Трилистник

      Повозка, поскрипывая колёсами и покачиваясь на неровностях дороги, неспешно двигалась в сторону Храма. Тот уже виднелся на холме вдалеке, величественно возвышаясь в центре Резиденции Весеннего цвета — обители служителей Храма, затерявшейся в нежно-розовой дымке зацветших деревьев.       Феликс задумчиво рассматривал проплывающие мимо пашни, лески, холмы и чувствовал себя неловко. А всё потому, что чувствовал на себе взгляд нового знакомого, с таким желанием вызвавшегося ему помочь. Да, наверное, каждый был бы рад помочь Главному Жрецу, чтобы снискать его покровительство в Храме, но самое главное — что Ликс совсем не чувствовал в душевных волнах Чана корыстных намерений. Он лишь ощущал с силой бьющее из чужой груди счастье — такое, будто Чан его, Феликса, боготворил — и тепло чужих глаз, скользивших по его лицу. Но, когда он взглядывал на целителя, тот с неизменным старанием читал небольшую книгу в тёмно-зелёной обложке с узорами.       «Что же такое! — тревожно думал Феликс. — Не мог же я выдумать это ощущение…» — Что ты читаешь? — наконец не выдержал он. Пусть уж лучше Чан вовлечётся в разговор и без утайки будет на него смотреть, чем окончательно сожрёт своими глазами всё терпение Жреца.       Чан оторвался от чтения и наконец-то поднял взгляд: — Это справочник моего деда. Здесь информация про все лекарственные растения нашей страны. — И про какое ты читаешь сейчас?       Целитель приподнял брови, будто в том, что Жрец интересуется подобным, было что-то странное. — Лунянка ночная, — зачитал Чан. — Небольшой цветок шарообразной формы с мерцающими голубым лепестками. Растёт в предгорьях Искристого холма, цветёт во второй трети весенней четверти, ночью. Используется для лечения духовного истощения, возвращения утерянных воспоминаний, восполнения магических ресурсов.       Чан закусил губу, тонким угольком что-то пометил в тетради, страницы которой были исписаны мелким аккуратным почерком. — Ты хочешь её найти? — спросил Феликс, мысленно усмехнувшись забавно морщинке, которая пролегла между бровями сосредоточенного Чана. — Да, было бы здорово, — ответил тот, отложив тетрадь. — Зачем тебе? — удивился Ликс. — Разве на неё большой спрос? — На самом деле, нет, но мне нужно для близкого друга… В прочем… я не могу сказать больше, — Чан нахмурился и замолчал. Его лицо снова приняло озадаченное выражение. — Ладно, — пожал плечами Феликс, снова возвращаясь к созерцанию природы: что ж, каждый имеет право на тайны.       Он погрузился в размышления, больше не обращая внимания на ощущение, что за ним наблюдают. Грядущий месяц обещал быть богатым на события, и на всё нужно было где-то найти силы. До Ритуала Посвящения необходимо было провести заключительные уроки для своих учеников; проверить, нет ли брешей в магическом куполе защиты, протянутом над страной; провести Обряд Сочетания между несколькими парами — с наступлением весны желающих связать себя узами брака всегда прибавлялось; и, самое главное, нужно было пройти Обряд Очищения, чтобы оставить в прошлом невольные обиды и разочарования. — Господин Ли, мы приехали, — вытянул Ликса из мыслей голос Джисона — они с Чанбином всю дорогу молчали, смотря по сторонам, готовясь, в случае чего, дать неприятелю отпор.       Феликс приоткрыл глаза — он и сам не заметил, как погрузился в дрёму. Они уже прибыли в Резиденцию, и теперь вокруг повозки, стоящей посреди внутреннего двора, торопливо ходили туда-сюда работники. — Я помогу вам, Главный Жрец, — Чан легко спрыгнул к стоящим у повозки Джисону и Чанбину и снова, как тогда, на рынке, протянул руку. — Прошу.       Феликс обвёл взглядом двор, посмотрел на Чана и своих телохранителей и нерешительно подал ладонь. — Не переживайте, — тут же проговорил Чан, — в моих действиях нет никакого неприятного подтекста, поэтому вам не стоит стыдиться прикосновений ко мне.       Ликс поднял на Чана полные возмущения глаза, но в ответ получил только искристый свет чужой улыбки.       «И вовсе я не думал ни о чём странном, — разозлился Ликс, позволив, однако, Чану подхватить себя под талию и аккуратно опустить на землю. — Какой странный этот целитель».       Ликс проводил взглядом работников, которые тут же подхватили купленное им на рынке и понесли в глубь основного здания, в котором располагались покои Жрецов, обеденная зала, купальня и несколько хозяйственных помещений. Лошадь Джисон сам повёл в конюшню, не отказав себе в шутке над Чанбином, который видеть этой кобылы рядом с собой не хотел.       Феликс, поблагодарив целителя за помощь, собирался было уйти к себе, но почему-то развернулся и снова посмотрел на Чана. Тот стоял, перебирая в пальцах лепестки нежного ликориса и снова задумчиво смотрел на Ликса. Он тут же перехватил взгляд Жреца и опять улыбнулся, сверкнув своей тёплой ямочкой, но Феликс успел заметить трепетную грусть, промелькнувшую на его лице до этой застенчивой улыбки. — Чан, не хочешь побывать на чайной церемонии? — спросил Ликс, сам от себя этого не ожидая. В другой ситуации он бы ограничился ритуалом о здравии своего помощника, но сейчас слова словно сами выпорхнули изо рта.       Целитель склонил голову. Теперь он смотрел удивлённо и слегка недоверчиво. — Я абсолютно серьёзно. Я был бы рад хоть как-то отблагодарить тебя. — Жрец, вы не боитесь, что я наврежу вам? Кто знает, какие тайны я скрываю. — Не стоит недооценивать Жрецов, — усмехнулся Феликс. — Просто так, что ли, нас с пелёнок учат защищать себя? Мы уже в раннем возрасте знаем, как распознать в еде яд, какими приёмами обезвредить противника и какую магию использовать, чтобы от него остались одни обуглившиеся кости.       Чан поморщился от подробностей жестокой расправы. — Если вы всё это умеете, зачем вам телохранители? — Скорее для того, чтобы подчеркнуть свой статус. Хочешь не хочешь, а, живя в Храме, подчинишься его традициям, даже если не все они отвечают твоим взглядам. А потом, никто не застрахован от ошибки. Сегодня ты считаешь себя опытным Жрецом, а завтра найдётся простой горожанин, который хитростью обойдёт все твои приёмы, — Ликс скользнул глазами выше, туда, где ленивое послеобеденное солнце путалось в волнистых волосах Чана, и невольно сощурил глаза от тёплой волны, которая прокатилась внутри от этого зрелища. — Так ты согласен присоединиться ко мне на чайной церемонии? — Буду благодарен за такую возможность, — ответил Чан, слегка склонив голову. — Тогда идём.       Феликс кивнул Чанбину, отпуская его заниматься другими делами общины, а сам, удостоверившись, что Чан идёт за ним, вступил под высокую арку и зашагал по длинному коридору. Его гость то и дело издавал тихие восхищённые вздохи, когда замечал большие лампады, полные магического огня, или изящные узоры, выточенные на камнях на обоих стенах коридора. Он вёл себя несколько по-ребячески, не сдерживая чувств, которые овладевали им, и это заставляло Феликса улыбаться. Кажется, непосредственный в некотором смысле Чан заразил его своей тёплой улыбкой.       Они достигли конца коридора и вышли в просторное круглое помещение с застеклённой крышей. В центре бил прозрачными струями фонтан, обвитый душистой зеленью, на скамейках вокруг него расположились люди Храма. Одни о чём-то переговаривались, другие сосредоточенно читали тяжёлые фолианты. — Библиотека, — пояснил Феликс, указав на дверь, за которой, в смежном помещении, виднелись ряды книжных стеллажей из тёмного дерева. — Вы часто здесь бываете? — спросил Чан, подходя к фонтану. — Только если нужно вспомнить какое-то заклинание или подобрать для учеников литературу, — ответил Феликс, наблюдая за целителем. Тот подставил под струю ладонь и заворожённо наблюдал за тем, как мелкие брызги переливаются на солнце крохотной радугой. Он почувствовал взгляд Жреца и, обернувшись, неловко кашлянул и отошёл от фонтана. Кончики его ушей тут же покраснели, выдавая смущение. — Нам дальше, — сдержав улыбку, бросил Ликс и свернул налево, в другой коридор, конец которого утопал в ярких лучах солнца.       Сад. Он купался в тёплом свете, щебетании птиц, зелени и цветах, простираясь далеко вперёд. Повсюду — насколько позволяли увидеть глаза — сновали животные, при виде двух мужчин пугливо скрывавшиеся в душистых травах. Феликс ступил на вымощенную дорожку — одну из многих подобных, петляющих между деревьями — и плавной поступью направился к озерцу, над краем которого возвышалась ротонда из светлого камня. — У вас просто потрясающий сад! — воскликнул, нагнав Ликса, целитель. Он выглядел не просто восхищённым — поражённым, и такое внимание к его Ритуальному Саду заставило сердце Ликса горделиво затрепетать. Чан хотел было поближе рассмотреть какое-то величественное, мерцавшее сиреневым светом растение, но тут же запнулся о выступавший камешек брусчатки и едва не рухнул на землю.       «Потому что нужно смотреть под ноги, а не глазеть по сторонам, — мысленно обругал его Феликс. — Травник ты травник!»       Чан потёр затылок в неуверенном жесте и уже более спокойным шагом пошёл рядом с Ликсом. Однако его как будто притягивали растения Сада, поэтому скоро он снова стал рассматривать всё вокруг. — Так нравятся? — спросил Феликс: ему хотелось, чтобы Чан опять похвалил растения, которые он с такой заботой выращивал. — Очень, — прошёптал целитель и от переизбытка чувств прижал ладони к груди. Ликс покосился на него и усмехнулся: Чан весь был забавным — и не скажешь, что взрослый человек.       Они наконец-то дошли до ротонды и вошли внутрь, тут же погрузившись в прохладную тень, отбрасываемую вьюном, опутавшим колонны. Феликс указал на одну из подушек у низкого чайного столика, приглашая Чана сесть, а сам устроился напротив. — Скоро придёт Главный старейшина, — проговорил Ликс, наблюдая за парой диковинных птиц, круживших по озеру. — Зачем? — спросил Чан, распахнув глаза. — В это время мы с ним всегда встречаемся здесь, чтобы отдохнуть от дел. А сегодня я смогу представить ему того, кто мне помог. Храм должен помнить всех, кто добр с его служителями.       Чан сразу подобрался и потупил глаза. Весь его вид показывал, что ему ужасно неловко. — Ничего страшного в этом нет, — поспешил заверить Чана Феликс, заметив его замешательство. — Он добрый старик. — Я не боюсь, — ответил целитель и тоже взглянул на птиц, игращихся в воде. — Я просто не привык придавать огласке свои добрые дела.       Он пригладил ладонью волосы, которые и так лежали аккуратно, и быстрым взглядом мазнул по лицу Жреца. — Значит, о твоём хорошем поступке наконец-то кто-то узнает, - пожал плечами Феликс и, посмотрев на вход в ротонду, поднялся с подушки. — Доброго Солнечного дня, отец.       Чан последовал примеру Жреца и низко поклонился. — Ты сегодня не один? — мягким голосом проговорил старейшина, кивнув на Чана. — Этот человек сегодня очень выручил меня, — отозвался Феликс, — поэтому я попросил его присоединиться к нам. — Что ж, хорошо, — проговорил старец и сел рядом с Ликсом. — Как тебя зовут? — Чан, — ответил тот, — целитель из семьи Бан. — Бан? — переспросил старейшина, и его губы дрогнули в удивлённой улыбке. — А Бан Чонсон… — Мой дед, — торопливо ответил Чан, помогая расставить чашечки из лунного камня, которые вместе с чайником принесла торопливая работница. — Так вот, какой его внук… — покачал головой старец, и в его глазах затеплился тихий огонёк воспоминаний. — Вы знаете его? — спросил Чан и благодарно кивнул Феликсу, который по-хозяйски налил ему в чашку ароматный напиток. — О-о-о, — протянул старейшина, прикрыв глаза, — он мой давний друг. В молодости мы обошли вместе много стран. Я — защитник Храма, он — целитель — мы столько важных дел справили сообща… — Но потом ваши пути разошлись? — Да… — старец огладил ладонью бороду и отпил чай. — В какой-то момент Чонсон захотел уединения. Одно из наших путешествий глубоко ранило его душу: нашего близкого друга растерзали пограничники, который не захотели пропускать нас к больным жителям их страны. Он был светлым человеком, он столько мирных дней принёс совсем чужим для него людям… Он так же светло ушёл: истаял среди языков Погребального костра… После этого твой дед ушёл в себя: стал угрюмым, неразговорчивым — и в конце концов попросил дать ему возможность обустроиться в Долине Мира и понемногу развивать дело целительства. Я рад, что встретил тебя, Чан: ты очень похож на Чонсона в молодости, и это греет моё старческое сердце.       Феликс слушал рассказ старейшины, кажется, впервые видя его растроганным. Он понимал боль старца: когда-то давно воины Мёртвых Степей так же точно лишили жизни его родителей, а он сам чудом выжил, подобранный одним из людей Храма. — Я рад, что смог поговорить с вами, — ответил Чан. — Я уверен, что и мои родители рады наблюдать за нами с облаков Призрачной Долины.       Ликс взглянул на целителя, и его сердце снова сжалось от непонятного томления: может быть, так ощущалось сожаление к судьбе любимого родственника Чана — в том, что тот очень любил своего деда, он, почему-то, не сомневался. А может, душа Феликса наконец-то почуяла человека, который смог бы понять его горе.       Когда чайная церемония подошла к концу, солнце уже обогнуло Древо Духов — огромное раскидистое дерево в центре Ритуального Сада — и окутывало мир лучами цвета засахарившегося мёда. — Я бы сказал, что тебе пора, — проговорил Феликс, когда они попрощались со старейшиной и вышли из ротонды, — но мне кажется, тебе будет интересно осмотреть Сад.       Чан замер и уставился на Жреца блестящими воодушевлёнными глазами. — Я правда могу?! — он снова сложил на груди ладони в своём трогательном жесте и поклонился. — Спасибо вам, Главный Жрец!       Феликс снова улыбнулся — вообще, он, кажется, давно не улыбался так много. — У тебя есть несколько часов, пока я провожу урок у младшего Жреца. Трогать растения можно, а срывать — нет. Надеюсь, ты понимаешь, почему.       Чан закивал головой: Ритуальный Сад был не просто обителью магических растений — он отвечал за поддержание сил людей всей страны, и исчезновение даже самого маленького ростка могло нарушить баланс, который налаживался годами. — До встречи, Главный Жрец, — прокричал целитель, когда Ликс отошёл от него на несколько десятков шагов. Феликс обернулся, чтобы ответить, но от Чана уже осталась одна макушка, мелькающая между высокими травами. — Итак, Мерцающий Медальон — последний в списке магических предметов Ночного ранга, — вещал Феликс, демонстрируя Чонину рисунок продолговатого голубого веретена с тёмно-синей жемчужиной в основании. — Им пользуются шаманы на границе, чтобы отпугивать мелких духов-недоброжелателей. Он не слишком сильный, но для духов Низшего ранга вполне сойдёт.       Ликс убедился, что Чонин всё записал в тетрадь, и взял со стола другой рисунок. — Теперь Солнечный ранг. Его открывает группа Трилистников — смотри внимательно, — он взял перо и стал очерчивать контур лепестков. — Амулет Спокойствия — оберег в форме зелёного трилистника. Его получают все приближенные люди Храма, когда дают Клятву Служения. В прочем, он и у тебя есть. Дальше — Амулет Благородства, — Феликс невольно вздохнул и тут же перехватил сочувственный взгляд Чонина. — Серебристый трилистник, он выдаётся Жрецу после посвящения в Главные жрецы. О его свойствах я уже рассказывал, но всё-таки напомню, что он — настоящий помощник Главного Жреца. Он удерживает энергию своего хозяина в спокойствии, и в целом его главная задача — подготовить Жреца к переходу в Успокоение.       Чонин завозился, видимо, утомившись. Его мысли явно были не здесь — это Феликс понял по отсутствующему взгляду своего ученика. — Чонин, осталось немного, соберись! — строго проговорил Ликс. — Сейчас будет важная для тебя часть. Амулет Жизни — золотой трилистник. Его дарит один возлюбленный другому, когда хочет пройти с ним Обряд Сочетания и связать их жизни воедино.       Чонин, услышав про Обряд, оживился и начал невольно поглаживать кисточку из золотистой бахромы, прилаженную к поясу его одеяния — Феликс совсем недавно видел такую у Сынмина.       «А ведь Джинни был прав: обхаживает Жрец Ночи нашего Нинни», — подумал Феликс, покачав головой. Чонин, заметив взгляд Ликса, тут же одёрнул руку и сделал вид, что увлечён чтением фолианта. — Думаю, на сегодня хватит, — произнёс Феликс, складывая рисунки в стопку и сворачивая их в тонкую трубочку. — Выучи всё, что мы прошли сегодня, а завтра мы займёмся ритуальными заклинаниями.       Чонин кивнул и зашебуршался, складывая на место книги и кисти — он явно куда-то торопился. — Сынмину передавай привет! — крикнул Феликс, когда младший Жрец уже был на выходе из залы. — Я не к нему! — отозвался Чонин — как будто Ликс не заметил его покрасневшее лицо.       «Ну-ну, — подумал Феликс, провожая взглядом торопливую фигурку. — Манерам его ещё учить и учить, конечно».       Он вздохнул и снова посмотрел на Сад, который красовался перед окнами учебных зал своей северной частью с большим цветочным лугом. За работой Феликс совсем забыл о Чане — а ведь тот из-за своей неуклюжести мог что-то с собой сотворить.       Чан нашёлся в противоположной стороне от того места, где Ликс его оставил. Он копошился в траве, что-то бормоча, и Феликс притаился за деревом, пытаясь понять, чем целитель занимается.       Чан повернулся к солнцу, и в его руке затрепыхался маленький бирюзовый комочек.       «Да что же он такое творит?! — промелькнуло в голове Жреца. — Решил навредить детёнышу Священной птицы?!»       Он было дёрнулся к целителю, но в его бормотании вдруг различил слова. — Сейчас всё будет хорошо, подожди совсем чуть-чуть. Я тебе помогу — и будешь снова рядом с мамой, ладно?       Чан принялся осматривать ближайшие деревья, смешно приподнимаясь на цыпочки. — А вот и твой домик! — победно воскликнул он и протянул руку с птенцом к мерцающему белым светом деревцу.       В воздухе раздался низкий гулкий свист, будто кто-то принялся играть на стеклянной свирели. «Птенец благодарит», — подумал Феликс, а Чан вдруг закинул голову и засмеялся — чисто, светло, свободно, и Ликс замер, смотря на целителя, словно обнятого лучами. Солнце на самом деле очень шло ему.       Чан замолк, довольно качнул головой, и его взгляд, скользнув в сторону, выхватил из тени фигуру Ликса. И тот увидел, как улыбка стаяла с чужих губ и снова превратилась в удивлённо-грустное выражение лица, которое Ликс сегодня видел много раз, но так и не смог объяснить. — Вы давно здесь? — спросил Чан, отступая в тень. — Нет, только что пришёл, — ответил Феликс. Он тут же укорил себя за ложь, но сердце словно говорило ему, что правда здесь ни к чему, что лучше оставить недавние минуты искристого свежего смеха Чану и его уединению. — Раз уж вы позволили мне познакомиться с магическими растениями, — внезапно начал целитель, — я хочу пригласить вас в свою резиденцию. Не сочтите за грубость: я всего лишь хотел бы показать вам, как устроены наши сады и мы тренируемся использовать целебную — и не только — магию. — Я подумаю над твоим предложением, — мягко ответил Ликс, склонив голову. Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг раздался чарующий звон хрустальных колокольчиков, и Феликс повернулся на источник звука. — Кажется, меня зовут, — проговорил Чан, показывая тонкую тёмно-синюю шпильку, которая до этого была в его волосах. Она звенела высоким ясным звуком, дрожа в его руках.       «Они так связываются друг с другом», — понял Феликс и поднял на Чана глаза.       Его волосы растрепались от ветра, щёки слегка зарумянились, а глаза смотрели с нежным теплом, и ямочка… О Духи, эта ямочка, эта потрясающе притягательная ямочка никак не давала покоя молодому сердцу Ликса! Даже когда Чан, поклонившись, поспешил прочь из Сада. Даже когда Феликс в очередной раз напомнил себе, что ему совсем скоро придётся покориться тиши Успокоения.