпения Амена, Эва ответила хриплым голосом: — Голова болит. Пата показала мне, где находится этот кабинет и я решила попробовать найти здесь что-то, что могло бы мне помочь. Ведь я с собой ничего не брала, — она пожала плечами и взглянула ему в глаза, — а ты господин, что здесь делаешь? — Почти по той же причине, рана ноет. Только вот, я не много в этом понимаю. Пытался найти в свитках что-то полезное, — он указал на то, что положил на стол. — Я взгляну? — заинтересованно спросила девушка. Амен пожал плечами, позволяя ей. Он подумал, что она хочет взглянуть на свиток, но она взяла свечу и подошла ближе к нему, пытаясь разглядеть рану. Он такого не ожидал и опустил руки, проследив за ней. Она легонько дотронулась до плеча кончиками пальцев и привстала на носочки. Эва была не низкого роста, но Амен все равно был выше ее на голову, если не больше. Рана находилась выше ее глаз, и она перевела взгляд на его глаза: — Присядешь? Я не могу рассмотреть, — ее пальцы все так же лежали на его плече. Иногда, когда вопросы касались помощи, Эва забывала обо всем другом, и сосредотачивалась лишь на том, как ее оказать. — Ты лекарь разве, чтобы раны осматривать? Эвтида вздохнула и отошла от него на пол шага. Понимала, почему эпистат говорит так с ней, ранее она наговорила лишнего со злости и он все еще был зол. — Я от лекаря немногим отличаюсь и раны залечивать тоже умею, господин. Если хотя бы ненадолго перестанешь злиться — я помогу тебе, — у Эвы не было настроения ругаться и ссориться. Не захочет, чтобы помогала — больше не станет предлагать. Амен прикрыл глаза и тоже вздохнул, а затем ответил: — Здесь нет ничего толкового, только рецепт. Сундук прошлого лекаря у меня в покоях. Идем туда, раз помочь так хочешь, — он взял свиток и направился к выходу. «Помогу только и пойду к себе. К тому же, если тут ничего нет для меня, придется нужное в сундуке искать.»— мысленно Эва оправдывалась сама перед собой и шагнула за ним. Они дошли быстро и все это время молчали. Он открыл дверь и вошел, а она следом за ним. Его покои были похожи на ее, только они были живее и уютнее. Везде горели свечи, создавая спокойную атмосферу, пахло благовониями и маслами. Все было аккуратно расставлено и чисто вокруг. Запах мирта и граната, ударивший в нос, заставил Эву улыбнуться чему-то, чему она сама пока что не поняла. Амен показал ей сундук, в котором покоились вещи почившего лекаря. Эва, усевшись перед ним на пол, стала копошиться там, с азартом ища нужные ингредиенты, среди множества других. Там лежали травы, склянки с готовыми мазями и отварами, свитки и масла. Девушка обратила внимание на то, что в этом сундуке лежали даже очень редкие вещи, о которых она, как травник, могла только мечтать. Ценные травы, которые невозможно было найти на египетских землях, масла с различными ароматами и ценностью. Когда она разглядывала содержимое сундука, где-то внутри у нее плясала восторженная Эва, которая трогала своими руками то, что могли трогать лишь люди с огромными связями и властью. Вот что значит быть личным лекарем или травником Верховного эпистата. Сколько всего она могла бы из этого сделать, сколько денег заработать и скольким помочь. А если же она еще приправит это щепоткой магии, цены таким изделиям будет не счесть. Пока Эвтида была занята сундуком, сидящий за своим столом Амен, неотрывно за ней наблюдал. Что же такого в этой юной Неферут, что она скрывает? Какие тайны хранила девушка, с таким изумлением сидящая перед сундуком с травами и прочей лекарственной ересью? Она завлекла его внимание и мысли. Отыскав необходимое, Эва пошла к эпистату, робкой и аккуратной походкой. В сундуке она нашла нужные масла, травы и миску. Опустив это на его стол прямо перед ним, ничего не говоря и не спрашивая, начала приниматься за свою любимому работу. Эпистат завороженно наблюдал за ней, за каждым движением, как она ловко и умело делала те вещи, которые обычно делали для него старики. Он никогда не видел, чтобы столь молодая, красивая и обворожительная девушка была настолько увлечена этим ремеслом. Обычно в это дело шли мужчины, а женщины выбирали профессии швеи, кухарки или писаря. Но эта девушка, она в целом сломала все его устои. Она была остра на язык, иногда не подбирая слов, храбра и одинока. Он почти не знал о ней ничего, но ему казалось, что его ждет еще не мало хлопот. — Готово, господин. Лоскут найдется? Спирт я нашла в сундуке, прежде всего надо заразу всю оттуда вымыть, — прервав Амена от размышлений, сказала Эвтида. Он молча встал, пройдя к сундуку возле его постели, взяв оттуда два лоскута хлопковой ткани и вернулся на место, вручая их ей. Он молчал, наблюдал за тем, как и что она делает. Довериться ей было возможно опасно, но отчего то ему этого хотелось. Она вызвала у него странный интерес и он не понимал, как на него реагировать. Эвтида обошла стол и присела на его край, совсем рядом с эпистатом, изучая рану. Она была погружена в процесс настолько, что не замечала, как Амен изучал ее. Она не обращала внимания на то, что делает, как двигается. Ей казалось, что все это было до того привычно ей, что позабыла обо всем. Раны обрабатывать она конечно умела, ее этому учили, и в жизни тоже довелось практику применить. Плотно лекарством заниматься она не желала, постоянно возиться с больными, раненными, видеть смерть в таком виде. Хватало, когда ходила на ночные заказы, как шезму. Ей нравилось, что она может больше, чем кто-либо может себе представить. Нравилась эта загадка, которую она скрывала, оставляя след. И в душе эпистата она его тоже уже оставила. Взяв лоскут, она смочила его спиртом и начала бережно протирать рану, удаляя свежую кровь и грязь, которую Амен успел насобирать, пока ходил голый. «Неужто не знает, что такие раны нужно перевязывать, чтобы заражение не пошло.» — мысленно задавалась вопросом Эвтида. Амен чуть подался вперед, оперевшись одной рукой о стол, сщурив глаза от неприятных ощущений, а потом заговорил сквозь зубы: — Расскажи о себе, Неферут, поведай что-нибудь, чтобы я не обращал внимания на боль, — попросил он. Эва подула медленно и аккуратно подула на рану, а затем посмотрела на него: — Потерпи, господин, чуть-чуть осталось, — говорила тихо, будто пыталась успокоить, — что знать хочешь? — Откуда ты, где твоя семья, есть ли кто? — задал свои вопросы эпистат, открыв глаза и смотря перед собой. Эва положила окровавленный лоскут и взяла миску с мазью, нежно, едва касаясь, принялась мазать рану и рассказывать: — Я родилась и выросла здесь, В Гермополе. Где моя семья не знаю, даже не знаю, живы ли они, мне нет дела, — Амен посмотрел на нее снизу в верх, но она была занята его раной, — у меня есть только брат, но он уж несколько лет живет в столице. Я с ним ехать отказалась, доучилась, открыла свою лавку, занималась любимым делом, пока ты на моем пороге не появился, — она улыбнулась, по-прежнему не смотря на него. В ее словах не было упрека или злости, просто рассказ. Амен смотрел на девушку, которая так бережно и нежно заботилась о ране на его плече. Она поставила миску, потянувшись за лоскутом, которым собиралась перевязать его плечо, встретилась с ним взглядом. Янтарные глаза смотрели в его голубые в безмолвном диалоге. Смутившись, она убрала глаза вниз, и Амен сделал тоже самое. — А в сердце кто-нибудь есть? — следующий вопрос задал Амен. Эва немного задумалась, а затем ответила: — Нет, и не было никогда. А почему спрашиваешь, претендуешь? — с явной иронией ответила Эва, чтобы избежать неловкости. — Должен знать, чтобы потом вдруг не казнить твоего жениха случайно, если тот подумает пробраться к тебе в ночи, — с такой же иронией сказал Амен. Конечно они оба поняли, что он не для этого спрашивал, но оба учтиво промолчали, а Амен перевел тему: — А с семьей твоей что? — Амен задал вопрос, на который Эве всегда было сложно отвечать. Она переменилась в лице, когда услышала, но постаралась ответить не вдаваясь в подробности: — Я сбежала из родного дома в одиннадцать лет и не возвращалась туда с тех пор. Меня приняла семья моего брата, он мне не родной по крови, но никого дороже у меня нет. Иногда я хожу навестить его родителей и помогаю им деньгами, — Эва старалась не рассказать лишнего, потому что совсем не любила говорить на эту тему и тем более, не собиралась так сильно открываться эпистату, — подними руку, — она взяла его за плечо снизу, чтобы поднять его руку, для того, чтобы было удобнее перевязать рану, только не знала, куда ее уложить. Амен сделал то, что она просила, взяв инициативу, куда разместить руку, положил ее сверху ее ног, стараясь не смущать ее и не трогать. Аккуратно опустив предплечье, взглянул на нее, ожидая одобрения. Эва кивнула, видимо посчитав, что это неплохая идея и принялась перевязывать рану. Она положила край лоскута на рану, обернув длинную часть вокруг руки, затем повела его под другу руку, наклонившись, случайно мазнула носом щеку Амена. Неловко отстранившись, она обвела лоскут за его спину и казалось, будто она его обнимает. «Неловкости этой ситуации можно позавидовать, Эвтида.» — мысленно она шутила. Она довела лоскут до плеча с раной и закрепила его: — Готово, господин, совсем скоро заживет и будешь как новенький, — она постаралась улыбнуться, — только нужно следить и мазать каждый день, — оставив наставления уже более строгим голосом, взглянула ему в глаза. — Спасибо, Неферут, — искренне ответил Амен, — завтра этот сундук перенесут в кабинет, он теперь твой. В помощницы можешь забрать Пату, ей было бы неплохо чем-то заняться, а сейчас иди отдыхать. Эва кивнула, встав из-за стола, и было собиралась уже уходить прочь, как Амен вдруг сказал: — Эвтида, — он встал из-за стола и дождался, пока она обернется, — я заметил твои красные глаза и то, что ты плакала. Я тебе не враг. Чем быстрее ты поймешь это, тем будет лучше. Я благодарен тебе за помощь, — он договорил, а Эва лишь кивнула и задумчиво улыбнулась ему. — Доброй ночи, Амен, — с этими словами она покинула его комнату, остановившись за дверью и посмотрев на нее. «Заговоришь ли ты так же, если узнаешь, что немой шезму — это я, господин? С какой скоростью твой клинок вскроет мне горло, когда ты узнаешь? Вряд ли ты вспомнишь о том, как я тебе помогла и о своих же словах.» — неожиданно горькие мысли посетили ее голову, с ними же она пошла в свои покои. Следующим утром Пата оповестила Эву о новом убийстве в городе.