наручники

Когда они шли по шумному городу, Наташа следовала за Пьетро. Его движения были быстрыми и уверенными, пока он вел их по пути, который она не могла до конца постичь. Вопросы роились у нее в голове, но слова застревали в горле, удушаемые тяжестью неуверенности — Куда мы идем? — наконец, Наташа смогла озвучить свой вопрос, смирившись с тем, что останется с близнецами. — В отель, — ответил Пьетро, за небрежным тоном в его голосе слышалась нотка усталости, когда он зашагал вперед. Ванда следовала за ним по пятам, ведя Наташу. Наташа нахмурилась, ее замешательство усилилось. — У вас нет постоянного места жительства? — спросила она, не в силах избавиться от ноющего чувства дезориентации, которое затуманивало ее мысли. Она наблюдала, как смущение затуманило глаза Ванды. Мимолетный момент уязвимости. Тем не менее, Наташа быстро осознала глупость своего вопроса — близнецы были родом из раздираемой войной Соковии, их прошлое было омрачено разрушениями и перемещениями. Волнение Ванды усилилось, ее руки инстинктивно потянулись к кандалам, которые сковывали ее власть. — Зачем, когда я могла контролировать разумы людей, пока ты не надела на меня эти дурацкие наручники? В ее голосе звучала смесь гнева и отчаяния. Рука Наташи слегка задрожала, когда Ванда потянула за наручники. — Прекрати это, — настаивала она, ее тон звучал устало. Бремя ее действий тяжело давило на плечи, постоянно напоминая ей о выборе, который привел к этому моменту. Ей следовало подумать лучше. — Но это твоя вина! — обвинение Ванды прорвалось сквозь напряжение, ее глаза горели неподдельными эмоциями. Прежде чем напряжение могло еще больше усилиться, вмешался Пьетро, его голос был спокойным якорем в шторме. — Прекратите это, вы обе, — умолял он, его слова прорезали удушливую атмосферу.

***

— Я не собираюсь спать с ней в одной комнате! Голос Ванды эхом разнесся по тускло освещенному коридору, на ее лице была написана пламенная решимость, когда она попыталась скрестить руки на груди, но была остановлена ограничениями, которые держали их в плену. Наташа, собранная и сдержанная, закатила глаза от дерзости Ванды. — У тебя нет выбора, — сказала она как ни в чем не бывало, с ноткой раздражения в голосе. — Я даже не с тобой разговаривала, — парировала Ванда, переводя взгляд на Пьетро, который стоял поодаль, разрываясь между разворачивающимся перед ним конфликтом. Наташа, чувствуя себя странно застрявшей посреди этого неожиданного затруднительного положения, размышляла об абсурдности их ситуации. Двое незнакомцев, связанных непредвиденными обстоятельствами, вынуждены делить комнату. Какое клише. Пьетро, попавший под перекрестный огонь эмоций, бушевавших между его сестрой и незнакомцем, устало вздохнул и потер затылок в знак смирения. — Я думаю, у нас нет другого выбора, кроме как максимально использовать эту ситуацию, — заметил Пьетро, нарушая напряженное молчание, тяжело повисшее в воздухе. Ванда закатила глаза и выхватила ключи от номера из рук Пьетро.

***

— Я даже не могу переодеться, — пожаловалась Ванда, ее разочарование было очевидным. Она подложила правую руку под голову, непреднамеренно заставив левую руку Наташи тоже оказаться у нее под головой. — Я не знаю, твое платье довольно милое, — раздраженная постоянными жалобами, попыталась поднять настроение дразнящей ухмылкой Наташа. — Сотри эту ухмылку со своего лица, я знаю, ты так не думаешь, — парировала Ванда, ее пристальный взгляд был прикован к глазам Наташи, смесь вызова и уязвимости мерцала в ее изумрудных глазах. Наташа, застигнутая врасплох внезапной напряженностью во взгляде Ванды, попыталась дать объяснение, но была прервана поразительным откровением Ванды. — До появления этих наручников я могла читать ваши мысли, — беспечно прервала её Ванда. — Ты читала наши мысли? В голосе Наташи слышалась смесь шока и недоверия, когда она встретилась взглядом с Вандой, которая лежала спокойно, но была слегка встревожена пронзительным взглядом Наташи. Воздух вокруг них потрескивал от напряжения. — Непроизвольно и только когда вы были рядом, так что, вероятно, это ваша вина, — ответила Ванда спокойно, почти бесстрастно, как будто она репетировала этот разговор в уме бесчисленное количество раз. Тяжесть ее слов тяжело повисла между ними, повисла в воздухе, как пелена неуверенности. Глаза Наташи расширились от этого откровения, мириады эмоций промелькнули на ее лице. Она почувствовала себя оскорбленной при мысли о том, что кто-то вторгся в самые сокровенные уголки ее сознания без ее согласия. Однако она не могла не быть заинтригована глубиной способностей Ванды, ее способностью проникать в их мысли без следа. — И что ты знаешь о нас? В голосе Наташи слышалась смесь любопытства и осторожности, ее разум лихорадочно пытался осмыслить слова Ванды. Мстители всегда были сплоченной группой, семьей, связанной общим опытом и нерушимыми узами. От мысли, что кто-то из их окружения внимательно следит за каждой их мыслью, у Наташи по спине пробежал холодок. — Достаточно, чтобы назвать каждого из вас — плохим, — тон Ванды был пронизан горечью, намек на негодование бурлил под ее невозмутимой внешностью. Откровение поразило Наташу, как удар молнии, ее разум затуманился недоверием. Были ли ее товарищи-Мстители действительно способны на темные дела, на поступки, заслуживающие такого сурового осуждения? Наташа не стеснялась признавать свои прошлые прегрешения. Она прошла темный путь, прежде чем обрела искупление и новую цель в составе Мстителей. Но, услышав осуждающую оценку Ванды в адрес своих товарищей по команде, она начала искать ответы, пытаясь сложить воедино головоломку их переплетенных судеб. — Расскажи мне об этом подробнее, — настаивала Наташа, ее голос был мягким, но настойчивым, ее глаза искали на лице Ванды какие-либо признаки уязвимости. Улыбка Ванды стала шире, и в ее глазах мелькнул намек на злобу. Наташа почувствовала затаенное негодование за фасадом беспечности Ванды. Наташа знала, что была причина, глубоко укоренившаяся причина очевидной ненависти Ванды к тем, кого она называла друзьями. — Тебе было жаль Тони, когда ты узнала, что лучший друг Стива убил его родителей, а вы втроем скрыли это от него? — голос Ванды был пропитан презрением, каждое слово сочилось обвинением, — Может быть, тебе было жаль Брюса, когда он предложил тебе то, что ты хотела, но ты практически отказалась от этого, заставив его стать тем, кого он ненавидит? Сердце Наташи упало, когда на нее обрушился груз ее поступков. Чувство вины грызло ее изнутри, угрожая поглотить. Она сделала выбор, ужасный выбор, во имя верности и дружбы, но теперь она видела последствия этих решений, отраженные в глазах Ванды. — Я уверена, что Стив не сожалел, когда поцеловал племянницу своей возлюбленной, а затем сбежал, и Тони не сожалел о своих мизогинных шутках, — настаивала Ванда, ее тон резал воздух, как нож. Наташа почувствовала укол в словах Ванды, каждое обвинение было болезненным напоминанием о ее собственном соучастии в предательствах, которые разрушили их некогда нерушимую связь. — Ты даже защититься не можешь, —голос Ванды был холоден, в уголках ее рта играла ухмылка. Наташа почувствовала, как в ней поднимается волна гнева, жгучее желание наброситься и отрицать правду, которую открыла Ванда. Но в глубине души она знала, что слова Ванды были не совсем голословны, что она сыграла свою роль в трагедии, которая постигла их всех. — Я никогда не отрицала, что совершала плохие поступки, и я пыталась загладить свою вину после всего, что натворила, — тихо сказала Наташа, в ее голосе слышалась смесь вызова и уязвимости. Улыбка Ванды стала только шире, а в ее глазах мелькнула смесь веселья и злобы. — Ты думаешь, ты сможешь сделать это, Наташа? Ты действительно сможешь изменить то, кто ты есть на самом деле? Она протянула руку и положила ее на щеку Наташи, жест, который заставил Наташу почувствовать себя незащищенной. Это прикосновение было ярким напоминанием о власти, которую Ванда имела над ней, как физической, так и эмоциональной. — Каждый из вас совершал непростительные поступки, — продолжала Ванда шелковистым, но холодным голосом, — Но ты, Наташа. Ты самая противная из них всех. Прямо сейчас я нашла бы гораздо больше утешения в объятиях Брюса, мужчины, которого ты утверждаешь, что любишь, но продолжаешь отталкивать. С каждым словом Наташа чувствовала, как волна боли разбивается о ее решимость. Слова Ванды глубоко ранили, прорвавшись сквозь слои самозащиты, которые она выстроила вокруг себя. Обвинения причиняли боль, повторяя сомнения, которые так долго преследовали Наташу. — Как ты думаешь, много ли хорошего вы делаете между своими героическими поступками? — тон Ванды стал насмешливым, ее пальцы прочертили дорожку вниз по щеке Наташи, — Вы не герои, Наташа. Независимо от того, как сильно вы пытаетесь искупить свои грехи, тьма в вашем прошлом останется навсегда. Слезы грозили пролиться из глаз Наташи, ее сердце болело от смеси вины и отчаяния. Слова Ванды задели за живое, обнажив трещины в тщательно выстроенном фасаде Наташи. На мгновение она почувствовала себя потерянной душой, плывущей по течению в море сожалений и невыполненных обещаний. Несмотря на тяжесть ее прошлого, она отказалась быть определяемой своими ошибками. Со стальной решимостью она отвергла обвинения Ванды. — Нас не определяют наши прошлые поступки, и мы не связаны суждениями других, — прошептала Наташа дрожащим от волнения голосом. Груз ее грехов давил на нее, как тяжелый плащ, удушая чувством вины и сожаления. Ванда, казалось, впитывал в себя саму суть света, посмотрела на Наташу со смесью понимания и вызова. — Тогда, по крайней мере, измени свое настоящее, Наташа, — настаивала она, и ее слова прорвались сквозь завесу отвращения к себе, окутавшую Наташу, — Не продолжай творить зло и преследовать невинных людей, потому что мы не такие, как вы. Не герои. Сердце Наташи сжалось от правды в словах Ванды, словах, которые перекликались с самоосуждением, ставшим ее постоянным спутником. Она была марионеткой тьмы, предвестницей разрушения, ослепленной амбициями и поглощенной своими собственными демонами. И теперь, в присутствии своего врага, она увидела луч искупления, манящий ее из глубин отчаяния. — Хотя мы совершили меньше зла, чем вы, — продолжила Ванда, ее голос смягчился с ноткой грусти, — Никто не свободен от пятен нашего прошлого. Тогда на глаза Наташи навернулись слезы, в ней бушевала буря противоречивых эмоций. Осознание того, что ее действия причинили боль и страдания невинным людям, грызло ее совесть, как безжалостный зверь. Все это время Ванда нежно гладила Наташу по щеке — жест неожиданной доброты среди моря враждебности, которое так долго разделяло их. Наташа почувствовала, как в ее измученной душе шевельнулось отвращение к себе. Она ослабила бдительность, позволив Ванде обнять ее, и их разногласия растаяли в момент общей искренней человечности. В тепле этих объятий Наташа дала волю своим эмоциям, ее слезы смешались с темнотой, которая когда-то определяла ее.

***

Пронзительный взгляд Наташи скользнул между страницами книги, которую она притворялась, что читает, и пара погрузилась в свой собственный мир. Пьетро, всегда уверенный в себе, увлеченно листал пыльный том, его волнение было ощутимым. — Я не думаю, что там будет какой-либо совет о том, как избавиться от наручников, — сухо сказала Наташа, закатывая глаза от непоколебимого доверия Пьетро к содержимому библиотеки. Ванда, очарованная древним текстом, подняла голову с безмятежной улыбкой, ее зеленые глаза встретились с изумрудным взглядом Наташи. — Нам все равно нечего делать, почему бы не почитать? Знания тоже могут быть мощным оружием, Наташа, — вмешалась она мягким, но решительным голосом, резко контрастирующим с напряжением, повисшим в воздухе. Наташа, не в силах сдержать свое беспокойство, заерзала на стуле. — Мы могли бы пойти к мстителям. Должно же быть что-то более продуктивное, что мы можем сделать, — взмолилась она, пытаясь вернуть близнецов к насущным делам. Пьетро, недоверчиво отнесшийся к предложению Наташи, приподнял бровь. — Разве мы не похитили тебя? Ты не должна быть благодарна за этот импровизированный визит в библиотеку, — парировал он, озорная ухмылка тронула уголки его губ. — Это не похищение, если я сама решила последовать за вами, — парировала Наташа, в ее тоне слышалось раздражение от всей ситуации, едва уловимая угроза подчеркивала ее верность выбранному пути. — Почему вы вообще ненавидите мстителей? — голосе Наташи послышалась нотка раздражения, когда она устало опустила голову на потертый стол. Ванда, погруженная в страницы старой книги, едва подняла взгляд. — Я уже объясняла тебе это вчера, — пробормотала она с оттенком безразличия в голосе. Наташа нахмурилась еще сильнее, чувство срочности пульсировало в ее венах. Наручники натирали их запястья, постоянное напоминание о затруднительном положении, в котором они находились. Пока Ванда листала страницы книги, нетерпение Наташи выплеснулось наружу. — Да, но это должно было с чего-то начаться. Взгляд Наташи встретился с нахмуренным лбом Пьетро, и в его глазах отразились боль и гнев, которые вызвали слова Ванды. Ванда, устремив свой пронзительный взгляд на Наташу, заговорила со смесью обвинения и печали. — Ну, во-первых, оружие вашего Старка использовалось в битве, в которой погибли наши родители, а во-вторых, половина нашей страны только что рухнула из-за вашей команды. Наташа почувствовала, как тяжесть слов Ванды давит ей на грудь, как тонна кирпичей. Чувство вины поползло вверх по ее спине, терзая совесть. Она тихо прошептала: — Мне жаль. Ее голос был едва слышен в напряженной атмосфере. Но ответ Ванды разрезал тишину, как нож. — Тони жаль, а тебе нет, — возразила она, ее тон был полон горечи и негодования. Наташа знала, что нет смысла пытаться защищаться. Способности Ванды позволяли ей читать мысли, и Наташа чувствовала себя незащищенной, уязвимой так, как никогда раньше. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только звуком переворачиваемых страниц, когда Ванда взяла свою книгу, прячась за ее страницами, как за щитом от бурлящих вокруг них бурлящих эмоций. Наташа изо всех сил пыталась подобрать нужные слова, противоречивые мысли и эмоции роились в ее голове. — У тебя есть еще вопросы? Голос Ванды был холодным, что резко контрастировало с огнем, горевшим внутри нее. Наташа колебалась, ее разум боролся с грузом прошлого и неопределенностью будущего. — Есть, — наконец ответила она, ее голос был ровным, но с нотками уязвимости. — Вы оглядываетесь назад из-за Мстителей или по другой причине? Голос Наташи был мягким, но в нем чувствовалась тяжесть невысказанной правды, которая заставила Ванду и Пьетро напрячься, как будто они столкнулись с невидимым врагом. Пьетро нарушил неловкое молчание, в его голосе звучали горечь и смирение. — Мы скрываемся от Гидры. Мы преступники не только в вашей стране, но и в своей собственной. Прошлое преследует нас, как тень, от которой мы не можем убежать. Взгляд Наташи смягчился, и в ее глазах промелькнуло сочувствие. Она понимала их тяжелое положение, извилистые пути, которые привели их к этому моменту расплаты. Мир заклеймил их как изгоев. — Мы можем помочь вам, — предложила Наташа, — Я могу поговорить с Мстителями. Они могут защитить вас, дать вас шанс начать все сначала. В глазах Ванды промелькнуло сомнение, она разрывалась между стремлением к свободе и страхом перед неизвестным. — Или ты можешь связаться со Старком, — вставила она, и в ее голосе зазвучал вызов, — Попросить его дать нам ключи от наручников, и мы исчезнем в тени, разойдемся раз и навсегда. — Нет, пока вы продолжаете играть с разумами граждан, — сказала Наташа с разочарованием в голосе, когда посмотрела на Ванду. Ванда опустила книгу, задумчиво нахмурившись. — Нет, пока все мешают нам жить свободно, — ответила она тихим, но решительным тоном. Закрыв книгу с мягким стуком, она подняла глаза на Наташу, их взгляды встретились. — Я голодна, — заявила она, легкая улыбка заиграла на ее губах, когда она встала со своего места. Наташа не смогла удержаться от смешка из-за внезапной смены настроения. — Хорошо, пойдем перекусим, — согласилась она, поднимаясь со стула, чтобы последовать за Вандой к выходу.

***

Как только был съеден последний кусочек еды, Наташа снова оказалась во власти наручников, которые связывали ее с Вандой. Разочарование было ощутимым, когда она плелась позади этой парочки, чувствуя себя пленницей в собственной шкуре. — Серьезно, вы просто занимаетесь этим весь день напролет? В голосе Наташи слышалось раздражение, когда она адресовала вопрос Ванде, которая шла рядом с ней с безразличным видом. — Чем именно? — вмешался Пьетро, его ртутная натура была очевидна как в его речи, так и в движениях. Ванда бросила на Наташу презрительный взгляд, ее неприязнь к рыжеволосой была ясна как божий день. В воздухе повисло напряжение, узел обиды, который, казалось, затягивался с каждым их шагом. Хотя вчерашний день вызвал у Ванды откровенное отвращение к Наташе, сегодняшний, казалось, усилил его. — Гуляете, ничего не делая, пока не наступит ночь, и вам не придется искать место для ночлега, — съязвила Наташа, саркастическое замечание сорвалось с ее губ прежде, чем она смогла его отфильтровать. Слова тяжело повисли в воздухе, и она почти почувствовала горечь, которую они несли. Осознание своей резкости поразило Наташу, когда она заметила боль в глазах Ванды. Мимолетный момент сожаления охватил ее, разрушив стены, которые она возвела вокруг себя. — А ты? Чем ты занимаешься, помимо работы на Щит, Мстителей? Голос Ванды прорезал напряженную тишину, ее взгляд был пронзительным, пока она ждала ответа. Наташа обнаружила, что не находит слов, внезапно осознав разительный контраст между ее собственным одиноким существованием и динамичной жизнью окружающих ее людей. Тишина окутала их, пока Наташа боролась со своей неуверенностью. Она даже не выходила на улицу без причины. Какая у нее скучная жизнь. — Я так и думала, — ответила Ванда, ее глаза раздраженно закатились из-за кажущейся неадекватности Наташи. — Почему мы не можем сейчас пойти в отель? — спросила Наташа, пытаясь отвлечь их внимание от растущего напряжения, которое сохранялось между ними. Ванда, с озорной улыбкой, игравшей на ее губах, наклонилась ближе и спросила: — А что? Тебе понравился наш вчерашний разговор? Наташа почувствовала, как по спине пробежал холодок страха, едва уловимое напоминание о тьме, которая угрожала поглотить ее. Тем не менее, она замаскировала свои страдания завесой юмора, ответив: — Может быть, мне понравилось прижиматься к тебе после разговора. Горько-сладкая улыбка заиграла на ее губах, когда она заметила, как вспыхнули щеки Ванды, что резко контрастировало с безразличием, промелькнувшим в ее глазах. — Я действительно подумываю о том, чтобы отрезать тебе руку, — голос Ванды прорезал напряжение, как острый клинок, слова резко повисли в воздухе между ними. Взгляд Наташи скользнул к наручникам, которые связывали их вместе, от которых ни один из них не мог убежать. Смелым движением, удивившим даже ее саму, она протянула руку и нежно сжала ладонь Ванды. Она даже не поняла, зачем она это сделала. — И чем ты будешь отличаться от меня, если сделаешь это? — спросила Наташа, мягким, но в то же время пронизан тихой силой голосом, который противоречила ее уязвимости, ее взгляд встретился с взглядом Ванды, как будто бросая ей вызов. Фасад Ванды рухнул, обнажив вспышку удивления с оттенком глубокой печали, которая отражала внутреннее смятение Наташи.